Взгляд во вне. 13-й аспект понимания

скачать книгу бесплатно


С этой точки зрения никакой разницы между определением сидения и смотрения нет, так как нет никаких оснований говорить, что знаковая составляющая одного понятия больше или отлична от знаковой составляющей другого, так как знаковая составляющая каждого понятия с необходимостью есть одно и то же, но предстает разностью лишь посредством нашей матричной формы разграничения, на основе, как мы уже показали, довольно спорной.

В связи с этим говорить и утверждать, что земля круглая, а не квадратная, преждевременно в соответствии с четким осознанием понятия неопределенности.

* * *

Неопределённость сама по себе определена и очерчена довольно четко, однако, как мы уже выяснили, четкость и определенность могут таковыми и не быть. Приведем следующий пример для тех, кто не согласен с такого рода выводами.

Диалог экзаменатора и студента:

Экзаменатор: итак, расскажите нам, что такое мораль.

Студент: мораль – это совокупность норм поведения людей в обществе.

Экзаменатор: так, правильно, продолжайте.

Студент: мораль – это соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест…

Экзаменатор: что за бред, какой огурец!?

Вопрос: почему в данном случае получились две диаметрально противоположные реакции со стороны экзаменатора на один и тот же поставленный вопрос? Каковы мотивы отрицания и одобрения того, что было сказано студентом, со стороны экзаменатора?

В первом ответе совокупность норм поведения соответствовала ожиданиям и привычности восприятия посылки, выраженной в виде вопроса со стороны экзаменатора. Во втором варианте несвойственность употребления контекста приводит к реакции отрицания воспринятого в качестве посыла на ответ, исходящий некогда от экзаменатора.

То есть опытная составляющая экзаменатора не в состоянии воспринять то, что ожидалось услышать.

Информационная матричность по отношению к «ожидаемому» результату сводится к получению достоверного знания.

В результате появляется соответствующая негативная реакция на нечто новое, с одной стороны, и нечто ложное – с другой. Как уже было упомянуто ранее, ожидание ответа на вопрос характеризуется и сопровождается несколькими составляющими:

первое – это нечто, которое находится в рамках «понимаемости», грубо говоря, важна знаковая, языковая, внешне форменно привычная и единственно воспринимаемая компонента, выраженная в нашем случае в предложении, состоящем из комбинации букв;

второе – общественная компонента, впитанная экзаменатором в ходе своего социального развития, в том числе психического, что дает ему право воспринимать только ту информацию, которая, по его мнению и мнению общества составляет, корректность посыла: вопрос = ответ;

третье – корректность или некорректность ответа или итога зависит от «частоты употребляемости» и постановки социальных ориентиров, направленных и воспринимаемых нами как благо (общественное признание, самооценка, повышение денежного довольствия, полезность результата в практическом плане и т. п.);

четвертое – именно полезность (в нашем понимании), а не сам ответ, как информационная составляющая, интересует экзаменатора, его целевые установки направлены либо на принятие, либо на отрицание принятие такого рода ответа;

пятое – отрицание второго ответа и принятие первого ответа в нашем диалоге говорит о том, что форменная составляющая обоих ответов на поставленный вопрос корректна, а некорректна реакция на его исход, выраженный в нарушении «ожидаемого».

Вывод:

Смысловая сопряженность формируется на основе подразумеваемого в рамках ассоциативного мышления нечто воспринятого. Воспринятое обладает своим фактором акта понимания, более того, сам факт соединения смысла в нечто понятное есть уникальное состояние осознания факта понимания до того, как мы его поймем и проанализируем.

Последовательность мыслительного процесса говорит о факторе «набора» и «последовательности» как таковой, а также о ее взаимодействии с фактами, которые мы хотим выразить. То есть «выражаемость», «последовательность» и «факторность» консолидируются в алгоритме «действия» и его «реализации».

«Алгоритимичность» и «матричность», а также удовлетворенность есть суть ограниченные формы, повторяющиеся диалектические состояния. Удовлетворение жажды единожды порождает потребность в ее утолении еще раз и затем еще. Элиминирование страстей или акта удовлетворения говорит о том, что если нет причины, то нет и необходимости в удовлетворении этой причины, следовательно, проблемы достижения чего-либо кроются в избавлении от удовлетворения или довольствия чем-либо с целью восприятия и достижения «истинной необходимости».

Возвращаясь к нашему примеру, необходимо подчеркнуть, что «ожидаемость» итога говорит нам, во-первых, о том, что, ставя вопрос, мы ожидаем нечто, которое мы назовем ответом, при этом представлять ожидание без его конкретной компонентной и опытной составляющей невозможно, следовательно, «ожидаемость», так сказать, ожидаема. Ставя вопрос, мы алгоритмично настроены на отклик в виде ответа, вот отличный пример невозможности реализации акта деятельности без алгоритма построения и ожидания этой деятельности. Алгоритм ожидания информационной составляющей, выраженной в ответе, есть суть неизбежность формирования любых других алгоритмов, эмоциональных, понятийных, психических и т. п., которые ведут к тому, что есть удовлетворенность.

