Пределов не ведающий

скачать книгу бесплатно


– А ты знаешь, что спецы не пьют?

– И не курят, – в тон ему отозвался Петрухин, а потом они хором произнесли:

– Но, если от чистого сердца…

– От чистого, ребята, от чистого, – затараторил осмелевший водила, – я виноват, как получилось – и не знаю. Это все, – он обвел взглядом стол, – просто по-товарищески.

– Тогда, ладно, – пробасил Журавлев, – по чуть для примирения и за знакомство – вполне приемлемо.

Таким образом был улажен конфликт, возникший рано утром.

В начале следующего дня к полету на воздушном шаре готовился Мирон Вяльцев. Он предпочитал летать в одиночестве, ему нравилось наблюдать движение по земной поверхности с высоты птичьего полета, естественно, в хорошую погоду. А сегодня погода обещалась, по внешним признакам, быть замечательной, хотя прогноз и грозил появлением некоторого скопления облаков и незначительным усилением ветра – но ничего критичного. Когда он уже готов был подняться в корзину, подошел Ефим Петрович Катин, начальник аэродрома, грузный мужчина средних лет, с задорно торчащими усами и пепельной головой из-за смешавшихся на ней седых и черных волос.

– Прогноз слушал?

– Конечно, Ефим Петрович, – ничего критического.

– Смотри, ты же знаешь, как непогодники могут ошибиться.

– Ну, не настолько же.

– Слышал, вчера в Дубове мой дружок, Кристиан, намахнулся с двухсот метров? Если бы не мой подарок ему, сегодня бы и отпели.

– Хороший, видно, подарок, мне бы такой.

– Пошли, организую.

– Нет, Петрович, не хочу возвращаться – пути не будет, давай завтра.

– Стой, жди меня, я сейчас.

Петрович развернулся и спорым шагом направился к строению, где был его кабинет. Через несколько минут он протягивал Мирону что-то нежно-воздушное серого цвета. Развернув предложенную Катиным тряпицу, летун захлебнулся смехом, но Петрович оставался абсолютно серьезным.

– Надевай при мне, не хохочи, – сказал он, – дали нам десять комплектов, а я решил, что нам, летунам, и одной детали хватит, полный комплект – это от пуль и осколков, а нам – лишь бы с высоты не сверзиться. Надевай, надевай, и не вздумай снимать, кстати, передарить тоже нельзя – пустой номер.

Смирившись с суровым начальником, Мирон натянул футболку и полез в корзину.

Двигаясь на немалой высоте, воздухоплаватель озирал окрестности, готовил аппаратуру для фотосъемки. Когда шар пролетал над густым лесом, приближаясь к виднеющейся вдали реке, внезапно Мирон почувствовал запах озона, потом раздался хлопок, и шар, ни на что не годными лохмотьями, скользнул вниз. Одновременно с этим летчик почувствовал рывок свободного падения, но испугаться не успел, потому что падение тут же замедлилось. Корзина заскользила над верхушками деревьев, волоча за собой ошметки, некогда бывшие воздушным шаром. Мирон выхватил нож и обрезал веревки, остатки шара ухнули вниз, а корзина продолжила свое скольжение, словно с невысокой горки. Страха почему-то у Мирона не было, то ли он поверил Петровичу, что защищен от всех бед, то ли потому, что не ощущал свободного падения, то ли потому, что не верил, как всякий человек в неизбежность страшного окончания личной жизни. Во всяком случае он, подобно Бабе-Яге, только без метлы, пролетал над лесом.

Проскользив над деревьями, корзина медленно и плавно опустила воздухоплавателя на матушку-землю. Позвонив на аэродром, Мирон стал дожидаться спасательной команды. Которая не замедлила прибыть во главе с самим Петровичем. Погрузив все оставшееся имущество в грузовик, команда спасателей вместе с Мироном вернулась на аэродром.

Огромный авиалайнер, несущий в своем брюхе двести пятнадцать пассажиров и девять членов экипажа, взревел двигателями, набрал скорость и нехотя оторвался от земли. Сделав круг над аэродромом, он взял устойчивый курс на восток. Предполагаемое время рейса составляло восемь часов, и все – и пассажиры и экипаж – надеялись на благополучный, необременительный полет. К этому располагали и замечательная погода, предсказанная для всего маршрута, и ровный, мощный, какой-то успокаивающий рокот двигателей, и настроение экипажа.

