скачать книгу бесплатно
Каким только чудом Маша не вздрогнула было непонятно, потому что его ладонь оказалась обжигающе горячей и поразительно наглой, так как почти сразу она двинулась вверх по ноге. Для водителя это скорее всего выглядело так, словно они держались за руки, а на самом деле… Девушка сглотнула. А на самом деле её руки никак в этом действе задействованы не были. Его пальцы сжимали ровно настолько, чтобы она чувствовала их давление, но на коже не осталось синяков. Сжимали, ласково поглаживали и постепенно смещались на внутреннюю сторону бедра, заставляя её прикусить нижнюю губу. Ощущения для Баженовой были незнакомыми, крайне необычными и пикантными. Ей было неловко, немножко щекотно и множко приятно. Мурашки гордо вышагивали по коже, сдавая её с потрохами, а сердце в груди то замирало, то снова пускалось вскачь.
– Здесь налево, – проговорил низким голосом мужчина, когда водитель в растерянности затормозил перед пустым перекрёстком.
– У меня навигатор показывает другую дорогу.
– По ней ехать дольше, а не тебе, не мне это не нужно, так что сворачивай куда сказал.
Таксист подчинился и Богдан многозначительно посмотрел на неё. Пусть у Маши ещё не было сексуального опыта, познаний в флирте и во взаимоотношениях полов в целом, но этот взгляд она поняла прекрасно. Таким взглядом её пёс – немецкий дог по имени Геральд-Филипп-Людвиг-Третий, а для семьи просто Гера, смотрел на любую приготовленную мамой еду и закапывал пол слюнями. Взгляд, полный желания. В их случае без слюней, но со сбивающей с ног похотью. Для неё, Марии Валентиновны Баженовой, это было ново и, наверное, отчасти чересчур. И сама ситуация в целом – из ряда вон. Для Роковой Муси в мини – привычное дело. Давать задний ход было поздно, а под таким прожигающим насквозь взором даже невозможно, поэтому девушка вновь прибегла к помощи своего сегодняшнего альтер эго. В нём отвечать ему было не так страшно, как будучи самой собой, а отвечать нужно было срочно. Их переглядки затягивались, пауза тоже, напряжение возросло до максимума. Его можно было хотя бы немного сбавить, а также можно было пойти на риск в стиле Муси, чтобы попробовать что-нибудь новое, а также испытать и себя на смелость, и дать Богдану понять, что она тоже не лыком шита и может играть с ним наравне. Ну или хотя бы мастерски делать вид, что может.
"…оторвись на славу и не забывай, что сегодня ты Муся – роковая, раскрепощённая и свободолюбивая кошечка с коготками!" – всплыли в памяти слова подруги и, сглотнув, Баженова впервые в жизни пустилась во все тяжкие.
Чуть шире расставив ноги и не прерывая зрительного контакта, она накрыла его ладонь своей и немного спустилась ниже на сидении, надеясь, что со стороны это выглядит, как минимум, эротично и, как максимум, сногсшибательно. Погладив пальцы, Маша свободной рукой расстегнула пальто полностью, но не распахнула его, оставляя мужчине простор для воображения. Судя по блеску в глазах напротив, он не имел ничего против и ждал её следующего шага. Чтобы на этот самый шаг решиться девушке понадобилось несколько секунд и мысленного окрика на себя саму: "Ну, давай же! Не тормози! Действуй!". Постаравшись придать лицу как можно более сексуальное и в то же время непринуждённое выражение, Баженова медленно сдвинула его ладонь по своему бедру выше. Каре-зелёные глаза напротив опасно прищурились, как бы намекая, что она играет с огнём. Ещё выше и Богдан плотоядно облизнулся, из-за чего у неё сердце сделало сальто. Ещё и их руки коснулись края её платья. А, учитывая его длину, где был край, там было и всё остальное, чего до Богдана ни один из других мужчин не касался. Бельё на ней сегодня было под стать платью – кружевным, тонким и почти прозрачным, поэтому она чувствовала сквозь него всё. И это, мягко говоря, очень волновало и вызывало желание поёрзать на месте, чтобы… Чтобы ощутить его пальцы, чтобы прижаться к ним теснее, позволить им проникнуть внутрь и… Во рту пересохло только от одной мысли о том, чтобы вести себя так раскованно. Так, как ранее не вела себя никогда.
"…заставь Богданчика пожалеть о том, что он тогда не пришёл! Я верю в тебя! Ты сможешь!" – снова послышался в замутнённом сознании Катин уверенный голос.
Самой бы не пожалеть потом, но это будет потом. Сейчас – ещё один шаг через свою робость и неопытность.
Маша слегка вскинула бёдра навстречу ладоням, но, благодаря кочкам на дороге и не очень аккуратному вождению таксиста, "слегка" получилось как "совсем не слегка". Подпрыгнув на сидении и невольно сжав ноги, она только усилила давление рук на нежные складочки и, поражённая новыми ощущениями, испуганно замерла. Не то что бы мастурбация или петтинг были для неё открытием. Несмотря на девственность, Баженова не была зашоренной ханжой, которая лишний раз боялась взглянуть на себя обнажённую в зеркало. Наоборот прелесть ласки себя девушка познала ещё в подростково-юношеском возрасте, когда энергия и гормоны бушевали на полную мощность, а сверстники и любые другие представители мужского пола не вызывали ничего подобного, что вызывал в её душе Богдан. Поэтому приходилось искать выход, так сказать, в подручных средствах, тем самым познавая себя, своё тело и предпочтения. После к самопознанию прибавились ещё и научные статьи, объясняющие, что в мастурбации нет ничего плохо, интервью сексологов и психологов, книги с высоким содержанием эротики и, куда без них, фильмы для взрослых. На секс-игрушки Маша пока не созрела, хотя Катя порывалась ей их подарить, из-за того, что существовала вероятность их обнаружения кем-нибудь из родных, для которых её комната до сих воспринималась как комната маленькой девочки, играющей с куклами. Так что ощущения от стимулирования головки клитора, прикосновений к половым губам и возбуждение от этих нехитрых манипуляций ей были давно и хорошо знакомы. Марию обескуражило то, какую остроту, силу и яркость они приобрели, когда заветного местечка коснулся именно Зорин. И она и до этого-то момента была чуточку пьяна, а сейчас словно опрокинула в себя несколько стопок дедушкиного самогона на голодный желудок. Унесло мгновенно. Чувствовала как возбуждение ноет и пульсирует под его пальцами, как оно беспокойно ворочается внизу живота и как отзывается сладкой истомой во всём теле. Видела как его накрывает не хуже, чем её, как он буквально пожирает её глазами и неровно дышит. Тело напряжено, а ширинка… Баженова туда старалась не смотреть вовсе, так как воспоминания о его размерах, толщине и форме до сих пор вызывали у неё состояние, близкое к панике.
