скачать книгу бесплатно
– Ты прав. Со времени знакомства с Кромовым я здорово расширил свой кругозор в ранее не интересных для меня сферах, а так же много узнал о жуликах, аферистах и убийцах из картотеки Департамента полиции.
– Я боюсь, что скоро выходки Бехтерева тоже могут стать достойны помещения в картотеку Департамента полиции. Совсем недавно он высказался в том духе, что если он расправится с князем, то Мария Владимировна, унаследовав его состояние и став свободной от родительской опеки, сможет сама решать свою судьбу. Каково?
– Ничего себе! Неужели дочь его превосходительства столь обаятельна, что может так обворожить мужчину?
– Я был представлен госпоже Вышатовой, и, признаться, она мне понравилась. Но узнав, что весь список моих титулов и званий заключен во фразе «поручик Московского гренадёрского полка армии Его Императорского Величества», она тут же потеряла ко мне всякий интерес, так что ощутить на себе в полной мере воздействие её чар я не успел. Так что не опасайтесь княжны Вышатовой Важин. Если вам доведётся познакомиться с ней, представьтесь сразу: отставной капитан, ходящий в службу по военно-инженерной части, и тогда быть объектом внимания княжны Марии Вышатовой вам точно не грозит.
– Спасибо, успокоили, – усмехнулся я, – а что его превосходительство?
– Шумиха вокруг его дочери ему, понятно, не нравится, хотя я считаю, он прекрасно понимает, что у неё за характер, и не прочь быстрей выдать её замуж. Но вы же знаете старика. Всё, что касается семьи, – дело чести, все, что касается звания офицера, – дело чести, и он будет стоять на этом всегда. Сохранить лицо, не пасть в глазах общества для него – главное, поэтому никогда его превосходительство не подаст вида, что вокруг него происходит что-то, не отвечающее его понятиям о приличиях.
На этом нам пришлось прервать разговор, так как около входных стеклянных дверей остановилась карета с императорским гербом на дверце. Брюсов вышел на улицу встречать посетителя. Из кареты вылез толстый господин, во фраке с широкой лентой через плечо, а следом за ним показался Лядов с небольшим футляром в руках. Вслед за ними мы с Федотом поднялись по лестнице к главной зале, где находились оставшиеся гости.
– Обер-камергер двора Его Императорского Величества князь Долгоруков, – торжественно провозгласил Брюсов.
Собрание зааплодировало, князь Вышатов пошёл навстречу гостю. Его превосходительство князь Вышатов и его высокопревосходительство князь Долгоруков долго и величественно раскланивались друг с другом посреди зала, после чего хозяин взял сиятельного посетителя под руку и проводил во главу стола.
– Дамы и господа! – обратился князь Вышатов к собравшимся, – прошу вашего внимания. Большая часть нашего вечера уже прошла, но напоследок у нас подготовлено чрезвычайно важное сообщение, имеющее огромную роль для нашей организации. Прошу вас, ваше высокопревосходительство.
Князь Долгоруков поднялся со стула, разгладил свои моржовые усы и, выпятив на собравшихся свой живот, туго перетянутый алой лентой, стал держать речь:
– Дамы и господа! Я рад сообщить вам, что деятельность благотворительного фонда, возглавляемого князем Вышатовым, не осталась незамеченной в высших кругах власти нашей страны. Желая оказать свою поддержку и продемонстрировать публично своё внимание к делам фонда, а также в знак того, что отныне фонд находится под опекой императорского дома, мне сегодня поручено сделать в активы фонда ценное подношение, – обер-камергер махнул своей короткой ручкой в сторону Лядова, и тот поставил перед ним на стол футляр.
– Представляю вашему вниманию алмаз «Звезда Бенгалии», – он снял крышку, и нашему взору предстал огромный сверкающий алмаз размером чуть ли не с теннисный мяч. У присутствующих вырвался восторженный вздох.