Как известно, все хорошее проступает не сразу, а как-то неохотно, постепенно; так солнце, вставая по утрам, сначала показывает свои лучи где-то на уровне горизонта, потом появляется его макушка, но неявно, постепенно, ненавязчиво. Подъем медленный, осторожный, словно бы светило сомневается: «А стоит ли просыпаться так скоро?» Но время, теребя неторопливое светило, заставляет его проснуться, расправить плечи – и вот оно выплыло из-за горизонта во всей сияющей красе, заявляя окружающему миру о своей сегодняшней и вечной благосклонности. И в обычной жизни людей редко кому везет сразу схватить удачу, да и вообще что-нибудь хорошее, прямо сразу за хвост. Удача, конечно, не минует большинство людей, но проявляется не сразу, а постепенно, сначала только показывая свое личико, но не выказывая своего расположения, и только через время позволяет себя поймать, но все равно так и норовит выскользнуть из рук, словно ей нравится играть в прятки-догонялки.

И совсем другое – какая-нибудь гадость. Эта сразу появляется в полной красе, показывая кривые заточенные когти, острые игольчатые зубы, набрасывается мгновенно безо всякого времени на раскачку, погружает в темень, в пучину – да что там, в пучину, – в бездонную пропасть отчаяния, где падение будет, кажется, вечным. Давя на психику, охватывая депрессией, зло настойчиво пытается вытолкнуть человека, сначала с уже завоеванных позиций, а потом и из жизни. И уходит оно не вдруг, а оглядываясь, пытаясь вернуться, что-то ворча и шипя напоследок. Силу, и не малую, надо иметь, чтобы пережить период наступления зла.

Так, например, землетрясение. Оно иногда предупреждает о своем приближении легким потряхиванием, беспокойством животной жизни, но, все-таки, чаще ударяет сразу в полную силу, потряхивая земную кору с шумом, треском и грохотом, словно гулко похохатывая над удавшейся мелкой шалостью. А в это время рушиться все, что сотворено руками и разумом человека, уничтожается, без разбора живое вне зависимости от того, разумно оно или нет, гробятся жизни людей, навсегда меняются их судьбы, судьбы их родных, знакомых, соседей. А потаенному злу, лежащему в глубинах земли, просто смешно.

Или самая распространенная, наверное, неприятность, известная всем и каждому. Воскресный день, солнышко весело овевает своими лучами все живое, люди, семьями и поодиночке, выбрались на природу, подышать воздухом, передохнуть от насущных забот, проще говоря, прикоснуться к природе. Небо ярко-голубое или синее, облачка на нем беленькие, прозрачные, что даже не особенно сдерживают солнечные лучи, верещат кузнечики, щебечут, пролетая, птицы, бегают по зеленой летней траве, смеясь, дети. И вдруг все меняется так резко, что хочется крикнуть: «Да что это такое!?» Откуда-то из-за леса вылетает на полной скорости, словно локомотив, огромная серо-бело-черная туча, своей свирепой клубящейся массой охватывая небо от края и до края, погружая все вокруг в полувечерний сумрак. И начинается сумятица, люди бегут к машинам или автобусам, если они есть, мамы созывают своих деток, чужих тоже, чтобы никто не потерялся, мелкая живность, прекратив песни, прячется, куда может, но, чаще всего, никто не успевает укрыться достаточно хорошо. Хлестнув, для порядка, ледяным (летом!) порывом ветра, туча, не мудрствуя лукаво, раскрывает все жалюзи, на землю льется ливнем вода, высыпается град, накопленный специально для этого случая, усиливаются порывы ветра, бьющие наотмашь, срывающие кепки, панамки, легкие шляпки, развевающие полы одежды. В разные стороны мечутся извилистые пики молний, хорошо, если не бьют они в землю, а ссорятся между собой.

Натворив всяческих неприятностей, туча может быстро исчезнуть, оставив следы своего недавнего присутствия.

