скачать книгу бесплатно
– Рэй Ганс Питон! – прогремел позади меня голос Жан-Жермеса. – Отпусти его! Немедленно! Ну? Иначе я тебе башку разнесу. В моём стволе особая пуля. Не дури. Отпусти парнишку.
Инспектор продолжал давить мне на затылок. Ствол его револьвера, казалось, вот-вот вдавится в мой череп, проломив кость.
– Питон, немедленно отпусти свидетеля.
И я отпустил.
На штанах парня, в районе паха, расползлось тёмное пятно.
Он соскользнул по стене на пол, осел на колени и, судорожно раскрыв рот, схватился за горло ладонями. Закашлялся, глядя на меня полными слёз глазами. В них читались ненависть и страх – самое дурное сочетание эмоций. Но на Хиггинса мне было уже наплевать.
Я поднял руки и медленно обернулся.
Ствол револьвера тут же уткнулся мне в лоб.
***
Перед глазами возникло худое выбритое лицо старика Тильдо Жан-Жермеса – жестокого полицейского пса, отдавшего службе добрых сорок лет. С ним рядом стояли трое крепких парней из окружной полиции с ружьями наперевес.
Отлично, Рэй. Просто замечательно.
Овеум сделал тебя бесстрашным дебилом.
Мысленно я успел изругать себя последними словами. Совсем потерял бдительность. Ну почему бы перед уроком не проверить подсобку для учебной литературы?..
– Глупо, мистер Питон, очень глупо, – прищурился инспектор. – Вам проблем в жизни мало? Наркоманите, на овеум подсели. На кой чёрт вам химическое кодо? – Он оглядел моё вспотевшее лицо и добавил: – Про ваши договорные бои я вообще молчу. Очень неосмотрительно.
– Не понимаю о чём вы, инспектор, – ответил я ему. – Какие бои? Какой овеум?
– То, что вы два месяца «У Рика» не появляетесь и заделались стажёром, не означает, что вы избавились от дурной репутации. А ещё мне нашептали, что вас в последнее время ломает. Хм… дозу овеума повышаете? Вы ж сдохнете скоро, мистер Питон, если не слезете с таблеток. Зачем столько страданий из-за химического кодо, я не пойму?
Инспектор скривил брезгливую мину.
Закон обязывал произносить слово «кодо» (а уж тем более «овеум») пренебрежительно, и желательно при этом скорчить гримасу омерзения. Потому что всё, что попадало под запрет Списка Чистых, подлежало клеймить позором и называть нелегальным.
Меня, стало быть, так и обозначат в документах дела:
«Рэй Ганс Питон, двадцать два года, холост.
Стажёр третьей гимназии города Лэнсом. Участник нелегальных боёв в подвале «У Рика». Овеумнозависимый. Не принадлежит ни к одной из тотемных структур, ни к одному из благородных родов. В нарушении Списка Чистых замечен не был… до сегодняшнего дня…».
– Откройте чемодан, мистер Питон, – велел инспектор и кивком указал на мой учительский стол. – Мы знаем, что вы прячете его там, под столом.
– Давайте сами откроем, сэр, – предложил один из подручных инспектора.
Но тот гаркнул:
– Чемодан не трогать! На нём может быть сильфова печать, трансмутационная пыль или ещё какая дрянь. Вы имеете дело с овеумным ловкачом, придурки!
Инспектор не сводил с меня глаз, а ствол его «питбуля» продолжал упираться мне в лоб, не давая ни единого шанса для перехода к обороне. И я отлично знал, с кем имею дело: если дёрнусь, инспектор вышибет мне мозги без особых сожалений, даже не моргнув глазом.
– Откройте чемодан, мистер Питон, – снова потребовал он. – Покажите нам свои вещи. Если в них нет ничего запрещённого Списком Чистых, то мы отпустим вас с извинениями.
Я прищурился.
– Дождёшься от вас, как же.
– Вы утверждаете, что у вас нет запрещённых вещей в чемодане, мистер Питон?
– У меня и чемодана-то нет, Тильдо.
Ноздри Жан-Жермеса раздулись, в глазах сверкнула угроза. Он ещё сильнее вдавил ствол «питбуля» мне в лоб.
– Я вам не друг, и не родственник, – прошипел он. – Я старше вас на сорок лет, и не стоит называть меня по имени. Я таких наглых сосунков как вы, ем десятками на обед… мистер Пито-о-н.
Меня аж передёрнуло. И этот туда же.
Но стоило мне вздрогнуть, как трое полицейских вскинули ружья и взяли меня на мушку. Чёрт, и как мне теперь выкручиваться?..
Всех четверых сразу я вряд ли одолею, быстрее они превратят меня в решето. Жан-Жермес недурно подготовился: хитро отвлёк меня на Хиггинса, подстраховался бригадой вооружённых парней, а теперь ещё и ствол к голове прижал так, что не двинуться.
