Яды, микробы, животные, адский огонь. История биологического и химического оружия Древнего мира

скачать книгу бесплатно


Напалм? Эта изобретенная в 1940-е годы смесь на основе нефти, текучая, как вода, и вязкая, как жидкий мед, нанесла множество разрушений во Вьетнаме в 1970-е годы. Так называемый греческий огонь обладал похожими свойствами и служил устрашающим средством морского боя в византийскую эпоху, однако его секретная формула утеряна навеки. Но еще задолго до изобретения греческого огня в 668 г. н. э. нефть в сочетании с другими веществами входила в состав чудовищных снарядов с неугасимым огнем, истреблявшим римских солдат на Ближнем Востоке.

Все эти современные и древние орудия объединяет то, что они позволяют своим создателям пускать в дело силы природы в соответствии с передовым опытом своего времени. Конечно, не все примеры, представленные в следующих главах, удовлетворяют строгому современному определению биологического или химического вооружения, но они являются историческими свидетельствами намерений, принципов и практик, которые легли в основу его действия. Параллели между донаучными методами и ультрасовременным вооружением нельзя объяснить, не расширив слишком узкое современное определение биологического и химического оружия.

Химическое оружие определяется как использование в военных целях ядовитых газов и воспламеняющихся материалов и включает в себя обжигающие, ослепляющие и удушающие вещества и яды на минеральной основе.

Биологическое оружие основано на применении живых организмов. В число этих организмов входят болезнетворные бактерии, вирусы, паразиты и споры, которые могут размножаться в теле человека, повышая свою эффективность, и вызывать заражение. К категории биологического оружия также относится применение ядов растительного происхождения и ядовитых веществ, взятых у животных, в том числе пресмыкающихся, земноводных, морских существ и насекомых.

Еще один тип оружия, основанного на биологии, – живые насекомые и другие животные, применяемые в военных целях, а также генетическая борьба с врагом. В природный арсенал также входят болезнетворные или обезоруживающие явления, действующие на организм человека и созданные благодаря биологии, химии или физике. Среди них – фармацевтические препараты, зловонные вещества, световые или звуковые волны, микроволны, электрошок, тепловые лучи и тому подобное. Научные данные, помогающие синтезировать вещества, обеспечивающие солдатам специальные возможности нападения или защиты, тоже имеют отношение к биологическому оружию[36 - Определения биологического и химического оружия: Конвенция о запрещении биологического оружия (1972) ставит под запрет «микробиологические или другие биологические агенты или токсины, каково бы ни было их происхождение или метод производства, таких видов и в таких количествах, которые не предназначены для профилактических, защитных или других мирных целей». Сюда относятся и живые организмы, например насекомые и полученные из них яды. Конвенция утверждает, что использование биологического оружия «противоречит совести человечества»: Koblentz, 2011. Р. 49. Полное определение биологического оружия см. в соответствующих разделах сайта GlobalSecurity.org:https://www.globalsecurity.org/wmd/intro/bio.htm и https://www. globalsecurity. org/wmd/intro/cw. htm. Определение химического оружия: Стокгольмский международный институт исследования проблем мира (SIPRI) 1971 и 1975, Р. 202–206. См. также отчеты Ассоциации контроля за армиями:https://www. armscontrol. org/factsheets/cbwprolif. В Robertson, Robertson, 1995. Р. 369 в определение биологической войны не входят такие приемы, как заманивание врага в «антисанитарные» районы и биологический терроризм. В Poupard, Miller, 1992. Р. 9 биологическое оружие, использующее «живые организмы», отделяется от «бактериальных ядов и химических производных от микроорганизмов»: последние, по мнению авторов источника, должны считаться химическим оружием. Биологическое оружие определяется как «использование патогенов, переносящих заболевания бактерий и вирусов или биологическим образом полученных ядов против людей, животных и посевов» в Croddy, 2002, Р. 219; на странице 130 Кродди отмечает, что «хотя пуристы и не считают “греческий огонь”» и другие античные зажигательные смеси «настоящим химическим оружием, но эти ранние методы получения огня и дыма непосредственно [и опосредованно] связаны с современным применением ядовитых веществ на поле боя». История химического оружия – см. Valente, 2019.].