– Данный алмаз, – продолжал обер-камергер, – официально передаётся императорским домом, который я в данный момент представляю, фонду помощи ветеранам русской армии, дабы он служил порукой благосостояния данной организации, а также фонду разрешено использовать его как гарант при финансовых займах.
Снова раздались восхищённые вздохи, аплодисменты и восторженные возгласы. Ко мне подошёл Дормидонтов.
– Ну как? – его лицо буквально сияло от самодовольства. – Впечатляет?
Я кивнул головой.
– Славно поработали, капитан, – повернувшись к нам, сказал Уваров. – Вам удалось заручиться весьма высокопоставленным покровительством. А что за алмаз? Какой-нибудь сутяга стащил его на Востоке?
– Уваров, Уваров, – покачал головой капитан, – всегда-то вы предполагаете худшее. Насколько я знаю, алмаз – это подарок одного восточного правителя русскому правительству за защиту от собственных подданных, которые хотели бы видеть его в тюрьме, а не во дворце.
– Это, конечно, более благородно.
– Это политика, дружище, и не нам её исправлять.
Уваров вздохнул и пожал плечами.
– На старые добрые нравы в политике я уже давно не рассчитываю, – проговорил он в ответ.
Глава 4
Среди общего восторга меня не оставляло беспокойство в связи с происшествием с поручиком Бехтеревым. Я попытался ещё раз поговорить с Федотом, но он всё время крутился в группе людей, которая образовалась вокруг обоих князей, рассматривая и обсуждая алмаз. Тогда я подошёл к Брюсову.
– Где Бехтерев, Яков Иванович? Несмотря на то, что он вроде успокоился, меня сильно волнует его состояние. Опасаюсь, как бы он не натворил дел.
– Он, должно быть, на кухне. Я проводил его туда, а потом вернулся в зал.
– Так он там один?
– Нет. Туда периодически заходят две наши служанки за угощением для гостей и когда убирают посуду.
– По-моему, неразумно оставлять его практически без надзора. Я пойду, проведаю, как он там.
– Я провожу вас, следуйте за мной.
Вслед за Брюсовым я прошёл через зал к боковой двери. Сначала мы попали в небольшой, почти квадратный, тамбур, в противоположной стороне которого располагалась дверь, ведущая в кухню. Войдя на кухню, мы увидели следующую картину. Григорий Бехтерев стоял у противоположной нам стены и смотрел в окно, которое выходило во внутренний двор. Две служанки, испуганно поглядывая на незваного гостя и стараясь в своих передвижениях по кухне держаться от него подальше, ставили на подносы блюда и тарелки.
Я подошёл к Бехтереву и тронул его за плечо. Он повернул голову. От выражения его лица я чуть было не отпрянул назад. Мои надежды, что случай на лестнице был единичной вспышкой ярости, разлетелись вдребезги. В его глазах сверкало безумие, а все тело было напряжено, как будто он хотел броситься на меня.
– Здравствуйте, Бехтерев, – обратился я к нему, – вы меня не узнаёте? Мы с вами вместе служили в гренадёрском полку.
Мои слова остались без ответа. Бехтерев смерил меня взглядом с ног до головы и снова стал смотреть в окно. Я подошёл к дворецкому и двум служанкам, которые тихо переговаривались в другом конце кухни.
– Яков Иванович сказал нам, что вы раньше служили с этим ненормальным, – испуганно затараторила обращаясь ко мне одна из них, которая выглядела постарше и посерьезней, – конечно, это была очень умная мысль оставить нас с Дуняшей наедине с этим помешанным. Уж коли Ипполит отправился к себе приводить свою физиономию в порядок, то хоть вы бы могли остаться здесь, господин Брюсов, а не бежать по своим обязанностям, – обратилась она к дворецкому.
– Дарья! Вы же знаете, какая важная персона посетила Набережный дворец! Я обязан был быть в зале, и прекратите мне дерзить!
– Конечно! Встреча вашего господина с царским гербом на пузе для всех в доме куда как важнее, чем судьба каких-то там двух служанок!