– Дыши, кошечка моя, – одними губами произнёс мужчина, немного положение ладони и накрывая её между ног полностью. – Дыши.
Маша послушно выдохнула и тут же что есть мочи вцепилась в подголовник переднего пассажирского кресла, когда его пальцы проникли глубже и принялись умеючи потирать, гладить и ласкать. Осознание того, что это сейчас происходит с НЕЙ в, чёрт возьми, ТАКСИ и не с кем-то там, а именно с НИМ – любовью всей её жизни, выводило чувства на совершенно новый уровень. Маше было одновременно ужасно неловко, хотя скорее даже стыдно перед водителем, совершенно необычно от своего поведения и невероятно хорошо от происходящего между её ножек. Ситуация, достойная экранизации. В лучшем случае в авторском кино, в худшем – в порно. Она вроде бы и понимала, что то что в данный момент с ней происходило, происходит по-настоящему, в реальности, но в то же время не могла поверить и осознать. События разворачивались слишком стремительно, слишком… Господи, да всё для неё сегодня было "слишком". Богдан с его пылом и страстью в особенности. Вот только оторваться от него, напомнить себе о своих изначальных планах, быть где-то, но не рядом с ним, сейчас представлялось для девушки невозможным.
– Останови здесь, – не отрывая от неё горящих глаз, хрипло приказал он водителю.
Таксист послушно затормозил, а Маша прикусила нижнюю губу, чтобы не застонать в голос, когда мужчина медленно, мучительно медленно, отстранился, оставляя после себя пустоту. Тело протестующе заныло и потребовало немедленного продолжения банкета, но она только запахнула покрепче пальто, понимая, что абсолютно точно не сможет его сейчас застегнуть дрожащими пальцами. Зорин, выйдя из машины, почти бегом её обошёл, пока девушка поправляла одежду, и, распахнув дверь, галантно подал руку, что было как никогда кстати, так как ноги совершенно не слушались, а вкупе с каблуками и не очень ровным после зимы асфальтом вовсе разъезжались в разные стороны, так и намекая своей хозяйке, что в его присутствии хотят быть исключительно в раздвинутом положении. Ветер, стоило Баженовой полностью оказаться на улице, подхватил полы незастёгнутого пальто, открывая на обозрение её задравшееся платье и покрытую мурашками кожу, что не укрылось от внимательного мужского взгляда.
– Давай в следующий раз одеваться по погоде, Мусь, хорошо? – захлопнув дверь такси, тем же голосом, с головой выдающим его возбуждение, протянул Богдан. – Я, конечно, от тебя и твоего наряда в полном ауте, но болеть тебе ни к чему.
И не давая ей возможности ответить, вдруг с поражающей лёгкостью подхватил на руки и стремительно направился по уже знакомому маршруту. Подъезд, лифт, шестой этаж. Поставил на ноги лишь возле квартиры, крепко прижав к себе, чтобы достать ключи от входной двери. Маша всё это время наблюдала за собой и за происходящим будто со стороны, считывая свои эмоции и реакции. Здравый смысл, давно махнув на неё рукой, обидчиво молчал. Сердце сходило с ума от радости. Тело предвкушало приобретение нового опыта. Любопытство прожигало изнутри. Гордость, подпитываемая страхами и сомнениями, в ультимативном порядке приказывала придерживаться первоначального замысла об отмщении. Сумасшедший коктейль, утративший какое-либо значение и влияние, когда Богдан, справившись с замком, втянул её внутрь квартиры и буквально распял у первой попавшейся стены. Навалился сверху и впился в губы жгучим поцелуем, шаря руками по телу. Ничего не осталось без его внимания – ни шея, ни грудь, ни живот, ни попа, ни другие части тела. Сжимал, мял, вырывал один рваный вздох за другим. Губы горели, как и, казалось, всё вокруг. Баженова изо всех сил старалась отвечать ему наравне, но не хватало ни роста, ни опять же опыта, зато энтузиазма было хоть отбавляй. Ещё бы решительности побольше, то было бы, вообще, замечательно, хотя, учитывая их ситуацию и то, что она обычно превращалась в каменное изваяние рядом с ним, уже и этому, наверное, стоило радоваться. Радоваться и наслаждаться процессом, стараясь отключить голову полностью и вновь не начать думать.
– Ну какая же ты-ы-ы… – выдохнул Зорин, оторвавшись от губ и переключившись на шею и ключицы. – Киса, я же тебя сожру. Оближу сначала всю с головы до ног, вылижу, а потом сожру.
В подтверждение своих слов он втянул в рот кожу между шеей и плечом, оставляя засос. Затем выпустил, облизал и снова втянул. И так несколько раз на разных открытых участках тела, не забывая вслух озвучивать свои впечатления и намерения, отчего Маша окончательно и бесповоротно теряла связь с реальностью.
