скачать книгу бесплатно
– Зато какой…
Аренберг открыл папку. Пробежал глазами досье. Закрыл.
– Ну? – Майер, как и Аренберг, говорил по-русски, у обоих в семьях сохранился этот язык. Благодаря этому Майер попал на работу в ЦРУ, где его едва не сожрали местные бюрократы.
– Он не профессионал, – сказал Аренберг.
– Не профессионал?! – обиделся Майер. – Это как понять? Парень, прошедший Афганистан, Ливию, Сомали, – не профессионал? У него благодарности командования, отметка о прохождении дополнительных курсов ФБР.
– Черт возьми, ты хорошо знаешь, о чем я говорю! Он не разведчик, а военный полицейский. Это не пойдет.
– Ты не прав. – Майер благодаря личной дружбе мог сказать директору и такое. – Здесь нам как раз нужен полицейский, а не разведчик. Хорошее полицейское расследование. К тому же – у него очень подходящая фамилия, ты не заметил?
– Думаешь, это что-то изменит? Помимо того, что в Белом доме встанут на дыбы? И в Гувер-Билдинг тоже.
– Вообще-то он прошел контрразведывательную проверку, нет? И он, кстати, занимался борьбой с проникновением агентов повстанцев в силы безопасности в Ираке, это чистая контрразведывательная работа, причем в горячей точке и очень высокого уровня.
Аренберг задумался:
– Где этот парень сейчас?
– В Норфолке. Я попросил, чтобы его придержали.
Старый еврей улыбнулся.
– Ну ты и поц. Ладно, после оперативки заведи его ко мне. Только не через приемную.
На столе замигала лампочка – Дайна предупреждала о том, что начальники отделов собрались на оперативку.
– Выйди там… – Аренберг показал на дверь в комнату отдыха…
Обратно старый одесский еврей появился через два часа, таща за собой на буксире подтянутого, чрезвычайно загорелого человека, которого нельзя было назвать ни молодым, ни человеком средних лет. Выглядел он достаточно молодо, еще больше его молодила короткая армейская стрижка, но слишком много загара на выдубленной ветрами коже и показное (именно показное, Аренберг насмотрелся на такое) спокойствие в глазах наводило на мысль, что этому человеку уже к сорока…
– Вот… садитесь… так сказать… – Майер привычно квохтал, обычный способ отвлечь и заболтать человека. Его не воспринимали серьезно – а когда те, кто не воспринимал его серьезно, понимали свою ошибку, бывало уже поздно.
– Садитесь, будьте… как дома… Сейчас чайку…
Аренберг пытливо посмотрел на человека… он не был профессиональным разведчиком, но университет научил разбираться в людях. Аренберг был ученым и одновременно опытным педагогом – а это неплохой фундамент для карьеры разведчика.
– Your name and surname? – спросил он.
– Efimoff. Daniel Efimoff, sir…
– Дэниэл – это ваше настоящее имя? – Аренберг перешел на русский язык. – Или есть и русское имя?
Гость улыбнулся.
– Бабушка звала меня Даниилом, сэр. Родители – уже нет.
– Но русский язык вы знаете, верно?
– В нашей семье его не забыли…
– Кто были ваши предки… я правильно говорю?
– Вполне нормально, сэр. Мой прадед – Авенир Ефимов, белогвардейский офицер. Он бежал в Сан-Франциско.
Аренберг понимающе кивнул. Он знал, что «белогвардейцами», Белой гвардией, назывались солдаты и офицеры русской армии, оставшиеся верными законному правительству России и выступившие против большевистского вооруженного мятежа. Большевики разбили их – и они были вынуждены бежать, в том числе и в США. Многие пошли на службу и стали действительно хорошими гражданами.
– Я вас понял.
Майер принес чай.
– Ваше звание?
– Лейтенант-коммандер военно-морского флота США, сэр.
– Служба внутренних расследований.
– Так точно. Подразделение Джулиет[6 - Реально существующее подразделение.], заместитель командира.
Аренберг отхлебнул чай – как и всегда, Майер сделал слишком крепкий. Американцы так чай не пьют, как русские, русские пьют его горячим и очень крепким, а американцы – ледяным, со льдом и мятой, как коктейль. Чай же, заваренный Майером, можно было есть, а не пить – он всегда говорил на эту тему: «Евреи, не жалейте заварки!» И смеялся.
– Сколько вам лет?
– Тридцать четыре года, сэр.