– Откройте чемодан, – процедил он. – Почему вы так яростно среагировали на слова вашего ученика, Юджина Хиггинса? Вы собирались убить его, это очевидно. Вы хотели убрать свидетеля. Он видел, как вы употребляли овеум. И если я найду в вашем чемодане хоть одну дозу… – От злости старик поджал тонкие мятые губы так, что они почти исчезли.
– Что насчёт Хиггинса, то это был воспитательный процесс, – ответил я, одними глазами оглядев присутствующих (кроме засранца Хиггинса: тот замер у стены подальше от меня, и изредка всхлипывал). После недолгой паузы я добавил: – И вообще, господа, кто-нибудь объяснит мне, что такое «овеум»?
– Вы очень наглый тип, в таком ключе я о вас и наслышан, мистер Питон, – поморщился инспектор. – Но вам это не поможет.
Я тоже поморщился, копируя его манеру.
– Знаете, очень неуютно, когда тебя держат на мушке. Опустите оружие, тогда и поговорим.
Инспектор сделал еле заметный жест левой рукой, и полицейские опустили ружья. Но один ствол всё же остался наготове: «питбуль» самого Жан-Жермеса. Старик не собирался верить мне на слово.
Оно и понятно. Мало ли чего можно ожидать от овеумного наркомана.
Инспектор отступил на полшага назад.
Я кивнул ему, стараясь оставаться спокойным, хотя и понимал прекрасно: скрыть то, что сижу на овеуме, становится всё сложнее. Опытный человек догадается, ведь все признаки налицо: обильное потоотделение, голубоватый оттенок глазных белков, постоянная жажда и заторможенные реакции, больше похожие на равнодушие.
Да, всё это и у меня было.
Но от химического кодо так просто не отказываются. Оно давало отличные возможности для заработка.
Вот и я однажды взялся делать деньги.
Думал, достану немного овеума, приму, временно получу силы мага-инфира, попробую мутировать пару полудрагоценных побрякушек и сбыть на Рынке Нищих.
Достал. Принял. Мутировал. Сбыл. Потом ещё мутировал и ещё сбыл… и не смог себя остановить, хотя знал, что всё это наказуемо.
Да и некоторые ингредиенты для мутаций приходилось искать с большим риском. Ведь если напорешься на подсадных уток или поймают за руку прямо в лаборатории – готовься минимум к двадцатилетнему тюремному сроку.
И ведь полтора года никаких проблем. Всё тихо и спокойно.
Я расслабился, крепко подсел на овеум, увлёкся процессом мутаций, наладил поставки и… вот: бестолковый недоросль заподозрил во мне овеумного наркомана и с радостью слил обо мне информацию.
И не абы кому, а самому Тильдо Жан-Жермесу – инспектору с железной хваткой и чутьём на зависимых. Этот старик если уж вцепится, то не отпустит, пока не добьётся казни.
– Хорошо, инспектор. Но вы обещали извиниться, – под дулом «питбуля» я сделал шаг к учительскому столу и заглянул под крышку. – Хм, странно. Мне кажется, до вашего прихода здесь ничего не было. Наверное, коллега оставил.
Пожав плечами, я вынул чемоданчик из дорогой крокодиловой кожи с резной ручкой из слоновой кости и поставил его на стол. Подобные чемоданы обычно берут с собой зажиточные граждане Лэнсома, когда отправляются в недалёкое путешествие на поезде. Я себя к таковым, конечно, не причислял.
Да, чемодан был дорогой.
И да, это был мой чемодан.
Хиггинс не лгал: без него я не отправлялся даже обедать. Везде носил его с собой, а когда ложился спать, то клал его рядом с подушкой, а сверху него ружьё и специальную трещотку, сделанную уже давно почившим чёрным волхвом и проданную мне в одной из подворотен по заоблачной цене.
Я никому не позволял притрагиваться к своему чемодану.
И сейчас не позволю. Пусть лучше отрубят мне руку.
– Нет тут никакой защиты, инспектор. Сами посмотрите. Всё чисто, – я провёл ладонью по бокам чемодана и звучно хлопнул по крышке.
Один из полицейских вздрогнул и снова взял меня на мушку. Жан-Жермес продолжал наблюдать. Я покачал головой и улыбнулся, заставляя его задержать взгляд на моём лице.
Теперь у меня оставался лишь один вариант спасения, и он всегда был наготове, где бы меня черти ни носили…
Я молниеносно вынул из кармана брюк пузырёк с тёмной вязкой жидкостью и бросил себе под ноги. Последовал скрежет, потом – смачный хлопок.
Уши заложило от взрыва чёрных молний.
И тут же прогремел выстрел.