– Сладкая. Вкусная. Муся-я-я… Попала ты, Муся. Ой, как попала. Хочу тебя до звона в ушах и яйцах. Хочу тебя целиком и полностью. Хочу во всех возможных позах… Хочу, Киса! Идеальная моя. Невероятная. Моя-я-я… Мусямоя… МояМуся.... Звучит ох*енно! И ты, Муся, ох*енная! Крышу от тебя, чувствуешь, как сносит? Чувствуешь, Кошечка моя?
О, да, она чувствовала! Ещё как чувствовала! Наверное, отчасти из-за того, что у самой крыша ещё в такси отправилась в отпуск без обратного билета.
– Как теперь от тебя оторваться-то, Муся? – провёл носом по шее, щекоча тяжёлым дыханием. – Как в край не залюбить?
Девушка задрожала, когда он снова посмотрел ей в глаза. Взгляд, не оставляющий ей и шанса на то, чтобы вспомнить о… О чём? О чём нужно вспомнить? Боже…
– Или ты не против, Кис? – Богдан прижался своим лбом к её. – Не против, если я тебя залюблю?
Знать бы ещё каково это быть "залюбленной". Она могла это себе только представить и то подозревала, что представления и реальность будут очень сильно отличаться друг от друга. И скорее всего не потому что мужчина не оправдает ожидания, а наоборот превзойдёт их так, что ей потом и вовсе им переболеть никогда в жизни не получится.
– Я вот очень даже не против.
Зорин, стиснув зубы, потёрся стояком о её живот и Маша вцепилась в него мёртвой хваткой, ощущая, как ноги предательски подкашиваются.
– Только об этом и могу думать с момента как мы столкнулись. Как ты лежишь подо мной такая красивая, голая, мокрая. Как пьяно смотришь и кусаешь опухшие губы, – он прикоснулся большим пальцем к уголку губ, которые уже, суда по покалыванию в них, раскраснелись и опухли. – Как раскрываешься и выгибаешься навстречу. Как мне в тебе идеально.
Кто-нибудь, принесите огнетушитель! Или лучше даже два… Нет, сразу пять! В противном случае она просто напросто может сгореть до тла в эту самую секунду.
– Я уверен, кошечка моя. Я уверен, что это будет красиво. Чистый кайф, Мусь.
Мгновение и верхняя одежда полетели куда-то в сторону. Туда же отправился её пиджак и Богдан отступил на шаг назад, окидывая голодным её взглядом полностью. Как только платье само от этого взгляда не расстегнулось и не слетело с неё, не забыв прихватить с собой нижнее бельё, девушка не знала, но понимала, что вряд ли смогла бы этому воспрепятствовать.
– Ты – чистый кайф.
Он облизнулся и Маша, не выдержав такой сексуальной картины, прикрыла глаза в надежде, что это поможет хотя бы немного прийти в себя. Или даст сил, чтобы не стоять зацелованным истуканом, приклеенным к стеночке. Но события сегодняшнего вечера до сих пор никак не укладывались в голове. Она… Богдан… Его такое откровенное и сумасшедшее желание… Её растерянность и ни с чем несравнимые, новые, дикие по своей силе ощущения… Может, чтобы стало легче, нужно не просто закрыть глаза, а… А, например, отвернуться? Встать лицом к стенке и, так сказать, презентовать себя со спины?
Тело не слушалось и совершенно не желало отрываться от вертикальной и надёжной поверхности, но, проявив чудеса воли, она всё таки развернулась. Упёрлась лбом и дрожащими руками о стену, расставила пошире ноги и прогнулась в спине, оттопыривая пятую точку и мечтая, чтобы с его ракурса это выглядело эротично и красиво, а не так, будто пьяная девица решила вблизи познакомиться с рисунком на обоях. Они, кстати, были ничего такие, миленькие. Сразу видно, выбирались с умом и…
– Киса-а-а… Ты… Ты что творишь? Тебя меня совсем не жалко? Я же сейчас прямо в штаны спущу, – простонал сзади мужчина и, как и несколько минут назад, навалился сверху, впечатывая собой в стену.
Зарылся лицом между шеей и плечом. Левой рукой принялся на ощупь изучать узор на кружеве платья на этот раз в районе груди, а другой, разместив поперёк талии, подтянул на себя, из-за чего их тела, словно детали конструктора, идеально совпали. Теперь его стояк упирался ей не в поясницу, а аккурат в попу. И, как уже, наверное, можно было догадаться, Машины надежды на возвращение здравого смысла с треском провалились. Возбуждение внизу живота жарко запульсировало, дыхание перехватило, а трусики, те самые – кружевные и почти прозрачные, промокли. Температура воздуха, казалось, подскочила до каких-то нереальных значений и во рту пересохло, будто она не с любовью всей своей жизни в прелюдию играла, а только что пробежала марафон. Хотя, судя по явным признакам, например, тому же стояку, что-то типа марафона ей сегодня Богдан обещал обеспечить. Только похоже, что такими темпами они не то что до финиша не доберутся, а даже до старта не дотянут.
– Нет, кошечка моя, ты лучше, чем кайф. Ты – экстаз во плоти.
Девушка задохнулась, когда его рука с талии плавно переместилась ниже и широкая ладонь накрыла проомежность, не оставляя ни единого свободного миллиметра. Платье на бёдрах задралось, облегчая ему задачу. Пальцы то проникали внутрь, потирая чувствительные местечки и дразня, то кружили по половым губкам, то просто поглаживали всё разом. Мужские губы ласково прихватили мочку уха, а другая рука принялась с ещё большим энтузиазмом исследовать грудь, усиливая удовольствие. Хотя, наверное, это слово не совсем точно описывало то, что она сейчас чувствовала. Баженова, может, была бы и рада выражать свои эмоции и желания также смело и открыто, как это делал он, но словарный запас в данную минуту ограничивался лишь не очень информативными междометиями, которые то и дело вырывались из груди.
