скачать книгу бесплатно
Мы попытались скрыться под шумок.
– Кудаааааааааа?! – крикнула Ба и схватила нас за шиворот. – Набедокурили и давай улепетывать? Кому было говорено не прикасаться к спичкам? Кому? – Она переводила взгляд с меня на Маню и обратно. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Мы с Манькой взвизгнули и попробовали вырваться, но куда там! Ба держала нас так, словно наши шивороты прибили гвоздями к ее рукам.
– Ба, – стала канючить Манюня, – мы хотели вывести вошек!
– Вошек?! – Баба Роза собрала наши шивороты в одну руку и пошарила другой за спиной. – Я сейчас покажу вам, как надо вошек выводить! – Она огрела нас чем-то вонючим и мокрым. – Вы сейчас у меня попляшете со своими вошками!
Я сообразила, что это останки Бабырозиных тумбанов. Они отяжелели от воды и достаточно больно били по нашим спинам, поэтому мы сутулились и повизгивали. Ба вытолкала нас в коридор.
– Стойте здесь и не двигайтесь, двинетесь – будет хуже, – прошипела она и принялась наводить порядок в ванной. – Только что все вымыла, – причитала она, – и вот, на тебе, отвернулась на миг, а они уже устроили разгром! Вы люди или кто, – выкрикнула она, повернувшись к нам, – я таки спрашиваю вас – вы люди или кто???
Седые волосы Ба выбились из пучка и торчали в разные стороны, надо лбом развевался непокорный, как у Маньки, ирокез. Она глядела на нас потемневшими глазами и гневно ходила лицом.
– Таки я вас еще раз спрашиваю, вы люди или кто?! – не дождавшись ответа, выкрикнула она еще раз.
Мы жалобно взвизгнули.
– Баааа, ну чего ты спрашиваешь, ты что, не видишь, что мы девочки? – проскулила Манюня.
– Де-воч-ки, – передразнила баба Роза, – а ну-ка, марш сюда, надо умыться!
Она поволокла нас к раковине, пустила ледяную воду и плеснула ею нам в лицо.
– Аааааа, – взмолилась Манюня, – ты хоть теплую воду включииии!
– Я вам дам теплую воду! – Баба Роза усердно намылила по очереди наши лица вонючим хозяйственным мылом. – Я вам дам со спичками играть! – Она смыла пену тонной ледяной воды, от которой душа тоненько тренькнула и ушла в пятки. – Я вам дам не слушаться взрослых! – Она остервенело протерла наши лица вусмерть накрахмаленным вафельным полотенцем. Я глянула в зеркало – оттуда на нас смотрели две взъерошенные краснощекие девчонки с мученическим выражением на лицах.
Ба переполняло справедливое негодование.
– Откуда?! Откуда вы взяли, что у вас вошки? – принялась она выпытывать у нас.
– У нас таинственное шевеление в волосах, – хором выдали мы наш страшный секрет, – мы решили набрать полную ванну теплой воды и нырнуть в нее с головой на час, чтобы вошки задохнулись!
Ба изменилась в лице.
– Какой кошмар, – запричитала она, – то есть вошки бы утопли, а вы – нет?!!!
Мы с Манюней ошеломленно переглянулись. Что и мы под водой можем задохнуться, нам в голову не пришло.
Баба Роза поволокла нас на кухню.
– Сейчас вы у меня покушаете тушеных овощей, – безапелляционно заявила она, – и не надо кривить рот. Или вы все съедите, или не встанете из-за этого стола! Понятно? А потом, когда просохнут волосы, я посмотрю, что это за таинственное шевеление в ваших пустых головах!
Она наложила каждой по большой тарелке тушеных овощей и нависла над нами грозовой тучей.
– А мясо? – пискнула Маня.
– А мясом я нормальных людей кормлю, – отрезала Ба.
Мы вяло жевали ненавистные овощи. Овощи не глотались. Мы морщились и тихонечко выплевывали их обратно в тарелку. Манька демонстративно вздыхала и громко ковырялась вилкой. Ба делала вид, что ничего не слышит.
– Ба, – Маня намотала на палец прядь своих каштановых волос и подняла глаза к потолку, – а если бы мы поклялись, а потом не сдержали своего слова, что бы тогда с нами случилось?
– У вас бы вытекли кишки, – в сердцах бросила через плечо баба Роза. Она стояла к нам спиной и месила тесто, лопатки яростно ходили под ее цветастым платьем, – у вас бы вытекли кишки и всю жизнь мотались между ногами!
Мы притихли.
– Хорошо, что мы просто говнюки, – шепнула я Мане с облегчением.
– Ага, – выдохнула она, – если бы у нас между ногами всю жизнь мотались кишки, было бы хуже!
Глава 3. Манюня, или Все хорошо, прекрасная маркиза
– Будем брить наголо. – Баба Роза глядела, как каменный истукан с острова Пасхи.
С Ба было трудно спорить. Ба была непреклонна, как гранитная скала. Когда оказалось, что мы с Маней благополучно обовшивели, она мигом забрала меня к себе, чтобы я не наградила вошками сестер.