– Хорошо, хорошо, Дарья, прошу вас, успокойтесь. Я несколько погорячился, но и вы возьмите себя в руки.
– Извините меня, вам конечно виднее, но оставлять этого, – она кивнула головой в сторону моего бывшего сослуживца, – под присмотром меня и Дуняши? Могли бы придумать что-нибудь и получше! Мы даже не знаем, может быть, он вооружён, а что творится у него в голове? Так вот, – Дарья вернулась к разговору со мной, – что вы о нём скажете? Как, по-вашему, он не опасен? Нас с Дуняшей прямо дрожь пробирает от того, что приходится находиться с ним в одной комнате. По-моему, у него взгляд совершенно безумного человека.
– Смею вас уверить, – ответил я, – что господин Бехтерев не безумец. Но на данный момент он находится в таком состоянии, что, почти наверняка, полностью не контролирует свои действия, и я считаю, что нам необходимо кое-что предпринять.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил дворецкий.
– Я хочу сказать то, что ваш хозяин, князь Вышатов, к которому, насколько я знаю, господин Бехтерев испытывает отнюдь не дружеские чувства, находится в зале, отделённой от этой кухни лишь двумя дверьми и коротким коридором. Поэтому я считаю, что необходимо…
– Ой!!! – вторая служанка так неожиданно ойкнула, что мы вздрогнули. Это была молоденькая, невысокого роста девушка. В отличие от серьёзной Даши, она имела какой-то простодушно-наивноватый вид, а при разговоре часто хихикала, прикрывая рот ручкой, при этом на щеках у неё образовывались две ямочки. Сейчас же она обводила нас взглядом и показывала пальцем куда-то мне за спину.
– Господа, посмотрите, по-моему, он нас подслушивает! Мы обернулись. Бехтерев уже не стоял, уставившись в окно. Он сидел на стуле вполоборота к нам и, кажется, действительно прислушивался к нашему шепоту на другом конце кухни. Я сделал знак, чтобы дворецкий и служанки наклонились ко мне поближе.
– У вас есть в доме аптечка?
– Да.
– Так. Покажите мне, где она, я подберу какое-нибудь успокаивающее, а потом мы подумаем, как заставить его это выпить. А пока надо не спускать с него глаз.
– Моя обязанность, – заявил Брюсов, расправляя плечи и выпрямившись во весь свой немаленький рост, – присутствовать при отъезде его высокопревосходительства князя Долгорукова. Если меня там не будет, это полное нарушение правил этикета.
– Вот как, господин Брюсов! – снова взвилась на него Дарья, – значит, вы опять хотите оставить нас с ним одних? Ну, уж нет! Мы больше с ним не останемся, правда, Дуняша?
– Да, господин Брюсов, – подтвердила Дуняша, – тем более что раньше он стоял и смотрел в окно, а теперь сидит и глядит в нашу сторону.
– Яков Иванович, – вмешался я, – побудьте здесь пару минут, Дуняша покажет мне, где у вас хранятся лекарства, и я сразу вернусь.
– Но, сударь мой, с минуты на минуту князь Долгоруков покинет дворец, моё отсутствие при этом недопустимо, мой хозяин будет гневаться, он очень щепетилен в вопросах этикета.
Я не знал, что делать, но тут дверь отворилась, и в кухню вошёл секретарь.
– Ой, Ипполит! – Дуняша повернулась к нему и хихикнула по своему обыкновению. – Само провидение послало вас к нам на помощь. Ипполит, будьте рыцарем и не бросайте двух девушек на растерзание чудовищу.
– Отлично! – сказал Брюсов. – Ипполит вам поможет, а мне нужно идти, – повернувшись, он удалился.
– Пойдёмте, – сказала мне Дарья, – я провожу вас.
Я подошёл к Ипполиту.
– Хорошо, что вы вернулись.
