скачать книгу бесплатно
– Не знаю. Если разрешит Ростом Нугзарович. Я могу соединить вас с ним, если вы перезвоните по городскому.
– Хорошо, – согласился Дронго. – Дайте мне номер вашего городского телефона.
Секретарь продиктовала номер, и он перезвонил.
– Сейчас соединяю, – ответила Офелия. Он услышал, как она говорит по селектору исполняющему обязанности директора:
– Вам звонит эксперт господин Дронго. Он хочет с вами переговорить.
– Какой эксперт? – недовольно спросил Ростом Нугзарович. – Я не знаю никакого эксперта Дранго.
– Дронго, – поправила его секретарь.
– Не знаю никакого Дронго, – повторил Окрошидзе.
– Он просит соединить его с вами, – терпеливо объяснила Офелия.
– Хорошо. Я возьму трубку. Соедините.
Дронго услышал голос директора. Он говорил с характерным грузинским акцентом.
– Слушаю вас.
– Говорит эксперт Дронго. Извините, что беспокою вас, Ростом Нугзарович, но нам нужно срочно увидеться.
– По какому вопросу?
– К нам обратилась сестра вашего бывшего директора Николая Тихоновича, которая утверждает, что смерть ее брата вызвала у нее определенные вопросы.
– Она сошла с ума! – недовольно произнес Ростом Нугзарович. – Я знаю, о чем вы говорите. Раиса Тихоновна считает, что ее брата убили. Я понимаю, что она потрясена смертью близкого человека, но так тоже нельзя себя вести. Она экзальтированная дама, которая начиталась детективов. У нас не колония и не бандитская малина, а серьезный институт, где работает больше двухсот человек. У нас четырнадцать кандидатов наук и три доктора. И среди них нет убийц или отравителей, как ей кажется. Уверяю вас, что любой человек в нашем институте как минимум рассмеется, услышав такое предположение. Или решит, что сказавший подобную чепуху не совсем нормальный человек. Она пыталась говорить со мной на эту тему, но я сразу ей объяснил, что это малопродуктивное и бесполезное занятие. Но она не успокоилась и решила найти эксперта. Вы, наверно, частный детектив?
– Да, – сдержанно ответил Дронго.
– Тем более. Хочу вам сразу сказать, что я не разрешу будоражить коллектив и проводить здесь частные расследования. Для этого есть прокуратура, полиция, следователи. Извините, но я считаю, что Раиса Тихоновна просто не знает, о чем говорит. Тем более что супруга покойного тоже против подобных расследований.
– Но мы хотели переговорить…
– Я все сказал, – прервал его Ростом Нугзарович, – пока я здесь директор, вы сюда не войдете и никаких расследований проводить не будете. Извините, мне нужно ехать на совещание. До свидания.
Он положил трубку. Дронго невесело взглянул на Эдгара.
– Вот так начинается наше расследование, – сказал он, – Окрошидзе не хочет нас пускать в институт и считает, что Раиса Тихоновна напрасно попросила нас о дополнительном расследовании.
– Я думаю, что его можно понять, – вздохнул Вейдеманис, – он прав. Здесь научный институт, а не поселение для уголовной шпаны.
– Он сказал мне примерно то же самое, – ответил Дронго, – и судя по всему, нас в институт просто не пустят.
– И ты отступишь?
– Я часто отступал в своей жизни?
Эдгар улыбнулся.
– Не отступал, – согласился он, – но директор не хочет тебя пускать. Что ты будешь делать?
– Подожду минут двадцать, – пояснил Дронго, – он сказал, что сейчас уедет. А его секретарь еще до этого сообщила мне, что разрешение на вход в здание института могут выписывать исполняющий обязанности директора сам Окрошидзе и его заместитель. Вчера Раиса Тихоновна похвалила второго заместителя, который был помощником ее брата. Кажется, Вилен Захарович Балакин. Вот ему я и позвоню через двадцать минут.
– А если он тоже откажет? Не захочет ссориться с новым директором? Что будем делать?
– Пойдем на штурм, – улыбнулся Дронго. – Что-нибудь придумаем и в этом случае. Мне нужно войти в институт и увидеть кабинет, где так скоропостижно скончался Николай Тихонович. Будем надеяться, что Балакин окажется более терпеливым к странностям сестры его бывшего покровителя.
Через двадцать минут он снова перезвонил Офелии.
– Ваш шеф уехал? – уточнил Дронго.
