скачать книгу бесплатно
Крэндол ухмыльнулся, обдав ее смрадным дыханием.
– А у кого он есть?
Никогда не смотри на землю – вот в чем залог успеха.
Шев перекинула ногу через осклизлый край крыши, почувствовав, как в пах ей уперлись сломанные края черепицы, и поползла вперед, думая о том, насколько приятнее было бы перекидывать ногу через Каркольф. Внизу, на оживленной улице справа от нее, какие-то пьяные дураки взахлеб хохотали над шуткой, которую кто-то из них произнес по-сулджукски, а на этом языке Шев понимала не больше одного слова из тридцати. А вот переулок слева от нее вроде бы казался тихим и безлюдным.
Так же медленно, незаметно – всего лишь тень во тьме – она подобралась к дымовой трубе и обмотала ее веревкой. Труба на вид казалась прочной, но Шев для проверки несколько раз дернула как следует. Варини любил повторять, что весу в ней – две трети от ничего, но, даже несмотря на это, она однажды чуть не своротила трубу, и валяться бы ей на мостовой под полутонной кирпича, если бы не вовремя подвернувшийся подоконник.
Осторожность, осторожность – вот в чем залог успеха, но не помешала бы и чуточка удачи.
Ее сердце отчаянно колотилось; она медленно перевела дух и постаралась успокоиться. Давно не упражнялась. Все знали, что она лучшая из всех вестпортских воров. Потому-то ей и не позволят завязать. Потому-то она сама не позволила бы себе завязать. Это было ее благословением и ее проклятием.
«Лучшая из вестпортских воров», – пробормотала она себе под нос и, скользнув по веревке к краю крыши, заглянула вниз. Оттуда она хорошо видела стоявших по сторонам двери двух охранников в сверкавших в свете фонарей начищенных шлемах.
Почти точно в назначенное время она услышала визгливые, злые голоса шлюх. Увидела, как повернули головы охранники. Крик стал громче, и она мельком увидела, как женщины схватились между собой и упали в грязь. Охранники отлепились от двери и неторопливо отправились полюбоваться дракой, и Шев улыбнулась про себя. За несколько серебрушек эти девочки могут еще и не такое представление устроить.
Не упусти нужное мгновение – вот в чем хитрость.
В мгновение ока она перевалилась через карниз, скользнула по веревке и оказалась перед окном. Для того чтобы убедить горничную не запирать створки, хватило нескольких медяков. Шев прыгнула внутрь и закрыла окно за собой. Кто-то неторопливым легким шагом двигался вниз по лестнице, но Шев решила рискнуть. Она метнулась к свече, сжала фитиль пальцами в перчатках, и коридор погрузился в столь необходимую ей темноту.
Веревка так и свисала с крыши, но тут она ничего не могла поделать. Не могла позволить себе взять на дело напарника, который подтянул бы канат наверх. Оставалось надеяться, что к тому времени, как веревку заметят, она будет уже далеко отсюда.
Быстро забраться и быстро выбраться – вот в чем залог успеха.
Отсюда она все еще слышала, как визжали на улице дерущиеся шлюхи. Они, без сомнения, уже собрали вокруг себя целую толпу, и народ наверняка делает ставки на исход потасовки. Есть в женских драках что-то такое, что заставляет мужчин не отрывать взгляда от этого зрелища. Особенно если на этих самых женщинах не очень много одежды. Шев оттянула пальцем воротник, пустила к телу немного воздуха, заткнула глотку обнаглевшему инстинкту, толкавшему ее посмотреть на драку своими глазами, и неслышно подкралась по коридору к третьей двери, вытаскивая на ходу отмычки.