Аренберг вздохнул.
– Перестаньте называть меня сэр, здесь не армия. Вы догадываетесь, зачем мы вас вызвали?
– Полагаю, что да, сэр.
– Да… сложно не догадаться. И кто я такой, вы тоже знаете?
– Несложно догадаться, сэр.
Министр снял очки и положил на стол.
– Мы многое знаем о вас, коммандер, но при этом вы вряд ли много слышали обо мне. Полагаю, будет нелишним сказать вот что. До своего назначения на этот пост я был обычным ученым-политологом, специализировался на изучении Советского Союза, России, постсоветских государств. Так что эта земля – земля и моих предков тоже – знакома мне не понаслышке.
Как и вы, я ненавижу коммунизм, считаю его злом и бедой для тех, кто знает о нем не понаслышке. Семьдесят с лишним лет Россия жила под коммунистическим игом, из них двадцать с лишним лет в стране правил Джозеф Сталин. Трудно оставаться нормальным человеком в стране, где четверть века правил Джо Сталин. Но в девяносто первом году русские сказали, что с них хватит, и отправили коммунизм на свалку истории. И что же сделали мы? Вместо того чтобы поддержать их, помочь окончательно избавиться от коммунистического наследия, построить нормальное государство и общество – мы начали высматривать, что плохо лежит, и отправлять им советников, которых следовало бы посадить в тюрьму, а не отправлять в посткоммунистическую страну представлять Америку.
После одиннадцатого сентября Россия оказала нам помощь в нашей борьбе с террором. Пусть не солдатами – но мало кто знает, насколько ценна была эта помощь, и на первом этапе, и на последующих. Россия не стала помогать нашим врагам, она помогла нам. Вместо того чтобы проявить благодарность, мы позволили себе критиковать и издеваться над этой страной, помогать ее врагам, демонстративно не принимать во внимание ее интересы. Некоторые из людей, которые делали это, два дня назад присутствовали в Лэнгли на погребальной церемонии.
Сейчас, коммандер, настает третий, возможно, что и последний тайм этой игры. Политика, проводимая нами последние двадцать лет, привела к тому, что мы потеряли всех своих друзей, приобрели немало новых врагов, и сейчас с трудом встаем на ноги после нокаута, отплевываясь кровью. Мы уже не можем действовать так, как действовали раньше, потому что каждое наше действие, даже правильное и оправданное, вызывает злорадство у одних и откровенную ненависть у других. Мир ждет, пока мы поскользнемся, Дэниэл.
– Я… понимаю, сэр.
– Вы служили в боевых условиях?
– Да, сэр. Сначала Ирак, потом Афганистан.
– Расскажите, – попросил министр, – что вы там видели?
Молодой офицер задумался.
– Что я там видел, сэр? Кучу хороших парней, которые искренне верили, что делают там добро этим несчастным людям. Кучу этих же парней всего через несколько месяцев – циничных, озлобившихся, потерявших веру и идеалы и просто старающихся выжить, выстрелить первыми. Знаете, сэр… мне приходилось исполнять миссии law and order, арестовывать тех, кто позволял себе лишнее… по отношению к иракцам. Больше половины из этих парней просто оказались не в том месте и не в то время или хотели сделать что-то, чтобы сегодня остались в живых они, а не те самые ублюдки. Большинство из их сослуживцев встречали нас с откровенной злобой и негодованием, они считали нас врагами.
– И вы привыкли к этому?
– К этому нельзя привыкнуть, сэр. Я дважды писал рапорт о том, чтобы перевестись в настоящую боевую часть, и в конце концов сказал – с меня хватит. Меня больше не посылали на такие миссии. Людей и так мало, и…
– Я так понимаю, вы перешли на охрану и даже занимались борьбой с враждебным проникновением.
– Да, это так, сэр. Помогал иракцам.
– Интересно. А Афганистан? Что можете сказать про него?
– Это страшное место, сэр. Как воронка. Если иракцев можно было назвать нормальными людьми, просто где-то были неправы мы, а где-то они, – то Афганистан – это место, от которого надо просто держаться подальше. Там живут люди, которые являются людьми только внешне, а в душе они настолько чужды нам, что ни о какой совместной работе не может быть и речи. Эту страну нужно бомбить, сэр.
– Смело, – оценил Майер. – Есть основания для таких утверждений?
Молодой офицер задумался.