Векторы направления, такие как «то», «из чего», «посредством чего», «что», «как» и т. п., характеризуют перенос состояния одного компонента восприятия на другой компонент восприятия, который воспринимается нами как «нечто», которое есть «иное» по отношению к тому и до того, как был использован вектор.

Рассмотрим это на примере понятия «груша». Вектор – это то, из чего состоит груша, компонент переключения состояния на «то, из чего она состоит». Он реализуется в многофакторной подраумеваемости того, что мы называем определением или описанием. Например, груша состоит из мякоти и косточек, кожуры и т. п. Векторные состояния характеризуются отсылкой и формированием подразумеваемого состояния в том, что даётся изначально. «Начальность», или первичность, есть вопрос, характеризующийся в реализации векторов ограниченного действия. Ограниченность есть вектор, направляющий развитие восприятия в то, что называется необходимым и достаточным для акта удовлетворения.

«Ответность» характеризуется набором алгоритмичных состояний с заданным вектором на то, что называется пониманием. Мы не знаем, что это такое, однако уверены в том, что это именно то, что характеризует наше ощущение в том, что оно именно «то», посредством чего удовлетворяется и реализуется «ответность».

«Ответность» и вообще практически все понятия необъяснимы с помощью инструментария, называемого рациональностью. Дело в том, что от того, что мы ощущаем и что говорим, не меняется фактор реализации и наличия ощущения и говорения. Алгоритм и вектор понимания строится по принципу данности направлений деятельности при неосознанном отношении к ограниченности и алгоримтичности процессов того самого, что мы называем познанием.

Итак, ответом на поставленный вопрос всегда является степень его удовлетворенности на воспринятое в акте того, что человек говорит и как слушающий это воспринимает. Восприятие всего того, что мы характеризуем как знание, есть алгоритм, выраженный в формуле выхода «за рамки», нечто новое, неизвестное, шокирующее, удовлетворительное, согласуемое с нашими предпочтениями и т. п. Данный набор того, что характеризует степень и алгоритм правильности и удовлетворенности, лежит в наборе таких выражений, которыми мы характеризуем, пусть и с большой долей условности, то, что и составляет важность и цель нашей жизнедеятельности.

* * *

Компенсаторность – это единственный возможный путь реализации нечто одного посредством отсутствия такой возможности у другого. Невозможность предстает не как отсутствие, но как возможность, однако предпочтительно реализуемая в нечто ином. Сама возможность реализации одного лежит в плоскости невозможности реализации иного, как единственной причины возможности акта существования этого «одного».

Матричность восприятия и его алгоритмия строится по принципу возможности одного посредством невозможности другого. Так, рождение невозможно без смерти, и в то же время в акте рождения нет акта смерти, так как возможность акта рождения полностью подчинена зависимости невозможности в тот же момент акта смерти.

Наша «матричность», или «алгоритмия» проявления акта восприятия и выражения, построена по известным и привычным нам схемам. Мы воспринимаем нечто, ощущаем, исследуем и стараемся «задать вопросы», которые реализуются и воспринимаются как нечто, которое именно необходимо в ходе все того же акта восприятия. Вопрос коррелирует к тому, что мы называем ответ, его итог воспринимается как нечто, которое удовлетворяет и объясняет необходимость в том, что мы называем новыми вопросами.

Нас интересует вопрос, почему, как и зачем мы воспринимаем результаты такого восприятия, какой в этом смысл и т. п.? Почему «алгоритмия» восприятия построена так, что все, что не воспринимается, становится актом неудовлетворенности в том, что уже есть, зачем мы постоянно ищем нечто «за» рамками, как нам кажется, понимания? Сама стилистика алгоритмов очень сложна, при этом сложность воспринимается нами как нечто такое, которое не является простым, при том что простота – величина неопределимая и чрезвычайно валотильная. Однако понимание ее мы имеем, при том что все научные факты и сама логика построения восприятия говорит о невозможности понимания того, что нами не понимается. При этом понимание воспринимается нами как нечто, которое есть некий акт, посредством которого мы достигаем некоторой точки, при которой вопросность предыдущего восприятия отпадает.