Замок был обалденно хорошим. Большинство воров даже не стали бы связываться с ним. Сразу отправились бы искать что-нибудь попроще. Но Шев не относилась к большинству воров. Она закрыла глаза, прикоснулась кончиком языка к верхней губе, вставила отмычки в скважину и взялась за дело. Всего несколько мгновений потребовалось ей, чтобы разобраться в устройстве и подцепить сувальды. С чуть слышным металлическим поскрипыванием замок открылся, и Шев, убрав язык и отмычки, повернула ручку – хотя, сказать честно, ручки интересовали ее куда меньше, чем замки, – приоткрыла дверь, просочилась внутрь, услышала звук шагов обутых ног на лестнице и почувствовала, что усмехается в темноте.
Ей совершенно не хотелось в этом признаваться, тем более самой себе, но, боже, она скучала по всему этому. Страху. Волнению. Азарту. Возбуждению от того, что берешь чужое. Возбуждению от того, что знаешь, насколько ты хороша в этом деле.
«Лучшая из всех, мать их, вестпортских воров», – беззвучно произнесла она и наклонилась над столом. Ранец оказался именно там, где должен был находиться, по словам Крэндола, и Шев в блаженной, бархатной тишине забросила его лямку на плечо. Все шло точно так, как она планировала.
Шев шагнула обратно к двери, и под ее ногой громко скрипнула половица.
На кровати вскинулась и села, вытянувшись в струнку, женщина. Женщина в светлой ночной рубашке глядела прямо на нее.
Предполагалось, что здесь никого не будет.
Шев подняла руку в перчатке.
– Это совсем не то, что вы подумали…
Столь пронзительного крика, как тот, что издала женщина, Шев не слышала ни разу в жизни.
Ум, осторожность и точное планирование помогают вору лишь от сих до сих. А вот удача – сука подлая и далеко не всегда будет играть тебе на руку, и потому остаток пути придется преодолеть, полагаясь на смелость. Шев ринулась к окну, вскинула ногу в черном башмаке и нанесла по ставням мощный удар, от которого шпингалеты выскочили из пазов, а обе створки распахнулись, болтаясь на петлях. Женщина умолкла и, всхлипывая, набирала в грудь воздух.
Квадрат ночного неба. Второй этаж дома на той стороне улицы. Она мельком увидела в окне напротив мужчину, обхватившего голову руками. Она подумала было, далеко ли до мостовой, и резко одернула себя. Нельзя думать о земле. Женщина снова завопила так, что скрутило мочевой пузырь. Шев услышала, как распахнулась дверь, как закричали охранники. Она перескочила через подоконник.
Ветер толкнул ее, дернул за одежду, в животе перекрутило, и она полетела вниз. Точно так же, как при выполнении прыжка с перекладины во время своих странствий с бродячими циркачами, она вытянула и напрягла руки – тогда она ловила ладони Варини. А затем следовал умиротворяющий хлопок при соприкосновении их ладоней и облачко мела, поднимавшееся, когда он вздергивал ее в безопасное положение. Каждый раз. Каждый раз, кроме последнего, когда он слишком уж перебрал и вместо него ее поймала земля.
Она отдалась падению. Когда падаешь, бороться бессмысленно. Пусть даже тебя подмывает дергаться и сопротивляться, знай, что воздух тебе не поможет. Никто не поможет. Никто никогда не поможет – это она знала на собственном опыте.
Лязгнув зубами, она с глухим стуком рухнула точно в телегу с овечьей шерстью, которую Йенс – за деньги, естественно, – оставил под окном. Он с должным изумлением смотрел, как она неуверенно выбралась из его груза, таща за собою ранец, промчалась через улицу, лавируя между людьми, и скрылась в темноте между пивной и конюшенным двором; крики за ее спиной быстро затихали.
Она прислонилась к стене, держась за бок, всхлипывая при каждом вздохе и сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть. Она угодила ребрами прямо на грядку телеги, и, судя по сильной боли и головокружению, можно было не сомневаться, что хотя бы одно ребро она сломала, но возможно, и не одно.