– Это было в двенадцатом году, сэр. Провинция Хост, одно из самых страшных мест на Земле. Прямое проникновение – горы, несколько дорог, а с той стороны зона племен, место, где экстремистами являются даже дети. Границу контролирует афганская пограничная полиция. Полностью коррумпированная, а часть из полицейских – это боевики, которые скрыли свое прошлое и получили регулярное жалованье и легальный статус. Мы встретились у здания, в котором находилась администрация провинции, на встрече были мы и афганские офицеры, мы должны были помочь им стать чем-то нормальным… выполнять те функции, которые они и должны были выполнять. Когда совещание закончилось, мы вышли на улицу. И тут один из полицейских офицеров забрался в кузов полицейского пикапа и окатил нас градом пуль пятидесятого калибра[7 - Реальная история.]. Двоих американцев и нескольких афганцев разорвало на куски, один парень погиб рядом со мной. Не было никакого скандала, никакого конфликта, он пил с нами чай, курил сигареты и говорил, как хочет, чтобы на его многострадальной земле наконец-то наступил мир. А когда мы вышли на улицу – он попытался нас убить. Вот такие там люди, сэр, и это далеко не единственный случай.
Майер хмыкнул.
– Невесело.
– Это и есть невесело, сэр. Мы просто должны оставить ублюдков в покое… рано или поздно, они сами перебьют друг друга, если им не мешать. Выставить санитарный кордон… кордоны со всех сторон и спасать то, что еще можно спасти. Не стоит тратить время на афганцев, сэр, их уже не спасти.
Министр кашлянул.
– Сэр!
– Будьте любезны… подождите за дверью.
Офицер поднялся. Отдал честь и вышел.
– Дилетант… – сказал Майер, – мальчишка.
– Ну почему же, – сказал Аренберг, – ты не заметил в нем одну черту, которой, кстати, нет у нас с тобой?
– ???
– Он верит, что что-то еще можно спасти. В то время как мы знаем, что спасти уже ничего невозможно. Можно только попытаться сократить потери…
Майер не нашелся, что ответить.
– Звать?
– Зови…
09 июня 2015 года. Вашингтон, округ Колумбия. Белый дом. Пенсильвания-авеню, 1600
Мы неотъемлемая часть исламской Уммы. Меня огорчает позиция тех мусульман, которые объявляют врагами только тех кафиров, которые на них напали непосредственно. При этом ищут поддержки и сочувствия у других кафиров, забывая, что все неверные – это одна нация. Сегодня в Афганистане, Ираке, Сомали, Палестине сражаются наши братья. Все, кто напал на мусульман, где бы они ни находились, – наши враги, общие. Наш враг – не только Россия, но и Америка, Англия, Израиль, все, кто ведет войну против ислама и мусульман…
Докку Умаров, Амир моджахедов Кавказа, предводитель Джихада
Оперативное совещание, посвященное совершенному три дня назад террористическому акту, состоялось во второй половине дня девятого июня, тогда, когда оттягивать дальше было уже нельзя, первичной информации скопилось более чем достаточно, а политологи настоятельно порекомендовали президенту вернуться в Белый дом. Практически в тот же самый час уровень террористической угрозы был понижен с красного до желтого, обычного для наших неспокойных дней, – но совещание и необходимость возвращения президента в Вашингтон никак не были связаны с этим. Просто политические советники крайне настоятельно порекомендовали главе государства вернуться в Вашингтон, чтобы показать нации, что главнокомандующий по-прежнему находится у руля. Действующему президенту было, в общем-то, все равно, он дослуживал свой второй срок, возможности идти на третий не было, равно как и желания, но он послушался своих советников, ибо политическая жизнь в Вашингтоне не заканчивалась и выборы шестнадцатого года могли дать самые неожиданные результаты.
Так получилось, что террористический акт не был сравним с событиями 9/11 по тяжести последствий и символизму: согласитесь, что взорванное здание в зоне особого доступа совсем не то же самое, что два охрененно больших небоскреба, рушащихся на глазах у всего мира. Но этот удар многократно превосходил предыдущий по тяжести последствий для системы безопасности США – фактически она была пробита насквозь, а главные действующие лица ее погибли в адском костре, в который за доли секунды превратился конгресс-холл здания контртеррористического управления ЦРУ. Трехдневная задержка была обусловлена в том числе и этим – президент решал, кого можно привлечь к работе взамен погибших и как минимизировать причиненный вред. Итогом стало решение привлечь к работе «звездный состав» – профессионалов времен начала GWOT, которые по тем или иным причинам оказались в отставке и теперь могли подхватить выпавшее из ослабевших рук звездно-полосатое знамя.