– М-м-м… – постанывала в такт его движениям. – А-а-ах… – выдыхала, выгибаясь сильнее.
– Тебе нравится, Мусь? Тебе хорошо?
Ей было непривычно, ошеломляюще и фантастически восхитительно. И Машино тело об этом не то, что говорило, а кричало во всеуслышание. Сердце билось как сумасшедшее, готовое разорваться от радости. Голова кружилась. По венам то и дело пробегали разряды тока. То, что творилось между ног, и вовсе не хотелось комментировать, так как влажные звуки были отчётливо слышны им обоим. Но Богдан ждал ответа. Ждал с нетерпением и она не смогла промолчать, вслух признавая то, что ещё даже мысленно не успела осознать.
– Да, – голос звучал необычно хрипло. – Да, мне… Мне нравится, Богдан, – и прежде, чем успела передумать, честно выпалила откровенное: – Твои пальцы во мне мне очень нравятся. И ты… Ты тоже нравишься.
Зорин на мгновение замер, видимо переваривая услышанное, а потом одним движением развернул её к себе лицом. Опалил диким взглядом и вдруг подхватил под попку, поднимая и вынуждая обхватить ногами его торс. Теперь стояк упирался прямо туда, где ещё секунду назад была его ладонь. И этот факт волновал девушку до дрожи во всём теле. Волновал и видимо напрочь блокировал прежнюю стеснительность, потому что вместо того, чтобы быть послушной девочкой и лишний раз даже не дышать, Маша поёрзала, потираясь грудью о его грудь и вульвой о вздыбившуюся ширинку. Мужская хватка на ягодицах стала крепче и в пору было бы забеспокоиться о синяках в форме его пальцев на мягком месте, но, учитывая количество засосов на шее, ключице и спине, переживать об этом уже было поздно. Похоже к утру она будет вся в них. К утру она, наконец, узнает что такое секс на практике и в двадцать три года перестанет быть девственницей.
– Кисунь, я же и так еле держусь, – он с трудом сглотнул.
– Зачем?
Глаза напротив затягивали, манили и одновременно пугали степенью желания в них. Неужели так можно хотеть малознакомую, пусть и красивую, девушку? Неужели образ Роковой Муси его настолько зацепил?
– Что "зачем"?
– Зачем держишься?
– Затем, чтобы не взять тебя прямо здесь, в прихожей, у входной двери.
Первой реакцией было снова испуганно зажмуриться или даже закрыть лицо руками и заявить, что она в домике и трогать её нельзя. Но тело, которое его ответ приняло, мягко говоря, на ура, выдало совершенно противоположную реакцию первой, видимо включившись в игру в уверенную и раскрепощённую красотку на полную катушку.
– А где хочешь взять? – голос, на удивление, приобрел игривые, несвойственные девушке нотки. – На тех самых шёлковых простынях?
– Тебя хочется брать везде. Только ты у меня кошечка породистая и, как ни крути, а нужно соответствовать.
С этими словами он двинулся вглубь квартиры, доставшейся ему от родителей. Маша уже была здесь и даже в темноте могла с лёгкостью определить расположение комнат и мебельную обстановку, поэтому по одному месту нахождения окна в комнате, куда Богдан её принёс, поняла, что они находятся в его спальне. В ней пахло свежестью с улицы из открытой форточки и его терпким запахом, от которого голова закружилась пуще прежнего.
– Простыни, конечно, не шёлковые, но, если тебе принципиально, в следующий раз будут шёлковые. Не проблема.
– В следующий раз? – эхом переспросила девушка.
– А ты думаешь мне одного раза с тобой хватит? – хмыкнул Зорин. – Я же говорил, что ты попала, Мусь. По самую макушку попала.
– Что ты имеешь под этим вви…?
Она не успела договорить, так как мужчина разжал руки, позволив ей свободно с него соскользнуть и тем самым снова проехаться по всем выпирающим частям тела своими частями. Слова застряли в горле, а потом, когда он одним движением стянул футболку через голову и бросил на пол, Маша вовсе поступила так, как приличные девочки не поступают – взяла и совершенно невоспитанно разинула рот, выпучив глаза и едва не пустив слюну. Нет, конечно, было очевидно, что Богдан следит за своей спортивной формой. К этому его обязывала работа, воспитание и жизненные привычки. У него были боксёрское прошлое, многолетняя служба в органах и целая энциклопедия в голове из специфический знаний и умений, начиная от различных техник рукопашного боя и сбора-разбора оружия и заканчивая навыком колки дров и плетением косичек. И, учитывая всё это, наверное, не стоило так впечатляться широкими плечами, стальными мышцами, сильными руками с перевязью тату на них, мощной груди с порослью тёмных жестковатых волос и кубикам пресса. Определённо не стоило. К тому же, в конце концов, они не первый день были знакомы и она не раз видела его в обтягивающей одежде да и сегодня ощупала это богатство, казалось, вдоль и поперёк, а всё равно, увидев его во всей красе так близко, зависла. Или, правильней будет сказать, залюбовалась? Залипла? Как объяснить одним словом состояние, при котором хочется снова ощупать каждый сантиметр его идеального, словно вылепленного умелым скульптором с фетишем на атлетическое телосложение тела руками, а потом пройтись по тому же маршруту, но уже языком? И как смириться с тем, что у неё, в принципе, такие мысли завелись в голове? И как перестать пялиться?!
– Ты… – моргнула и, совершенно не подумав, как это будет выглядеть со стороны, облизнулась. – Красивый, Богдан.
