скачать книгу бесплатно
– А-а, Фундук. Ты ведь Фундук, верно?
– Орех, – ответил Орех.
– Орех, да-да, конечно. Орех. Как это мило с твоей стороны зайти в гости к старику. Я хорошо знал твою мать. А твой приятель…
– Это мой брат.
– Твой брат… – повторил за ним Треарах, и Орех услышал в голосе легкое предупреждение: «Не нужно больше меня исправлять, понял?» – Располагайтесь поудобнее. Не хотите ли немного салата?
Салат для старшины ребята из ауслы таскали с огорода, который был за полем, в полумиле от их городка. Задворники салат видели редко, кое-кто и вовсе никогда. Орех взял маленький листик и вежливо куснул, а Пятик отказался и сел с несчастным видом, хлопая ушами и глазами.
– Вот теперь можно и поговорить. Как ваши дела? – спросил старшина. – Чем могу быть полезен?
– Сэр, – довольно неуверенно начал Орех, – это все мой брат Пятик. Он всегда чувствует, если что-то неладно, и каждый раз оказывается прав. Вот, например, прошлой осенью он заранее знал, что нас затопит, а иногда заранее знает, где проволока. А сейчас он говорит, что нас ждет большая беда. Нас всех, весь городок.
– Большая беда? Что ж, понятно. Какая жалость, – произнес Треарах, но вид у него при этом был нисколько не огорченный. – А что за беда, интересно знать? – Он посмотрел на Пятика.
– Не знаю, – ответил Пятик. – О-очень большая беда. Т-так-кая б-большая! – Он замолчал, вконец потерявшись.
Треарах несколько минут вежливо подождал, а потом спросил:
– Ну и что же нам делать, хотел бы я знать?
– Уходить, – твердо сказал Пятик. – Уходить. Всем. Немедленно. Сэр Треарах, мы должны уйти. Все.
Треарах помолчал. А потом, обращаясь к Пятику, произнес на редкость проникновенным голосом:
– Мне никогда не приходилось переселять все племя. Это непростая задача. Как сам-то думаешь?
– Сэр, – начал Орех, – дело в том, что мой брат не умеет объяснять свои чувства. Он просто чувствует, и всё. Может быть, я непонятно говорю. Но вы наверняка разберетесь, что нам делать.
– Что ж, очень мило с твоей стороны. Надеюсь, так оно и есть. А теперь, дорогие мои, давайте минуточку порассуждаем вместе. Согласны? Сейчас у нас май. Так? Все заняты рытьем нор, все наслаждаются жизнью. Вокруг, на целые мили во все стороны, нет врагов, по крайней мере, насколько известно мне. Все здоровы, погода хорошая. И вы хотите, чтобы я сказал всему племени, что этот юный… э-э… юный… э-э… что у твоего юного брата предчувствие и что все мы должны сорваться с места и бежать куда-то – бог знает куда, – рискуя навлечь на себя всевозможные бедствия? Как вы думаете, что мне на это скажут? Все ведь обрадуются? Правда?
– Вам они не посмеют перечить, – неожиданно заявил Пятик.
– Очень любезно с твоей стороны, – снова сказал Треарах. – Что ж, может, не посмеют, а может, и посмеют. В любом случае мне нужно все как следует обдумать. Это, безусловно, чрезвычайно серьезный шаг. И кроме того…
– Но, сэр Треарах, у нас нет времени, – пробормотал Пятик. – Я чувствую опасность. Она как проволока на шее… как проволока… Орех! – пронзительно вскрикнул он, упал на песок и забился, словно в силках.
Орех прижал его к полу передними лапами, и Пятик затих.
– Прошу прощения, старшина, – сказал Орех. – Иногда с ним такое случается. Через минуту он будет в порядке.
– Какой стыд! Какой стыд! Бедняга, ему, наверное, лучше пойти домой да привести себя в порядок. Вот именно. Отведи-ка его домой немедленно. Что ж, чрезвычайно любезно с твоей стороны, Фундук, зайти в гости. Очень тронут. Я обдумаю твои слова, будь уверен. Шишак, ты не мог бы задержаться на минутку?
Расстроенные Пятик с Орехом бежали по тропинке назад, а из норы доносился набравший теперь резкость голос Треараха и отрывистые «да, сэр» и «нет, сэр».