По сути, биохимическое вооружение – результат использования сил природы или стихий для коварного нападения на врага или нарушения биологических функций вражеских солдат, нападения, которое не может быть предотвращено, которого невозможно избежать. Биологические агенты и химические зажигательные вещества – «усилители силы»; они увеличивают страдания и урон в намного большей степени, чем этого можно ожидать от конвенционального оружия. Древние люди обычно пользовались острыми или тупыми предметами из камня, дерева и металла: булыжники, стрелы, копья, мечи. Со временем в категорию конвенционального оружия перешли катапульты и прочие осадные машины, но применение ядов, несмотря на его регулярность, продолжало вызывать этическое беспокойство и осуждение[37 - Каждый раз, когда в древнем мире происходил какой-то скачок в области вооружений, новое оружие поначалу считали бесчеловечным и позорным. Например, когда в IV в. до н. э. спартанскому генералу Архидаму продемонстрировали новую технологию катапульты, он воскликнул: «Но что теперь станет с доблестью?» (Плутарх. Моралии. О спартанцах, 219). В XII веке ужасным и бесчеловечным оружием считался арбалет; подобной же критике в XIV веке подвергался порох. Но «сегодняшнее тайное оружие имеет дурную привычку становиться общепринятым завтра», – отмечает О’Коннелл в Cowley, Parker, 1996. Р. 417–419.История химического оружия на Среднем Востоке, исторические споры о ядовитом оружии и «умножении силы» см. в Zimeta, 2013. История биологического оружия: Koblentz, 2011. О современном асимметричном вооружении и этике воинской «чести» см. Renic, 2020.].

Исторические тексты хранят определенные эпизоды применения биологического и химического вооружения в датируемых конфликтах, но мифы и легендарные события, идеи биохимического вооружения и рецепты этих дьявольских веществ в свою очередь доказывают, как давно человечество стремилось использовать природу в военных целях самым хитроумным способом. Сознательные намерения передавать инфекционные заболевания, вне зависимости от их успешности, можно считать верным критерием для анализа биологического оружия, по мнению микробиолога и историка биологического оружия Марка Уилиса. Например, практика обращения к богам, которые, как считалось, отвечали за пресечение мора, чтобы они напали на врагов, может напомнить о биологическом оружии. Обвинения в сознательном распространении эпидемий тоже относятся к теме данной книги, поскольку, как отмечает Уилис, они «говорят о том, что биологическая атака» считалась вполне мыслимой и возможной[38 - Критерии оценки попыток применить инфекционные заболевания как оружие со времен Средневековья обсуждаются в Wheelis, 1999. Р. 9. Автор ограничивает рассмотрение биологического оружия до 1914 года намеренными попытками распространять заражение, вынося за скобки использование ядов и отравление колодцев.].

Упомянув несколько часто повторявшихся случаев применения биохимических стратегий в Античности и в Средние века, монографии по истории биологического и химического вооружения, как правило, все равно назначают точкой отсчета газовые атаки Первой мировой войны. Историки предполагают, что биологическое и химическое оружие в Древнем мире применяли чрезвычайно редко, поскольку его использование ограничивалось обществом или религиозными соображениями и прямо запрещалось правилами ведения войны, где ценился взаимный риск и честная битва. Действительно, многолетние табу на яды, по словам многих историков, могут служить моральным основанием эффективных и долгосрочных современных договоров об ограничении биохимического вооружения. Но выясняется, что война с применением ядов и химикатов в Древнем мире велась не так уж и редко, а реагировали на это не так уж однозначно.

Для победы над врагами активно вводили в обиход целый арсенал токсичных средств, ядовитых животных и растений, насекомых, болезнетворных миазмов, заразных патогенов и других веществ, опасных газов и зажигательных смесей. Многие из этих военных хитростей и видов биологического оружия – одни грубые, другие весьма изощренные – считались справедливыми и приемлемыми тактиками ведения боя. Другие, напротив, отвергались и осуждались.

