скачать книгу бесплатно
Все старинные улицы, исторического центра были пустыми. Только слабые уличные фонари, и неоновые вывески круглосуточных баров освещали путь машины, ехавшей на скорости выше допустимой. Амалия Риттер смотрела на дома в баварском стиле, сопровождавших узкую дорогу по, которой они неслись и думала о том, как же она хочет покинуть этот город навсегда.
Левант – не только центр Верхней Ластрии , но и город, имеющий богатую историю. Слишком богатую, чтобы можно было знать о нем все. Он был построен римлянами, был торговым центром всей Европы. Какое-то время Левант был убежищем для богобоязненных христиан, священнослужителей и центром епископства. Но все люди знавшие о городе Леванте – а таких было мало – помнили его как место, в которое приводили военных пленных на казнь во время Первой Мировой Войны. Амалию всегда удивляло то, что люди привыкли помнить прежде всего о плохих вещах. Так же и ее воспоминания в обыденные ночи, когда она не спит, а лежит с открытыми глазами, пялясь на стену, полны плохих воспоминаний нежели хороших. Она понимала, что если уйти отсюда, плохие воспоминания никуда не денутся. Но всегда есть шанс создать новые хорошие воспоминания. Когда на Землю прилетели Гости, она думала, что они уничтожат США, как во всех фильмах, которые она смотрела на своих неудачных свиданиях. А потом будут выкачивать из Земли все ресурсы, как Запад это делает в странах третьего мира. Однако увидев «людей-основателей» в их черных комбинезонах, она почему то замечталась, что они заберут ее с собой на их чистую, процветающую планету, где нет изматывающих работ и денежных долгов. Ей хотелось создать новые воспоминания именно там.
– Когда будешь в Хаптоне, остановись в отеле «Немезида», – они уже подъезжали к трассе ведущей на железнодорожный вокзал, она была оживленней чем остальные городские улицы. Небольшой поток машин проезжал по хорошо освещенной двухполосной дороге, несмотря на столь поздний час. – Скажешь, что ты от меня. Его владелец мне должен.
– Мани?
– Да? – он посмотрел на нее своими холодными глазами, взглядом, который делает его старше, и остановился на красный свет.
– Ты когда-нибудь думал о том, зачем мы все это делаем?
– Делаем что?
– Бегаем от одной возможности подняться по карьерной лестнице к другой. Идем по головам, будучи полностью уверенными в собственной правоте, – Амалия сама не поняла почему спросила это. Ее голос показался ей чужим. – И усложняем ситуацию в итак перевернувшемся вверх дном мире.
– В смысле? – лицо Мани приняло недоуменный вид.
«И ты не понимаешь».
– Забудь. Я спала всего два часа: сама не знаю, что хотела сказать.
– Отель называется «Немезида».
– Я помню.
– Вот и отлично, – Мани сосредоточился на дороге и нажал на газ посильнее.
Глава 5
Главное управление полиции города Хаптон находилось на пересечении улиц Хессагассе и Марии-Терезы. Современное полностью стеклянное здание выделялось на фоне ластрийских живописных домов, чья история уходит в далекие времена Ренессанса. Шестидесятилетний начальник полиции Себастьян Крон смотрел в окно из своего кабинета, находившегося на шестом этаже. Когда это здание построили на месте старого отделения полиции, он сразу же выбрал себе угловой кабинет с окнами на всю стену, которые выходят на север, на пятизвездочный отель «Немезида» и на восток, прямо напротив посольства государства Катар. Не считая посольства и отделения полиции, вся улица сохраняла аристократический стиль с оттенками греческой культуры.
Себастьян всматривался вниз, на крышу зеленого скоростного трамвая, проносящегося прямо между ним и посольством Катара, когда кто-то постучал в дверь.
– Войдите.
Вошел старший дорожный инспектор, остановившись между дверью и столом начальника. Высокий мужчина в черной форме с белой надписью «POLIZEI» на груди казался частью декораций просторного кабинета в темно-серых тонах.
