скачать книгу бесплатно
– Правильно, – согласился пожилой. – И будьте осторожны. Костя, кажется, местный? Пусть он сразу уходит, не дожидаясь, пока на него обратят внимание местные пограничники. Все понятно?
– Сделаем, – ответил мужчина. – Я вам больше не нужен?
– Ты мне всегда нужен, Захар. Но сейчас можешь возвращаться обратно в свой вагон. Ты звонил в Берлин?
– Да, там все нормально. Нас встретят прямо на вокзале.
– Это хорошо. Предупреди Руслана, что спать вы сегодня будете по очереди.
– Он знает. Но нам говорили, что этот вагон закроют от остальных. Здесь едут особенные пассажиры, и вход в него обычно закрывают.
– Правильно делают. А сейчас иди. Если понадобится, я вас вызову. У меня оба мобильника включены.
– У нас тоже, – ответил Захар и вышел из купе.
«Кажется, у меня не очень приятные соседи», – подумал Дронго, прислушиваясь, как Захар уходит по коридору.
– Альбина, ты ничего не бойся, – продолжал пожилой пассажир, – сегодня ночью мы уже будем в Польше, а завтра – в Берлине. Оттуда сразу уедем в Италию. Там нас уже никто не достанет.
– Надеюсь, что не достанет, – согласилась Альбина. – Ты ведь помнишь, что они сделали с нашей машиной на прошлой неделе? Я все это до сих пор во сне вижу.
– Нам ничего не грозило, – возразил ее спутник, – ребята все равно проверили бы машину, прежде чем пускать нас туда. А те, кто взорвал машину, просто хотели меня напугать. Если бы хотели убить, то дистанционное управление сработало бы в тот момент, когда мы сидели внутри. Они хотели только напугать, а не убить.
– А сейчас?
– А сейчас хотят убить. Ладно, не нервничай. С нами едут несколько человек охраны. Как только мы доберемся до границы с Польшей, все будет в порядке. Ребята сдадут оружие, и с нами поедут только двое – для подстраховки: Захар и его напарник.
– Ты думаешь, этого достаточно?
– Конечно, достаточно. Меня не так-то просто убить, Альбина. Я ведь человек везучий и пуленепробиваемый. Знаешь, сколько раз меня хотели убить? Раз пять или шесть. А я, как видишь, все еще живой и здоровый, хоть и словил несколько пуль и меня пару раз воскрешали врачи. Но ничего, на здоровье не жалуюсь.
– Постучи по дереву, – посоветовала его спутница, – и не нужно ничего заранее говорить.
– Не буду стучать. Я не суеверный, – рассмеялся пожилой мужчина.
– Ты у нас молодец, – рассудительно сказала его спутница, которая больше годилась ему во внучки, чем в подруги, – и сил у тебя еще много.
– Надеюсь, что молодой. Особенно это приятно слышать от тебя, – довольным голосом хрюкнул пожилой. – Иди сюда…
Дронго отпрянул от стены. Дальше слушать было не только неэтично, но и бессмысленно. Он открыл дверь в свой санузел. Кран над умывальником срабатывал от сенсоров, когда рука оказывалась под ним. Дронго тщательно помыл руки, словно опасаясь какой-либо инфекции. Вернулся в купе и услышал, как к соседям снова стучат. Это был Захар. Очевидно, он принес обещанное оружие. Дверь открылась не сразу, женщина приводила себя в порядок. Затем Захар ушел, и в вагоне воцарилась тишина, прерываемая лишь приглушенными звуками из второго купе. Но на них никто из пассажиров не обращал никакого внимания.
Поезд, набирая скорость, двигался в сторону Белоруссии. Российско-белорусскую границу пассажиры даже не заметили. Примерно к трем часам дня по российскому времени они прибыли в Минск. Официантка начала разносить заказанные обеды. Дронго взглянул на здание городского вокзала. Последний раз он был в Минске ровно десять лет назад с группой известных журналистов и писателей. Поразительно, что средства массовой информации исправно вещали о диктаторском режиме в Белоруссии, о притеснениях инакомыслящих, об апокалиптических картинах в этой стране. Все было ложью. Город чистый, уютный, домашний. Люди улыбались гостям, улицы поражали своей ухоженностью и чистотой. В этот день президент Белоруссии открывал памятник погибшим евреям – жертвам фашистского геноцида. Гости были поражены, ведь им рассказывали совсем о другой стране. Вечером за ужином один из российских журналистов, называющий себя «демократом», насмешливо улыбаясь, пытался объяснить гостям, что в этой стране сохранился «советский строй образца шестидесятых». Не дослушав его до конца, Дронго резко оборвал зарвавшегося гостя:
– Не нужно так плохо говорить о людях, которые нас принимают. И об обществе, в котором по-прежнему ценятся порядочность и честность. Зато здесь не считают деньги мерилом ума и таланта. Наверное, у них тоже есть недостатки, но давайте уважать их достоинства. Ведь они сумели сохранить их даже в столь сложное время.