– Признаться, я очень волновался из-за того, что этот человек находится в доме, – сказал секретарь, с опаской глядя в сторону Бехтерева. – Поэтому я и пришёл. Нам надо что-то предпринять, чтобы заставить его покинуть дом. Просто представить себе сложно, что он может натворить! – от волнения Ипполит даже схватил меня за руку.
– Не волнуйтесь, – попытался я его успокоить, – у меня есть следующий план. Я схожу за успокоительным, а потом какой-нибудь хитростью заставлю Бехтерева выпить его. Вы же побудете здесь. Он сейчас не в себе, так что будьте осторожны. Постарайтесь не вызывать ничем его раздражения и не выпускайте его из этой комнаты. Впрочем, я кое-что придумал, сторожить его одному вам долго не придётся.
Секретарь не очень уверенно кивнул мне в ответ и с опаской посмотрел в сторону Бехтерева. Вообще-то, его сложение не располагало к мысли, что в случае чего он сможет долго противостоять нападению, но другого выбора не было, и Ипполит занял свой пост у двери.
– Пойдемте, господин Важин, – сказала Дарья.
– Да, проводи его, Дарья, – заявила Дуняша, присаживаясь на стул рядом с Ипполитом, – а я останусь под защитой нашего рыцаря.
Мы пересекли коридор, и вышли в залу. Вечер подходил к концу. Алмаз «Звезда Бенгалии», водруженный на небольшой постамент, по-прежнему приковывал к себе внимание гостей, однако, большая их часть собралась вокруг князя Долгорукова и беседовавшего с ним князя Вышатова. За спиной своего хозяина застыл прямой как палка Брюсов. Я оглядел зал в поисках Лядова. К своей радости я увидел его, беседующим с Дормидонтовым, рядом с постаментом, на котором лежал алмаз, и поспешил к ним.
– Сударь, – говорил Лядов, – я выполнил все свои обязанности, алмаз доставлен в целости и сохранности, могу я быть свободен на сегодняшний вечер?
– Да будет тебе! – Дормидонтов развалился в кресле явно в благодушном расположении духа, – сейчас уйдут все эти чинуши, мы ещё посидим в своём кругу, обсудим кое-какие вопросы, которые касаются и тебя. Теперь с этим красавцем, – он кивнул головой в сторону алмаза, – у нас будет много забот, в том числе и в плане безопасности.
– Извините, ваше благородие, я все-таки прошу разрешения уйти. У меня тоже…, то есть я хотел сказать, что мои проблемы…, то есть я, конечно, сделаю, что положено, но в данный момент я хотел бы…
– Ну ладно, – Дормидонтов недовольно махнул рукой, – иди, коли тебе так хочется.
Капитан повернулся ко мне и, как мне показалось, хотел опять начать хвастаться их с князем достижениями, но мне нужен был Лядов, и, извинившись перед капитаном, я бросился за ним к выходу. Догнал я его только на лестнице, когда он уже выходил на улицу.
– Эгей, Игнат, подожди! – крикнул я ему с верха лестницы, однако он, надев шляпу, вышел из дома, хотя, так мне, по крайней мере, показалось, должен был слышать, что я его зову. Такой оборот дел меня расстроил. Я хотел попросить его пройти на кухню в помощь Ипполиту, физической силы которого в противостоянии с Бехтеревым было явно недостаточно, теперь же мне только оставалось побыстрее вернуться туда самому. Дарья проводила меня в комнату, где стоял ящик с лекарствами и настойками. Покопавшись в нём, я нашёл несколько настоек, которые должны были остудить воинственный пыл нашего поручика, и поставил их на поднос.
– Но как мы заставим его их выпить? – спросила служанка.
– Вот что, Даша. Принесите мне бу тылку вина, два бокала и что-нибудь из еды. В бокале, предназначенном для Бехтерева, разведём настойку. Я ещё раз попробую его разговорить, предложу выпить, может быть, и получится.
Дарья собрала требуемое на поднос, мы разлили вино по бокалам и в одном развели настойку. Только она подняла поднос, собираясь идти с ним на кухню, как в комнату вошёл Брюсов.