– Сэр, – инспектор встал ровно, с коричневой папкой в руке. – Ночная авария на трассе «Е-60» в Хаптонском лесу. Криминалисты все проверили, один из пассажиров скончался от потери крови до того, как прибыла медицинская помощь. Остальные в порядке и уже находятся дома. Водитель, двадцатитрехлетний студент, пользовался поддельными правами, когда он арендовал машину, – он прочистил горло. – Происшествие случилось не по его вине, колесо внезапно слетело, пока они ехали. И наш прокурор должен был уже завести дело по использованию поддельных прав и непреднамеренного убийства.
– Но? – Себастьян Крон сощурил глаза под кустистыми седеющими бровями и сложил руки домиком под свой гладковыбритый подбородок. Он заметил легкое волнение в глазах подчиненного и почему-то решил, что ответ ему не понравится.
– Но судебный пристав говорит, что министерство юстиций отозвало его. Я пытался связаться с городским центром, но сейчас там все заняты подавлением протестов в городе. То есть во всей стране…
– Конечно они заняты. В Ластрии бардак с тех пор как шар навис над этой чертовой горой. Вы считаете это дело приоритетным, инспектор Шмит?
– Да, сэр, – его голос немного дрогнул. – Погибший пассажир – мой племянник.
Эти слова, как резкая пощечина, привели его в чувства.
– Мне очень жаль, – он устало закрыл глаза, обдумывая услышанные им слова. – Я лично займусь этим делом, Эбер. Можешь идти.
Себастьян услышал закрывшуюся дверь и открыл глаза. Поднявшись со своего места, он снова подошел к своим стеклянным стенам. Он посмотрел на пасмурное небо, а затем на собственное прозрачное отражение в окне. Мешки под черными глазами ничем не пятнают его мужественное лицо, лишь подчеркивают, что он все так же неустанно работает во благо этого города. У него плотное телосложение и рост чуть ниже среднего. Темно-синий костюм с пришитыми на плечах погонами отлично сидит на нем и всегда напоминает ему о героических поступках, которые и привели его в кресло начальника полиции Хаптона. Может он и набрал немного веса, но это от таблеток, а не от лени.
Внизу послышались звуки сирены – три полицейские машины, а за ними скорая помощь, мчались по черному асфальту, проезжая на красный свет. Грузовик на перекрестке едва успел остановится, заставив газель скорой помощи выехать на трамвайные пути. Красно-синие огоньки рывком вернулись на автомобильную дорогу не сбавляя скорости и оставили кривой след на черном асфальте. Себастьян провел взглядом удаляющуюся скорую.
«Я этот город спокойным при жизни уже не увижу».
Как всего лишь один космический корабль, похожий на те, что его дочь любила смотреть в фильмах, вызвали такой хаос? Казалось, страна поделилась надвое. Тех, кто считал пришельцев, которых называют Гостями, нашими спасителями. И тех, кто, как это всегда бывает, с подозрением относится к непохожим на них людей. Хотя в «людях-основателях» не было ничего не похожего на людей с Земли или, по крайней мере, из Ластрии . Если только не считать того, что все они слишком уж высокие.
Рассматривая серое небо, за которым уже несколько недель не было видно солнца, он тянулся носками туфель вверх. Словно готовясь к прыжку.
«Молодой канцлер теряет контроль над страной».
Даже американский президент смогла взять под контроль Конгресс, когда корабль только прилетел и в воздухе летал вопрос военной конфронтации. Президент Картер хитрющая женщина. Отправила Капитолий на временный отпуск, не дав сенаторам накалять обстановку. Кристофу Стельзеру стоило поступить так же, подумал он.
Шесть лет назад, когда Хелен Картер, бывшая первая леди, победила в выборах и начала свой первый срок, все радио и телеканалы твердили о том, как она сделала историю, став первой женщиной-президентом США в 2032 году. За вечерним ужином жена как-то сказала:
– Место женщины – за спиной своего мужа. Она много на себя берет.
– Место женщины – там, где ей хочется быть, – спокойно заметила их дочь София, накладывая мясные шарики себе в тарелку.
Жена тогда дружелюбно посмеялась, хотя было видно, что эти слова ей не понравились, и напала на миску салата.
Себастьян непроизвольно улыбнулся. Потом одернул себя.
«Черт. Не ныряй в болото воспоминаний. Не сегодня».
