скачать книгу бесплатно
Увидев Изегера, девчонка застыла. Медленно поднесла руку ко рту, словно раздумывала: пора кричать или еще рано.
Лучше бы не кричала. Он бы не вынес. От кремвиля и тягостных воспоминаний раскалывалась голова, а тут еще строн крепко ударил магической волной, словно мстил за годы разлуки.
Первая встреча с ним всегда болезненна. Не зря магов с младенчества приучают к родовым амулетам, иначе от хлынувших знаний можно получить взрыв мозга. Пока ты глуп и только и можешь, что орать да сосать грудь, не осознаешь, сколько поколений предков вливали в строн силу, и какая ответственность лежит на твоих плечах.
Молодой лорд Ханнор не раз искал ответы, почему Верочка Ртищева не вынесла прикосновения строна. Согласно древнему обычаю Агрида, невеста должна прийти к жениху непорочной, и только после того, как на ее груди в унисон сердцу запоет родовой амулет, можно было приступить ко второй, еще более волнующей части. Зачатию дитя.
Первая кровь жены связала бы их навек, и где бы Вера ни находилась, чего бы не испытывала, он всегда чувствовал бы ее настроение и мог отыскать.
А так… Связь прервалась, не успев завязаться.
Изегер отказывался верить, что чистая душой, так восторженно говорящая о благородстве и чести, Верочка Ртищева могла познать мужчину еще до встречи с ним, а потому сваливал неудачу со строном на то, что человеческие женщины, не обладающие и толикой магии, в принципе не способны вынести его мощь. Осознание сего факта напрочь перечеркивало надежду на возвращение родового амулета.
«Мертвую строн не притащит, а живой он не под силу…»
И вот теперь перед ним стояла девочка, которую родовой амулет принял. И своим появлением она опровергла все его прежние размышления о слабости людей.
«Эх, Вера, Вера…»
У него только и хватило сил, чтобы подойти ближе и, подцепив указательным пальцем цепь, потянуть амулет на себя.
– Где взяла?
– Я… я не хотела! – голос от страха не слушался. Незнакомка сглотнула и сделала полшага назад. Цепочка опасно натянулась.
– Воровка, что ли?
– Н-н-нет, я невеста. Я не хотела трогать, само как-то получилось. Вот…
Лорд Ханнор приблизил лицо, внимательно вгляделся в глаза девчонки.
Она от страха зажмурилась, а потом неожиданно стукнула коленом в пах. Почувствовав свободу, рванула к двери и исчезла в темноте коридора.
В комнату, бряцая оружием, заглянул стражник и застал командира скорчившимся в три погибели.
– Догнать? – неуверенно спросил он.
– Нет. Пусть бежит. Далеко не уйдет, – Изегеру от ломящей боли завыть бы, но нельзя. А тут еще этот болван сочувственно смотрит. Чтоб он провалился. И через вдох сквозь зубы, стараясь удержать вопль: – А ты пошел вон.
Дождавшись, когда стражник скроется, лорд Ханнор рухнул на колени. Враз намокшие волосы прилипли к лицу.
– Невеста… – прошипел он и глухо рассмеялся.
Юлька бежала по коридору словно заяц, на которого спустили свору собак. Как назло, длинный коридор был узок и не имел ответвлений ни влево, ни вправо. Петлять по нему, все равно что впечатываться плечами в каменные стены, а потому достаточно было тому лучнику, которого «невеста» сшибла с ног, натянуть тетиву, как стрела гарантированно нашла бы свою жертву.
Если на ее пути и встречались двери, то дергать за ручки, чтобы лишний раз убедиться, что за ними тупик, беглянка опасалась. Лучше уйти от преследования как можно дальше, забиться в какой-нибудь угол, а потом трезво (ну, здесь уж как получится) поразмыслить над тем, что только что произошло.
«Я, надевая чулки, резко наклонилась и хлопнулась в обморок? Как пить дать, еще и ударилась головой об трюмо! А может, мне делают операцию, и я под наркозом вижу всякие страсти? Точно! Со мной такое уже было. В детстве. Когда удаляли аппендицит, я тоже видела, как какой-то длинноволосый дядька тащит меня по черному тоннелю. Но если это галлюцинации, то куда я несусь?»