– Дарья, вот вы где! Поставьте поднос и быстро идите со мной. Князь Долгоруков покидает бал, он произносит заключительную речь. Надо разливать и разносить напитки для заключительного тоста. Вы срочно нужны в зале. Пойдёмте! – и, схватив Дарью за локоть, он увёл её из комнаты.
Мне пришлось самому взять поднос и пойти с ним на кухню. Честно говоря, мне не хотелось дефилировать по парадной зале перед гостями с подносом, на котором стояли бутылка вина, два наполненных бокала и кусок паштета, поэтому перед тем, как туда войти, я приоткрыл дверь и оценил обстановку. Мне повезло. Тот самый заключительный тост, за который так беспокоился Брюсов, видимо, был уже произнесён, князь Долгоруков уходил с бала в окружении почтительных чиновников, и эта группа к моменту, когда я приоткрыл дверь, уже спускалась по лестнице вниз. В зале оставались лишь князь Вышатов и двое-трое офицеров, которые расселись за столами около постамента, на котором по-прежнему сверкал подаренный алмаз. Воспользовавшись благоприятным моментом, я вошёл в зал и быстро пересёк его по направлению к двери, ведущей в коридор перед кухней.
Войдя в дверь и закрыв её за собой, я обернулся, намереваясь по коридору пройти в кухню, но застыл на месте, пораженный развернувшимся передо мной зрелищем. Дверь в кухню была распахнута настежь, рядом с ней стояла Дуняша и ойкала, прижав руки к губам. В самом же проёме двери разворачивалась, видимо, уже заключительная сцена поединка между поручиком Бехтеревым и многострадальным секретарём. Судя по всему, Бехтерев напал на него незадолго до того, как я вошёл, и победа его была очевидна. Ипполит из последних сил цеплялся за дверную коробку, стараясь загородить собой проход, но тут его противник нанес ему столь сильный удар, что он отлетел в сторону и упал на пол коридора.
– Ой-ой-ой, – заверещала Дуняша, глядя на своего поверженного защитника.
Бехтерев перескочил через упавшего секретаря и бросился по коридору в мою сторону. Признаться в следующее мгновение я не проявил себя с лучшей стороны. Стоя с руками, занятыми подносом, я представлял собой хорошую цель для нападения, чем Бехтерев и не преминул воспользоваться. Он с такой силой толкнул меня, что поднос вылетел у меня из рук, а сам я упал спиной на дверь. Она распахнулась под моим весом, и я, с грохотом опрокинув какую-то тумбу, вывалился в зал. Через секунду с не меньшим грохотом на меня упал поднос вместе с бутылкой, бокалами и блюдом с паштетом, приготовленными мной для обмана Бехтерева. Он же перескочил через меня, как ранее через секретаря, и бросился к сидящим за столом.
Князь Вышатов стоял возле постамента с алмазом и, видимо, опять произносил какую-то речь. Дормидонтов, уже изрядно захмелевший, развалился в кресле. Уваров и Гриневский сидели за столом, а мой приятель Федот Олсуфьев находился в другом конце зала рядом с Брюсовым, у лестницы ведущей вниз.
Бехтерев огромными прыжками подбежал к первому ряду столов и, перескочив через него, бросился к князю. Я ожидал, что Бехтерев вот-вот обрушит на него сильнейший удар или выхватит какое-то спрятанное у него в одежде оружие, но тот пробежал мимо, схватил с постамента алмаз, перескочил второй ряд столов, стоявший у противоположной стены, и скрылся за дверью, ведущей во внутренние помещения дворца.
Глава 5
В зале повисла тишина. Все с недоумением переглядывались друг с другом.
– О, боже мой! – раздался за моей спиной голос. Ипполит стоял в дверном проёме и глядел в зал. – Боже мой, он украл алмаз!