При свете дня, будучи самой собой, она бы ему никогда этого не смогла сказать. А сейчас Роковая Муся констатировала правду. Он, действительно, был очень красивым, очень сильным и очень сексуальным мужчиной. Не мудрено, что рядом с ним всегда было, есть и будет много девушек, надеющихся заполучить его внимание. Сегодня это самое внимание заполучила она, Маша, а завтра… Нет, о "завтра" лучше не думать. Сейчас есть только сейчас. Тем более пьяные от алкоголя и страсти люди о будущем не беспокоятся, они просто творят глупости, и Баженова в данную минуту именно к этой категории и относилась. Пьяная, глупая, заведённая, влюблённая, желающая мужчину, стоящего напротив неё, как никого ранее. Полный набор.
– Муся, – позвал Богдан и пришлось заставить себя посмотреть ему в лицо. Посмотреть, натолкнуться на сбивающий с ног взгляд и пропасть в нём без вести. – Кошечка моя, мне, конечно, приятно, но ещё один такой взгляд или комплимент и я опозорюсь.
Девушка сначала было непонимающе свела брови к переносице, но в следующую секунду до неё дошло, что он имел в виду. Сразу вспомнились "…прямо в штаны спущу" и "…и так еле держусь" и щёки, как по приказу, в который раз за вечер вспыхнули. Хорошо, что подсветка по периметру спальни, которая включилась автоматически, стоило им только появиться в комнате, была не такой яркой и Машино смущение осталось за кадром.
– Мне закрыть глаза глаза и молчать? – выпалила, отвлекая в первую очередь себя.
– Боюсь, что и это мне тоже не поможет.
– Тогда… – Баженова потянулась к молнии на платье, находящейся сбоку, и не оставляя себе шанса на то, чтобы передумать, быстро потянула язычок вниз. – Тогда нам нужно сравнять счёт.
Платье соскользнуло вниз, к ногам, оставляя её в одних трусиках. Мужские глаза проследили за его падением, а потом медленно, о-о-очень медленно вернулись обратно к лицу. И вроде бы он к ней и пальцем не притронулся, а такое ощущение, что облапал, не стесняясь, всю. Машино тело, правда, в модельные стандарты не вписывалось, чтобы смотреть на него с таким восхищением, но она к ним никогда и не стремилась. Её полностью устраивал средний рост, тип фигуры в виде песочных часов, аккуратная грудь и ровные стройные ноги. При этом ею также были обожаемы каждая складочка, родинка и шрам. Она была живым человеком и тело у неё было как у живого человека со своими достоинствами и недостатками. У Богдана же девушки, с которыми он обычно проводил время, в основном выглядели так, будто их кто-то отфотошопил в реальной жизни. Этот факт, помимо того, что она стояла почти ГОЛАЯ перед НИМ, немного, самую малость, напрягал. Но он не дал ей и секунды на сомнения и неуверенность, хрипло протянув:
– Нет, я тебя точно оближу, вылижу и сожру. Ты сама себе приговор подписала, Кисунь.
– Я должна посчитать это за комплимент?
Откуда только силы и смелость брались на такие разговоры в таком виде и в такой обстановке? Наверное, это всё Катюшкин парик. Передавал смелость и раскрепощённость своей хозяйки ей.
– Ты должна принять то, что я тебя-шикарную теперь отпущу от себя разве что только до туалета и то не факт.
Девушка не успела ответить, потому что в следующую секунду он наклонился, обхватил её лицо ладонями и поцеловал. Также страстно и жадно как несколько минут назад в прихожей, но с привкусом чего-то ещё. О чём она, по своей неопытности, ещё не знала. Это "что-то" всколыхнуло такую бурю в душе и отозвалось таким импульсом удовольствием по всему телу, что пришлось ухватиться за его плечи, чтобы устоять. А через несколько секунд, привыкнув к очередным новым ощущениям, Баженова приподнялась на носочки, теснее прижалась своей голой грудью к его и заскользила ладонями по предплечьям, спине и мощному затылку, не в силах отказать себе в этом наслаждении. В местах соприкосновений кожа вспыхивала огнём и покрывалась приятными щекотными мурашками. Богдан, не отрываясь от неё, шагнул вперёд, вынуждая девушку в свою очередь шагнуть назад. Через пару таких шажочков она натолкнулась икрами на кровать и чуть было не потеряла равновесие, но его сильные руки удержали, а если точнее, то мягко уложили. Почувствовав спиной прохладную ткань постельного белья Маша распахнула глаза, осознавая, что вот он этот момент Х. Момент, которого она боялась раньше и боится сейчас, вот-вот случится. И она расстанется со своим статусом девственницы раз и навсегда. С мужчиной, которого любила, кажется, всю жизнь. Перед которым ещё несколько месяцев назад и пары слов связать не могла. С мужчиной, который видел в эту секунду перед собой не её, а…
– Мусенька… – Богдан навис сверху на вытянутых руках. – Кошечка моя, ничего мне сказать не хочешь?
Баженова сглотнула и покачала головой.
– Что сказать?
Он вздохнул, какое-то время молча на неё посмотрел нечитаемым взглядом и потом растянул губы в обаятельной многообещающей улыбке.
– Как ты любишь? Быстро, медленно? Погрубее, понежнее? Чередуя?
Э-э-э… Маша снова зависла как старая операционная система, стараясь понять, что именно Зорин хотел от неё сейчас услышать. Мозг и так не особо соображал, вся смелость грозила испариться с минуты на минуту, если он сейчас же не перейдёт к главному событию сегодняшнего вечера, а Богдан ещё и вопросы странные задавал. Быстро… Медленно… Погрубее… Что это, вообще, означало? И… В голове неожиданно щёлкнуло, а перед глазами на мгновение возникли кадры из фильмов для взрослых, где актёры, трудясь в поте лица, демонстрировали любопытному зрителю не только свои тела, но и познания в позах, методиках и уровень физической подготовки, порой двигаясь так быстро, что в голове не укладывалось о том, как они ещё стоят на ногах и стонут от якобы удовольствия, а не от судорог. Некоторые из них были особыми профессионалами своего дела и вколачивались в своего партнёра по съёмкам с каким-то особым остервенением, поражая воображение и невольно вызывая сочувствие ко всем участникам сего занимательного процесса. Баженовой всегда казалось, что это больно и неприятно, когда в тебе с такой силой и скоростью двигается что-то инородное. Возможность подтвердить или опровергнуть данное предположение до этого самого момента ей не удалось, а Богдан ждал ответа. Смотрел пристально и не сдвигался ни на миллиметр в сторону, придавливая к кровати и не подозревая о том, что сейчас у неё творилось в мыслях.
