скачать книгу бесплатно
– Гургенидзе подписал договор о начале сотрудничества с американцами, – повторил Дронго, – и вы считаете, что его смерть как-то с этим связана.
– Так считаем не только мы, но и американское посольство в Тбилиси. Посол уже заявил, что, если мы не найдем виновников смерти Гургенидзе, приезд американцев в Грузию будет приостановлен.
– Может, этого как раз и добиваются те, кто убил генерала? – спросил Дронго, продолжая движение.
– Возможно. Но американцев можно понять. Если мы не смогли обеспечить безопасность собственному генералу полиции, то как собираемся охранять приглашенных советников?
– Они не предлагали вам помощь в расследовании? – задал вопрос Дронго.
– Уже предложили. Через два дня в Грузию прибудут их специалисты ФБР. Но у нас есть некоторые сомнения. Разобраться в наших проблемах и понять, что именно у нас происходит, не так-то просто. Американцам нужно объяснять, почему нам не подчиняется Абхазия или почему наши чиновники не могут появляться в Аджарии. В общем, у нас масса региональных и местных проблем, которые специалисты ФБР не обязаны знать. Поэтому и нет никакой уверенности, что они справятся. Сегодня вторник. До высадки десанта осталось семь дней. И мы решили, что нужно найти специалиста, который хорошо понимает наши проблемы. Вот поэтому и решили обратиться к вам – лучшему аналитику из всех, кого мы знаем.
Дронго помолчал. Они находились у административного здания кафедрального собора, украшенного барельефом «Улов святого Петра». Он подумал, что этот барельеф очень соответствует характеру их беседы, и усмехнулся. Потом, оглянувшись на молодого сотрудника службы безопасности, по-прежнему державшегося от них метрах в ста, внимательно посмотрел на Нодара.
– Мы готовы на все ваши условия, – сказал тот. – Время не терпит. Можем прямо отсюда поехать в аэропорт. Полетим в Тбилиси через Стамбул. Если, конечно, вы согласитесь.
Дронго продолжал молчать.
– Если вы не можете принять участие в расследовании или вас смущают какие-то моральные обязательства, считайте, что нашего разговора не было, – заявил Нодар. – Возможно, вы находите, что не вправе вести расследование, в результате которого можете выйти на российские спецслужбы. Я ничего не утверждаю, но стратегически ведь каждому ясно, кому мешает американский десант в Грузии.
Дронго все еще молчал. Они повернули к зданию мэрии города.
– Решайте, – попросил Нодар, – у нас мало времени.
– Хорошо, – сказал Дронго. – Только заберем мои вещи. И еще мне нужно будет купить несколько сорочек, чтобы иметь надлежащую смену белья.
– В Стамбуле у нас будет около трех часов времени, – улыбнулся Нодар. – Честно говоря, я не рассчитывал на ваше согласие. Считал нашу встречу авантюрой. Мы полетим через Цюрих. Из Хельсинки нет прямого рейса на Стамбул. Либо через Цюрих, либо через Стокгольм.
– Я так и думал, – поморщился Дронго, – придется дважды садиться в самолет. Ради вас я иду на невероятные жертвы, – пошутил он и уже более серьезно спросил: – Вы знаете, что у меня много друзей в вашей стране?
– Знаем, конечно. Это тоже сыграло не последнюю роль в нашем выборе. И знаем про ваши кавказские корни. Вы способны лучше понять наши проблемы.
– Просто я очень люблю Грузию, – признался Дронго. – Будем считать, что мы договорились. Детали обговорим в самолете. К тому же я должен помнить, что являюсь почетным членом вашего спецназа, а значит, я не имею права отказываться.
Глава 2
Самолет набрал заданную высоту, и стюардессы начали разносить напитки пассажирам обоих салонов. В бизнес-классе находилось лишь несколько человек. Дронго с самого начала полета испытывал некоторое неудобство. Оба его спутника летели экономическим классом, тогда как ему предложили билет в первый салон. Дронго понимал, что такой выбор продиктован отсутствием средств. Очевидно, его спутники взяли билеты туда и обратно, что было гораздо дешевле, а для него купили билет бизнес-класса в одну сторону, который к тому же всегда можно сдать обратно.
