banner banner banner
Игры скучающих купидонов
Игры скучающих купидонов
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Игры скучающих купидонов

скачать книгу бесплатно


– Платили наличными или карточкой? – даже не знаю, что мне даст эта информация. Сильно надеюсь, что мой допрос натолкнет ведьму на воспоминания, ведь она так любит поговорить…

Увы, не сегодня и не со мной.

– Милочка, не слишком ли много вопросов? – бровки домиком, румянец азарта на лице. Можно подумать, я прижимаю к стене агента МИ–6. Тот тоже играл бы до последнего. – Почему ты не спросишь, сколько я продала пакетиков почечного сбора или, скажем, аспирина?

Я открыла и закрыла рот. Благо маска не позволила «агенту» понять, что происходит с моим лицом.

– Мама просила привезти. Целебную настойку делает. Теперь придется идти в другую аптеку…

Прокатит?

Я притянула картонку со спиртом к себе.

– Какую настойку? – глаза моей собеседницы сощурились еще сильнее, а скрюченный палец вернул коробку на место.

– Дин–дилинь! – весело тренькнули колокольчики. Впервые за все то время, что их повесили, я была рада их дурацкому звону.

– Здравствуйте! – в один голос мы поприветствовали посетителя, отчего тот нервно сглотнул и сделал шаг назад.

Пока я изучала протянутый рецепт, Марь Степановна изучала меня. Наверняка подметила, как подрагивают мои пальцы.

Я действительно сильно расстроилась и не знала, как поступить. Бог с ними, со снами. Тут другое важнее: вместо спирта ушло снотворное. Осталось только молиться, чтобы купивший лекарство заметил подмену и вернулся в аптеку. Мало ли как подействует «Любарум», если выпить не пять капель, а больше? Боярышник, вон, в допустимых дозах тоже был безвреден.

– Алло, Люба! – я облокотилась о складской стеллаж и с тоской посмотрела на полки, забитые лекарствами. Все, что угодно, но никакого запаса «Любарума». Если бы я лично не хлебала из бутылочки, решила бы, что и он мне приснился. – Привет!

Любовь Спиридонова – помощник бухгалтера, моя ровесница, мать двоих детей. Только через нее я могла выйти на поставщиков снотворного или хотя бы разузнать о нем у других провизоров.

– А, Женька, привет! Почему шепотом? Что–нибудь случилось?

– Кха–кха! Горло заложило, дышать трудно, – для пущей достоверности я шмыгнула носом. – Любаша, посмотри, пожалуйста, в какие еще аптеки поставляли «Любарум». У нас уже кончился.

– Так, сейчас, – было слышно, как она щелкает мышью. – Как говоришь? «Любарум»? Жень, ты ничего не путаешь? У нас нет такого препарата.

– Ну как? Где–то с неделю назад я видела его собственными глазами. Это снотворное. Сегодня три из пяти бутылочек продала Мария Степановна…

– Не продавала я никакой «Любарум»!

Я чуть не выронила мобильник из рук. Ветеран труда распахнула настежь двери и поперла на меня грудью. Старушка старушкой, но я спасовала.

– Нечего примазывать меня к своим махинациям!

– Какие махинации, Мария Степановна? Стала бы я расспрашивать, если бы не была уверена, что видела снотворное на полке со спиртом?

– А кто вас, развратниц, знает?

– Люб, я потом перезвоню. Мне здесь кое с кем разобраться надо, – я сверлила взглядом ведьму в белом халате.

Убедившись, что экран мобильника погас, я положила его в карман. Сняла шапочку, сдвинула маску на шею, сдула упавшую на нос прядь – от злости на курицу, которая нафантазировала черт знает что, меня бросило в жар.

Марь Степановна поняла мои действия по–другому.

– Спасите! – взвизгнула она. – Мафия жизни лишает!

Я только открыла рот, чтобы успокоить милую старушку, как в наш маленький склад ворвался Кирюсик. Я не подозревала, что он герой. Настоящий Джеймс Бонд: стильные черные очки на пол–лица, в руках убойное оружие. Я даже как–то Кирюсика зауважала, увидев деревянный костыль, который он занес над своей головой, готовясь глушить аптечную мафию.

– Она седативными средствами торгует! – Марь Степановна, в мгновение ока оказавшись за спиной спасителя, тыкала в меня скрученным артрозом пальцем. – Нелегальными! А теперь все на меня свалить хочет! Звони Светлане Сергеевне, возьмем Ключеву с поличным!

Кирилл Петрович, дважды моргнув, костыль перехватил как ружье, и теперь тот, составив пару с указательным пальцем Марь Степановны, тыкался в мою грудь. Кирюсик, поняв, что резиновый набалдашник упирается в выпуклость третьего размера, нахмурился и быстро сдвинул костыль в сторону. Как раз туда, где под халатом топорщилась соседняя возвышенность. Поймав мой насмешливый взгляд, спохватился, и вовсе опустил свое орудие.

– Я все объясню, – сказала я и развернуто (но не до такой степени, чтобы открыть суть сновидений) выложила всю накопленную информацию о чудо–лекарстве.