Расхождения между представлением о справедливой войне и настоящими методами ее ведения, заметные еще в Античности, показывают, что сомнения в этичности биохимического оружия вовсе не ультрасовременны: они беспокоили человечество с той поры, как воин впервые обмакнул наконечник стрелы в яд. Неприятие отравленного оружия не появилось из ниоткуда – оно основано на реальных методах ведения войны. Эдвард Нойфельд, исследователь Древнего Междуречья, предположил, что «глубокое отвращение к данному виду вооружения» зиждется не на гуманитарно-философских соображениях, а непосредственно происходит из «чувств, возникающих при поражении» этим чрезвычайно жестоким смертельным оружием[39 - Ядовитое оружие «долго расценивалось как особенно предосудительное и впрямую запрещалось с давних времен» в Греции, Риме, Индии и в Коране, как отмечается в Robinson, 2002. Автор отмечает, что «древнее табу» свидетельствует о том, что «человеческое отвращение к боевому применению» болезней и химикатов «характерно для всех культур и народов и имеет долгую историю». Современные запреты биохимических арсеналов «восходят к самым первым представлениям о приемлемом и неприемлемом, сложившимся у человечества». И действительно, можно считать, что это древнее «табу может оказаться единственной нашей надеждой», поскольку наука и коммерция продолжают развивать биотехнологии, разрабатывая «все более страшные виды новых вооружений». Леонард Коул, рассказывая о древних «запретах на яды», предположил, что тысячелетнее «глубоко укоренившееся отвращение» к такому оружию объясняет редкость его применения в прошлом. Однако заявление Коула о том, что «греки и римляне осуждали использование яда на войне как нарушение международного права», – это проекция идей XVII века («международное право») на классическую античность. «Яды и другие виды оружия, считавшиеся бесчеловечными, были запрещены и в Индии ок. 500 г. до н. э., и у сарацин тысячью годами позже», – продолжает Коул в Cole, 1996. Р. 64, 65. См. также Neufeld, 1980. Р. 46–47. Моральные, практические и стратегические причины неодобрительного отношения к биологическому оружию см. в Koblentz, 2011. Р. 49–51.].

Со времен Античности признано, что конвенции войны определяются культурно и исторически. В I в. до н. э. географ Страбон отмечал: «Действительно, для военных обычаев и вооружения вообще, конечно, нет и никогда не было никакого правила»[40 - Книга X, I, 12. Перевод Г. А. Стратановского.]. Греческий историк Фукидид (V в. до н. э.) подчеркивал, что идеальные стандарты поведения на войне постоянно находятся в конфликте со смекалкой, хитроумием и пылом, проявляемыми в сражении. В классической Античности однодневное сражение между одинаково вооруженными воинами часто могло быть решающим, так что искушения применить биологическое оружие не возникало. Однако биологическое и химическое оружие все же известно с самых ранних времен, и с развитием осадного искусства и переходом к длительным войнам идея несправедливого и тайного оружия становилась все более привлекательной. При осадах, гражданских войнах и восстаниях, а также при столкновениях с экзотическими культурами все население целиком воспринималось как враг, и это снимало любые ограничения на применение ужасного оружия и тактики тотальной войны[41 - Страбон, 10.1.12–13. В Creveld, 1991. Р. 23 указывается, что «приемлемость поведения на войне определяется исторически: ее нельзя считать самоочевидной или неизменной». См. также Fenn, 2000, Р. 1573–1574. Другие взгляды на развитие представлений о войне в Греции и протоколах ведения боевых действий от гомеровского эпоса до Пелопоннесской войны см. в Ober, 1994; Krentz, 2002 и Lanni, 2008. О моральных дилеммах асимметричного применения оружия см. Renic, 2020.].

«Когда сражения стали более разрушительными, – отмечает историк Питер Крентц, – возникла новая, ностальгическая идеология войны».

Крентц говорил о Греции после жестокой Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.), но его слова можно применить и к современным историкам, которые воображают, будто войны в древности отчего-то более гуманны и справедливы из-за «древних табу» или формальных правил, воспрещавших применение токсичных и зажигательных веществ. Историк Джосайя Обер, однако, отмечает: «Любой аргумент, основанный на том, что всеобщее пристрастие к честной игре и достойному ведению войны – неотъемлемая часть древнегреческой военной культуры, легко опровергнуть».