– Больно, чтоб тебя! – выдохнула она сквозь стиснутые зубы. Оглянувшись на только что покинутый дом, она увидела, как Йенс прикрикнул на мула, и фургон покатился прочь, как охранник высунулся из открытого окна и отчаянно махал руками, указывая на ту сторону улицы, где она стояла. Она видела, как кто-то выскользнул из боковой двери и бесшумно прикрыл ее за собой. Кто-то высокий и худощавый, в черной шляпе, из-под которой выбилась прядь светлых волос, спадавшая на перекинутый через плечо ранец. Кто-то с обалденно красивой походкой, покачивая бедрами, преспокойно удалился в тень.
Охранник заорал что-то еще, и Шев повернулась, прошла неверными шагами по переулку, пролезла через небольшую дыру в заборе и удалилась с места происшествия.
Теперь она вспомнила, почему решила завязать с воровством и содержать Дом дыма.
У воров, как правило, жизнь долгой не бывает. Даже у самых лучших.
– Тебе больно, – сказал Секутор.
Шев действительно было больно, но она научилась скрывать свою боль, насколько возможно. Из жизненного опыта она знала, что люди похожи на акул и кровь в воде только пробуждает у них аппетит. И потому она покачала головой и попыталась улыбнуться, постаралась сделать вид, будто ей вовсе не больно, хотя потела и корчила невольную гримасу от боли и не могла заставить себя убрать прижатую к ребрам ладонь.
– Пустяки. Посетители есть?
– Только Беррик.
Он кивнул на старого любителя хаска, растянувшегося с закрытыми глазами и открытым ртом на засаленных подушках; рядом лежала докуренная трубка.
– Когда он курил?
– Пару часов назад.
Шев крепче прижала бок, опустилась на колени и легонько потрепала спящего по щеке.
– Беррик, лучше бы тебе проснуться, и поскорее.
Ресницы несколько раз дернулись, глаза открылись, и он увидел Шев, и его умиротворенное лицо вдруг перекосилось.
– Она умерла, – прошептал он. – Я помню, будто это случилось только вчера. Она умерла. – Он закрыл глаза, и по бледным щекам покатились слезы.
– Я знаю, – сказала Шев. – Знаю и сочувствую. Обычно я позволяю тебе оставаться здесь столько времени, сколько ты захочешь, и очень хотелось бы, чтоб так было и сегодня, но тебе, Беррик, придется встать. Могут быть неприятности. А потом ты сможешь вернуться. Секутор, проводи его домой, ладно?
– Лучше я останусь. Прикрою тебе спину.
Куда вероятнее дождаться от него какой-нибудь глупости, из-за которой их обоих здесь и пришьют.
– Я сама прикрываю себе спину, сколько себя помню. Иди покорми своих птиц.
– Я уже кормил их.
– Значит, покорми еще раз. Только пообещай, что тебя здесь не будет, когда придет Крэндол, и ты не явишься до его ухода.
Секутор выпятил подбородок, покрытый клочковатой бородкой. Вот поганство – мальчишка действительно влюбился в нее.
– Обещаю. – И взяв Беррика под руку, он повел его к двери. Двумя мелкими заботами меньше, но остается одна большая – сами переговоры. Шев посмотрела по сторонам, размышляя о том, как же ей подготовиться к визиту Крэндола. Куда бежать в случае чего, где спрятать оружие, придумать запасные планы на случай, если что-то пойдет не так, как надо.
На подставке в жестяной миске тлели угли, от которых прикуривали трубки. Шев подняла было кувшин с водой, чтобы залить их, но подумала, что их можно будет при случае бросить кому-нибудь в лицо, и передвинула подставку назад, поближе к стене, чтобы легче было достать до миски. Угли перекатывались и потрескивали.
– Добрый вечер, Шев. – Она повернулась, пытаясь не морщиться от боли, пронзившей ее бок. Мейсон был крупным, весьма крупным мужчиной, но, когда считал нужным, мог ходить легко, очень легко.