Когда разнесли напитки и начали раздавать еду, он решительно поднялся и прошел в соседний салон. Там тоже было не так много пассажиров. Дронго подошел к Нодару.
– Ценю ваше благородство, – негромко произнес он, – но было бы лучше, если бы мы сидели рядом. Хотя понимаю, что билет экономического класса в одну сторону стоит не дешевле того, по которому путешествую я.
– Вы все понимаете, – усмехнулся Нодар, – именно поэтому мы взяли билеты в разные салоны. Кроме того, кто-нибудь может проверить, с кем именно вы летите. И будет неприятно, если в салоне бизнес-класса окажется известная фамилия.
– Они проверят всех пассажиров самолета, – возразил Дронго. – И вообще, я не думаю, что ваша конспирация может вам помочь. Но в первом салоне я чувствую себя не совсем уютно. Поэтому лучше посижу здесь. Тем более что рядом с вами есть свободные места.
Он уселся около Нодара. Молодой напарник Гигаури, сидевший у окна, взглянул на него и только кивнул головой.
– Не думаю, что в салоне самолета кто-нибудь понимает русский язык, – сказал Дронго. – Но жаль, что я не знаю грузинского, говорили бы на вашем языке.
– Могли бы и выучить, – заметил Нодар. – Я думал, вы понимаете по-грузински.
– Немного, – улыбнулся Дронго, – поэтому нам придется говорить по-русски.
К нему подошла стюардесса из первого салона:
– Извините, мистер, но вам нужно вернуться на свое место. Мы сейчас раздаем еду.
– Я не голоден, – отозвался Дронго, – и хочу посидеть здесь, рядом с моим другом.
– Может, вам лучше перейти вместе с ним в первый салон, – предложила стюардесса. – У нас только три пассажира бизнес-класса.
– Спасибо, – Дронго поднялся и обратился к Нодару: – Она предлагает нам пройти в другой салон. Давайте примем ее предложение. Ведь там только два пассажира, не считая меня. А здесь человек пятьдесят. Среди них вполне может оказаться кто-то, знающий русский, а там двое скандинавов наверняка его не понимают.
Нодар поднялся и прошел следом за Дронго.
– В Турции у нас будет три часа времени, – напомнил он. – Я не знаю турецкого, но надеюсь, вы сумеете сориентироваться, ведь турецкий и азербайджанский достаточно похожи.
– Почти идентичны, – согласился Дронго.
– Не знаю, к сожалению, ни одного из них, – признался Нодар.
– Лучше всего знать английский и русский, – пробормотал Дронго. – Во всяком случае, в Европе и в странах СНГ тогда никаких проблем. Хотя в идеальном варианте неплохо знать еще китайский, арабский, французский, испанский. И тогда можно спокойно путешествовать практически по всему миру.
Они прошли в салон бизнес-класса, и Нодар устроился рядом с Дронго. Тот обратил внимание, что, усаживаясь, Гигаури протиснулся в кресло как-то правым боком, словно оберегал левую руку.
– И вы знаете все эти языки? – спросил Нодар. – Только не говорите, что знаете, иначе у меня появится комплекс неполноценности.
– К сожалению, не знаю, – признался Дронго. – У меня в активе русский, английский, итальянский, конечно, азербайджанский и турецкий. Не более того. Скромный набор обычного образованного человека. Часто жалею, что не владею французским или немецким.
– Слава богу! – притворно вздохнул Нодар. – Я тоже, кроме грузинского, знаю еще английский и немецкий. Как вы говорите, обычный набор образованного человека…
– Забыли про русский, – тихо напомнил Дронго.
– Что? – не понял Нодар.
– Вы забыли назвать русский язык. Его вы тоже хорошо знаете.
– Да, конечно, – нахмурился Нодар, – мы так к нему привыкли, что воспринимаем знание русского языка как само собой разумеющееся.
– И тем не менее нынешние ваши отношения с Россией оставляют желать много лучшего.
– Вы все-таки думаете, что это российская спецслужба организовала убийство генерала Гургенидзе?
– Это вы так думаете, – возразил Дронго. – Или хотите так думать…
– Не знаю, – признался Нодар. – Сам не знаю, чего я хочу. И, по-моему, у нас многие не знают, чего они хотят. Иначе мы не шарахались бы из стороны в сторону. Во всяком случае, убийство Гургенидзе выгодно именно российской стороне.