Расхождения между идеями «честного боя» и «победы любыми средствами» очевидны изначально[42 - Krentz, 2002. Р. 25. Ober, 1994, Р. 14; о битвах гоплитов см. Р. 14–17. В Lanni, 2008 показано, что религиозные верования и гуманитарные нормы не сдерживали применение бесчеловечного оружия в классической Греции, Р. 486; см. также Sheldon, 2012. Р. xxi—xxvi.Ностальгические представления о древнем «табу на яды» были характерны для позднего Средневековья. Великий артиллерийский инженер Казимеж Семенович (ок. 1600–1651) считал ядовитое оружие бесчестным и писал, что «первые корифеи военного искусства считали такие действия несправедливыми и недостойными человека, имеющего сердце, и настоящего воина».]. В классической древнегреческой битве – рукопашном бою гоплитов, то есть пехотинцев в шлемах, с копьями и щитами, – постоянные удары рубящими и колющими орудиями приводили к настоящей бойне (рис. 1). Римский историк Саллюстий нарисовал яркую картину развязки типичной решительной битвы римской конницы против конницы и элефантерии нумидийцев и мавров в 106 г. до н. э.:

«Наконец врага полностью разгромили. Равнина, открытая взору, представляла собой ужасное зрелище: преследование, бегство, убийство, взятие в плен, поверженные лошади и люди; множество раненых, которые не в силах ни бежать, ни оставаться на месте – они только приподнимаются на миг и тотчас же падают; в общем, насколько хватало глаз, земля была усеяна стрелами, оружием, мертвыми телами, а между ними повсюду кровь»[43 - Об оружии в классической Древней Греции см. Lendon, 2006; Konijnendijk, 2018; Wrightson, 2019. Саллюстий. Югуртинская война. Гл. 11. С. 101.][44 - Гай Саллюстий Крисп. Югуртинская война. Перевод В. О. Горенштейна.].

Рис. 1. Героическая битва гоплитов: сражение одинаково экипированных греческих воинов с конвенциональным оружием – копьями и щитами. Аттическая чернофигурная амфора, 500–480 гг. до н. э. Музей Дж. Пола Гетти.

Какой бы страшной ни выглядела эта бойня, именно такой картины ожидали воины и их командиры. Хорошо вооруженный и экипированный солдат упражнялся для битвы, готовился к сражению и осознавал риск смерти; он без колебания шел в схватку и бился с врагом лицом к лицу. Слава и честь в бою зависели от концепции «взаимного риска»[45 - «Обоюдный риск» определял также этическую легитимность битвы; см. в Renic, 2020. Р. 60–66 датированный анализ отношения древних греков и римлян к асимметричному вооружению – прелюдия к сильному авторскому описанию современного дальнобойного вооружения и использования дронов.]. Смелость, проявленная перед лицом смерти, и хорошие боевые качества значили многое: солдат мог победить или с почетом умереть – вот две важнейшие доблести в античных культурах войн.

Однако в тех же культурах высоко ценилось и хитроумие. Одиссей, герой гомеровских поэм Одиссея и Илиада, являлся мастером обмана. Одиссей – сложный персонаж, способный как на приемлемые шаги, так и на возмутительные уловки. Самым известным его трюком стал троянский конь – соблазнительный дар, который троянцы вполне могли отвергнуть. Одиссей сыграл на их гордости и жадности, а не на биологической уязвимости, так что его маневр кажется вполне уместным. Однако Одиссей пропитывал ядом стрелы, а Гомер прямо говорит, что это дело бесчестное. Искусные лучники вызывали восхищение, но их нельзя считать образцами храбрости, поскольку они посылали стрелы издалека, избегая прямых столкновений с врагом[46 - О засадах и обмане в гомеровских Илиаде и Одиссее см. Sheldon, 2012, гл. 1 и 2. Расхождения между этикой воина и «этикой Одиссея» (термин Уилиса) очевидны и поныне; см. Renic, 2020, 63.].