В раскрывшуюся у моих ног яму-портал я успел швырнуть только чемодан, и в то же мгновение меня сшибла пуля револьвера. Я повалился набок, с грохотом уронив за собой стул. Правое бедро взорвалось болью, и я зажмурился, на пару секунд даже забыв, где нахожусь.
Кабинет заполонили пороховой дым, вонь и жар открывшегося портала. Запах взорвавшейся смеси стоял чудовищный. Такое ощущение, что прорвало канализацию сразу всего городского квартала.
У меня оставалось ещё секунд пять до закрытия портала, и с таким ранением я бы смог до него добраться. Успел бы, пока полицейские сбиты с толку взрывом.
Но, чёрт…
Пуля… пуля, что вошла в моё бедро…
Боль от неё оказалась настолько сильной… чудовищно сильной… такой, что помутилось сознание. Нижнюю половину тела парализовало, и сил хватило лишь на то, чтобы коротко, с хрипом, вдохнуть и приоткрыть глаза.
Перед носом мелькнули грубые ботинки инспектора, вымазанные чёрной ваксой, а потом я услышал его голос:
– У меня приказ взять тебя живым, Питон, желательно с пулей в теле. Именно с этой пулей. Но, будь моя воля, я бы с удовольствием пустил её тебе в лоб… потому что твоё место только в аду. – Он помолчал и добавил шёпотом: – И там тебя уже ждут, Рэй…
***
Запах.
Это первое, что я почувствовал, когда очнулся.
Он и привёл меня в сознание. Во рту появилась горечь, нос уловил вонь азотного анестетика и серы. Кажется, так пахнет состав сковывающей сыворотки, которой не гнушаются пользоваться полицейские. Я лежал в липкой полудрёме, раскинув руки, и думал о запахе целую вечность…
Но тут в затуманенном сознании вспыхнула картина моего задержания: вот я сжимаю горло Хиггинса, и дуло «питбуля» холодит мне затылок, а вот, уже через пару минут, пуля прошивает моё правое бедро.
Дьявол.
Глаза распахнулись сами собой. Я поморгал и кое-как сфокусировал взгляд.
Надо мной висела многоярусная люстра из синего хрусталя. На мгновение показалось даже, что она срывается, не выдержав собственного веса, и летит прямо на меня. Огромная, тяжёлая, надвигается, сверкая стеклом и металлом.
По влажной спине пронёсся холодок.
Подобную люстру я уже видел в детстве, на листовке посвящённой открытию новой, третьей по счёту тотемной структуры – Ордену Волка. Он занимался исполнением наказаний.
В стенах его многочисленных тюрем казнили природных адептов. Тех, кому не нужен овеум, чтобы извлекать и управлять кодо. Особо опасные адепты объединяли природную мощь с боевыми искусствами и техниками, говорят смесь после этого выходила адская.
Я же создавал для себя не природную, а химическую силу, и делал это с помощью овеума. Наркотик давал мне суточное кодо с индексом не больше «ноль-шести». Этого хватало, чтобы подделывать побрякушки не самого высокого качества. Я не имел отношения к полноценным природным адептам, и вряд ли Орден Волка снизошёл бы даже до моей казни.
Но тогда что делает надо мной эта паршивая люстра?
Точнее, что под ней делаю я?..
Взгляд сам собой бегло считывал обстановку: большой каменный зал, камин в углу, лепнина и фрески на потолке, дорогая золочёная мебель, картины. Сам же я лежал на широком столе прямо посередине гулкого помещения, ровно под люстрой.
– Очнулись? – послышался тихий голос.
Сердце пропустило удар и сжалось от необъяснимого ужаса.
Я кое-как повернул голову и увидел крупную фигуру в углу комнаты. В полумраке разглядел лишь длинный кожаный плащ с поднятым воротником и возвышающуюся над ним шляпу. Лицо незнакомца скрывала тёмная маска.
– С вами хочет поговорить мой хозяин, – сказал он всё так же тихо. – Мне велено сообщить, мистер Питон, что пока вы были без сознания, суд по вашему делу состоялся. Вас приговорили к смертной казни через повешение. Без права на помилование.
Вот теперь мне стало совсем дурно.
Нет, я, конечно, ожидал такое услышать, но… чёрт… после этих слов в душе образовалось что-то вроде выгребной ямы: забурлило отчаяние, разум охватило желание вскочить и сделать хоть что-то.
Однако вскочить бы у меня не получилось. Я лишь поелозил губами друг о друга, еле разлепил их и хрипнул:
– Кто вы?.. И кто ваш хозяин?
Ответом мне стали глухие шаги. Секундная задержка – и дверь в зал распахнулась, ударившись о стену.
Внутрь вошёл мужчина в синей форме тэна – тотемного агента и военнослужащего. На его груди блестел знак агентской неприкосновенности: голова волка над перекрестьем двух револьверов, нацеленных стволами вниз.