Понимание есть не акт понимания как таковой, но есть акт удовлетворения «порывом», поиском того, что нас волновало и тревожило. То есть понимание есть акт, направленный на расширение непонимания, при котором само усилие и поиск ценится и воспринимается как акт. Проблема в том, что алгоритмия строится по принципу привычности. Ведь если вопрос не называть вопросом, а ответ ответом, при всей справедливости мы не найдем и одного признака отличающих их качеств. Как отличить, что есть вопрос и что есть ответ, как мы различаем тысячи, по сути, звуков, складывая их в единую систему? Почему сложение, прогнозирование, сопоставление и иные методики научного знания есть и воспринимаются как нечто, которое достигает акта «понимания»? Невозможно отличить, что есть вопрос и что есть ответ в их абсолютной форме, они просто «есть».

Невозможность понимания кроется в том, что все, что воспринимается, есть воспринимаемое.

Например, информация (знание) о том, что земля круглая, делает предсказуемым последствия такого восприятия предметов и явлений, как окружность и планета, при том что образ планеты нам неизвестен, так же как и образ круга нельзя познать опытным путем, так как неповторимость опытных предметов, составляющих круг, не есть круг, но есть акт его реализации.

Дело в том, что мы, того не зная, употребляем нечто, которые есть суть «непонятность» и в то же время единственное то, за что мы можем цепляться в силу реализации целей жизнедеятельности. Например, окончательность, четкость, понятность и т. п. есть состояния, которые характеризуют то, что мы называем актом понимания и удовлетворённости. Если заменить данные понятия такими, как безответственность, стул, созвездие, то вы скажете, что такие состояния характеризуются непониманием. В чем разница между первой группой состояний, выраженных, как нам кажется, актом понимания и разумности, и второй тройкой, которая кажется абсурдной и ведущей к потере понимания и здравого смысла? Алгоритм «объяснения», как нам кажется, ведет к пониманию. В то же время «объяснение» предстает как последовательность логических понятий, ведущих к акту разъяснения. Эта последовательность исходит из того, что мы знаем и четко понимаем «исходные» качества того, о чем говорим и утверждаем. Конечность понимания первоначальных утверждений строится по принципу разложения исходного понятия на определение, которое есть суть «раскрытие» нечто, ведущего к акту понимания. Итак, раскроем одно понятие из первой тройки и одно понятие из второй.

Окончательность – это выражение состояния «итоговости» в каком-либо процессе.

Безответственность есть халатное отношение к чему-либо.

Итак, такого рода определения, считаем, ведут к пониманию того, что они обозначаются в том, как мы их понимаем. Однако при этом каждое понятие в определении есть не что иное, как выражение не изначального понятия, но выступает актом проявления своей самостоятельной сущности, понятийной единицы, которая суть есть выражение того, что она выражает, а выражает она не то, что мы пытаемся объяснить. Как это доказать? Скажем, «окончательность» не равна «выражению», и «выражение» не равно «окончательности». Безответственность не есть «отношение», и «отношение» не есть «безответственность». Они косвенно и синтетически соединяются в нечто нами понимаемое, но никак не вписывающееся в логику построения понятий и его смысла.

То есть определение не есть степень или вообще момент и акт понимания, оно есть форма, которая, как нам кажется, должна это делать.

Если мы скажем, что дождь льется на землю вниз благодаря притяжению земли, то это не значит, что притяжение объясняет состояние «дождя», а «дождь» объясняет понятие «земли» и «земля» – «притяжение». Однако интегративное использование этих компонентов логически и интуитивно нам понятны.

Следовательно, понятность не есть восприятие понятийных и смысловых алгоритмов, она есть нечто, которое независимо от внешних алгоритмов и наборов матричных высказываний, понятий, предложений, логических и иных форм выражения, она есть свойство, которое в принципе есть и исчерпывается окончательностью того, что мы ограничены актом ее понимания.

Машина должна ехать (двигаться). Если она едет медленно, будет ли это состояние характеризоваться движением? Если она едет быстро – это движение? Какова грань диверсификации быстроты и медленности? Ее нет и невозможно определить, зафиксировать, как нам кажется, в «окончательном варианте», и все же мы воспринимаем и быстроту, и медленность. Движение независимо, таким образом, от скорости, однако, если нет скорости, то возникает состояние покоя, которое характеризуется отсутствием движения. Движение производно от покоя или нет? Что есть покой? Неподвижность или же отсутствие, в смысле существования?

Оперируя тысячами понятий и категорий, мы не знаем, что это такое, однако хорошо представляем себе все же, «что это такое», так как употребление этого делает его возможным, а значит, и необходимым для акта существования.

В целом то, что мы называем знанием, есть не что иное, как вера в эти знания.