«Предчувствие» Шишака оправдалось – он получил по макушке.
3. Орех принимает решение
Чего это я разлегся?.. Мы спим, как будто позволительно предаваться покою… А я?.. Неужели я сам не достиг еще подходящего возраста?
Ксенофонт. Анабасис. Перевод М. И. Максимовой
– Дело в том, Орех, что ты сам не верил, будто старшина нас послушает. Ведь не верил? Чего же ты тогда от него хотел?
Снова наступил вечер, и Орех с Пятиком и еще два их приятеля щипали траву в лесу. Черничка, кролик с черными пятнышками на кончиках ушей, тот самый, которого накануне испугал Пятик, внимательно выслушал рассказ Ореха о доске на столбах и сказал, что, по его мнению, люди оставляют такие штуки – вроде знаков или посланий – так же, как кролики, когда нужно отметить тропинку или дырку в ограде. Второго кролика звали Одуванчик, и это он завел разговор о Треарахе и страхах Пятика.
– Да не знаю я, на что надеялся, – сказал Орех. – Я никогда раньше даже близко к нему не подходил. Но тут я подумал: «Пусть. Пусть он вообще не захочет нас выслушать, но, по крайней мере, никто потом не сможет сказать, будто мы не сделали все, что в наших силах, и никого не предупредили».
– Тогда, значит, ты и в самом деле думаешь, что нам надо чего-то опасаться?
– Уверен. Я, видишь ли, хорошо знаю Пятика.
Черничка открыл было рот, чтобы ответить, но тут из густого подлеска выскочил еще один кролик и с шумом свалился в яму под куманикой. Это был Шишак.
– Привет, Шишак, – поздоровался Орех. – Сдал дежурство?
– Сдал, – ответил Шишак, – и, похоже, навсегда.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ушел я из ауслы, вот что.
– Не из-за нас ли?
– Может, и из-за вас. Треарах, если его будят после ни-Фрита, может очень даже выйти из себя, особенно когда думает, что разбудили из-за пустяка. И он отлично знает, кого и как задеть за живое. Я знаю немало кроликов, кто жил бы себе спокойненько да думал, как не потерять места «правой лапы» старшины, но, боюсь, для меня это слишком большая честь. И я сказал себе: «Мне наплевать на привилегии ауслы, настоящий кролик сам сумеет добыть себе все, что нужно для жизни». Треарах сказал, чтобы я сначала подумал, а я думаю, с меня хватит, я ухожу. Никогда не считал, что таскать салат да стоять возле его норы на карауле – цель всей моей жизни. Так что настроение, я бы сказал, у меня прекрасное.
– Скоро здесь никто не будет таскать салат, – спокойно произнес Пятик.
– А-а, это ты, Пятик? – Шишак впервые обратил на него внимание. – Вот и отлично. Я как раз шел на тебя посмотреть. Я все размышлял о том, что ты сказал. Слушай, а ты, часом, не решил всех нас разыграть, чтобы прославиться? Или ты серьезно?
– Я серьезно, – ответил Пятик. – Хотел бы я, чтобы это оказалось шуткой.
– Значит, вы уходите?
Прямота Шишака ошеломила всех. Одуванчик пробормотал:
– Уходим? О Фритрах!
А Черничка шевельнул ушами и очень внимательно посмотрел сначала на Шишака, потом на Ореха.
– Мы с Пятиком уходим сегодня ночью, – подумав, сообщил Орех. – Не знаю точно куда, но если кто хочет, может к нам присоединиться.
– Отлично, – отозвался Шишак, – тогда я с вами.
Меньше всего Орех рассчитывал на столь серьезную поддержку. В голове у него мелькнула мысль, что хотя Шишак пригодится, конечно, в трудную минуту, но ладить с ним нелегко. И уж точно, старый гвардеец не будет за просто так выполнять то, что ему скажет – хоть и не прикажет – какой-то задворник. «Да какое мне дело, гвардеец он или нет, – подумал Орех. – Если мы уйдем вместе, я никому не позволю своевольничать. А может, и идти не стоит?» Но вслух сказал только:
– Отлично. Мы тебе рады.