Он сел за стол и пододвинул к себе тонкую коричневую папку с бумагами. На первой странице фотографии с места происшествия: серая Honda с открытой дверью на переднем пассажирском сиденье. Себастьян Крон начал карьеру криминальным инспектором и уже успел всякого повидать за 30 лет. Он изловил множество серийных убийц, насильников и маньяков. Как-то раз, в 2029 году, ему пришлось иметь дело с психом, который оставлял на местах преступлений статуэтки, сделанные из кожи своих жертв. Поэтому фото обычного салона машины с запекшейся кровью не вызвало у него никаких чувств.
Прочитав рапорт, он посмотрел на составленный профиль водителя: на фотокарточке лицо Самана Хуссейна на белом фоне. Под густыми черными бровями на смуглом лице виднеются большие карие глаза с потерянным взглядом. Себастьян никогда не имел ничего против мигрантов. Тем более большинство преступлений в стране совершаются самими ластрийцами и причем довольно часто теми, кто агрессивно настроен против беженцев. Но Саман Хуссейн пользовался фальшивыми правами, и это, хоть и косвенно, привело к смерти племянника его верного сотрудника – Эбера Шмита – одного из немногих, кто остался служить под начальством Себастьяна Крона, когда половину полномочий Полицейского управления передали Службе Нацбезопасности Ластрии .
«Это дело я просто так не оставлю, – подумал он. – Не только из-за Шмита. То что на планету прибыли люди из чертового космоса и весь мир окутан паникой, еще не значит, что кто-то посмеет нарушить закон и останется безнаказанным. Не в мою смену».
Он выдвинул нижний ящик в столе и вытащив пачку сигарет, аккуратно вытряхнул оттуда две синие капсулы. Антидепрессанты. Из-за них он и набрал вес. Нельзя, чтобы подчиненные или кто-либо еще знал, что начальник Полицейского управления Хаптона сидит на таблетках. Никто не посмеет сомневаться в его решениях и возможности руководить. Себастьян залпом проглотил круглые таблетки, сильно пахнущие табаком. На столе – остывший кофе. Но врач запретил запивать им лекарство, да и в целом пить кофе. Он прочистил горло:
– Анна!
– Да? – в дверях появилась вежливая секретарша.
– Запиши меня на встречу с министром юстиций.
________
Томас Хофман шел вдоль выстроившихся на открытом поле военных, одетых в камуфляжную форму и бойцов гвардии федеральных земель Верхней Ластрии . Бойцов гвардии от армии отличала их черная одежда и отсутствие шлемов. И то, что автоматы в их руках более старой модели, но не менее эффективной. Он шел уверенными шагами глядя в глаза каждому рядовому и пожимая руки командирам взводов. Томас гордо держал голову при этом сохраняя сосредоточенное выражение лица и поблагодарил военных за службу, пожимая руки командирам. Как минимум семьдесят камер разных телеканалов, включая иностранных, направлены прямо на него, поэтому нужно показать людям уверенность в своих действиях и твердость убеждений. Хофман прошел мимо пары черных тонких истребителей, стоявших к нему «клювом», и поднялся на сцену. На деревянном возвышении, которое Мани опять попросил у местного театрального кружка, уже стояла трибуна с микрофоном. Он пришел поддержать демонстрантов, которые стоят на этом поле уже 73 дня.
– Добрый день, дорогие ластрийцы, – он прозвучал бодрее чем планировал. Нельзя быть слишком возбужденным.
Прямо за ним стояла гора Акама, зеленая и одна из самых высоких в Ластрии. Над каменным пиком горы, который можно было увидеть с поля у холма, висела она. Андромеда. Огромный корабль в форме шара грозно парил в сером небе. Он не издавал звуков, также как и не производил отходов и никак не влиял на воздух вокруг себя. Земные ученые до сих пор работают с учеными из Андромеды над созданием таких же самолетов, машин и грузовых кораблей без выбросов.
– После встречи с жителями Леванта и других регионов Верхней Ластрии, я понял, что большинство людей чувствуют себя намного безопасней в присутствии армии, – Томасу было холодно, потому что он был единственным на этом поле кто не в пальто или камуфляжной форме. Он хотел, чтобы на экранах его показали в черном костюме с темно-зеленым галстуком. Мани сказал, благодаря такой комбинаций одежды у многих зрителей на подсознательном уровне будет ассоциация между ним и армией. А люди уважают военных, даже эти либералы в Хаптоне и Западной Европе. Хоть Томас сам никогда не служил в армии, он был уверен, что выглядит так же героически как и выстроенные слева от него солдаты. – Поэтому, как губернатор Верхней Ластрии , я продлеваю военное положение в наших федеральных землях, – он чуть повернул голову смотря на вспышки фотоаппаратов.