Также внезапно беда подошла и к самолету, двигавшемуся на невообразимой высоте. Перед всеми членами экипажа была прочитана инструкция о том, что предстоящие полеты будут опытными, экспериментальными. К днищу двух десятков самолетов была нанесена широкая полоса серой ткани, которую называли брониславкой. О чудодейственном влиянии брониславки и была предполетная инструкция. Но экипаж не верил, что тряпочка удержит гигантскую машину в воздухе. Когда, через два часа спокойного, ровного и безмятежного полета, самолет внезапно «клюнул» носом, пилоты не сразу осознали, что произошло самое страшное, что могло произойти на этой высоте: двигатели умолкли. Словно судьба в насмешку подарила именно этому экипажу и именно этим пассажирам испытать всю прелесть испытательного полета. После первого «кивка», который большинством пассажиров был расценен, как провал в воздушную ямку, паники в салоне не возникло, опытные стюардессы с побледневшими лицами успокаивали пассажиров, говоря стандартизированные фразы и не слыша шума двигателей. Но самолет не падал, что успокаивало. Он неспешно скользил над каким-то населенным пунктом, смещаясь к востоку и медленно, очень медленно теряя высоту. Командир, не отрывая взгляда от приборов и, прежде всего, показателей высоты, поручил все переговоры с диспетчерской службой второму пилоту. Он видел, что высота неуклонно уменьшается, не ускоряясь (что было удивительно), но и не замедляясь, будто аэромашина плавно стекала с пусть и очень высокой, но весьма пологой горы.

К счастью, или к несчастью, но все – и хорошее, и дурное – в этом мире заканчивается с неизбежностью. Завершилось и это злополучное путешествие, самолет удачно расположился посреди широченного пшеничного поля, не получив ни малейших повреждений, кроме тех, что были уже в его нутре. Пассажиры, ничего до конца не понявшие, строили всевозможные догадки и предположения, пока стюардессы не сообщили, что посадка прошла успешно и следует покинуть салон самолета.

К самолету уже сбегались и съезжались видевшие всю картину приземления-падения. Владетель пшеничного поля во избежание массовой потравы, восприняв случившееся как наказание, сильно возмущаться не стал, завел трактор и проложил две борозды-колеи до стоящего авиалайнера с целью спокойной эвакуации нежданных эксклюзивных посетителей.

Известие о случившемся достаточно быстро облетело всех заинтересованных лиц, и, когда Правительство собралось на плановое, закрытое, неафишируемое заседание, посвященное рациональному использованию продукции спецлаборатории «Брониславка», все присутствующие уже владели информацией о происшествии. Заседание посетил Президент.

Глава правительства, открыв заседание, кратко информировал о происшествии присутствующих и заметил, что заседание назрело в связи с необходимостью расширения использования ткани «брониславка». Было предоставлено слово группе экспертов, изучавших прикладное значение брониславки и энергобатарей. После достаточно обширного освещения вопроса, началось обсуждение, продолжавшееся три часа. В итоге было принято решение о постепенном внедрении брониславки во все опасные отрасли с целью уменьшения случаев гибели или травматизма людей.

Авиационники решили оснастить все летающие машины поддонной защитой, как в случае сегодняшнего самолета.

Автомобилестроители потребовали выделить им квоту брониславки для оснащения всех, вновь создающихся машин, по крайней мере, переднего и заднего бамперов, подчеркнув, что провели полевые испытания таких машин, случаев их столкновения даже при движении друг другу в лоб не произошло ни разу, равно как не происходило и боковых столкновений.

Дорожники предложили защитить брониславкой опоры мостов, дорожные ограждения, которые будут действовать на автомобили без защиты. Кроме того, они выдвинули и план строительства и ремонта дорог на основе брониславки, причем, по их расчетам, существенного уменьшения рабочих мест в дорожном строительстве не произойдет, но облегчение тяжелых видов работ будет значительное.

Что касается энергобатарей, то было решено постепенно оснастить ими все вновь открывающееся предприятия малого и среднего бизнеса, также перевести на батарейное энергообеспечение многоквартирные дома. При этом снижения наработки энергии за счет электростанций всех типов не допускать.

Подвел итог проведенной дискуссии и принятым решениям, как и положено, Президент. Он одобрил разумность поступивших предложений, подчеркнул, что надо использовать такую внезапно появившуюся возможность использовать для защиты материал, который получается практически бесплатно. Президент и предложил снять завесу секретности с брониславки потому, что производится она на одной установке, похитить которую невозможно, а сам состав ткани до сих пор не изучен и, вероятней всего, никому не удастся воспроизвести брониславку, кроме самого Бронислава Смирнова. А если и удастся кому-то создать нечто подобное, что ж, мы не можем обуздать научно-технический прогресс.

На мажорной волне заседание было закончено.