Он оглядел остальных. Те не сводили глаз с него и Шишака. Первым нарушил молчание Черничка:
– Наверное, я тоже пойду. Я еще не совсем понял, из-за тебя это, Пятик, или нет. Но так или иначе, нас в городке стало слишком много, и тем, кто не в аусле, приятного в этом мало. Смешно! Ты боишься оставаться, а я боюсь идти. Ли?сы здесь, ласки там, а посредине Пятик… и ни минуты покоя!
Черничка сорвал привядший листок и принялся медленно жевать, изо всех сил пытаясь скрыть охватившую его тревогу, потому что весь прошлый опыт говорил об опасностях, подстерегающих кроликов в неизведанных землях за пределами городка.
– Если мы Пятику верим, – начал Орех, – значит считаем, что уходить надо всем. Так что с этой минуты и до отхода каждый должен уговорить как можно больше наших.
– Думаю, я побеседую кое с кем из ауслы, – отозвался Шишак. – Если удастся кого-нибудь убедить, вечером приведу с собой. Но за Пятиком никто не пойдет. Никто не захочет потерять звание гвардейца из-за задворника, да и я не захотел бы. Чтобы ему поверить, надо услышать его собственными ушами. Как я. Я-то понимаю, что ему было что-то вроде послания, и я этим штукам верю. Не понимаю, почему не поверил Треарах.
– Потому что Треарах не любит, когда что-нибудь приходит в голову не ему, – ответил Орех. – А второй раз к нему не пойдешь. Попытаемся собрать как можно больше кроликов и встретимся, когда наступит фа-Инле?. Тогда же и тронемся. Времени в обрез. Беда – какой бы она ни была – всё ближе с каждой минутой. И вот что, Шишак: Треараху вряд ли понравятся разговоры с гвардейцами. Капитану Падубу, думаю, тоже. Они, конечно, не станут возражать, если задворники вроде нас уберутся отсюда подальше, но тебя они вряд ли захотят потерять. На твоем месте я хорошенько подумал бы, с кем там говорить.
4. Уход
Кипя отвагой, младший Фортинбрас
Набрал себе с норвежских побережий
Ватагу беззаконных удальцов
За корм и харч для некоего дела,
Где нужен зуб…
У. Шекспир. Гамлет, принц Датский. Перевод М. Лозинского
Фа-Инле на языке кроликов означает «после восхода луны». Кролики, конечно, понятия не имеют ни о точном времени, ни вообще о точности. В этом отношении они очень похожи на первобытных людей, которым, чтобы только собраться, требовалось несколько дней, а потом еще несколько дней, чтобы приступить к делу, ради которого они собрались. В те времена людям, чтобы действовать сообща, нужно было некое чувство наподобие телепатии – телепатическая волна словно захватывала их и несла к назначенной минуте. Те, кому доводилось видеть в сентябре ласточек и стрижей – как они собираются на телеграфных проводах, щебечут, как описывают круги, то в одиночку, то небольшими группками, над голыми, убранными полями, возвращаются, чтобы сделать потом круг побольше, потом еще и еще, над пожелтевшими изгородями вдоль улочек, – все эти сотни разрозненных птичек, которые, мельтеша, со все возрастающим нетерпением собираются в стаи, не соблюдая никакого порядка, сливаются в одну огромную шевелящуюся массу, плотную посередине, редкую по краям, и эта масса постоянно меняется, перестраивается, как тучи или волны, и так до тех пор, пока все (но отнюдь не каждый) не почувствуют, что пора, и тогда они снимутся с места и начнется еще один гигантский перелет на юг – перелет, который переживут не все; те, кому приходилось наблюдать, как поднимается эта волна, захватывающая всех, кто в первую очередь осознает себя лишь частью целого и только потом – во вторую очередь – личностью; те, кому приходилось наблюдать, как эта волна поднимает, захватывает всех, не нуждаясь ни в сознательной мысли, ни в сознательной воле, могут сказать, что видели деяние ангела, который погнал в Антиохию первых крестоносцев и гонит в море леммингов.
После восхода луны прошло не меньше часа, но оставалось еще довольно много времени до полуночи, когда Пятик с Орехом снова выбрались из норы под кустами куманики и поскакали тихонько по дну канавы. С ними бежал еще один приятель Пятика – Хлао, или Плошка. («Хлао» на кроличьем языке означает любое углубление, где может скапливаться влага, например чашечка в листьях одуванчика или чертополоха.) Плошка тоже был маленький, невероятно робкий, и большую часть своего последнего вечера в городке Орех с Пятиком потратили, уговаривая его отправиться с ними в поход. Плошка согласился неохотно. Он страшно боялся опасностей, поджидавших их за пределами городка, но потом решил, что главное – держаться поближе к Ореху и точно выполнять все его команды, а там, глядишь, и будет что-нибудь хорошее.