– Давайте начнем с генерала, – предложил Дронго.
Нодар тяжело вздохнул, затем тихо сказал:
– Теряем лучших. Гургенидзе был одним из самых лучших наших генералов. Все думали, что он станет министром внутренних дел республики.
– Он давно работал в милиции? Или у вас уже успели переименовать милиционеров в полицейских.
– Успели. Он работал в милиции-полиции всю свою жизнь. Больше двадцати пяти лет. Закончил юридический факультет нашего университета. Начинал обычным следователем, потом был старшим следователем. В двадцать девять лет стал заместителем начальника райотдела. Затем поехал в Москву на учебу, вернулся уже начальником отдела министерства. В девяностом году ушел из органов МВД, после того как у нас выбрали Звиада Гамсахурдиа. В девяносто третьем вернулся. Снова на свое место. Гургенидзе хорошо знал английский язык, самостоятельно выучил турецкий. Он вырос в Тбилиси, в районе Шайтанбазара, а там жило много татар… Извините, но мы обычно так называли всех азербайджанцев, лезгин, аварцев, чеченцев, татар. В девяносто восьмом его назначили заместителем министра внутренних дел. Вот, собственно, и все. Он был настоящий профессионал, очень грамотный, толковый специалист.
– А чем генерал занимался те три года, пока не работал? – поинтересовался Дронго. – Я имею в виду с девяностого по девяносто третий год. У него был свой бизнес? Или перешел на другую работу?
– Нет, он ушел на преподавательскую работу. В Москве после учебы в Академии МВД он стал кандидатом юридических наук. И вернулся к нам уже подполковником.
– У него должны были остаться в Москве связи и знакомые…
Нодар чуть удивленно посмотрел на Дронго. Затем согласно кивнул:
– Конечно. У нас у всех остались друзья в Москве. И в других городах тоже.
– Сколько ему было лет?
– Только сорок девять. Все считали, что у него большое будущее.
– Вы говорили, что американцы обещали вам помочь.
– Должны прилететь сотрудники ФБР. Хотя я не думаю, что они поймут, почему Гургенидзе ушел из МВД после прихода к власти Гамсахурдиа. Нам будет трудно им объяснить некоторые очевидные для нас вещи. В Америке профессионалы не уходят из полиции после смены очередного президента. Хотя, может быть, сотрудники ФБР и сумеют нам чем-то помочь.
– Солидная компания, – пробормотал Дронго, – специалисты ФБР, ваша прокуратура, независимый эксперт. Надеюсь, вы не пригласили офицеров из ФСБ?
– Нет, не пригласили, – не захотел понять его юмора Нодар. – Нам нужно провести независимое расследование, чтобы найти убийцу. И если окажется, что в убийстве Гургенидзе виноваты наши северные соседи, мы не станем скрывать этот факт ради сохранения наших дружеских связей, – очень серьезно добавил он.
– А разве они остались? – вздохнул Дронго. – Мне кажется, обе стороны сделали все, чтобы отношения между ними перестали быть дружескими.
– Вопрос не ко мне, – заметил его собеседник, – я не министр иностранных дел и не отвечаю за нашу внешнюю политику.
– Мы все отвечаем за политику наших чиновников, – не согласился с ним Дронго, – и за внутреннюю и за внешнюю. Политики в большинстве своем популисты и всегда стараются идти на поводу у большинства населения. Очень немногие из них позволяют себе идти «против волны».
– Возможно, – кивнул Нодар, – но именно поэтому нам важно знать, кто убил генерала Гургенидзе. Если хотите, нам важно точно установить причастность любой из сторон к его смерти. Возможно, в его убийстве были заинтересованы и внутренние силы в нашей стране, которые пытаются дестабилизировать обстановку.
– Вы сказали, что он ушел с работы после прихода к власти звиадистов, – напомнил Дронго. – У него, что, были плохие отношения с вашими радикалами?