Юля, прервав свой стремительный бег, резко остановилась. И вовремя, еще бы чуть-чуть и она кубарем покатилась бы вниз по длинной лестнице, скупо освещенной факелами.
Схватившись от испуга за сердце, потому что чудом не сломала шею, задела и кулон. Он привычно обжег, но на этот раз холодом. «Черт, да что с ним такое?»
Галлюцинации – не галлюцинации, но раздавшийся за спиной лязг металла вновь заставил бежать. Даже во сне страшно получить удар в спину.
Последний факел из ряда тех, что были прикреплены к каменной стене, вдруг зачадил и резко пыхнув слабым язычком пламени, погас. Щурясь, пытаясь разглядеть хоть что-то в обманчивой полутьме, Юля конечно же оступилась и полетела вниз, не переставая надеяться, что падение не станет катастрофическим, а потому до последнего пыталась удержаться на полу-босых ногах (на одной все-таки был чулок).
Препятствие встретило ее вскрик «ох!» ответным гулом. Эхо отразилось от стен так, словно кто-то с силой ударила по барабану.
Успокоив дыхание, уже точно зная, что дальше катиться некуда, Юля пошарила по поверхности барабана и догадалась, что врезалась в круглый бок лежащей на полу бочки. Была ли та открыта с самого начала или пробка выскочила из-за резкого толчка, но в темноте ясно слышался звук бьющей о деревянный настил струи.
«Пить, пить, пить!» – тут же потребовал изнуренный бегом и страхом организм, и Юля не смогла ему отказать. Полностью полагаясь на слух, она нащупала место протечки и, сложив ладонь ковшиком, набрала в нее немного того, что пахло лесными ягодами.
– Морс? – первое, что пришло на ум, когда Юля аккуратно лизнула самую капельку. Осмелев (во сне можно и расслабиться, тем более что на лестнице шума погони не слышно), подставила обе ладони и напилась чуть сладковатой, приятно покалывающей язык, жидкости. Морс вроде как придал сил. А чуть позже и храбрости.
– Чего я сижу, словно мышь в норе? Надо вернуться и серьезно поговорить с тем мужиком. Наверное, он уже и штаны надел.
Вспомнив, как задела то, что было у незнакомца между ног, Юля скривилась. Подошла к бочке и, смочив снятый чулок в морсе, «продезинфицировала» колено. Напоследок еще раз напилась (неизвестно, что ждет впереди, может и не покормят) и отправилась в обратный поход.
– Где она сейчас? – Изегер тряхнул влажными волосами, которые после купания скручивались в тугие спиральки и неприятно холодили спину. Взял из рук слуги рубашку и надел не застегивая. От протянутого камзола отказался.
– Спит на лестнице, ведущей из погреба, – глава охраны Галло по прозвищу Кулак, названный так за то, что мог одним ударом отправить противника к праотцам, улыбался. Давно он не видел своего командира таким возбужденным. Оно и понятно. Больше лорд Ханнор не изгой. Он вернул строн, и теперь приближенные к королю семьи вспомнят, что среди них есть завидный жених. Осталось решить небольшую проблему: снять амулет с шеи чужеземки. Пока строн на ней, лорд будет считаться несвободным.
Изегер в удивлении изогнул бровь.
– Почему спит на лестнице?
– Напилась кремвиля, – пояснил Галло. – Принести ее к вам?
– Нет, не надо. Сама придет.
Собрав отросшие чуть ли не до зада волосы под шнурок, лорд прошел в кабинет, где для него уже приготовили бумагу.
Через несколько минут окликнул Галло и протянул конверт.
– Отправь посыльного к Магистру. Пусть дождется ответа.
В переходе Галло столкнулся с цирюльником, который нес на вытянутых руках котелок с горячей водой. В суме, перекинутой через плечо, позвякивали инструменты.