Не успели беглецы выбраться из канавы, как Орех уловил наверху какое-то движение. Он быстро выглянул.
– Кто здесь? – крикнул он. – Одуванчик?
– Нет, это я, Дубок, – ответил кролик, глядя на них сверху вниз, и спрыгнул, тяжело опустившись на лапы. – Ты меня забыл, Орех? В прошлом году мы с тобой жили в одной норе во время первого снега. Одуванчик сказал, вы сегодня уходите. Если это правда, возьмите и меня.
Орех сразу вспомнил Дубка, медлительного тугодума, и те пять дней, проведенные под землей, когда снегом замело норы, показались ему ужасно тоскливыми. «Но, – подумал он, – нечего воротить носом да выбирать. Даже если Шишак и сумеет уговорить парочку гвардейцев, все равно аусла за нами не пойдет. Согласятся только задворники, которым терять нечего». Орех перебирал в памяти знакомые лица, и тут появился Одуванчик.
– По-моему, чем скорее мы двинемся, тем лучше, – заявил он. – Не очень мне все это нравится. Едва я успел уговорить Дубка и собирался подойти еще кое к кому, как увидел, что за мной по тропинке бежит Ленок. «Ну-ка, говори, что тебе тут надо», – сказал он, а когда я объяснил, что просто пытаюсь выяснить, не хочет ли кто пойти с нами, он, по-моему, не поверил. Он хотел точно знать, не пытаюсь ли я устроить какой-нибудь заговор против Треараха, а мой ответ только его рассердил. По правде говоря, я так испугался, что уговорил одного Дубка, и на этом все.
– Я тебя не виню, – сказал Орех. – Даже странно, не похоже на Ленка. Обычно он сначала ударит, а потом приступает к расспросам. И все-таки подождем немного. Вот-вот подойдет Черничка.
Время шло. Кролики, съежившись, ждали молча, лунные тени ползли по траве к северу. Наконец, когда Орех уже хотел сам бежать вниз к жилищу Чернички, он увидел, что тот вышел из норы, а за ним следом идут еще трое. Первого, Алтейку, Орех хорошо знал. И обрадовался ему, потому что это был крепкий, выносливый кролик, и все считали, что, как только он наберет взрослый вес, его сразу же примут в ауслу.
«Что ж, ему, видно, не терпится, – подумал Орех, – или старшие потрепали, а он и обиделся. Впрочем, нам это только на руку. С ним да с Шишаком, по крайней мере, не страшно ввязаться в драку».
Двоих других спутников Орех не знал. Когда Черничка представил ему кроликов, их имена – Плющик и Желудь – ничего Ореху не сказали. Но он и не удивился, потому что это были обыкновенные задворники, тощие полугодки, по недоверчивому и напряженному взгляду которых было сразу видно, что кто-кто, а они знают только тонкий конец розги. Новички с любопытством смотрели на Пятика. По рассказам Чернички они решили, будто Пятик только и делает, что в поэтическом вдохновении предсказывает судьбу. А на вид он оказался поспокойней и понормальней других, потому что был уверен в походе.
Время едва ползло. Черничка выбрался наверх в заросли папоротника, потом вернулся к краю канавы, нервно подрагивая, пугаясь собственной тени. Орех с Пятиком сидели в канаве и лениво пощипывали темную траву. Наконец Орех услышал то, чего дожидался: от леса в их сторону мчался кролик или даже, может быть, двое.
Не прошло и минуты, как Шишак уже спрыгнул в канаву. А следом за ним – здоровенный проворный парень, которому только-только исполнился год. Его хорошо знал весь городок, потому что шерсть у него была светло-серая с белесыми пятнами, на которых теперь, когда он, молча почесываясь, уселся рядом с товарищем, заиграл лунный свет. Его звали Серебряный, он был племянником Треараха и уже месяц как служил в аусле.