Глава 3

На выставку современного искусства, дизайна и интерьеров Бронислав выдвинулся, по договоренности с Сёмкой, в 9 часов утра. Нельзя сказать, что он был большим любителем всякого рода выставок, нет, но вполне признавал как право на существование таких мероприятий, так и право на интерес к ним со стороны понимающего народа. Сам Бронислав мог оценить то или иное произведение тремя позициями (кстати, как и большинство далекого от искусства человечества): хорошо, плохо и не понимаю. Но явился он к огромному зданию, где происходило знаменательное событие, раньше Семки и его подруги. Когда те появились, состоялось знакомство Бронислава и Люси, причем первый, вспомнив вчерашнюю оплошность, несколько порозовел под внимательным взглядом серовато-голубых глаз собеседницы. После взаимного представления прошли в выставочные залы. Буквально обежав взглядами залы, представляющие живопись и скульптурные композиции из переплетения компьютерных деталей и сотовых телефонов, перешли в залы интерьерного дизайна, где и задержались надолго. Оставив Бронислава позади себя, парочка о чем-то переговариваясь, обходила последовательно представленные интерьеры кухонь, бальных залов, гостиных, задерживаясь у некоторых экспонатов и снова переговариваясь. Очень было похоже на то, что эти два человека нашли как бы свои точки соприкосновения, им интересно друг с другом, а фон был сам по себе, это мог быть и любой другой фон.

Бронислав поражался переменам в Семке. Взбалмошный и суетливый в прошлом, он теперь выглядел весьма компетентным и уверенным в себе человеком, причем это не было игрой, он чувствовал себя таким под взглядом серо-голубых глаз. «Серьезно влюбился, паразит!» – подумал про друга Бронислав и вздохнул.

Побродив по залам выставки часа три, компания перекусила в кафе на первом этаже. Только проводив Люсю домой и попрощавшись до вечера, Семен полностью обратил внимание на Бронислава. До этого он вел себя как-то отчужденно, словно между ними пробежала черная кошка. «Не черная, и не кошка, – подумал Бронислав, – а вполне симпатичная белокурая бестия». Хотя ничего демонического и рокового не было в простой девушке Люсе. Просто жизнь повернула немного в сторону, жизнь – она такая, требует своего продолжения, и человек обязан подчиняться ее неумолимым законам. И ничего в этом плохого, криминального и парадоксального нет, ибо, пока человек жив, он подвержен законам жизни, бороться с ними бессмысленно, а порой даже опасно.

– Давай, выкладывай, чего ты там намутил? – вопросил Сёмка.

– Слушай, это надо бы показать, поехали домой, – сказал Бронислав, именуя домом то жилище, к которому он уже привык, и которое Сёмка, скорее всего, скоро покинет совсем.

– Ладно, – отозвался тот, – поехали.

В машине они не разговаривали, молчали, но, когда поднялись на свой второй этаж, Бронислав сразу показал другу «наблюдатель» и рассказал о своей не совсем этичной попытке увидеть Семена, не предупредив его об этом. Друг внимательно выслушал Исследователя, затем сказал, что в этом нет ничего особо криминального, однако право на личную уединенность все- таки нарушать нехорошо. Тогда Бронислав рассказал о том, что установил прибор таким образом, что все люди, кого они могут наблюдать, жили полтора века тому назад. Это успокоило Сёмку, и он загорелся желанием посмотреть какие-нибудь события, связанные со временем мушкетерства во Франции: его любимой книгой с подростковых времен так и осталась большая трилогия Дюма.

– Эх, – произнес он с досадой, – жаль, что французский не выучил.

– Не важно, – отвечал Бронислав, протягивая другу нечто, напоминающее наушники, – эта штука переведет все, как надо. Ты даже можешь, говоря на родном языке, общаться с любым иностранцем в реале.

– Ух, ты, – пробормотал Семка, надевая наушники, – когда ты только успел.

– На досуге, – с улыбкой отвечал Бронислав.

Он набрал на клавиатуре наблюдателя за прошлым две комбинации клавиш, в правом углу экрана высветилось: «17 октября 1610 года, Франция, Реймс». На экране замелькали картины, потом они были остановлены рукой Бронислава, и друзья увидели восьмилетнего Людовика Тринадцатого в завершающие моменты коронации. Картинка сместилась в сторону и захватила большую группу мушкетеров, стоявших по обе стороны выхода из собора и, конечно, переговаривавшихся между собой. Послушав некоторое время, Сёмка сбросил наушники и сказал, что речь вояк изобиловала (и это при столь знаменательном для Франции событии и в непосредственной близости к храму) женщинами, выпивкой, чахлым королем и прочим откровенным словесным хламом.