«Неужели милорд острижет свои лохмы? – страж взглядом проводил довольного цирюльника, ножницы которого вот уже несколько лет не касались волос лорда. Тот, ведя замкнутый образ жизни, даже брился сам. Правда, весьма редко, и лицо его после острого охотничьего ножа выглядело так, словно его отдали на милость коту в период брачных драк. – М-да, жизнь меняется. Зуб даю, как только разнесется весть, что Изегер вернул строн, первой прибежит леди Дэйте. Ей хоть и больше ста лет, но она по-прежнему бережет свою девственность. Все на что-то надеется».
Стремление дочери покойного лорда Витро завоевать сердце соседа-гордеца стало поводом позубоскалить в каждом трактире, что выстроились в ряд между замками Ханноров и Витро. Как терпеливо ждал возвращения своего строна Изегер, так же терпеливо девица Дэйте отказывала очередному кандидату в мужья, коих в ее замке толпилось великое множество. Не сказать, что за прошедшие годы она внезапно стала красавицей, но доставшаяся в наследство оранжерея с волшебным сааром делала Дэйте лакомым кусочком для любой родовитой семьи.
«Кому не захочется жить, не изменяясь, тысячу лет, а то и откатить десяток-другой назад, в ту пору, когда ты молод и хорош собой?»
Изегеру, благодаря всего лишь двум зернам саара, и сейчас трудно дать больше тридцати, а Дэйте, хоть и не смогла изменить непривлекательную внешность, выглядела на шестнадцать.
«Пышненькая, круглолицая и ни одной морщинки, – вспоминая образ невысокой полноватой леди Витро, награжденной от природы ярко рыжими роскошными волосами, Кулак хмыкнул. – Правда, рот так и остался как у жабы. У юной жабы. Вот что значит богатство и дар Выращивающих Сааре!»
Только этому роду подчинялась магия невзрачных с виду растений. Сколько раз их пытались выкупить или даже выкрасть? И не сосчитать. Колоски как правило погибали на корню, а если и вызревало хотя бы одно зернышко, оказывалось ядовитым и вместо долгой жизни дарило быструю смерть.
Изегер проследил, как гонец вывел из конюшни жеребца, вскочил на него и, отсалютовав страже у ворот, ускакал прочь.
Письмо, написанное Магистру, содержало всего лишь две фразы: «Строн вернулся. Как избавиться от безродной девицы, на шее которой он висит?».
Прошло то время, когда ради любви Изегер готов был отказаться от магии. Это на Земле лорда Ханнора не волновало, что даст младенцу его мать. Здесь же, в Агриде, дело обстояло совсем иначе.
Изегер, после смерти отца ставший главой рода Рвущих Пространство, устал слыть изгоем и теперь стремился к реваншу, но… Когда он взял в руки цепь, то ясно почувствовал, что ее просто так не снимешь. Амулет принял девчонку. А убить носителя строна – все равно что скатиться к самому низу иерархической лестницы. Об этом помнил всякий уважающий себя маг. Какая из невест наденет строн, зная, что на нем кровь?
«Даже Дэйте ужаснется…»
Изегер знал ответ на вопрос, заданный Магистру, но ему нужно было получить одобрение главного мага. И еще объявить, что род Ханноров снова на коне.
Существовало всего два способа отлучения женщины от строна: смерть или рождение ребенка. Но что получит сын от матери, не обладающей даже зачатками магии? Все равно что птенцу попытаться взлететь с одним крылом. Нет, этот вариант Изегеру не подходил. Оставалось одно – создать девчонке невыносимые условия жизни. Причем он сам ничего делать не будет. Просто не станет помогать. Где-нибудь да свернет себе шею.
Глава 3. Проклятый кремвиль
Юля проснулась с тяжелой головой. Болело все: шея, бока, плечи. Создавалось ощущение, что пока она спала, на ней сплясали джигу семеро гномов, а теперь, не уступая в прыти коротышкам, поползли колючие мурашки, возвращая телу нормальное кровообращение.
Подслеповато прищурив глаза, Юля убедилась, что не преодолела и половины пути до выхода из подземелья.