Крэндол ввалился в Дом дыма с еще более кислым видом, чем обычно. Она стояла и смотрела, как за ним втиснулись двое его головорезов. Большое Пальто в своем чересчур большом пальто и Руки-в-Карманах с руками, все так же засунутыми в карманы.
Дверь во двор со скрипом распахнулась, в нее вошел Рябой, закрыл дверь и, прислонившись к створке, прижал ее плечами. Так… запасного выхода нет. Шев сглотнула. Главное – говорить как можно меньше, не делать ничего такого, что могло бы их разозлить, и избавиться от них как можно скорее. Вот в чем залог успеха.
– Черное тебе идет, – сказал Мейсон, оглядев ее с головы до ног.
– Потому-то я и ношу его, – ответила она, стараясь казаться расслабленной, хотя ей удалось всего лишь сдержать рвотный позыв. – Ну, и для воровства, конечно.
– Добыла? – рявкнул Крэндол.
Шев выдернула ранец из-за стойки и, раскачав на ремне, бросила ему.
– Хорошая девочка, – сказал он, поймав короб. – Открывала?
– Не в моих привычках.
Крэндол откинул клапан. Сунул руку внутрь. Поднял голову и посмотрел на Шев отнюдь не с тем выражением удовлетворенного заказчика, которое она надеялась увидеть.
– Ты что, шутить вздумала?
– С какой бы стати?
– Его там нет.
– Чего нет?
– Того, что там должно было лежать! – Крэндол тряхнул ранцем в ее сторону, и хмурые взгляды его громил сразу сделались суровее.
Шев снова сглотнула; в животе у нее сделалось тяжело, будто она стояла на краю обрыва и чувствовала, как земля убегает из-под ног.
– Ты не говорил, что там что-то будет. И не говорил, что в комнате будет охранница с луженой глоткой. Ты сказал взять ранец, и я взяла его!
Крэндол бросил пустой ранец на пол.
– А я так думаю, что ты, сука этакая, толкнула то, что тут было, кому-то еще. Верно?
– Что? Я ведь не знаю даже, что это такое! И неужели я стала бы дожидаться здесь с улыбочкой, если бы кинула тебя?
– За дурака меня, значит, держишь? Думаешь, я не видел, что передо мною тут побывала Каркольф?
– Каркольф? Она пришла только потому, что у нее была работа… в Талинсе… – Шев осеклась, ощущая то же самое, что в тот раз, когда ее ладони пролетели мимо рук Варини и она увидела, как навстречу мчится земля. Люди Крэндола сдвинулись с места, Рябой вытащил нож с волнистым лезвием, а Мейсон поморщился даже сильнее, чем обычно, и медленно покачал головой.
О, боже! Каркольф все же поимела ее. Но не по-хорошему. Совсем не по-хорошему.
Шев вскинула руки, пытаясь успокоиться и выиграть чуть-чуть времени, чтобы хоть что-то осмыслить.
– Послушай! Ты сказал: «Принеси ранец». Я его принесла. – Ей самой были противны ноющие нотки в собственном голосе. Она отлично знала, что упрашивать бесполезно, но ничего не могла с собой поделать. Взглянула на двери, на громил, медленно приближавшихся к ней, понимая, что остался один-единственный вопрос: сильно ли ее покалечат. Крэндол с перекошенной рожей шагнул к ней.
– Послушай!.. – взвизгнула она, но он ударил ее кулаком в бок. Ей приходилось терпеть удары куда сильнее, но так уже ей сегодня везло – удар пришелся именно в то место, которым она рухнула на телегу, вспышка боли пронзила кишки, и ее вырвало прямо ему на брюки.
– Вот так-то, сука ты шелудивая! Держите ее.