Если сами по себе дальнобойные снаряды в Древней Греции и Риме воспринимались двойственно, то пропитывание их ядом могло вызвать еще большее неодобрение. При использовании отравленных стрел даже плохой стрелок мог принести жуткие страдания и погубить самого могучего воина, поскольку легкая царапина могла привести к попаданию в его организм смертельного яда. В культурах, где одновременно ценились и хитроумие, и физическая храбрость в рукопашной схватке, возникал конфликт мировоззрений насчет того, какие виды оружия и военные стратегии приемлемы, а какие сомнительны. Можно ли вообще оправдать военные хитрости, которые кто-то считает низкими, трусливыми уловками? При традиционном подходе недостойные трюки и предательство постыдны для любого воина. Биохимическое оружие, использование стрел и нападение из засады позволяло удивить и сокрушить врагов, оставаясь в безопасности и ничем не рискуя. Таким образом, отравленные стрелы, тем более пущенные из засады, могли стать предметом критики, но становились ими определенно не всегда. Провести черту между вызывающим восхищение хитроумием и достойными порицания уловками на практике всегда оказывалось крайне сложно[47 - Lanni, 2008; Sheldon, 2012. См. Krentz, Wheeler, предисловие к Polyaenus 1994, 1: vi—xxiv, особенно vii and xii, о советах римским императорам предпочитать мозги мускулам и ценить прагматическое, тонкое поведение, изобретательные хитрости и предприимчивость во избежание риска прямых столкновений.].

Что говорят нам древние обычаи войны о столь изощренном оружии? По большей части тут следует экстраполировать идеи биологической войны, исходя из методов ведения боя, описанных в древних источниках. О персах и о Карфагене, например, известно очень мало, а за описаниями войн галлов/кельтов, африканцев и центральноазиатских скифов нам приходится обращаться к греческим и латинским свидетельствам. У этих народов были отравленные стрелы, но и сами они становились жертвами биологических трюков римлян и персов. Отрицательное отношение к ядам и химикатам мы находим в древних текстах Индии, Греции, Рима, Китая и мусульманских стран, но непоследовательность и противоречивые сведения не дают ясно понять, что именно расценивалось как приемлемое на поле боя[48 - Как указано в Creveld, 1991. Р. 27, «война по определению состоит из убийств и сознательного пролития крови таких же живых существ». Убийства неприемлемы, если только «они не осуществляются в рамках тщательно разработанных правил», определяющих, что приемлемо, а что нет. Грань между убийством и войной должна существовать, но она всегда слишком размыта. Гуго Гроций, считающийся автором первых принципов международного права (1625–1631), осуждал применение ядов на войне как нарушение того, что он называл законом наций и естественным правом. Он утверждал со ссылками на различных греческих и римских писателей (Ливия, Клавдиана, Цицерона, Геллия, Валерия, Флора и Тацита), что по общему соглашению война достаточно убийственна и без ядов. О Гроции и древних правилах ведения войны см. Penzer, 1952. Р. 5–6.Драммонд (Drummond, 1989) отмечает, что «законы войны сейчас определяются как обычные методы, призванные сократить количество страданий в военное время до минимума и облегчить восстановление мира». Есть консенсус на тему того, что уровень разрушений в военное время следует ограничить до «минимально необходимого». О западных законах войны от Древней Греции до конца ХХ в. см. Howard, Andreopoulos, Shulman, 1994; Stockholm International Peace Research Institute 1975, Р. 18–20. Об этике войны см. Nardin, 1996; Hashmi, Lee, 2004.].

В Древней Индии, как и в Греции, признавались две стратегии ведения войны. Существовала справедливая война, которую вели в соответствии с этическими нормами и с одобрения общества, и безжалостная, злокозненная война, тайная и без оглядки на стандарты морали. Противоречия между двумя этими подходами воплощены в двух знаменитых древнеиндийских сводах правил ведения войны. «Законы Ману» – индуистские правила поведения правителей-брахманов, которые в устной форме восходят примерно к 500 г. до н. э., а записаны на санскрите около 150 г. н. э. Эти законы обычно называют самым древним свидетельством запрета биохимического оружия, поскольку там под запретом стрелы, пропитанные ядом или подожженные. Однако если прочитать немного дальше, то видно, что в тех же самых законах царям предлагается «постоянно отравлять траву и воду» осажденного врага[49 - «Порча травы» и пастбищ противника предвосхищает использование армией США дефолиантов, таких как Agent Orange, для уничтожения лесов и джунглей во время войны во Вьетнаме. Справедливая война – дхармаюдда – противопоставлялась кутаюдде – безжалостным, злокозненным стратегиям. См. Laws of Manu 7.90; 92; Buhler, 1886. Р. 195. Об индуистской этике войны см. Hashmi, Lee, 2004.].