Журналист лишь махнул рукой, не став спорить. Это было десять лет назад.
Дронго вглядывался в лица людей. Поразительная нация, в который раз подумал он о белорусах. За всю жизнь не встречал ни одного непорядочного белоруса. Наверное, они где-то есть – и непорядочные, и лживые. Но он никогда таких не встречал. А может, их и нет вообще? Может, этот народ, так ощутимо пострадавший во время войны и так решительно поднявшийся на борьбу с фашистскими оккупантами, оказался выше, чище, умнее своих соседей? Оставшиеся в живых не озлобились, не превратились в маргиналов, словно зараженные той высокой духовностью, которую белорусский народ проявил во время войны. Просто поразительный народ. Говорят, что французы скуповаты, итальянцы транжиры, англичане сдержанны, немцы рассудительны, а белорусы светятся от своей святости. Немного смешно, но, по существу, верно.
Поезд медленно отходил от станции. До границы было еще несколько часов. Из-за того что европейская и бывшая советская колеи разной ширины, поезда простаивают на границе по нескольку часов, ожидая, пока поменяют колеса. Интересно, что этот процесс механизирован, и пассажиры даже не замечают, как он проходит. Но пребывание на границе все равно затягивается на три-четыре часа. Пограничники и таможенники с обеих сторон могли бы пропускать гораздо больше составов, если бы не это досадное ограничение.
К шести часам вечера официантка прошла по купе, собирая грязную посуду. Она принесла салаты в соседнее купе. Дважды приходил Захар, который осторожно стучался в дверь, проверяя, как себя чувствуют пассажиры третьего купе. Когда он пришел перед самой границей и ему открыли дверь, Дронго услышал, как молодая женщина негромко вскрикнула.
– Что случилось? – спросил ее спутник.
– Ноготь сломала. На правой руке, – пояснила его спутница.
– Ничего, – рассмеялся он, – нарастим тебе ноготь в любой берлинской парикмахерской.
– Костя уходит, – сообщил Захар, – мы остаемся вдвоем.
Дронго в очередной раз подумал, что эти двое слишком плотно опекают пожилого пассажира из соседнего купе. Очевидно, они его телохранители. Но почему тогда они передали ему оружие, а сами не взяли купе рядом с ним, в этом вагоне? Скорее всего, для того, чтобы не привлекать к нему ненужного внимания сотрудников милиции или пограничников. Но почему? Кто едет в соседнем купе? Для чего нужна подобная маскировка?
К семи часам вечера состав был уже на границе. Первыми появились белорусские пограничники, осматривающие вагон. За ними пошли таможенники. Двери всех четырех купе были открыты. Дронго присел на край кровати, развернул газету. Он слышал, как в коридоре негромко переговаривались проводники. Пограничники забирали паспорта, громко называя пассажиров по именам и фамилиям. В первом купе ехала Наталья Робертовна Лакшина. В четвертом купе свой паспорт отдал Анатолий Александрович Гаврилко. Во втором купе был сам Дронго. И наконец, он услышал, как выкликнули имена пассажиров третьего купе. Альбина Марковна Брустина – так звали эффектную блондинку – и Георгий Нодарович Цверава. Когда Дронго услышал имя своего соседа, он вздрогнул. Этого не могло быть. Таких совпадений просто не бывает. Теперь он точно знал, кто едет за стенкой и кем приходятся Захар с Русланом этой странной парочке. Они действительно были телохранителями. В купе престижного вагона находился один из самых известных «воров в законе» Георгий Цверава, или, как его называли в блатном мире, Жора Бакинский. Он был родом из Баку и успел прославиться своей невероятной жестокостью и восемью судимостями, которые скопились к шестидесяти шести годам.
«Вот какой сосед мне достался», – невесело подумал Дронго, уже подозревая, что остаток путешествия может пройти совсем не так спокойно, как его начало.