– А ты чего хотел, друг мой, – отозвался Бронислав, – это тебе не киношные съемки, не приглаженный и очищенный Дюма язык, а обыденный день в истории человечества. И, вообще, если смотреть без разбора и, в нужных местах, ускорения, то на проглядывание всей жизни хотя бы этого малолетнего короля потребуется больше тридцати лет. Чтобы что-то найти, нужно знать, где и что искать, надо хорошо знать историю, поэтому этот прибор может быть подспорьем для историков, изучающих какой-нибудь период жизни того или иного человека, того или иного государства, выхватывая события из общего течения жизни и описывая его со всех возможных ракурсов. Но, я думаю, время для полноценного использования этого прибора подойдет еще не скоро, пользоваться им не так просто. Оставим это. А теперь послушай, Сема, об открытии, которого я ждал с особым нетерпением.

И Бронислав рассказал о посещении дома и о предполагаемом действии переместителя.

– А давай – домой, – с жаром предложил Семен, но Бронислав, показав на часы, заметил, что обед по расписанию через пятнадцать минут, на что его друг заявил, что после обеда ему нужно бежать, у него важное дело.

– Понимаю, – заметил, улыбнувшись, Бронислав, но Сёмка не уловил ни улыбки, ни грустной нотки, прозвучавшей в слове друга.

Итак, после обеда Семка умчался по своим «важным делам», а Бронислав вернулся в свою комнату-лабораторию. У него появилась мысль, как отказаться от использования переместителя для заранее проторенных путей. Решению этой задачи он посвятил вечер и часть ночи.

Простая мысль о создании специальных порталов перехода из одного места в другое оказалась верной. Нужно создать два синхронизированных портала, чтобы из одного, расположенного на Земле, мгновенно перемещаться в другое место, где будет находиться синхронизированный портал. Мысль заняла Бронислава полностью, и он, готовясь к посещению Луны посредством переместителя, все стимулировал и стимулировал свой мозг в попытках решить проблему «на ходу».

Он приготовил костюм из брониславки, уложив его на кресло, затем плотно позавтракал. Можно было перемещаться, но тут его посетило озарение: он понял, как порталы можно синхронизировать и питать энергией. Взяв простую шариковую ручку и несколько листов бумаги, он нетерпеливо и нервно начал набрасывать принципиальную схему портального перемещения. Когда он закончил свои расчеты и вычисления, на часах было двенадцать часов.

«Ох, ма! – про себя воскликнул Бронислав: он рассчитывал «погулять» по земному спутнику хотя бы часа три-четыре, а сейчас очутился в цейтноте: до обеда оставалось два часа, стоило поспешить. Он аккуратно уложил расчеты в ящик стола и, обернувшись к окну, нажал кнопку перемещения.

И внезапно похолодел от охватившего его ужаса: брониславка, защитная одежда от всякой напасти, сиротливо осталась лежать в кресле – он забыл о ней.

Бронислав машинально закрыл глаза и замер, ожидая, что сейчас вакуум вырвет из легких весь воздух, глаза выпучатся из орбит, а иссушенное в мгновение ока тело падет на поверхность спутника Земли и останется здесь навсегда; никто никогда и не узнает, куда исчез Главный Исследователь комплекса «Брониславка».

Но время шло, и ничего не происходило, ничего, в смысле, катастрофичного. Парень открыл глаза, никакого дискомфорта не ощущалось. «Так, – решил изобретатель, – следовательно, переместитель сохраняет связь с тем местом, откуда уходит объект; это здорово, конечно, но лучше в другой раз не рисковать». Он начал осваиваться со своим местоположением. Прямо перед ним лежала широкая, почти гладкая, полоса свободного пространства, уходящая куда-то к горизонту, вдалеке виднелось какое-то нагромождение камней или скал. Туда Бронислав и решил двинуться. Шаг – и он взлетает над поверхностью планетоида, затем плавно опускается метрах в трех от места, где только что находился. «Нет, так не пойдет», – решает парень и регулирует прибор весомости к показателям силы тяжести, равной земной. Теперь он передвигается словно по родной планете. Минут через двадцать он приближается к привлекшей его внимание груде обломков и понимает, что это разрушающаяся скала, причем под основание скалы грунт резко опускается, направляясь в широкое отверстие, куда может вполне пролезть человек. «Ага, пещера на Луне, – решает Бронислав, – надо ее исследовать: интересно, что там может быть?» Но возникает проблема: он не захватил с собой никаких осветительных приборов, а там, в глубине, наверняка непроглядная ночь. Надо вернуться домой, все подготовить для просмотра пещеры и вернуться сюда после обеда: рано еще рассказывать кому бы то ни было о своем открытии.