Орех невольно почувствовал облегчение оттого, что Шишак привел только Серебряного, спокойного, прямодушного, еще не освоившегося в гвардии. Когда Шишак сказал, что, может быть, приведет гвардейцев, Орех занервничал. Опасности, подстерегающие кроликов за пределами городка, существовали пока лишь в воображении, и Орех не думал, что настанет час, когда понадобятся хорошие бойцы. Хотя, если Пятик прав и на городок надвигается неминуемая беда, тогда, конечно, нужно радоваться любому, кто решит уйти с ними. С другой стороны, незачем лезть из шкуры вон, чтобы связываться с кем-нибудь вроде Ленка.
«Когда мы найдем новое место, – размышлял Орех, – там должно быть хорошо всем, и Пятику, и Плошке, и я не допущу, чтобы кто-нибудь садился им на шею и вообще вертел как хотел, по крайней мере до тех пор, пока они не научатся удирать от элилей, чтобы у них была возможность хотя бы сбежать от обидчика. Но захочет ли этого Шишак?»
– Ты ведь знаком с Серебряным? – прервал вопросом его размышления Шишак. – Видишь ли, молодежь устроила ему в аусле сладкую жизнь. Дразнят за цвет шкуры и все уши, знаешь ли, прожужжали, будто бы он получил разрешение служить в гвардии только благодаря Треараху. Сначала я, правда, хотел поговорить не только с ним, но потом решил, что другим и здесь неплохо. – Шишак посмотрел на Ореха. – А ведь нас тут не слишком много, а? Может, плюнем на всю эту затею?
Серебряный хотел что-то сказать, но в густых зарослях наверху послышался топот, и из лесу к краю канавы подбежали еще три кролика. Двигались они уверенно и открыто, ничего не боясь и не прячась, совсем не так, как собравшиеся в канаве. Самый рослый бежал впереди, а двое других двигались за ним, как в строю. Орех, смекнув, что эти бегут сюда не затем, чтобы к ним присоединиться, напрягся и выпрямился. Пятик шепнул ему на ухо:
– Орех, они пришли, чтобы… – Но тотчас замолк.
Шишак развернулся и задвигал носом, не сводя глаз с пришедших. Все трое направились прямо к нему.
– Ты Тлайли? – спросил главный.
– Ты прекрасно знаешь, кто я, – откликнулся Шишак, – да и я тебя знаю, Падуб. Что тебе нужно?
– Ты арестован.
– Арестован? С какой стати? За что?
– За попытку раскола ауслы и за подстрекательство к мятежу. Ты, Серебряный, тоже арестован. Ты не доложил Ленку о беглецах и самовольно покинул пост. Оба за мной!
Шишак бросился на капитана, царапая его и пиная. Падуб не остался в долгу. Оба его спутника подступили к ним, примериваясь, как лучше вступить в драку, чтобы свалить Шишака. Неожиданно сверху, с края канавы, вниз головой в свалку ринулся Алтейка, с лету ударом задних лап опрокинул одного гвардейца и тотчас сцепился с другим. Через секунду за ним прыгнул Одуванчик и приземлился точно на кролика, которого сбил Алтейка. Оба гвардейца выкарабкались из канавы, минутку поозирались и припустили назад к лесу. Падуб попытался освободиться от Шишака, отпихиваясь всеми четырьмя лапами и рыча, как рычат все сердитые кролики. Он хотел что-то сказать, но тут перед ним встал Орех.
– Уходи, – велел Орех спокойно и твердо, – или мы убьем тебя.
– Ты понимаешь, что говоришь? – поинтересовался Падуб. – Я капитан ауслы. И ты это знаешь.
– Уходи, – повторил Орех, – если не хочешь, чтобы тебя убили.
– Это тебя убьют, – ответил Падуб.
Не говоря больше ни слова, он вспрыгнул на край канавы и исчез в лесу.
У Одуванчика на плече была кровь. Пару минут он зализывал рану, а потом повернулся к Ореху.
– Орех, ты же знаешь, они скоро вернутся, – сказал он. – Они приведут всю ауслу, и тогда мы влипли.
– Пора уходить, немедленно, – произнес Пятик.
– Да, самое время, – отозвался Орех. – Пошли вниз, к ручью. А потом по берегу, легче будет держаться вместе.
– Если ты послушаешь моего совета… – начал Шишак.
– Если мы задержимся здесь хоть немного, то мне уже ничьи советы не понадобятся, – огрызнулся Орех.