– Не верьте ей! – вставила свое Марь Степановна, поняв, что в моем рассказе поставлена точка. – Звоните Светлане Сергеевне, пусть сама решит, что делать с Ключевой: уволить или сдать в полицию!

– Ну, во–первых, пока моя жена лежит в клинике пластической хирургии, беспокоить ее ни в коем случае не буду – мне жизнь дороже. И вам не советую, – это уже относилось к самой неугомонной старушенции, пышущей праведным гневом. – А во–вторых, сейчас я здесь самый главный, а потому мне и принимать решение.

Мы обе затихли. Я даже услышала далекий бой африканских барабанов.

Кирюсик сдвинул черные очки на лоб и… испортил кульминационный момент. Джеймс Бонд растворился в полумраке склада. Передо мной стоял довольно потрепанный мужчина с огромным фингалом под левым глазом. Надо бы поинтересоваться у «Сукиных детей», не новенькая ли из Боткинской аптеки дала отпор любвеобильному «магнату».

– Мария Степановна, – не оборачиваясь к старушке, позвал Кирюсик, – не могли бы вы подежурить несколько дней без Евгении Ключевой? За двойную оплату?

– Да–да, конечно! – бодро откликнулась преисполненная важности сменщица. По ее змеиной улыбке я сразу поняла, что она меня уделала. Вполне может сдаться, что, вволю наплясавшись на моих костях, она задержится на временной подработке и таким образом соберет довольно–таки приличную сумму для достойной встречи Нового года.

Э–эх, сказала бы мне, я бы сама по–дружески купила ей баночку красной икры.

– А вы, Ключева…

Боже, как официально!

– … отстраняетесь от работы до выяснения обстоятельств. Сдайте, пожалуйста, ключи.

Вот так я осталась и без работы, и без «Любарума». Когда я вышла в торговый зал, положив у кассы ключи от личного шкафчика, склада и входной двери, Марь Степановна хлопотала над лицом Кирюсика, намазывая синяк бодягой, охая и ахая, и почем свет ругая дворников, не посыпавших реагентом заледенелый тротуар.

Я не стала ее переубеждать. Мало ли как сложится расследование? Зачем сжигать мосты и рассказывать ей, каким образом Кирюсик получил боевое ранение. Катюха, та самая, из новеньких, оказалась мастером спорта по боксу. Надо бы взять у нее пару уроков.

А пока – в глушь, в Саратов!

Галка, прими меня в свои объятия! Хочу поплакаться на твоей груди.

Ну и родителей повидать надо бы.

Собрав вещи и вызвав такси, я отправилась в поселок. «Тихие воды» – замечательное место.

Мимо пролетали согнутые под снегом деревья, в стекло бились жесткие снежинки, а я вытирала набегающую слезу.

Ну почему же мне так не везет?

Прощай король! Прощай халиф! И ты, Чингачгук, прощай! Не свидеться нам больше!

А на горизонте ни одного принца. В поселке только стар да млад. Местному ловеласу, самому старшему из подрастающего поколения, всего–то семнадцать.

Я еще не до такой степени одичала, чтобы бросаться на детей.

Как ни странно, за последнее время мне только один нормальный (ну ладно, условно нормальный) мужик и встретился, и тот во сне.

Жалкая я. Невезучая. Стоило только разобраться, что мои сны вещие, как тут же потеряла ключи в рай…

– Женька! Какими судьбами?! – Галина наспех вытирала руки о рабочий фартук. Я едва успела бросить рюкзак на пол, как она прыгнула ко мне на шею. Маленькая, а такая тяжелая.

– У меня незапланированный отпуск, – я не стала с порога вываливать накопившееся. Всему свой черед. Как издревле поступают в деревне? Сначала накормят–напоят, а потом уже и в печь сажают. – У тебя есть чего пожевать? С утра маковой росинки во рту не было.

В мастерской у Галки тепло – в углу стоит печь, где она свои изделия обжигает. Ей гончарное дело от деда досталось. Старик сначала хотел умения сыну передать, потом Галкиному старшему брату, но те оказались бесталанными и выбрали иную стезю – служение Родине, где приносили гораздо больше пользы. На радость отчаявшегося деда недюжинный интерес проявила внучка. И помощницей оказалась такой отменной, что старик годочков через пять отошел в иной мир с улыбкой на устах: нам всегда хочется, чтобы то дело, в которое мы вложили душу, после нас не зачахло.

Короче, Галка подхватила знамя из рук павшего бойца, и громкое имя Романовых по–прежнему звучало то на выставках, то в кругу ценителей керамики.

– У меня только кефир, – она обернулась на литровый пакет, низ которого был залапан грязными руками: пила не отходя от гончарного круга. – А вечером я собиралась к твоим родителям на бешбармак.

Я чуть не подавилась слюной.

– Ты сразу ко мне заскочила? – Галка была смущена, что не может нормально встретить дорогую гостью. Но я ее понимала. Когда тебя охватывает азарт созидания, о еде и времени начисто забывается. Не сказать, что я человек искусства – лишь однажды увлеклась вышивкой крестом и прекрасно помнила, как до утра не могла оторваться от салфетки, растянутой на пяльцах. Потом в школе спала на парте. И на кой черт мне сдалась эта тряпка?