– Я… – девушка взволнованно смяла в ладонях одеяло. – Ты…
Неужели он также умеет быстро двигаться, занимаясь сексом, как те актёры? А если… Если это всё-таки больно? Хотя… Это будет её первый раз и непередаваемого удовольствия, которое описывают в книгах и опять же показывают в фильмах, ждать определённо не стоит. Тогда, получается, что нужно ему сказать, что она девственница во благо, в первую очередь, своей же безопасности. Обязательно нужно предупредить! Вот только язык прилип к нёбу, а короткие волосы парика упали на глаза, напоминая о том, в чьём образе Маша сейчас находилась. Ведь, если признается, то какова вероятность, что Богдан поверит? Или точнее, каков шанс, что не разглядит за этим маскарадом давно безответно влюблённую в него девчонку, на свидание с которой он не захотел прийти? Продолжат ли они в том же духе или Зорин снова её отвергнет? В таком случае она точно сгорит на месте со стыда! Мало того, что обманула его, втянув в непонятную схему с переодеванием и отмщением за уязвлённую гордость, которой ни секунды не придерживалась, так ещё и саму себя подвела, не добившись желаемого.
– Мы можем попробовать всё, – мужчина приблизился к её лицу и сдунул мешающиеся пряди. – Предлагаю начать с "медленно". Не факт, что меня надолго, учитывая то, какая ты потрясающая, хватит, но надежда умирает последней, не правда ли, Кисунь?
И снова поцеловал, поднимая таким нехитрым, но очень приятным способом, уже было утихнувшую бурю в душе и возбуждая в теле прежнюю сладкую дрожь и трепет. В какой момент на ней не осталось абсолютно ничего Баженова не поняла, растворившись в его губах, взглядах и ласках. Напряжение и паника, чуть всё не испортившие, отступили, освобождая место восторгу с желанием, и мозг превратился в вату, поэтому факт отсутствия на себе и трусов тоже она осознала, когда почувствовала мужские пальцы на лобке. Богдан почему-то всё ещё оставался в джинсах и девушка на одних инстинктах потянулась к его ширинке и даже успела расстегнуть пуговичку с молнией перед тем как он, оторвавшись от её губ, спустился вниз, не забыв уделить внимание шее, ключице, отметинам, оставленным им, и накрыл ртом ноющие соски, при этом сохраняя с ней зрительный контакт. Зрелище было такое… Такое… А ощущения такие… Такие… Маша протяжно простонала, совершенно не отслеживая громкость и, вообще, свои действия в целом. Обняла его за шею, позволяя делать с собой всё, что ему хочется, и познавая новый мир эмоций и чувств, от которых даже если бы она захотела убежать, то вряд ли бы смогла. Силы они были колоссальной. Накрывали её сначала мягкими волнами, а потом, когда Зорин отправился ещё ниже, также оставляя следы на нежной коже, окатило цунами. Девушка задохнулась, попыталась было его остановить, свести ноги, но он просто закинул их себе на плечи и с удобством устроился между ними, по всей видимости намереваясь…
– Я же обещал тебе, Кошечка моя, – опаляя дыханием лобок с предвкушающей улыбкой протянул мужчина. – Облизать я тебя облизал, а дальше по списку у нас…
Не договорив, опустил голову вниз и… Машина реальность раскололось на до и после. Прежние ласки пальцами не шли ни в какое сравнение с тем, что он делал сейчас. Вообще, ничего на свете не способно было сравниться с его действиями! С тем как Богдан… Её…! Там…! О-о-о, Божечки! Она выгнулась, подставляясь под умелый горячий язык и губы, творящие с ней… В ней!… Невероятное! Потрясающее! Невозможное! Да ещё с таким удовольствием, будто ему в эту самую секунду было также обалденно как ей. Хотя Баженовой было даже больше, чем обалденно. Ей было так, как никогда не было до этого. Наслаждение нестерпимым жаром сосредоточилось под его губами. Сердце сходило с ума. Разряды тока по всему телу достигли немыслимых значений и от каждого движения языка по головке клитора её подкидывало на кровати, как припадочную. Из груди то и дело вырывались всхлипы, стоны, вскрики голосом, которого у неё раньше не было. Комната перед глазами качалась и только мужчина между её ног оставался непоколебимым. Единственным якорем, удерживающем девушку от того, чтобы подобно воздушному шарику не взмыть в небо и не затеряться в пушистых облаках. То ускоряясь, то замедляясь, он открывал для неё новые грани и новые ощущения, знакомил её с её же телом заново и показывал каким оно может быть пластичным, чувственным, отзывчивым. Как ему нравится. Как оно раскрывается в знающих толк руках и…
Маша застыла, почувствовав, как в неё проникает палец. Не просто поглаживает или дразнит, а медленно скользит внутрь, растягивая и заполняя. О-о-ох… Как она там ещё пару минут назад думала? Что ничто не сравнится с его языком и губами? Поторопилась однако с выводами. Ничто не сравнится с его языком, губами и пальцами, когда они были в ней одновременно! Ничегошеньки!