«Все еще в коме», – решила она, так как заметила некую странность, которая не могла произойти в реальности: все до одного факелы потухли, однако она различала не только каждую ступеньку, но и кованый узор на закрытой двери. Поднимаясь вверх, держалась ближе к стеночке, поскольку никаких перил на лестнице не наблюдалось. Юля поблагодарила Всевышнего, не давшего ей ухнуть вниз во время сна, и помянула недобрым словом голого мужика, напугавшего ее до смерти.
Желание пойти и разобраться с ним раз и навсегда исчезло вместе с парами морса.
«Даже если я в коме, не следует нарываться на новую», – к такому выводу пришла Юля вспомнив костяшки кулака, держащего ее за цепочку, широкий разворот плеч, кубики пресса, крепкие ноги, ну и… Нет, об этом она точно думать не будет.
– Черт! Потеряла чулок! – оглянувшись, Юлька поморщилась. Как бы ей ни хотелось иметь при себе все то, что связывало ее с прежней жизнью, возвращаться назад побоялась. Однако чувство утраты кольнуло, словно хозяйка одинокого чулка оставила в темноте что-то родное и беззащитное.
Дернув тяжелую дверь, Юля вздохнула с облегчением. Та легко поддалась и открыла проход в коридор, в котором, как она помнила, нет ни одного окна, лишь факелы, свет которых показался таким ослепительным, что беглянке пришлось закрыть глаза.
Сейчас, рассматривая круги, плывущие под веками, Юлька как никогда понимала слепцов, у которых при отключении одного чувства особо сильно включается другое. Например, обоняние.
– Откуда это так вкусно пахнет?
Желудок тут же пожаловался, что неплохо бы закинуть в него пару сосисок. На худой конец корочку хлеба. Или яблоко. Желательно величиной с кулак.
Поведя носом, словно охотничья собака, Юля выбрала верное направление и вскоре оказалась в еще одном коридоре, который при побеге от обнаженного мужика совсем не заметила, ринувшись в открытую дверь подвала.
***
– Где она сейчас? Все еще спит? – лорд Ханнор сидел за обеденным столом. Перед ним стояло как минимум двенадцать блюд, но он ограничивался красным вином, которое принесли из того же подвала, где незнакомка напилась кремвиля. Слугам пришлось обойти спящую деву стороной, поскольку их хозяин распорядился не чинить ей пакостей, делать вид, что неизвестно откуда взявшаяся в замке женщина всего лишь… призрак, который бродит где хочет.
– Нет, милорд. Уже проснулась и сейчас крадется на кухню, – Круст – особо приближенный человек, командующий над всей остальной прислугой замка, вновь наполнил бокал.
Поздним вечером, когда помещение освещалось лишь немногими свечами, казалось, что Изегер поднес к губам не вино, а кровь.
«Какая везучая девица! – подумал он, с досады осушая бокал за один присест. – И ведь факелы на новые не заменили, и тьма такая, что хоть глаз выколи, а она жива и здорова!»
– Кто сегодня на кухне?
– Сейчас только посудомойка Сапуня. Остальные ушли к себе.
– Ее тоже предупредили? – лорд Ханнор обратился к главе стражи, который сидел в кресле на другом конце длинного стола.
Не в пример бледнолицему и долговязому Крусту (о невзрачной внешности которого определенно можно было сказать только то, что волосы у него седые да глаза по рыбьи выпученные), Галло был красен лицом, могуч плечами и крепок ногами. Борода, выгоревшая до цвета соломы, лопатой лежала на груди, напоминающей бочку для кремвеля, а кулаки были до того увесисты, что даже емкий кубок в них казался игрушечным. Правда, роста Галло Кулак был небольшого, а потому при широких плечах его фигура выглядела квадратной. Сам милорд, вздумай кто поставить эту троицу по росту, занял бы среднюю позицию. Не особо высок и не особо могуч.
– Я всех сегодня собрал, даже дворовых, – Галло терпеливо дождался, когда Круст и ему нальет вина, потом, оглянувшись на дверь и понизив голос, добавил: – Сказал, что по замку бродит сумасшедшая, но обижать ее не следует, поскольку она не принесет вреда.