Крестики–мережки – все осталось в прошлом.

– Можно я у тебя поживу? Я и в магазин слетать могу, и кормить тебя по часам…

– Выкладывай, что произошло? – Галка развязала тесемки фартука. Подруга дороже искусства. Приятно.

– Я влюбилась…

Через час, когда было рассказано все то, что другие посчитали бы бредом сумасшедшего, Галка крепко меня обняла.

– Мы найдем этого гада, и заставим тебя полюбить. Обещаю.

– Алло, Галчонок! Ты не забыла, все три встречи происходили во сне?

– А скво? А будильник в шесть ноль–ноль? Нет, король–халиф–вождь краснокожих точно существует, нужно лишь знать, где он ходит. Там и разложим силки.

– Ну, ты, мать, сильна! – даже я опешила. – Думала, смеяться будешь, а ты… Или все–таки смеешься?

– Женька, ты об одном забыла: мужчина, купивший первую бутылку «Любарума», реально существует. А кто, как не он, мог являться к тебе во сне?

– Скорее всего, я являлась к нему…

– Это неважно! Смотри: ты три ночи подряд пила снотворное…

– Нет, был перерыв. Это когда мы с тобой купались в пене и пили шампанское…

– Не перебивай. Что я хочу сказать? Он тоже пьет снотворное. Каждую ночь. А значит?

– У него бессонница?

– Балда. Ему нравится видеть сны, в которых он то король, то халиф и… – Галка смотрела в ожидании, что до меня, наконец, дойдет, на что она намекает.

– Блин! Сколько интересного я пропущу! – я грызла ноготь большого пальца.

– Все. Не могу, – сдалась Галина. – Тебе надо поесть. Видимо голод притупляет мыслительные процессы. Пошли к твоим родителям.

Я покачала головой.

– Нет. Пока не скажешь, что придумала, с места не сдвинусь.

– Какая же ты глупая! «Любарум» у него рано или поздно закончится. И вождь краснокожих придет за новой порцией. В твою аптеку.

– Но «Любарума» нигде нет! Я же говорила, что обзвонила все аптеки города – о таком снотворном никто не слышал.

– Вот именно. Поэтому он придет туда, где купил его. Тот, кто произнесет волшебную фразу: «Дайте мне бутылочку “Любарума”», и есть твой таинственный незнакомец! Тебе остается лишь рассчитать, когда это событие случится и дежурить в аптеке день и ночь. И пожалуйста, не тупи! – Галка видела, что я уже открыла рот, чтобы спросить, как определить приблизительную дату.

Пришлось его захлопнуть.

– Высчитываешь, сколько всего капель в бутылке, – делилась знаниями подруга, – делишь на пять, и ву а ля, ты знаешь точное количество ночей.

– Так–так–так! – я достала телефон и прочитала вслух найденный в гугле ответ: – «Фармацевтической мерой капли принято считать 0,05 мл, таким образом, 20 капель есть 1 мл».

– Сколько миллилитров было в твоей бутылочке? – Галка достала калькулятор.

– Сто… – мой голос упал. Шляпа я.

– Мда… – Галина обескураженно смотрела на полученную цифру. – «Любарум» кончится у него через год.

Я повесила нос.

– Не грусти, подруга! Все будет хорошо! – Галка хлопнула меня по плечу. – Как говорил Пастер «Фортуна улыбается только тем, кто к этому готов». А мы ведь готовы? Так, слезы вытерли, улыбнулись и вперед! Нас ждет бешбармак. Родители хоть знают, что ты приехала?

Глава 9. История Ильи Самоделкина и Сашеньки Винт

Нет повести печальнее на свете,

Чем повесть о Ромео и Джульетте.

У. Шекспир

Рядом с родителями мы всегда остаемся детьми. Несмышлеными, требующими наставлений, заставляющими переживать и не спать ночами. Как только переступаю порог отчего дома, такой становлюсь и я – казалось бы, взрослая, самостоятельная женщина.

– Ой, Женька приехала! – мама всплеснула руками, коротко обняла и стащила с плеча рюкзак, в который я набрала в местном сельпо всяких подарков. Магазины в городе едва ли порадовали бы лучшим ассортиментом. – А говорила, до следующей недели выбраться не сможешь?

– Я… э–э–э…

– Мать, ты чего дитя у порога держишь? – папа, как всегда, пришел на помощь. Он появился из кухни с огромной скалкой в руках, обнял так крепко, что я пискнула, и наверняка оставил на одежде мучные следы. В приготовлении бешбармака он главный. Маме доверяли лишь вилку, которой она с регулярностью немецкого автомата тыкала мясо, проверяя его на готовность. А могла бы и не тыкать. Тут папа хитрил – иначе маму на кухне не удержать, и катай тогда тесто в одиночестве. А так и поговорить можно, и посмеяться, и жена при деле. Этот секрет знала только я, а мама была уверена, что без ее участия мясо наверняка останется жестким.