Глава 3
После того как состав благополучно пересек белорусскую государственную границу, он оказался на территории Польши, которая теперь была не просто западным соседом России и Белоруссии, но и форпостом западного мира, даже формально став страной, входящей в Шенгенскую зону. И поэтому пограничники соответственно проверяли документы всех пассажиров на въезд в Европу по установленным общеевропейским стандартам. Нужно отдать должное полякам: почти все сотрудники говорили по-русски или хотя бы понимали пассажиров. К гостям, следующим в фирменном вагоне премьер-класса, пограничники и таможенники относились с особым уважением.
Польский пограничник улыбнулся Наталье Робертовне, сделал ей отметку в паспорте и уточнил, куда именно она едет.
– К своему брату в Женеву, – пояснила она, – только на одну неделю.
– Счастливого пути, – пожелал ей пограничник.
К обладателю дипломатического паспорта он отнесся подчеркнуто вежливо и корректно, даже не уточняя, куда именно направляется этот дипломат.
– Вы много путешествуете, – сказал он, обращаясь к Дронго.
– Да, – согласился тот, забирая паспорт, – иногда мне кажется, что слишком много.
В следующем купе пограничник забрал оба паспорта, тщательно просмотрел их.
– Вы муж и жена? – уточнил он, увидев разные фамилии.
– Какое вам дело? – дернулся Цверава. – Мы живем в гражданском браке. Или в Польше такие браки запрещены?
– Не нужно так нервничать, – посоветовал пограничник, внимательно рассматривая паспорт Цверавы. – Вы первый раз въезжаете в Европу?
– Нет. Конечно, не первый. А почему вы так решили?
– У вас новые паспорта и новые визы.
– Старые закончились, – ответил Цверава.
– И у пани тоже? – уточнил пограничник.
– Да. У нее тоже, – явно сдерживаясь, произнес Цверава.
– Я была спортсменкой, много ездила на соревнования, – вмешалась Альбина, – даже выступала у вас в Кракове на чемпионате Европы.
– По какому виду спорта? – уточнил офицер.
– Биатлон, – ответила она. – У вас есть еще вопросы?
– Нет. Все в порядке. Счастливого пути. – Он вернул им документы.
– Мерзавец, – пробормотал Цверава, когда пограничник прошел в следующее купе, – все ему интересно. А ты тоже нашла время лгать. Ты же говорила, что занималась лыжным спортом.
– Нужно было отвлечь его внимание, – попыталась оправдаться Альбина, – вот я и вспомнила про их чемпионат.
– У нас все в полном ажуре: документы и визы сделаны в немецком посольстве. Они не могут ни к чему придраться, – пробурчал Цверава. – И вообще, больше ничего не говори, когда я разговариваю с людьми. Я сам буду решать, когда тебе встревать в разговор. Поняла?
– Конечно. Не нервничай.
– Это очень важно. Будем считать, что сегодня ты сделала это в последний раз. В первый и в последний.
– Да, да, конечно, – торопливо согласилась она, хихикнула и добавила: – Даю тебе слово, что в последний раз.
Дронго вышел в коридор. Вокруг светились огни. Весь состав был освещен огнями пограничных прожекторов. Он услышал, как пограничник спрашивает у пассажира из четвертого купе о цели его визита.
– Бизнес, коммерция, – пояснил Гаврилко. – У меня важные переговоры в Ганновере.
– Счастливого пути. – Пограничник вернул ему паспорт и пошел дальше.
В коридор из своего купе вышла Альбина и взглянула на Дронго. У нее были красивые зеленые глаза. Женщина была в светло-сером спортивном костюме известной немецкой фирмы.
Он улыбнулся, но она не приняла это как приглашение к разговору или даже знакомству. Напротив, посмотрела сквозь него, затем отвернулась и вошла обратно в купе, обдав его ароматом своего парфюма. Очевидно, имея такого грозного и ревнивого друга, как Георгий Цверава, она справедливо считала, что не может улыбаться чужому мужчине из соседнего купе. Следом за ней в коридор вышел сам Жора Бакинский. Он посмотрел на Дронго и кивнул ему в знак приветствия.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Дронго.
– Как вы думаете, скоро они закончат? Я слышал, что вы дипломат?
– Думаю, что скоро. У них обычно работает несколько бригад. Но вообще-то, я не совсем дипломат.
– Мы раньше встречались? – спросил Цверава, взглядываясь в Дронго.