Ильза говорила, что женщинам нравится его подбородок. А когда Томас спросил нравится ли ей самой его подбородок, она ответила, что это уже не так важно. Но Ильза сейчас не здесь, а в Хаптоне. Поэтому пусть его подбородком наслаждаются женщины Бирмы.
«Ее потеря», – подумал он, стараясь смотреть в камеры более популярных телеканалов. «Но все-таки позвоню ей после демонстраций».
После произнесенных им слов многотысячная толпа, стоявшая позади журналистов за небольшим ограждением, начала радостно ликовать. Большинство из них – люди в возрасте, но встречались и молодые ластрийцы, представители юных консерваторов. Томас Хофман улыбнулся, увидев группу подростков в синих кепках с лозунгом Консервативной партии: «Свобода. Демократия. Ценности». Конечно он не мог видеть надпись на кепках с такого расстояния. Но он знал, что это именно те кепки, которые он видел в интернете. Когда Томас был намного моложе и учился в США, сторонники одного американского президента носили такие же кепки в поддержку, правда они были красного цвета.
– Прямо сейчас канцлер Стельзер сидит на Хаптонской конвенции в окружении глобалистов, – он пытался не улыбаться, прислушиваясь к громогласному «бууу» звучавшему из толпы. – И в обнимку с инопланетным послом, которого на Землю никто и не звал, пытается подкупом заставить Иранских террористов отказаться от ядерного оружия.
Еще более громкие неодобрительные крики эхом доносились с другого конца поля. Томас Хофман чуть не разразился смехом, услышав «Антоникс – инопланетный козел».
– Прямо сейчас Хаптон охвачен мигрантами-преступниками, наркоманами, проститутками и безнравственностью, – его микрофонный голос едва заглушал гневные выкрики с оскорблениями в адрес Кристофа Стельзера и его сторонников. Мани специально сделал колонки потише, сказал это нужно, чтобы крики людей попали в эфир телеканалов. – Открытый атеист, безбожник, не верящий в фундаментальные ценности Ластрии, привел страну в упадок.
В толпе много людей с плакатами. Томас со своей сцены смог разглядеть как минимум дюжину с религиозными знаками в передних рядах огромного леса голов. Именно они громче всех и кричали.
– Я еще раз обращаюсь к вам, господин канцлер, – Томас внимательно посмотрел в камеру телеканала «ORF» . – Народ не хочет видеть вас во главе нашей великой страны, уйдите в отставку ради блага наших граждан.
Поле взорвалось шквалом аплодисментов и одобрительных выкриков, лозунга Консервативной партии и других слов, которые Томас не разобрал.
– А Делегацию я призываю проголосовать за объявление новых выборов, – и теперь он позволил себе улыбнуться. – Ведь вы этого хотите? – новый поток криков и ослепляющие щелчки фотоаппаратов.
«Точно. Ее потеря».
Губернатор Хофман накрыл рукой микрофон и прочистил горло. Он сверялся с заметками лежащими перед ним на трибуне, когда краем глаза заметил движение справа от себя, возле лестницы. Расплывчатое широкое пятно быстрыми шагами забралось на сцену и шло по направлению к нему. Томас успел только повернуть голову, когда наткнулся на дуло оружия. Многотысячная толпа постепенно стихла, заменив крики удивленными возгласами. И он был уверен, что сердце его замерло в этот самый момент. Человек в камуфляжной форме со шлемом на голове направлял автомат прямо ко лбу Томаса. Он не думал о том, как военный попал на сцену или кто его мог пропустить. Единственное, что крутилось в голове: «Я не хочу умирать просто губернатором».
– Пододвинь микрофон ко мне, – резким голосом сказал тот. – Живо!
Томас оглядел людей внизу сцены: генералы и журналисты разинули рты. Только его пресс-секретарь в потертом костюме сохранял спокойствие. Холодные глаза. Не те, которые Томасу хотелось увидеть перед смертью. Мани кивнул ему.