«Артхашастра» отражает очевидно бесчестную сторону военного дела в древней Индии. Этот военный трактат, приписываемый брахману – советнику царя Чандрагупты, правившего в IV в. до н. э., – полон инструкций по ведению бескомпромиссной войны и применению тайного оружия и предлагает царям без тени сомнения пользоваться ядами. «Артхашастра» содержит сотни рецептов изготовления ядовитого оружия, а приведенная в трактате подлая тактика предвосхищает высказывание, приписываемое печально известному доктору Сиро Исии, директору японской программы по разработке биологического оружия во время Второй мировой войны: если военное средство достаточно весомо, чтобы его запретили, то его непременно следует иметь в своем арсенале. Но даже безжалостная «Артхашастра» советовала царям все-таки одерживать победу над сердцами врагов при помощи «прекрасных качеств» и заботиться о раненых и взятых в плен. Еще один пример резкого различия между двумя древнеиндийскими трактатами связан с применением седативных препаратов. В «Законах Ману» атаковать спящих врагов воспрещалось, а «Артхашастра» советовала брать на вооружение опьяняющие и снотворные вещества, поскольку лучшая пора для нападения – время, когда врагов сморил сон[50 - «Артхашастра»: см. Kautilya, 1951. Р. 436–437; Kautilya, 1992. Сиро Исии: см. Lesho, Dorsey, Bunner, 1998. Р. 516.].

Противоречия можно найти и в китайских правилах ведения войны и трактатах по военному делу. Например, в «Искусстве войны» Сунь-цзы (ок. 500 г. до н. э.) отдельно выделялись куэйдао – обманные средства, а также применение огня для устрашения противника. В других китайских трактатах приводилось множество рецептов ядовитого дыма и отравляющих зажигательных смесей. Однако более гуманные своды правил войны, относящиеся к 450–200 гг. до н. э., запрещали военные хитрости, нанесение вреда некомбатантам[51 - Некомбатанты – лица, не воюющие в составе армии, входящие в обслуживающий персонал войска, врачи, интенданты и т. д. – Прим. ред.] и причинение излишних страданий[52 - Cowley, Parker, 1996, см. Sun Tzu, также см. рецензию Sienho Yee на Zhu Wen-Qi, Outline of International Humanitarian Law (Shanghai: International Committee of the Red Cross, 1997, на китайском, с английским пересказом), https://www. icrc. org/en/doc/resources/documents/article/other/57jnzc.htm.«Неортодоксальное» оружие в истории Китая: см. Sawyer, 2007. Этика войны в конфуцианстве и буддизме: см. Hashmi, Lee, 2004.].

Если говорить о древнем Ближнем Востоке, то Второзаконие (написанное между VII и V вв. до н. э.) устанавливает для израильтян правила войны, предписываемые Яхве. Среди этих инструкций есть знаменитый закон талиона, то есть «жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб, руку за руку». Когда богоизбранный народ осаждал города за пределами Земли обетованной и их жители «отказывались сдаваться в рабство», евреям полагалось убить всех мужчин, а женщин и детей объявить военной добычей. Впрочем, к городам в самой Палестине тоже не рекомендовалось проявлять жалость: «Полностью разрушьте их, не оставив ничего живого». Щадить следовало только сады. Эти правила претворялись в жизнь, например, при полном уничтожении Иерихона ок. 1350 г. до н. э. Биологическое оружие эти суровые законы «священной войны» не запрещали, и в Исходе, что характерно, описывается одна из самых ранних попыток применения «биологического оружия» – в числе казней египетских. Впрочем, это пример сопротивления, а не агрессии[53 - Второзаконие 19–20. Об Иерихоне: Иисус Навин 6.21, 24. О древнееврейских принципах ведения войны см. Nardin, 1996. Р. 95, 97–98, 106–109; Hashmi, Lee, 2004. Десять казней египетских, упомянутые в Исходе, анализируются в главе 4.].