– Уехал, – шепотом сообщила Офелия, – ему очень не понравилось, что вы позвонили. Просил больше с вами не соединять.
– Понятно. А с Виленом Захаровичем можете соединить?
– Конечно, могу. Он сейчас на месте. Только не говорите, что вы разговаривали с Окрошидзе, иначе он ему перезвонит и не даст вам разрешения, – также шепотом произнесла Офелия.
И почти сразу Дронго услышал голос Балакина.
– Извините, что я вас беспокою, Вилен Захарович, – начал Дронго. – Дело в том, что я частный эксперт и провожу расследование по просьбе сестры вашего бывшего директора Раисы Тихоновны Долгоносовой, которую вы наверняка знаете.
– Знаю и очень уважаю, – ответил Балакин.
– Именно поэтому я хотел бы войти к вам в институт и переговорить с некоторыми сотрудниками. Если вы, конечно, разрешите мне вместе с напарником войти в ваш институт.
– Я все понимаю, – сказал Балакин, – Раиса Тихоновна считает, что ее мужа отравили или убили.
– А вы так не считаете?
– Я не знаю. Но он действительно умер неожиданно. И эта внезапная и непонятная смерть вызывает много вопросов. В том числе и у сотрудников нашего института. Будет правильно, если вы проведете свое расследование. Возможно, именно так нам удастся успокоить людей.
– Спасибо. Постараюсь. Когда я могу к вам войти?
– Где вы находитесь?
– Напротив вашего института.
– Тогда прямо сейчас. Я выпишу вам пропуск.
– Спасибо. Нас двое. Сейчас я продиктую вам наши фамилии и паспортные данные.
Дронго продиктовал обе фамилии, закончил разговор и негромко сообщил Эдгару:
– Балакин выпишет нам пропуска. Теперь мы можем войти в институт. Легче было попасть на какое-то оборонное предприятие, – проворчал он.
Они подошли к входу. Здесь стоял охранник, и чуть в стороне сидела пожилая женщина за деревянной стойкой. Дронго приблизился к мужчине.
– Нам должны были выписать пропуск, – сказал он.
– Вы в институт или в компанию? – спросил охранник.
– Простите, я не совсем понимаю, – удивился Дронго, – в какую компанию?
– А куда вы пришли? – в свою очередь, не понял охранник. – Если вы хотите пройти в институт, то пропуска вам выпишут там, – он показал на пожилую женщину, – а если хотите пройти в компанию, то мне должны позвонить и предупредить о вашем визите.
– У вас арендуют помещения? – догадался Дронго.
– Да, – кивнул охранник, – в левом основном здании находится сам институт. А правое здание и подсобные помещения сданы в аренду компании «Феникс». У них есть свой вход через двор или можно пройти отсюда по коридору. Если вам в институт, то подойдите и выпишите пропуска.
Дронго приблизился к пожилой вахтерше и назвал фамилии. Она, ничего не спрашивая, выписала пропуска и протянула их гостям. Охранник внимательно прочитал оба пропуска, сверил с паспортами, удовлетворенно кивнул и пропустил их внутрь.
– Как подняться к господину Балакину? – спросил Дронго.
– Четвертый этаж, – ответил охранник.
Кабина лифта была старая и явно нуждалась в обновлении. Они поднялись на четвертый этаж и направились по коридору. У таблички с фамилией Балакина остановились. Вошли в приемную. Там сидела женщина лет пятидесяти, работавшая на компьютере. Увидев вошедших, она подняла голову.
– Что вам нужно?
– Здравствуйте. Мы к Вилену Захаровичу, – сообщил Дронго.
– Проходите, – разрешила женщина, продолжая работать.
Они вошли в небольшой скромный кабинет заместителя директора. Навстречу поднялся молодой мужчина лет тридцати пяти. Лысоватый, в очках, узкое лицо, выступающие скулы, светлые глаза. Он протянул руку вошедшим.
– Балакин, – назвал он свою фамилию.
– Меня обычно называют Дронго, – представился эксперт, – а это мой напарник господин Эдгар Вейдеманис.
– Очень приятно. Садитесь, господа, – предложил Балакин.
Они уселись за стол.
– Вы уже знаете, зачем мы сюда пришли, – начал Дронго, – Раиса Тихоновна пришла к нам и попросила помощи. Она считает, смерть ее брата была не случайной и он не мог умереть от обычного инфаркта. Вы давно его знали?
– Много лет. Я пришел сюда сразу после института, – ответил Балакин.
– Вы были его помощником?
