скачать книгу бесплатно
– Не верится, что этот проклятый молоток больше не будет слетать.
– Подожди – увидишь.
Через полчаса Семён осторожно взял молоток в руку и тихонько постучал по гвоздю, который приготовил заранее, чтобы вбить его в лежащее на дворе бревно. Потом постучал сильнее; обычно молоток после третьего-четвертого удара уже начинал скользить по ручке, но в этот раз он прочно держался и не собирался соскакивать. Мальчик размахнулся и вбил гвоздь в доску, уже ничего не опасаясь.
– Здорово, – прокричал он.
В тот же день Бронислав попросил отца:
– Папа, наточи, пожалуйста, наш топор, только максимально остро и тонко.
– Эксперимент?
– Очень важный эксперимент!
– Тогда приступим.
Николай Сергеевич наточил и выправил топор максимально возможно.
– Готово. Только не поранься.
– Не боись, – ответил Бронислав, унося топор в свою лабораторию. Через полчаса он вынес обработанный инструмент к отцу.
– Вот, папа, это будет вечный топор.
– Так уж и вечный? – с удивлением спросил Николай Сергеевич, уже привыкший к тому, что от сына можно всего ожидать.
– Да,– ответил мальчик, – теперь он не сломается и не затупится ни-ког-да.
– Спасибо, – с сомнением произнес Николай Сергеевич, но сын уже убежал по своим делам.
Потом уже друзья вдвоем решили сделать доброе дело для дедушки (деда) Фимы, которому вся ребятня села Обрадова была благодарна за его чудесные сказки, рассказанные в детском саду. Ефим Григорьевич Коновалов работал в детском саду «мастером на все руки»: подлатать то, подладить это, – но славен он был тем, что захватывал все внимание детей своими сказками. Порой, в какой-нибудь неудачный по небесному календарю день, чаще всего во время «тихого часа», воспитательница выходила из здания и обращалась к деду Фиме:
– Фимочка, они опять взбалмошные.
Ефим Григорьевич откладывал дело, которым был занят, и без сомнений шагал в спальную комнату, где его уже ждали затихшие шалуны и шалуньи. Дедушка Фима приносил с собой удивительный мир сказок, завораживающий юные сердца. Он присаживался на стул и мечтательно начинал повествование об Иване-плотнике – на небесах работнике, о летающем корабле; дети слушали сказание про Ульяну – королевну без всякого изъяну, о Чудище-Юдище простодушном и множество других дивных историй. Постепенно детские сердца успокаивались и под ритмичный говор Фимы многие из ребят засыпали и улыбались, видя чудесные сказочные сны. И все дети, а потом и выросшие дети-взрослые, очень любили старика за то удивительное ощущение детства, что сохранялось у них до преклонных годов.
Вот к этому деду Фиме (хотя все – от мала до велика – называли его просто Фимой, и он это только приветствовал) два друга наладились утром одного дня, прихватив пузырек чудо-клея. Фима жил в полутора километрах от села на хуторе, построенном его прапрадедом. Ребята быстренько пробежали расстояние до дома Ефима Григорьевича и увидели его во дворе отбивающим косу, что, собственно, их очень обрадовало. Они хотели подарить ему именно не затупляющуюся вечно острую косу. Фима выращивал кроликов на продажу, а кроликам нужно сено, много сена, особенно, когда много кроликов. Этой заготовкой сена дед занимался тщательно, предпочитаю старую добрую косу бензиновым и электрическим триммерам.
Ребята подбежали к Ефиму Григорьевичу:
– Фима, Фима, мы хотим сделать тебе подарок, – затараторили они разом.
Старик усмехнулся и ответил:
– Подарок, говорите, это хорошо, но прежде всего – здравствуйте.
– Здравствуй, Фима, – несколько смущенно ответили хором друзья.
Потом они уселись на скамейку подле Фимы, и Бронислав спросил:
– Ты уже приготовил косу?