Томас влажной от пота рукой наклонил микрофон в сторону солдата. Тот, видимо, уже заготовил речь:
– Не слушайте фашистского провокатора! Он пользуется вашим страхом и ненавистью, чтобы контролировать вас, – он говорил громко, обращаясь к людям и камерам. – Томас Хофман – бывший директор «AusOil», компании, которая чуть не загубила озеро Бирма, разве вы не помните?! Бизнесмен, фигурирующий в коррупционных скандалах. Как вы можете его слушать?
«Фигурирующий? Кто вообще пользуется такими словами?».
– Он говорит вам о нравственности, хотя сам в 2029 году высказывался за легализацию проституции и легких наркотиков. А после принятия закона, фотографировался с делегатами, что его приняли. Люди, вам что совсем отшибло память? – в ответ тишина. Казалось все поле затаило дыхание. Сердце Томаса билось сильно, словно он на беговой дорожке у себя в подвале.
«Где эти чертовы охранники? Военные слева от меня. Почему они просто стоят?».
Вооруженный солдат посмотрел ему прямо в глаза. Теперь Томас видел его глаза. Глаза, наполненные неприкрытым презрением и ненавистью:
– Губернатор Хофман, вы – корпоративное зло, мешающее прогрессу, – солдат упер дуло автомата прямо ко лбу Томаса. У него уже рубашка прилипла к влажной спине. – Вы – всё, что не так с Ластрией и этим миром. И пока такие как вы живут, такие как мы страдают, – эхо доносилось по мертвенно тихому полю: «страдают-ют-ют».
– Поэтому… Ради блага всей страны, – он повысил голос. – Я убью вас!
Крики людей сопровождали взвизги тех несчастных, кого начала давить толпа, бросавшая свои плакаты и в панике бежавшая в противоположную от горы сторону, на парковку. Звука выстрела не было слышно. Но Томас Хофман знал, что он был, потому что теплая густая жидкость шлепком ударила в его лицо, ослепив глаза. Он не слышал ничего, кроме звона в ушах, но ногами почувствовал легкую вибрацию деревянной сцены, когда солдат безжизненно грохнулся прямо возле него. Протерев веки, он открыл глаза и пытался сдержать рвотный рефлекс. Красное пятно растекалось по деревянной платформе, вытекая через то, что осталось от лица несчастного. Он все так же крепко сжимал автомат в руках, и, казалось, был готов в любой момент встать и вновь набросится на него. Мани и пара охранников уже бежали к нему:
– Сэр, вы в порядке? – вопрос был заглушен многотысячными криками хаоса.
Убираясь со сцены в компании охраны, окружающей его живым щитом, Томас на миг взглянул вниз со сцены. Один из генералов, у которого все лицо в шрамах, стоял с пистолетом, держа его двумя руками. Они встретились глазами. Томасу не удалось понять, что именно выражал его взгляд: два синих, как льдинки, глаза на загорелом лице с белыми полосками. Других описаний он не придумал.
Уже сев в вертолет, он смог заговорить:
– Мне стоило надеть красный галстук, а не зеленый.
– Что, сэр?
– Ничего. Мани, позвони Ильзе, – сказал он, вытирая окровавленное лицо платком.
– Кому?
– Моей жене, дурень.
________
Себастьян Крон стоял в пробке на трех-полосном шоссе, ведущем к Дому правительства. Были более короткие дороги, где и машин меньше, но ему нравилось попадать в пробки. Есть в этом какой-то шарм. Он поправил зеркало заднего вида, когда услышал на травяной полосе, разделяющей два разных шоссе, громкий женский голос. Девушка с фиолетовыми волосами в черных шортах поверх капроновых колготок держала в руке плакат с надписью: «Конец близок». Кроме шорт с колготками на ней ничего не было. Рядом стоял парень в куртке с рисунком планеты и снимал все на смартфон. Был уже вечер, поэтому ее освещали только свет фар машин на двух противоположных друг-к-другу шоссе и вспышка телефона. Себастьян не мог понять является ли она членом культа ЭкоПоколения, верившего в приближающиеся катаклизмы, которые должны уничтожить планету, или делает это ради внимания в социальных сетях. А может она просто сумасшедшая. Он так задумался, что не сразу услышал сигналы машин позади. Впереди движение возобновилось.