ЦРУ, понесшее наибольший ущерб – фактически оно было обезглавлено, – представляли двое: Роберт Гейтс и Стивен Кейпс. Первый – легенда в мире разведки, человек, имеющий больше наград за отличие в разведдеятельности, чем любой другой человек из живущих или умерших, бывший министр обороны, по продолжительности полномочий уступивший лишь знаменитому Роберту Макнамаре из команды Кеннеди, человек, не менее тридцати лет занимавший высшие посты в системе национальной безопасности. Человек, воочию наблюдавший крушение монстра – Союза Советских Социалистических Республик – и в девяносто втором ступивший на Красную площадь со словами: «Здесь я совершаю одиночный парад победы нашей», доктор философии, специалист по русской литературе и истории. Второй – также доктор философии, профессиональный разведчик, бывший резидент в нескольких странах, в том числе в России, в Москве, затем заместитель директора ЦРУ, опытнейший аналитик. Министерство обороны представляли не менее именитые люди. Комитет начальников штабов – пока неофициально – представлял четырехзвездный генерал Дэвид Петреус, бывший директор ЦРУ, бывший командующий войсками в Ираке и Афганистане, ушедший в отставку в результате того, что кто-то вывалил на пол целую корзину грязного белья. Силы спецназа представлял его друг, сослуживец, человек, возглавлявший операцию по ликвидации Усамы бен Ладена, бывший боец военно-морского спецназа, контр-адмирал Уильям МакРейвен. Этого убрали в отставку по политическим причинам – позволил себе сказать лишнего в присутствии журналистов в отношении вице-президента – жесткого и обидчивого Джозефа Байдена. Но теперь нужны были они все.
ФБР представлял действующий директор, Роберт Каган, он был одним из немногих спецслужбистов высшего уровня, который решил не ехать на церемонию прощания с бывшим президентом и потому остался в живых. Невысокий, даже щуплый, в очках и с улыбкой пресвитерианского пастора – он не выглядел опасным, но те, кто начинал играть с ним в игры, быстро убеждались в том, что первое впечатление бывает очень и очень обманчивым. С ним приехал еще один человек, одна из легенд в мире разведсообщества США. Филипп Мадд, бывший заместитель директора ФБР по борьбе с терроризмом, один из ведущих специалистов в США по исламской террористической угрозе.
Министерство безопасности родины не представлял никто. АНБ – Агентство национальной безопасности – представлял заместитель директора, двухзвездный генерал Роберт Кормли. Директор АНБ погиб, и кого назначать на этот пост, президент пока не имел ни малейшего понятия. Кроме того, присутствовал Генеральный атторней и юридический советник президента.
– Джентльмены…
Президент вошел в ситуационный центр, расположенный в западном крыле Белого дома, один, без государственного секретаря, также погибшего, и без советника по вопросам национальной безопасности, бывшего на сей момент неизвестно где. Морской пехотинец – в связи с резким усилением террористической угрозы президента охраняли теперь не только специалисты Секретной службы, но и морские пехотинцы – закрыл за ними дверь.
Все поднялись.
– Я… предлагаю почтить память погибших молитвой, – сказал президент. – Кто прочтет?
Все молчали.
– Разрешите, я, сэр… – сказал контр-адмирал МакРейвен, младший по званию в этой комнате.
Президент кивнул, разрешая.
Все склонили головы. Контр-адмирал негромко и не совсем складно прочел простенькую молитву, такую, какую могли бы читать солдаты, отправлявшиеся за океан. Молитва была без вычурности, от души – такая, какая и была нужна сейчас, чтобы хоть ненадолго вернуться в нормальный мир из того, в который их выкинуло одиннадцатого сентября.
– Спасибо, друг…
Президент часто употреблял это слово. Именно так он назвал контр-адмирала, когда тот был в Джелалабаде, а он сам был в Белом доме и давал зеленый свет операции, приведшей к ликвидации Усамы бен Ладена. «Все в твоих руках, друг», – сказал он.
Все в наших руках…
Все сели.
– Что произошло? – спросил президент. – Кто-то может толком сказать, как это могло произойти?
Все взгляды уперлись в директора ФБР, организации, наверное, лучшей на планете среди правоохранительных органов. Тот неловко поднялся.