– Конечно. Не коса, а бритва. Сейчас и начну покос.
– Подожди, пожалуйста, Фима, – сказал Сёмка, – мы тебе сейчас сделаем нетупящуюся навечно косу. Бронислав придумал.
– Ребятки, ну сами подумайте, зачем мне вечная коса, когда я человек, а не вечный дух, – отвечал Фима.
– Нет, Фима, ты не прав, коса будет не то, чтобы вечная, а просто тебе не придется ее перезатачивать и отбивать: она все время останется такой же острой, как ты ее сделал сейчас.
– А, тогда ладно.
Семка аккуратно откупорил пузырек с клеем и капельку нанес на лезвие косы. Клей сразу впитался в поверхность металла, процесс преобразования начался.
– И сколько ждать? – спросил Фима.
– Полчаса, – ответил Бронислав.
– Тогда пошли в хату.
Когда они вошли в прохладный полумрак дома, Ефим Григорьевич усадил ребят за стол, налил им по стакану молока и поставил широкое и глубокое блюдо со своими «фирменными» ржаными коржиками размером с пятирублевик, но с маленькой толикой вишневой, малиновой или смородиновой начинки в сердцевине. Пока мальчики пили молоко и жевали коржики, Фима приготовил для них по пакету коржиков «на дорожку».
После завершения реакции, через полчаса, Фима вышел на лужок и начал косить, перекрестившись троекратно. Бронислав и Сёмка наблюдали за размеренными движениями косаря примерно минут пятнадцать, когда Фима по застарелой привычке потянулся за бруском, но, вспомнив, что это подарок, поднял косу лезвием к глазам и провел по нему пучком скошенной травы, который тут же распался пополам.
– Осторожнее, – одновременно крикнули гости, но Фима и не собирался трогать лезвие ногтем, как делал всегда, когда сомневался в остроте косы. Он повернулся к дарителям и удивленно произнес:
– Не ступилась!?
Бронислав солидно пояснил, что тупиться коса не будет, но и точить ее будет невозможно.
Затем они решили вернуться домой. Ефим Григорьевич проводил ребят немного, а потом долго смотрел им вслед, задумчиво потирая правый висок: привычка, жест, проявляющийся при волнении.
Когда мальчики скрылись из виду, старик вернулся к привычной работе. Не всегда Ефим Григорьевич был одинок. Когда-то, многие десятилетия назад у него была и жена, и трое детишек, родившихся с разницей в год, и свой дом, и жил он тогда не здесь, а совершенно в другом месте, название которого он не вспоминал никогда. Семья Фимы жила душа в душу, детки росли здоровенькими и крепкими, но недолго длилось это блаженство. Однажды детский сад, в который ходили и ребята Ефима, отправился на экскурсию на специальном автобусе, а на пятом километре езды от города в него врезался загоревшийся бензовоз, не просто смявший все живое всмятку, но и взорвавшийся на месте трагедии. Никто не выжил. Жена Фимы повесилась, узнав о гибели детей, а он, похоронив жену и детей, вернулся в дом прапрадеда и доживал здесь свой век.
Глава 3
Автобус и машина райвоенкома подъехали к школе, где был назначен сбор, около четырех часов вечера. Районный военком Пал Палыч Мурзин скоренько выбрался из автомобиля и скомандовал собравшейся группе ребят:
– По машинам! – и весело подмигнул.
Началась обычная суета, которая часто бывает при посадке в автобус неорганизованной толпы семнадцатилетних парней, сопровождаемая шутками-прибаутками, тычками в спину и прочими подзатыльниками. Когда все расселись по местам, подполковник Мурзин лично проверил списочный состав доверенного ему «подразделения» и скомандовал уже водителю: «Трогай за мной!».