В зале продолжалась немая сцена. Брюсов, стоявший у входа, поворачивал голову то на лестницу, то в зал, пытаясь определить, видел ли князь Долгоруков и толпящиеся вокруг него чиновники случившееся или нет. Однако тот уже спустился по лестнице и, видимо, выходил из дверей, так что, скорее всего, ни он, ни другие окружавшие его люди не могли видеть того, что произошло в зале. Федот Олсуфьев стоял возле Брюсова со своим обычным беззаботным выражением на лице, и я не мог определить, поразило или позабавило его происшедшее. Князь Вышатов и Дормидонтов были совершенно сбиты с толку. Оба переводили взгляд с опустевшего постамента на нас с Ипполитом и Дуняшей, только у капитана взгляд был растерянный, а у князя – гневный. Наконец, Уваров и Гриневский, сидевшие за столом, видимо, решили, что присутствуют при каком-то розыгрыше или представлении. Они с улыбками озирались по сторонам, явно не понимая, что в действительности произошло. Паузу нарушила Дуняша, хихикнув по своему обыкновению. В нависшей тишине это получилось довольно громко, что и вывело присутствующих из оцепенения.
– Что это такое!? Господин Важин, Ипполит, зачем вы его сюда пустили!? Что это вообще всё значит?!
– Ваше превосходительство! – ответил Ипполит, – мы не пускали, он прорвался, он отбросил в сторону меня и господина Важина. Он украл, он украл алмаз!!! – секретарь чуть было не сорвался на крик.
– Яков Иванович, – обратился князь к дворецкому, – князь Долгоруков и остальные это видели?
Брюсов оглядел холл на первом этаже.
– Нет, они уже ушли.
В это время дверь, за которой скрылся Бехтерев, отворилась. Мы повернулись в ту сторону, ожидая увидеть поручика, однако, в дверях стояла служанка Дарья.
– Дарья, вы видели господина Бехтерева?
– Да, сударь. Я шла по коридору, он выбежал из этой двери и пронёсся мимо меня с совершенно безумным выражением на лице, а в руке у него был алмаз.
Все вскочили и бросились к двери, за которой скрылся наш бывший сослуживец. Я думаю, стоит описать ту часть Набережного дворца, где мы очутились, преследуя похитителя. Если главный фасад дома выходил на широкий проспект, то эта часть выходила окнами на короткую улицу, примыкавшую к проспекту под прямым углом. Широкий коридор, начинавшийся сразу за дверью, в которую мы вбежали, шёл вдоль всего второго этажа здания. Ряд окон слева выходил на улицу, справа были три двери, ведущие, как я потом узнал, в кабинет, а так же в помещения князя и княгини Вышатовой. Окна этих комнат выходили во двор. В конце коридора был холл, в который выходили двери двух комнат, принадлежавших дочери его превосходительства княжне Марии Владимировне, столь нелестную характеристику которой дал мой приятель Олсуфьев, и широкая лестница, ведущая на первый этаж. На первом этаже был холл, две двери из которого вели в столовую и библиотеку, две – в помещения для слуг, одна – во внутренний двор.
Когда мы вбежали в коридор, он был пуст. Мы осмотрели ближайшие помещения. Кабинет князя был закрыт, в остальных комнатах никого не было.
– Господа, – обратился к нам князь, – в этом крыле дома сейчас никого нет. Я прошу вас, осмотрите всё, найдите этого безумца. Его необходимо найти.
– Но, может, он уже убежал на улицу, – возразил я. – У него перед нами было преимущество где-то в полторы-две минуты.
– Извините, сударь – сказал мне Брюсов, – господин Бехтерев вряд ли сможет выйти из этого крыла дома на улицу. Единственная дверь во двор на первом этаже, но она заперта. На окнах первого этажа стоят решётки, остаются окна второго этажа, но здесь довольно высоко, и дверь в главную залу, через которую мы только что вошли.
– А дверь во двор сегодня закрыта? – спросил князь.
– Да. Захар, сказал мне, что около нашего двора видел каких-то подозрительных личностей, поэтому на сегодня я решил запереть дверь.