– Не волнуйтесь, – успокоила она моих приунывших родителей, – я выведу это безобразие вмиг.
– Говорят, что можно керосином? – робко спросила мама. – Нужно нанести его на сухие волосы и продержать какое-то время.
Баба Роза сделала властный жест пальцами, словно собрала мамины губы в щепоть:
– Не волнуйся, Надя, все будет в лучшем виде!
Ночь мы провели в Манькиной комнате, спали рядышком на ее кровати.
– А давай мои вошки этой ночью придут к тебе в гости. – Манька собрала свои вьющиеся каштановые волосы в хвост и уложила его сверху на мою голову. – Это будет братание моих вошек с твоими, – радостно добавила она.
Я так и уснула под ворохом ее волос, и снилось мне, что толпа Манькиных вошек перебирается мне на голову большим семейством Ноя с картины Айвазовского «Сошествие Ноя с горы Арарат». При этом у Ноя было лицо Ба, он грозил посохом и приговаривал: «Безобразница, ты не дала нам перебраться на волосы твоих сестер!»
На следующее утро Ба накормила нас завтраком и выгнала во двор.
– Вы погуляйте немного, я сейчас вымою посуду и займусь вашими волосами, – сказала она.
Мы с Маней плелись по двору и попеременно горестно вздыхали – уж очень не хотелось в свои практически десять взрослых лет лишаться длинных волос.
– А папа тебе недавно ободок купил, с золотистой божьей коровкой, – напомнила я Мане. Манька пнула со злости камушек, который лежал в траве, он отскочил и ударился о высокий деревянный забор.
– Ну хоть какое-то количество волос она оставит на наших головах? – с надеждой в голосе спросила Маня.
– Ничего не оставлю, – раздался за нашими спинами голос Ба, – эка невидаль, походите лысыми, зато потом у вас отрастут пышные и кучерявые, как у дяди Мойши, волосы.
Мы с Манькой ужаснулись. Дядю Мойшу мы видели только на старых стертых фотографиях в альбоме Ба, это был невероятно худой остроскулый молодой человек с выдающимся носом и беспощадной пышности шевелюрой, вьющейся мелким бесом.
– Не хотим мы, как у дяди Мойши, – хором запричитали мы.
– Ладно, – легко согласилась Ба, – не хотите, как у дяди Мойши, будет шевелюра, как у Дженис Джоплин.
– А кто это такая?
– Наркоманка и дебоширка, – отрезала Ба.
Мы притихли.
Ба повела нас к длинной деревянной скамье под старым тутовым деревом. Она смахнула упавшие с дерева зрелые ягоды и сделала мне приглашающий жест рукой – садись. Я покорно села. Ба встала у меня за спиной и начала состригать под корень мои длинные волосы.
Манюня крутилась рядом и ахала с каждой падающей прядью. Она подняла одну и приложила к своей голове.
– Ба, а если бы у меня были такие светлые волосы, что бы ты тогда сказала? – спросила она.
– Я бы сказала, что ты не моя внучка, – протянула Ба в задумчивости, а потом спохватилась: – Мария, что за глупости ты несешь, какая разница, какого цвета у тебя волосы? И убери эту прядь с головы, тебе своих вошек мало?
Манька приложила волосы к плечам.
– А если бы я была вот такая волосатая?
Смотри, Ба, какая, и с моих плеч свисали бы длинные пряди? – Маньке категорически нужно было выговориться, потому что с каждым щелком ножниц приближался ее черед быть обкорнанной.
– Если ты меня будешь отвлекать, то я отстригу Нарке пол-уха! – пригрозила Ба.
– Не надо, – пискнула я.
– И ты помолчи, – прикрикнула Ба, – обовшивели обе! Уму не постижимо, где вы могли нахвататься вшей?!
Мы с Манькой воровато переглянулись. Ну, положим, нашему уму оно было очень даже постижимо.
На задворках Маниного квартала в старом каменном доме жила многодетная семья старьевщика дяди Славика. Дядя Славик был худющим, жилистым и крайне неказистым мужичонкой. Весил он от силы сорок кило и внешним своим видом напоминал зеленого головастого кузнечика. Когда дядя Славик смотрел собеседнику прямо в глаза, тому становилось неуютно от его редко мигающих широко расставленных глаз. Собеседник машинально начинал таращиться в надежде поймать в фокус Дядиславикины зрачки.
Дядя Славик дважды в неделю объезжал дворы нашего городка. Скрип колес его тележки, груженной всяким хламом, загодя оповещал о его появлении, так что, когда старьевщик, сопровождаемый своими тремя чумазыми детишками, въезжал во двор, хозяйки уже поджидали его внизу. Дядя Славик точил ножи и ножницы, скупал всякое старье, а если ему удавалось что-нибудь еще и продать, то счастью его не было предела. Остальной хлам у него оптом скупал цыганский табор, который периодически раскидывал свои шатры на окраине нашего городка.
Мы с Маней, несмотря на строгий запрет родителей, часто убегали к дому старьевщика и возились с его детьми. Мы воображали себя учительницами и муштровали несчастных малышей как могли. Жена дяди Славика не вмешивалась в наши игры, наоборот, одобряла.