К этому времени подъехал и Смирнов на «Газели», и кавалькада устремилась к видневшемуся на горизонте лесу. Там был оборудован полигон для проведения стрельб. Когда машины подъехали к пропускному пункту, произошла небольшая задержка, но военные препятствий не чинили, и ребят вывезли на большую открытую поляну, на которой уже были установлены палатки, где «бойцы» должны были спать, а немного в стороне дымила полевая кухня, у которой хозяйничали два повара, прикомандированные из районной столовой. Автобус остановился, двери раскрылись, и пассажиры спрыгнули на уже примятую траву. Подполковник Мурзин скомандовал: «В одну шеренгу стройся!» – и парни быстро выстроились. К Мурзину подошли майор и великанистого роста старший сержант и о чем-то активно начали совещаться. Затем майор повернулся к ребятам и скомандовал: «Равняйсь, смирно! Здравствуйте, бойцы!» – а «бойцы» дружно заорали в молодые глотки: «Здравия желаем!!» – после чего майор скомандовал: «Вольно», – и все расслабились. Далее майор сказал:
– Товарищи бойцы! Для начала позвольте представиться: начальник полигона №№… Министерства Обороны Российской Федерации майор Гладилин. Согласно приказу Министра Обороны на базе данного полигона разрешено провести «Один день в армии». Конечно, этот день похож на армейский весьма отдаленно, ведь каждый из вас знает, что завтра он вернется в уютный и родной дом, но все-таки какое-то понимание распорядка и дисциплины вы прочувствуете. Сегодняшний день будет посвящен общему знакомству с полигоном и стрельбищем, а завтрашний ориентирован как, примерно, армейский день новобранца.
Итак, сегодня мы пройдемся по полигону и посетим стрельбище, где вы завтра покажете, я не сомневаюсь, какие-нибудь результаты. Кстати там, на стрельбище, вы установите сделанные вашими руками мишени и по ним завтра будете стрелять. Примерно в шесть вечера мы должны вернуться на ужин, составленный по нормативам Вооруженных Сил России, а потом немножечко потренируемся на плацу. В двадцать два часа – отбой. Помните, что завтра должен быть напряженный день. Представляю вам вашего командира на ближайшие сутки: старший сержант Мальков.
Высокий военный стал смирно и поднес руку к козырьку. Майор меж тем продолжил:
– Завтрашний день я обрисую в общих чертах: в семь ноль-ноль подъем, обязательно физическая зарядка, солдатский завтрак. В девять часов – на плац, изучать строевые приемы, затем повторение устройства автомата Калашникова, приемы стрельбы из него, разборка-сборка. А в двенадцать часов планируется то, ради чего большинство из вас и ехало сюда – практические стрельбы из автомата. У каждого из вас будет по пять патронов. В четырнадцать часов обед, а после него подведение итогов стрельб, уборка следов вашего пребывания на полигоне – и домой. Вопросы имеются?
Парни снова грохнули: «Никак нет!» – и майор скомандовал: «Разойдись». К парням подошел старший сержант и, поскольку он был с большинством знаком, поздоровался с каждым за руку. Потом приказал построиться в колонну по два и направил их к «Газели», где находились завтрашние мишени. Чередуясь, парни понесли фанерные щиты на стрельбище. Идти было недалеко. Мишени установили быстро, а потом Мальков провел общий обзор по полигону. Его бас гулко отэхивался от окружающего леса так, что казалось, будто он дважды повторяет одно и то же.
Когда в одиннадцать вечера прозвучало: «Отбой!» – все расположились по своим местам. Семка и Бронислав лежали рядом, и, поворочавшись немного, Семен тихо спросил:
– Как думаешь, что будет завтра?
– А что тебя волнует? – спросил Бронислав.
– Ну, если… Если твоя штука сработает как надо?
– Сема, завтра все и посмотрим и увидим. Я, конечно, уверен, что не ошибся, но все может быть. Вдруг пойдет какой-нибудь особый дождь и смоет всю мою задумку, как корова языком.