– Б-б-богда-а-ан… – промычала, стискивая ладони в кулаки и понимая, что сама себя теряет. – Бо-о-о…
Он не отозвался, крайне занятый своим делом, то есть ею, и в следующую секунду добавил второй палец. Подождал мгновение, давая возможность привыкнуть и при этом не свихнуться от непривычной заполненности, и начал аккуратно ими двигать вниз-вверх-вниз-вверх, словно знал, что для неё даже это впервые и старался действовать как можно осторожнее. Будь Баженова в себе, то точно не оставила бы этот маленький факт без внимания, но она сейчас абсолютно не соображала, не помнила какой сегодня день недели и как её зовут. Она будто и вовсе перестала существовать. Вместо неё был кто-то незнакомый, возбуждённый до предела, хрипло стонущий, желающий и просящий больше, сильнее, быстрее. Кто-то, кто ощущал мужские пальцы внутри себя, язык на клиторе и пронзительный взгляд из-под длинных тёмных ресниц и хотел, чтобы этот момент продолжался вечно. Чтобы Зорин смотрел на неё как на божество и любил эмоционально и физически с такой силой до последней миллисекунды существования этого бренного мира, а она отвечала ему тем же. Не робостью и смущением, а любовью на любовь во всех её проявлениях. Чтобы их тела, души и сердца были единым целом. Чтобы это пламя в крови, дрожь, пульсацию они разделили на двоих и…
Её выгнуло дугой. Она даже не успела хотя бы немного себя притормозить и предупредить его о том, что с ней вот-вот произойдёт. Точнее уже произошло. Оргазм. Не первый в жизни, но первый с мужчиной. И не просто с мужчиной, а с Богданом Зориным! Сильный, ошеломительный, вышибающий дух. Красивый. Ослепительно-яркий. Переносящий её куда-то за пределы возможного и невозможного. Туда, где зелёно-карие глаза с восторгом и довольством следили за каждым вздохом и движением. Где его сильные руки крепко обнимали, прижимали к горячему телу, смаковали её дрожь на ощупь. Где припухшие от поцелуев и влажные от её возбуждения губы очумительно красиво улыбались. Где не было никого, кроме неё, него и…
Звонок телефона добрался до её слуха как сквозь толщу воды. Тело и мозг всё ещё не пришли в себя после такого потрясения и девушка теперь напоминала себе лужицу. Зацелованную, заглаженную и, как об это пошло не звучало, вылизанную до сумасшедшего оргазма лужицу. Какими-то остатками здравого смысла улавливала посторонние раздражающие факторы, но чтобы сосредоточиться на них полностью её сейчас не заставило бы даже дуло пистолета, приставленное к виску. Богдан же видимо соображал гораздо лучше, потому что мелодия оборвалась и следом послышался его низкий с хрипотцой голос.
– Да?… Нет, – пауза. – Я же сказал, нет! – снова пауза и на этот раз длиннее, чем первая. – Знаю… Да, – тяжёлый вздох. – Так точно, – ругательство сквозь зубы. – Понял!
Он отстранился. Маша это поняла потому как ей стало мгновенно холодно и пусто. Рядом и внутри пусто. Затем на неё опустилось что-то лёгкое и мягкое и Богдан укутал её в пушистый плед.
– Кошечка моя, – заглянул в глаза и извиняюще улыбнулся. – Прости, я… Мне нужно убежать по работе. Всего на пару часов, ладно? Я вернусь и мы продолжим. Полежи пока… – шумно втянул носом воздух и провёл большим пальцем по губам. – Какая же ты… Чё-ё-ёрт.
Прорычав что-то себе под нос, Зорин с видимой борьбой с самим собой отошёл назад и, резко развернувшись, стремительно вышел из комнаты. Прошёл по коридору. Затем на какое-то время затих, а потом… А потом хлопнула дверь и провернулся ключ в замке. В оглушающей тишине квартиры это было подобно грому среди ясного неба и отрезвляющим пинком для Маши.
Стоп-стоп-стоп. Он… Он её, что, закрыл? Сказал "продолжим" и запер у себя?
В качестве завершающего аккорда с кровати что-то свалилось с шелестящим шорохом и, с трудом повернув голову влево, она увидела как на полу валяется парик. Тот самый парик, что сейчас должен был быть у неё на голове и, судя по растрёпанным собственным волосам, давно там не находящийся.
Ой, мамочки…
Глава вторая. Богдан.
Апрельский ночной ветер, стоило только оказаться на улице, обжёг лицо и забрался под тонкую ткань футболки через распахнутую настежь куртку, но Богдан этого даже не заметил. Бушуй во дворе его дома сейчас метель или лей дождь как из ведра, то он вряд ли бы предал этому какое-то значение, так как по ощущениям у него внутри в это самое мгновение установилась рекордно высокая температура, способная растопить все вокруг к хренам собачьим. И впору бы из-за этого серьёзно обеспокоиться, бежать, сломя голову до ближайшей круглосуточной аптеки, или сразу вызывать неотложку да только причина была не в вирусе, лечащимся с помощью лекарств под врачебным надзором, а в девчонке, которую Зорин помнил малышкой с длинными каштановыми косами, частично беззубой солнечной улыбкой, детским обожанием в огромных светло-карих глазах и неизменной ссадиной на правой коленке, появившейся там при не очень удачных попытках научиться кататься на велосипеде. Девчонке, которая была влюблена в него лет с двенадцати и которая незаметно выросла в ту, что сейчас лежала вкусная, мокрая, готовая, в его кровати, всё ещё дрожа от оргазма. Ту, от кого сейчас, казалось, ширинка просто напросто порвётся из-за каменного стояка. Ту, от которой он намеревался сбежать, чтобы не довести дело до конца и не присвоить её себе. Хотя с последним всё-таки вышла осечка, так как свет его души – Машуля Баженова уже была его. Целиком и полностью. И от того, что дальше оральных ласк у них сегодня не зашло, эта истина менялась. Наоборот она только сильнее укоренилась в его голове, сердце и, чёрт возьми, кое-чём пониже.