– Не сказал бы, – чуть подумав, ответил Нодар. – Скорее он хотел вообще избежать политики. А при Гамсахурдиа даже дворники в нее втягивались. Был случай, когда один из них отказался убирать улицу перед домом бывших партийных функционеров. А один наш депутат даже потребовал перенести время на два часа вперед, чтобы оно не совпадало ни с бывшим советским, ни с настоящим московским. Любые возражения, что время зависит от солнца, не помогали. Одним словом, идиотизма хватало. – Он тяжело вздохнул, потом улыбнулся. – Я тоже едва не ушел в те годы из органов госбезопасности. Тогда казалось, что все кончено. После апрельских событий в Тбилиси многие перестали верить Москве и центральной власти. Тогда-то Гургенидзе и решил уйти в науку. Нет, у него не было никаких прямых столкновений со звиадистами, хотя он их, конечно, не любил.
Подошедшая стюардесса спросила, что будут пить Дронго и его сосед.
– Красное вино, – попросил Дронго.
– Мне тоже, – согласился с его выбором Нодар.
– Скажите, – продолжил Дронго, когда стюардесса отошла, – где был Гургенидзе во время восстания против Гамсахурдиа? И где были в это время вы сами? Я не спрашиваю, на чьей стороне, мне интересно, насколько активно вы принимали участие в событиях конца девяносто первого года.
– Большинство наших сотрудников тогда было против Звиада Гамсахурдиа, – откровенно поделился Нодар. – К этому времени он потерял популярность и не пользовался прежней поддержкой. Вы же знаете, как один раз он уже предал своих товарищей под давлением КГБ. В августе девяносто первого он оказался среди тех руководителей республик, которые не выступили против ГКЧП. Более того, Гамсахурдиа фактически поддержал их и скомпрометировал себя таким поведением. После этого он уже не мог оставаться на своем посту. Мы все об этом знали.
– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил Дронго.
– Я был в числе тех, кто активно выступал против Гамсахурдиа, – сообщил Нодар. – Мы поддерживали Китовани, почти все сотрудники нашего отдела.
– А Гургенидзе?
– Насколько мне известно, в это время он работал в университете и избегал однозначного выступления на чьей-либо стороне.
– Вы сражались в Абхазии?
– С чего вы взяли? – снова нахмурился Нодар. Ему явно не нравились вопросы Дронго.
– Не знаю. Скорее это подсознательный вывод. Вы сказали о Китовани, а я помню, что его отряд сражался в Абхазии. Кроме того, вы несколько странно прижимаете левую руку. Были ранены?
– Да, – мрачно кивнул Нодар, – у меня было ранение в руку. Вам интересно, почему я так отношусь к России? Или вы спросили из-за Китовани?
– Мне интересно знать любые подробности, которые могут помочь в расследовании убийства вашего генерала, – пояснил Дронго.
Стюардесса принесла два бокала вина. Нодар взял один из них.
– Ваше здоровье, – пробормотал он и выпил вино до дна. Поставив бокал на столик перед собой, сказал: – Не понимаю, какое отношение имеет мое ранение к убийству Гургенидзе?
Дронго не торопясь осушил бокал и лишь тогда отозвался:
– Мне интересно, насколько вы субъективны. Но для этого необходимо знать все объективные факты.
– Интересный ответ, – усмехнулся Нодар. – Какие еще факты моей биографии вас интересуют?
– Больше никакие.
– Я хорошо отношусь к России, но очень плохо к российским политикам, – заявил Нодар. – А Китовани был достаточно смелым, но не всегда разумным человеком. И наделал много ошибок.
– Ясно, – кивнул Дронго. – Вернемся к генералу. Вы сказали, что в доме была его дочь. Сколько ей лет?
– Двадцать пять. Достаточно взрослый человек, чтобы отвечать за свои слова.
– Она была в доме одна?
– Нет, еще жена генерала и их внучка. Но они сидели на кухне. Больше никого в доме не было.
– Сколько лет внучке?
– Четыре. Она была с бабушкой, и ее не пустили в комнату, где был убит Гургенидзе.
– У генерала было много детей?
– Нет, только двое. Дочь и сын. Дочь была замужем, два года назад развелась. Это ее ребенок был в доме, она жила с родителями. Сын работает в частной фирме, в момент убийства находился в Рустави и приехал через час после смерти отца. У него своя семья. Он живет в Сабуртало, у него там своя квартира в новом доме. Жена не работает, сыну семь лет, ходит во второй класс.