В качестве начальника Управления полиции Хаптона, ему полагается личный водитель с машиной. Но Себастьян отказался от него так же как и от охраны. Негоже тратить деньги налогоплательщиков на такую роскошь, тем более половину его полномочий отдали директору Службы Нацбезопасности Ластрии. Если кто-либо из особо опасных преступников захочет отомстить, то им лучше убить директора СНЛ. Потому что у стареющего Себастьяна Крона отобрали право ловить мигрантов и террористов.
Он подъехал к повороту за которым находится Дом правительства, и отметил, что не встретил ни одного протестующего. Голая девица с головой-фиалкой – не в счет. Тихо, потому что улицы, впервые за семь месяцев, оцепили. Это все из-за двадцатой Хаптонской конвенции, она проходила все утро. Даже тот космический посол участвовал. Начальник Крон успел посмотреть прямую трансляцию у себя в кабинете: высоченный смуглый дипломат в мантии со светящимся ошейником на шее сидел между светловолосой президентом США и канцлером Кристофом Стельзером, широко улыбаясь своими неестественно белыми зубами.
Оставив машину на парковке, он поднялся по высоченным мраморным лестницам Дома правительства. Уже успело похолодать, поэтому до огромных дверей из белого мрамора, он побежал в вразвалку, как пингвин, укутавшись в серое пальто. Он удивился, что внутри не так много охраны, учитывая то, что у здания на улице стояло намного больше ограждений и баррикад, чем в последний раз, когда он приходил. Полицейский, узнавший начальника Крона, сразу же дал пройти, несмотря на пищащий металлоискатель в дверной раме.
Он прошел вдоль длинного коридора на третьем этаже с высокими потолками, с которых свисали огромные люстры. Но сами коридоры были освещены не ими, а яркими лампами в форме ромба, подарками посла Антоникса Гидерона, которые повесили вместо картин на белых мраморных стенах. Канцлер приказал выключить все люстры и убрать портреты бывших канцлеров, эрцгерцогов и императоров, потому что «буржуазные ценности больше не соответствуют взглядам прогрессивной Ластрии». Начальник полиции слышал, что эти лампы не потребляют энергии и работают вечно.
Дойдя до нужной двери, он нахмурил кустистые брови, покачался на носках туфель, сделал вдох и зашел:
– Добрый день, министр… Стельзер?
– Здравствуйте, начальник полиции Крон, – тепло улыбнулся сидящий за столом Кристоф Стельзер, в синем костюме и оранжевом галстуке.
За спиной канцлера широкое окно, из которого видно вечерние оживленные улицы Хаптона. Это неудивительно, потому что сделанный полностью из мрамора Дом правительства стоял на возвышении. Лампа-ромб повешенная на стене слева, возле карты Ластрии, освещала комнату не хуже выключенной золотой люстры. Тридцатипятилетний, ничем не примечательный Кристоф Стельзер встал пожать руку Себастьяну. Именно так описывали его внешность в женских журналах. Жена как-то пробубнила с булочкой во рту, когда они смотрели новости:
– Новый канцлер такой молодой, умный и… серый.
Себастьян Крон видел канцлера только по телевизору. И увидев его в живую, он убедился: вытянутое, ничем не запоминающееся, лицо канцлера и вправду можно описать только одним словом – серое. Будь он простым человеком, девушка увидев его на улице не обернулась бы, но и уродом не посчитала бы. Однако Кристоф Стельзер, правда, имел очень приятный голос.
– Я буду рад сам решить возникшую проблему.
«Врешь, лис, ты не рад».
Начальник Крон вернул себе контроль над приоткрытым ртом:
– Я насчет дела Самана Хуссейна, ездившего без прав. Я послал копию дела министру юстиций ознакомиться.
– Начальник полиции, я передал это дело Службе Национальной Безопасности, – вполголоса сказал Кристоф Стельзер, словно делится с ним тайной. – Они посчитали его не имеющим государственной важности. Тем более, все министерства сейчас заняты подавлением мятежей в регионах и подготовкой к грядущему шторму, – он подмигнул, наклонившись чуть ближе к Себастьяну.
Себастьян Крон ненавидел Консервативную партию всем сердцем, но и восторга социал-демократов «людьми-основателями» не разделял. Однако, шестидесятилетний начальник полиции пока не понимал как он относится к молодому не совсем серьезному канцлеру.