Алгоритмия взаимодействий хорошо знакома в практике употребления, однако же не вписывается в то, что мы называем пониманием. Старше есть суть прежде, то есть до, то есть выше, древнее, суть назад и т. п. Эти ассоциативные связки отдельных и разрозненных понятий составляют неизвестный контекст употребления и взаимодействия. Стилистически форменно старше есть старше, однако оно немыслимо без всего того, что есть помимо старше. Старше может выражать степень превосходства, например знания или религии и т. п. Однако что есть суть превосходство и каковы характеристики его восприятия? Прельщение или фактор доказанности строится по принципу старшинства, которому коррелирует древность, мудрость, степенность и далее в логической форме восприятия как достоверность, истинность и удовлетворительная степень ощущения верности целевой установки в совокупности с опытом (информации о том, что это достоверно). Остается много вопросов относительно форм восприятия алгоритмии матричности, но в целом она коррелирует к акту стабильного понимания, или точнее веры, в такого рода ощущение понимания.

Опыт воспринимается как нечто прошедшее, а последнее как нечто то, что прошло и отложилось, последнее как нечто бывшее и полезное для последующего.

Итак, кажется, необходимо прояснить некоторые моменты относительно сказанного, и, как вы уже догадались мы пользуемся алгоритмом удобства в противовес алгоритму привычного повествования, а следовательно, пришло время сделать введение.

Введение

Если вам говорят: «подумайте», и после этого вы подставляете пальцы, находящиеся в определенной позиции глубокомыслия ко лбу, то это вовсе не значит, что вы думаете в этот момент, это означает лишь матричное выражение того, как вы понимаете акт «думания».

    Автор

Каждый момент нашей жизни характеризуется восприятием чего-либо и выражением этого восприятия вовне. Что первичнее, воспринятое или воспринимаемое? Почему и зачем мы ставим вопрос таким, а не иным образом? Почему как нам кажется, на вопрос мы возводим ответ в ранг того, что должно быть понятно или проясняемо по сравнению с первоначальным восприятием того, что непонятно? Какова непонятность и составляющая характеристика понимания? Каков наш акт реализации понимания и осознания? Почему и для чего последовательность комбинаций символической формы выражения зависит от вопроса и построенных комбинаций понятий? Какова роль комбинаций? Каков смысл выражений и вообще что есть «выражать» и что есть «что»?

Первичность характеризуется тем неведомым состоянием, разгадав которое, мы получим нечто, во-первых, не совсем понятное, а во-вторых, как нам кажется, удовлетворительное.

Первичность и вопросы, затрагивающие подобные состояния, строятся, как говорят, из любопытства познания. Однако познания чего и для чего? Круг этих вопросов варьируется от простого любопытства до невероятных теорий знания, которое может «открыться» при разгадке данных вопросов. С целью исследования такого рода восприятия, а точнее его такого привычного нам восприятия, необходимо обратиться, как это принято, к древности. Таков алгоритм построения и изложения «серьезного» исследования. То есть «древность» воспринимается нами как нечто, таящее в себе, во-первых, опыт предыдущих поколений и их взгляды на вопросы, интересующие и нас; во-вторых, первоначальность и исходность характеризуются прошлым, которое возводится нами самими в ранг актуальности.

Дело в том, что мы строим свою жизнь в рамках определённой схемы, которая имеет четкую структуру и предсказуемые алгоритмы.

С чем это связано? Предсказуемость и матричность, но в то же время осознание правильности и неправильности, обреченность на постоянный поиск реализуются в форменной постановке того, что мы называем вопрос. «Первичность» и «древность» всегда характеризуются как «достоверность» и «правильность». По крайней мере, никак не выступают вредными или иными факторами, не требующими нашего внимания к их изучению. Матричность и загадочность первичности, или первого, древнего, или исторического, авторитетного или не очень, знатного и т. п., полностью окутала нашу жизнь. При первой попытке объяснить данную матричность факторов восприятия приходится констатировать и наблюдать бездну непонимания и отчаяния разобраться и положить хотя бы не конец, но начало такого рода рассуждениям.

Почему чувственно воспринимая смех, мы делаем гримасу, выраженную в улыбке и сопровождаемую испусканием звуков с определённым интервалом и периодичностью, причем уникальной и неповторимой? Почему понятие «есть» выражается в поглощении внешних объектов, таких как фрукты или овощи? Или же есть в смысле существовать?

Когда мы добавляем (говорим) форменное понятие «фрукт», вы сразу отбрасываете подразумеваемое «существовать» и воспринимаете «есть» как процесс поглощения еды. Мы зависимы от восприятия «еды» в разных проявлениях ее эквивалентов, и у нас для выражения какого-либо их данных матричных состояний восприятия нет подходящих и более точных, как нам кажется, слов и словосочетаний, чем те исходные слова и понятия, которыми мы обозначаем те или иные действия, совершаемые нами. То есть, например, для процесса поглощения жидкости у нас есть понятие «пить». При этом «пить» более удобно, емко и понимаемо в нашем восприятии, чем «процесс поглощения жидкости», под которым все так же подразумевается поглощение жидкости, то есть поглощение жидкости как питье более «научно», чем просто состояние «пить».