– Все равно на детей нет управы, – говорила она, – так хотя бы вы их угомоните.
Так как признаваться Ба в том, что мы нахватались вошек у детей старьевщика, было смерти подобно, мы молчали в тряпочку.
Когда Ба закончила со мной, Манька тоненько взвизгнула:
– Аааааа, неужели и я буду такой страшной?
– Ну почему страшной? – Ба сгребла Маньку и властно пригвоздила к деревянной скамье. – Можно подумать, вся твоя красота в волосах, – и она выстригла крупный локон с Манькиной макушки.
Я побежала в дом, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Зрелище, которое открылось глазам, ввергло меня в ужас – я была коротко и неровно подстрижена, а по бокам головы двумя задорными листьями лопуха восстали мои уши! Я горько разрыдалась – никогда, никогда в жизни у меня не было таких ушей!
– Наринээээ?! – долетел до меня голос Ба. – Хорош любоваться своей тифозной физиономией, беги сюда, полюбуйся лучше на Маню!
Я поплелась во двор. Из-за могучей спины бабы Розы показалось заплаканное личико Манюни. Я громко сглотнула – Манька выглядела бесподобно, даже хлеще, чем я: у меня хотя бы оба кончика уха торчали равноудаленно от черепа, у Маньки они были вразнобой – одно ухо аккуратно было прижато к голове, а второе воинственно топорщилось вбок!
– Ну вот, – удовлетворенно окинула нас взглядом Ба, – чисто крокодил Гена и Чебурашка!
Потом под наш дружный рев она ловко взбила в миске мыльную пену и нанесла ее нам на головы. Через десять минут под летним жарким солнцем сияло два сиротливых бильярдных шара. Ба повела нас в ванную и смыла остатки пены.
– Во, – протянула Манька, когда мы посмотрели на себя в зеркало, – хорошо, что сейчас каникулы. А представь нас в таком виде на сцене, в составе хора?
Мы покатились со смеху. Это было бы то еще зрелище!!!
– А… а… а… – не унималась Манька, – представь, что мы в таком виде исполняем на сцене какую-нибудь сонату ми минор для скрипки и фортепиано???
Мы сползли от хохота по стеночке на пол.
– Ой. ай. – только и могли выговорить, потому что от каждого взгляда на наши гладковыбритые головы нас разбирал новый приступ смеха. По щекам ручьями текли слезы, и мы только и делали, что стонали и хватались за животики.
– Весело вам, да? – раздался над нами голос Ба. – Пойдем, сейчас будет еще веселее!
Мы протерли глаза и снизу вверх посмотрели на нее. Ба возвышалась над нами монументом «Родина-Мать». Только в руках, вместо меча, она держала какую-то миску.
– А это что? – поинтересовались мы.
– Это маска, – важно объяснила Ба, – специальная маска, чтобы волос пошел густой и кучерявый.
– А из чего состоит эта маска? – Мы, заинтригованные, поднялись с пола и попытались сунуться носом в миску, но тщетно – Ба подняла ее выше, и мы не смогли дотянуться.
– Много будете знать, быстро состаритесь! – сказала, как отрезала.
Мы молча потопали за ней во двор.
– Сейчас я нанесу смесь вам на головы, а вы потом должны где-то час просидеть под солнцем, чтобы она хорошо впиталась, понятно?
– Понятно, – хором отозвались мы. В принципе, нам уже было безразлично, что еще может сотворить с нами Ба.
Забегая вперед, я таки скажу, что не зарекайся, пока не наступил климакс, как любила приговаривать Ба. Услышав в первый раз это выражение, мы дружно решили, что климакс – это плохая погода, и каждый раз, когда Ба так говорила, выглядывали в окна в надежде увидеть природный катаклизм.
Ба усадила нас на скамеечку и принялась споро наносить помазком маску на наши лысые головы.
– Не вертись! – прикрикнула она на Маньку, когда та попыталась посмотреть на меня. – Сиди смирно, а то заляпаешь платье!
В томительном ожидании прошло минут пять.
– Ну вот, – удовлетворенно выговорила наконец Ба, – теперь можете расслабиться.
Мы глянули друг на друга и взвизгнули от неожиданности – головы наши были покрыты какой-то темно-синей густой жижей. Я попыталась дотронуться до нее, но Ба шлепнула меня по руке:
– Нельзя трогать, кому было говорено?! Ровно час! – грозно пророкотала она и ушла в дом.
Это был тот редкий случай, когда мы побоялись ослушаться Ба. И, хотя головы наши отчаянно чесалась, мы обе сидели не шелохнувшись. Минут через двадцать маска обсохла, пошла трещинами и стала осыпаться. Мы воровато подняли отвалившиеся ошметки и протерли в пальцах– густые, неоднородные, с какими-то волокнистыми вкраплениями, они моментально окрасили руки в синий цвет.
Нашу исследовательскую деятельность прервал звук открывающейся калитки. Мы юркнули за тутовое дерево.