– Поверили?
– Если нет, то поверят. Эта девица умудрилась вся извозиться в кремвиле. Я сам вздрогнул, когда пошел посмотреть.
– Да, милорд, – Круст улыбался, вспоминая, как со свечой стоял над спящей девушкой. – Она теперь зелень и за неделю не отмоет.
Всякий, кто сталкивался с ягодами с острова Безумных магов, знал, что они оставляют несмываемые пятна, поэтому, прежде чем приложиться к вкусному и такому пьянящему напитку, нужно пошептать над бутылкой или кубком одно очень простое заклинание. Но откуда пришлой девице его знать?
– А что насчет строна? Его слуги опознают?
– Мой лорд, вы утеряли его так давно, что в замке успело смениться второе поколение слуг, – Галло придвинул к себе блюдо с крупной птицей, зажаренной на вертеле и обложенной лоснящимися от жира потрохами. Его глаза жадно выискивали кусок посмачней. Подцепив руками желудок, набитый смесью пяти злаковых, откусил и закатил глаза от удовольствия.
– Мало кто из простонародья знает, как должен выглядеть ваш родовой амулет, – прошептал Круст, наклонившись к самому уху лорда. – А что касается изображения скрещенных рук, овитых змеей, так они встречаются на каждом шагу: на стягах, оружии, латах, барельефах. Да даже на трактирных вывесках их малюют!
Лишь три человека в замке Ханноров знали, что пришлая дева по закону является женой лорда. А все из-за того, что строн не пожелал сняться с ее хрупкой шеи, которую Галло переломил бы на раз. Но даже такой выход из положения нежелателен. «Жена» должна убиться сама.
– Не дай пресветлый Шаагиль вам возлечь с этой девчонкой, – Галло вытер рот и руки куском ткани и сыто рыгнул. – Тогда вас свяжет по рукам еще и ее первая кровь.
***
– Здравствуйте! – сказала Юлька, заходя в просторное помещение, где помимо пары очагов (большого, в котором можно было зажарить крепкого кабанчика, и малого, где над огнем и сейчас висел котелок литров на двадцать), стоял огромный стол, а на стенах красовалась всяческая кухонная утварь. В шкафах высотой чуть ли не до потолка чисто отмытыми боками поблескивали блюда, тарелки и супницы. Воздух был душен и влажен, но хранил запахи недавно приготовленной еды, хотя ее самой нигде видно не было.
Юля сглотнула голодную слюну и еще раз напомнила о своем существовании, поскольку единственный обитатель кухни ей так и не ответил.
– Здравствуйте!
У емкости, скорее напоминающей огромное корыто, чем привычную человеческому глазу мойку, склонилась крепкая женщина. Правда, судила Юлька о той крепости всего лишь по мощному заду, потому как посудомойка стояла к ней спиной и с упоением драила закопченный чугунок.
По вздрогнувшим плечам местной обитательницы Юлия безошибочно определила, что ее услышали, но почему-то не стали отвлекаться от своего важного дела.
– Извините, пожалуйста! – Юля подошла еще ближе. Теперь она видела и тонкие пряди волос, прилипшие ко лбу, и нос картошкой, и пухлые щеки. – Вы не будете так любезны подсказать, где я могу поесть?
Лицо посудомойки побагровело, и она скосила глаза на Юльку.
– Пресветлая Афарика! – воскликнула женщина и, распрямившись, приложила два пальца ко лбу. Такой жест Юля видела в кино, когда военные отдавали честь. Но испуганная тетка, у которой верхняя часть тела весьма ладно гармонировала с нижней, честь точно отдавать не собиралась. Она переместила пальцы к губам и трижды торопливо их поцеловала.
Выпущенный из рук котелок с грохотом покатился по каменному полу, а посудомойка, резко развернувшись, кинулась куда-то в узкий проход справа от очагов, откуда вскоре послышались хлопок двери и скрип засова.
– Странная какая-то, – Юлька, встав на цыпочки, заглянула в висящий над огнем котел и расстроилась. Там кипела вода. – Где же они все съестное прячут?