– Не думаю, – ответил тот, – у меня хорошая память. Иначе я бы вас запомнил.
– Я бы вас тоже, – кивнул Цверава, – у вас слишком запоминающаяся внешность. Может, поэтому мне кажется, что я вас где-то видел.
– Возможно, где-нибудь на Кавказе, – согласился Дронго.
– Вы из Тбилиси? – уточнил Цверава.
– Нет, из Баку.
– Тогда мы земляки, – усмехнулся Цверава, – я тоже из Баку. Правда, уехал оттуда еще двадцать лет назад. Но с тех пор много раз возвращался. – Он протянул руку: – Меня зовут Георгий Нодарович Цверава. А как ваше имя?
– Меня обычно называют Дронго, – сказал он, сознавая, что этого нельзя делать ни при каких обстоятельствах. Но в него словно вселился какой-то бес, или ему хотелось, чтобы Альбина вышла из своего купе и снова посмотрела на него уже несколько другим взглядом.
Рука Жоры Бакинского повисла в воздухе. Затем он сжал пальцы в кулак. Покачал головой, нехорошо улыбнулся, убрал руку.
– Так, так, – сказал он, – значит, это вы? Тот самый знаменитый Дронго, о котором я столько слышал… Только не говорите, что вы никогда не слышали о Жоре Бакинском. Все равно не поверю.
– Если это вы, то я не знал, что Георгий Цверава и Жора Бакинский одно и то же лицо, – спокойно соврал Дронго.
– Не может быть, – убежденно ответил Цверава. – Насколько мне известно, вы должны знать все. Абсолютно все. Братья Гогия много про вас рассказывали. Вы ведь у нас известная личность…
– Надеюсь, что они не говорили ничего плохого?
– Нет, – ответил Цверава, – про вас говорили, что вы обычно держите слово и не подставляете своих собеседников. Но все равно, вы обычно работаете на другую сторону. Вы ведь мент.
– Вы же прекрасно знаете, что это неправда, и я ни одного дня не работал в милиции. Хотя считаю их работу нужной и полезной в отличие от вашей.
– Всю свою жизнь вы работали на них, – убежденно произнес Цверава. – И как мне теперь нужно расценивать ваше появление в этом вагоне? Как невероятную случайность? Или вы действительно охотитесь за мной?
– Вы же умный человек, – поморщился Дронго. – Если бы я охотился за вами, неужели я стал бы представляться таким образом? Я бы назвал вам любое имя, и вы бы его приняли. Не говоря уже о том, что мне совсем необязательно говорить свою кличку. Ведь пограничнику я ее не назвал. Она не записана в моем паспорте или в моих документах.
– Она записана в вашей судьбе, – буркнул Цверава.
– Возможно. Но именно поэтому вы должны понимать, что наша встреча – абсолютная случайность. Просто я, как и вы, люблю путешествовать по Европе с комфортом и не очень люблю самолеты.
– Ясно. Альбина, можно тебя на минуту, – обернулся Цверава.
Молодая женщина снова вышла из купе.
– Посмотри, – торжественно показал на Дронго ее спутник, – это один из самых известных сыщиков в мире. Я бы даже сказал – лучший сыщик в мире. Он не любит, когда его называют по имени, и представляется всем как мистер Дронго.
Она взглянула на него. На этот раз в ее зеленых глазах был явный интерес. Еще бы, ведь ее спутник выдает такие эпитеты!
– Не думаю, что самый лучший, – возразил Дронго, – но стараюсь быть как можно профессиональнее.
– Зачем вы в этом вагоне? – не унимался Цверава.
– А зачем вы именно в этом вагоне? – вопросом на вопрос ответил Дронго.
– Я еду на отдых со своей подругой, – возмутился Жора Бакинский, – и должен поверить, что вы случайно оказались рядом? Я провел в тюрьмах и колониях в общей сложности двадцать семь лет. Меня трудно провести, молодой человек. Вы лет на двадцать моложе меня.
– Я и не думаю вас обманывать. Утверждаю, что это всего лишь случайная встреча. Не стоит быть таким подозрительным. Завтра утром в Берлине мы расстанемся – и, надеюсь, навсегда.
По вагону шли две женщины – сотрудницы польской таможни. Дронго посторонился, пропуская их.
– Вы ничего не будете декларировать? – спросила одна.
– У него дипломатический паспорт, – пояснила ей вторая, – не нужно ничего спрашивать. Извините. Спроси у пассажиров третьего купе.