Тот, что с рябой рожей, схватил ее за левую руку, а тот, что в дурацком пальто, – за правую, уперся предплечьем ей в горло и прижал ее к стене; оба ухмылялись с таким видом, будто наконец-то дождались развлечения. Шев могла бы придумать себе времяпрепровождение куда лучше, тем более что Рябой махал ножом прямо перед ее лицом, во рту было горько после рвоты, бок резало болью, а в глазах, которые она не могла оторвать от блестящего лезвия, все расплывалось.
Крэндол оглянулся на Мейсона и щелкнул пальцами.
– Дай-ка мне свой топор.
Мейсон надул щеки.
– Похоже, что все подстроила эта сука Каркольф. Шеведайя тут, скорее всего, ни при чем. Ну, шлепнем мы ее – и кто же тогда поможет нам найти то, что нужно?
– Тут речь уже не о делах, – сказал Крэндол, ничтожество с крысиной мордой, – а о том, что нужно урок преподать.
– Какой же урок это преподаст? И кому?
– Хорош умничать. Дай сюда свой долбаный топор!
Мейсону все это не нравилось, но он зарабатывал на жизнь как раз тем, что делал то, что ему не нравилось. И непохоже было, чтобы происходящее как-то переходило через край. На его лице было написано «Мне искренне жаль», тем не менее он вытащил мясной резак, вложил полированную ручку в ладонь Крэндола и отвернулся, всем своим видом выражая отвращение.
Шев извивалась, как разрубленный надвое червяк, но боль в ребрах не позволяла ей нормально дышать, да и двое паскудников крепко держали ее. Крэндол наклонился поближе, взял одной рукой ее за грудки и скрутил рубашку жгутом.
– Можно было бы сказать, что приятно было с тобой познакомиться, так ведь ни хрена.
– Босс, вы уж постарайтесь на этот раз меня не забрызгать, – сказал Рябой, зажмурив выпученный глаз (тот, что ближе к ней), чтобы туда и впрямь не ляпнули ее мозги.
Крэндол поднял топорик, и Шев глупо всхлипнула и зажмурилась.
Значит, это все, да? Вся ее жизнь? Если подумать, так сплошное дерьмо. Было кое-что неплохое, связанное с более-менее приличными людьми. Несколько мелких добрых дел. Несколько мелких побед, вырванных среди бесчисленных поражений. Она думала, что вот-вот наступит что-то хорошее. Что ей сделают что-то хорошее. Что она сделает кому-то что-то хорошее. Но выяснилось, что ничего такого не будет.
– Как же долго я не видела молитвенных колоколов!
Шев снова открыла глаза. Рыжеволосая женщина, которую она утром затащила на свою кровать, а потом, за всеми передрягами, напрочь выкинула из головы, одетая в тот же самый потрепанный кожаный жилет, стояла, величественная, как статуя, в курительной Шев и разглядывала колокола на полке.
– Этот очень хорош. – Она погладила бронзу грязными, растрескавшимися кончиками пальцев. – Вторая династия.
– Что это еще за шуточки? – возмутился Крэндол, застыв с топориком в руке.
Ее глаза лениво обратились к нему. Вернее, один глаз, потому что второй был закрыт упавшей со лба прядью рыжих волос. Тяжелое лицо с мощными скулами было испещрено ссадинами, раздутый нос покрыт запекшейся кровью, рассеченные в нескольких местах губы распухли. Но во взгляде этого налитого кровью глаза, скользнувшем по Крэндолу и его четырем головорезам, на мгновение задержавшемся на Мейсоне и уплывшем в сторону, было нечто особое. Легкое презрение. Как будто она этим единственным взглядом измерила и взвесила их и сочла, что тревожиться из-за них совершенно не стоит.
– Я Джавра, – сказала женщина, которую Шев нашла валявшейся без сознания у себя под дверью. У нее был какой-то странный акцент. Вероятно, откуда-то с севера. – Хоскоппская львица. Я не очень-то склонна к шуткам. Мне довольно часто говорят, что с чувством юмора у меня плохо. Кто уложил меня спать?