– Да. И смею считать, что знал его довольно хорошо.
– Он когда-нибудь жаловался на сердце?
– Что вы, – улыбнулся Балакин, – у него было превосходное здоровье. Спортсмен, альпинист. В молодости занимался легкой атлетикой. Даже пятиборьем. И не выглядел на свои годы. У нас была разница почти в двадцать лет, но я казался чуть ли не старше его. Очевидно, я слишком быстро начал терять свои волосы.
– Ничего, – успокоил собеседника Дронго, – у лысой головы есть хорошее свойство. В молодости выглядите старше своих лет, зато в старости гораздо моложе. Не видна седина.
Все трое рассмеялись.
– Наверно, вы правы, – согласился Балакин.
– И вы тоже считаете смерть Николая Тихоновича подозрительной?
– Я бы не сказал, что она подозрительная. Скорее странная.
– Раиса Тихоновна вспомнила, что он говорил ей о каких-то неприятностях на работе в день своей смерти. Вы ничего не знаете?
– Какие неприятности? – развел руками Балакин. – Его все любили и уважали. Нет, она, наверно, не так его поняла. У нас не могло быть никаких неприятностей в институте. Возможно, имелись неприятности личного плана и он не желал огорчать свою сестру.
– В каком смысле?
– Я бы не хотел об этом говорить. Вы ведь наверняка встречались с Раисой Тихоновной и она высказала вам некоторые претензии в адрес Далвиды Марковны.
– Боюсь, что она была не совсем объективна. Ее явно раздражала молодая супруга брата.
– Возможно, она была субъективна, – согласился Балакин, – но мы все считали, что он совершил непродуманный поступок, когда позволил себе так увлечься молодой женщиной.
– Почему?
– Есть несколько причин. Первая – это разница в возрасте. Скорее даже не в возрасте, а в мировоззрении. Все-таки двадцать лет. По национальности она литовка, и у нее иной менталитет. Как она сама считала, более продвинутый и западный.
– А другие причины?
– Ее супруг, – пояснил Балакин, – вы понимаете, насколько это было не совсем удобно и непривычно. Ведь он по-прежнему работает в нашем институте, и все знали о том, что супруга Калестинаса Моркунаса ушла от него к директору института. Согласитесь, что это вызывало определенные кривотолки и пересуды. Не всегда приятного свойства. Калестинас должен был защищать докторскую еще два года назад. Но пока отложил свою защиту, и, возможно, именно в силу этих причин. Ведь его научным руководителем был сам Николай Тихонович, и именно поэтому они так часто встречались с семьей Моркунаса.
Дронго взглянул на Эдгара. Тот с мрачным видом кивнул. Конечно, ситуация была более чем странная. Молодая женщина уходила от мужа к его научному руководителю. И понятно, что муж уже не мог или не хотел защищать диссертацию. Дронго понял все, что не сказал ему его напарник. Снова обращаясь к Балакину, он спросил:
– Как вы считаете, подозрения Раисы Тихоновны обоснованны? Я имею в виду против Далвиды Марковны?
– Вы ставите меня в неловкое положение, – признался Балакин, – меньше всего мне хочется подозревать вдову Николая Тихоновича. Мне не хотелось бы об этом говорить. Но у них в последнее время были разногласия. Я ведь часто приезжал к ним на дачу, где они обычно оставались. В последние месяцы молодая женщина часто уезжала за границу, оставалась в городском доме с сыном, тогда как сам Николай Тихонович жил один за городом. Мне это казалось неправильным, ведь у него была молодая, красивая супруга. Но я предпочитал бы не комментировать их отношения.
– Значит, они не жили вместе?
– Я так не сказал. Просто я обратил внимание, что он часто оставался на даче один. Конечно, не совсем один. Там были пожилые кухарка и сторож. Они семейная пара, которая уже давно там живет и присматривает за дачей в отсутствие хозяев. Но эта ситуация мне тоже казалось странной.
– Вы хотите сказать, что Далвида Марковна не всегда приезжала к мужу на дачу, предпочитая оставаться в городе? – уточнил удивленный таким обстоятельством Вейдеманис.
– Да. Именно так. Не всегда.
На этот раз Эдгар выразительно взглянул на Дронго.
– Скажите, Вилен Захарович, у вашего бывшего директора могли быть личные враги в институте? – спросил Дронго. – Если, конечно, не считать его сложных отношений с бывшим мужем его второй супруги.
– Не знаю. Не думаю, – ответил Балакин.