В некоторых современных книгах по истории биологического и химического вооружения говорится, что в Коране, написанном в VII в. н. э., налагается вето на использование яда и огня в военных целях. Однако в строках из Корана, которые можно читать как запрет на биохимические методы ведения войны, довольно размытые формулировки: «Не сотвори нечестие на земле», «Знай меру» и «Не переходи границы». Возможно, при этом подразумевался некий неписаный «военный кодекс чести, передававшийся из уст в уста», а ныне утраченный. По крайней мере, так предполагает Джон Келсей, исследователь военного дела в культуре ислама. Существуют письменные свидетельства того, что в доисламскую эру персы и арабы Сасанидской империи гордились «чистотой» своих методов ведения войны.

В IX–XII вв. из персидской и арабской традиции честного, благородного и уместного поведения в битве выросла концепция юношеского братства – футувва, подразумевающая кодекс чести и связь между группами воинов, исламский прототип рыцарства. Идеалы футувва оказали влияние на средневековые представления о рыцарстве: храбрость, великодушие, преданность, честь в битве, никаких нападений ночью, никаких атак на бегущего противника сзади и т. д. В VII веке халиф Абу Бакр ас-Сиддик (первый халиф после смерти пророка Мухаммеда в 632 г.) в своем знаменитом указе давал военачальнику ряд наставлений, как вести себя на поле боя: «Когда встретишь врага и Аллах даст тебе победу, то не злобствуй и не уродуй [тела врагов], не будь вероломным и не трусь. Не убивай ни ребенка, ни старого старика, ни женщину. Не сжигай пальм и не обдирай с них кору, не срубай деревьев и не убивай скота больше, чем надо для еды. Вы будете проходить мимо людей в кельях, которые говорят, что посвятили себя Аллаху – оставляйте же в покое их и то, чему они себя посвятили»[54 - Коран 2.11–12; 2.190–94; 3.172; 22.19–22; 22.39–40; более поздние исламские традиции описаны в хадисах. Джон Келсей, личная переписка, письмо от 2 февраля 2003 года, см. также написанную Келсеем главу 18 в Hashmi, Lee, 2004, а также Farrokh, 2017. Р. 174, 353–354, 573. О законе Абу-Бакра аль-Сиддика см. Islamic Law and the Rules of War // New Humanitarian, April 24, 2014, Dubai, https://www.thenewhumanitarian.org/2014/04/24/islamic-law-and-rules-war.][55 - Цит. по: Большаков О. Г. История Халифата, т. 1: Ислам в Аравии. – Москва: «Восточная литература» РАН, 2000.].

Некоторые правила можно вывести из более поздних исламских традиций, основанных на деяниях и изречениях пророка Мухаммеда, записанных после его смерти в 632 году. По мнению современного исследователя ислама Хамзы Юсуфа, Мухаммед «явным образом запрещал убивать некомбатантов, жен и детей, а также отравлять колодцы, что, на мой взгляд, можно отнести и к биологическому оружию». Мухаммед также «запрещал убивать другого человека огнем», поскольку огонь принадлежит Аллаху. Однако Коран предписывал наказание огнем для неверных: для них «будут выкроены одежды из смолы, которая будет гореть ужасным пламенем, дабы наказание окутывало их со всех сторон. А сверху на них будет изливаться кипящая вода, которая будет настолько горяча и отвратительна, что мясо, жиры и кишки мучеников Ада будут плавиться»[56 - Сура 22: Паломничество.]. Многие историки указывают, что мнения классических исламских ученых о допустимости разных видов оружия и тактики разнились в зависимости от того, являются враги мусульманами или нет[57 - Интервью Шейха Хамзы Юсуфа в Goldstein 2001. См. также Nardin, 1996. Р. 129–133, 161–164, 166 пп. 25 и 26. Полный анализ дискуссии об использовании зажигательных веществ и допустимой тактики в мусульманском мире см. Hashmi, 2004.].

Ограничение доступа к питьевой воде, осуществляемое в адрес врагов, для ранних мусульман – возмутительно и недопустимо. (Напротив, военные вожди древних римлян без тени сомнения добывали победы «жаждой».) Однако в гражданских войнах, последовавших за смертью пророка Мухаммеда, это правило нарушили Омейяды, за что подверглись осуждению, отступив от принципов ислама[58 - Hashmi, 2004. El Fadl, 2007, 144.]