– В лужу что ли головой окунуться? – спросил сам себя Зорин, стараясь дышать как можно глубже, надеясь, что ночной свежий воздух хотя бы немного остудит пыл.
Надежда, естественно, не оправдалась, а ближайшая лужа, подходящая ему по его габаритам, находилась в опасной близости к подъезду и, если он сейчас развернётся и пойдёт к нему, то… Не дойдёт. Точнее пошлёт всё к чертям, пройдёт мимо неё, зайдёт в подъезд и вернётся к своей будущей жене. И тогда его точно никто не остановит. И тогда, действительно, быть Машеньке залюбленной вдоль и поперёк. А пугать Машеньку ещё больше своим напором было нельзя ни в коем случае. Иначе Машенька сбежит. Знаем, проходили. Богдану сегодня и так повезло, что до сих пор своему счастью поверить не мог. Обнимал её, целовал, чувствовал руками и на вкус желание, слышал сладкие стоны, шизел от происходящего и не верил. Ни в первую секунду в баре, когда ощутил, что на него кто-то набежал, и, посмотрев вниз, встретился с хорошо знакомым взглядом, ни в такси, когда девушка сама, САМА!, принялась играть с ним в очень взрослые и в очень опасные для его выдержки игры, ни в кровати, нависая сверху и лаская её там, где, он был уверен, ещё никто до него не ласкал. От последнего шизел пуще прежнего, хотя никогда за собой таких собственнических первобытных замашек не замечал. Как-то было откровенно всё равно имела его партнёрша опыт в постели или нет, с кем и в каком количестве. С Машулей же значение приобретало всё, связанное с ней, и даже больше, а не связанное с ней напротив переставало хоть что-то значить. Сегодняшняя встреча – самый яркий тому пример.
Богдан не собирался этим вечером ни в какой бар. Он собирался банально отоспаться и в очередной раз подумать о том, куда завела его жизнь и каким образом через это дурнопахнущее нечто выбираться, как поступила наводка от информатора и пришлось в срочном порядке выдвигаться в сторону одного из заведения Влада. То, что его объект находился именно в баре его близкого друга, почти старшего брата, мужчину немного, но обрадовало, так как там всегда царствовал порядок, покой (насколько это возможно для такого рода места) и почти отсутствие неадекватного сброда, что означало возможность сделать свою работу без шума и пыли. Правда, по приезде туда его ждал большой и жирный "х*й-то там!", а если конкретнее, то полный провал и несоответствие информаторских сведений реальности. Люди отрывались пятничным вечером, не думая ни о чём или старательно делая такой вид, и ему оставаться среди них не было никакого смысла. Так Зорин думал вплоть до момента пока не столкнулся в толпе с… Машей. Его Машей. Пока ещё Баженовой, но это пока. Челюсть при виде неё, мягко говоря, отпала, сердце, до этого момента спокойное, сделало такой кульбит, что непонятно как в груди осталось, руки, словно примагниченные, потянулись к ней, а бурное оживление ниже пояса напомнило лихую юность, когда член стоял по стойке "смирно!" по поводу и без. И возможно следовало бы подавить в себе это наваждение, позволить ей пройти мимо и попробовать получить у неё ещё один шанс позже, по-человечески объяснив причины своего поведения и попросив прощения, но… Б*я-я-я. В тот момент мозг, помахав ручкой, свалил в неизвестном направлении, оставив его пялиться на девушку в одиночестве. В своё оправдание Зорин мог привести аргумент о том, что не пялиться было невозможно.
Эту простую истину он понял ещё пару лет назад, когда, вернувшись в город после очередного продолжительного отсутствия по работе, внезапно посмотрел на девочку, неумело прячущую от него свою влюблённость и воспринимающуюся им ранее не иначе как младшей сестрой, кардинально другим взглядом и увидел то, что видеть ему, учитывая близкие отношения с семьёй Баженовых, было нельзя ни в коем случае. Увидел длинные вьющиеся каштановые волосы, густые и тяжёлые, напоминающие шелковистый водопад. Большие чайные глаза, в которых, казалось, он пропал мгновенно. Милые румяные щёчки с ямочками. Малиновые губки бантиком, складывающиеся в удивительно красивую улыбку. И ладно бы, если Богдан остановился на её прекрасном личике, так ведь зачем-то пустился в исследование глазами фигуры. Маша не была высокой, а по сравнению с ним и вовсе крошка. Маленькая, хрупкая, стройная кроха, неожиданно вызвавшая у него обильное слюноотделение. Грудь, бёдра, ровные ножки – всё было при ней. Всё в меру. Всё так как надо. Увидел и больше не смог развидеть как не пытался. Впредь при каждой встрече с ней в любой одежде, даже самой целомудренной, подмечал её изгибы, аппетитные формы, выразительное личико и, вообще, всю Машулю в целом как взрослую девушку. Очень-очень красивую взрослую девушку. Сексуальную. О которой эротическии фантазии лились как из рога изобилия, одна другой краше. Ситуацию нисколько не облегчало то, как она него при этой самой каждой встрече смотрела. Как мило краснела и терялась из-за силы своих чувств к нему. Для Зорина этот факт не был новостью, но почему-то после того поворотного дня стал восприниматься совсем иначе. Так, как он сам со временем, проведённым в её присутствии, всё больше ловил себя на мысли о том, что любовь такой девочки, как она, настоящая роскошь. Умная, добрая, красивая, весёлая, из хорошей семьи. Знающая его чуть ли не лучше, чем он сам себя знал. Верная. Преданная. Родная. Сокровище, одним словом. Сколько бы рядом с ним баб самой разной масти, метящих на звание дамы его сердца, не крутились, а дотянуться до планки, неосознанно выставленной Баженовой, не смогла ни одна из них. Ни одна не стала особенной. А Машенька была ею априори. По умолчанию. И это при условии полного отсутствия какой-либо физической близости или хотя бы намёка на неё.
