скачать книгу бесплатно
– Инночка, радость моя, но вот к чему этот сарказм? Мне кажется, мы с тобой в очень хороших, можно сказать дружеских отношениях.
Инна, улыбаясь, обнажила идеальные зубы:
– Можно сказать все что угодно. Так что же тебе надо?
– А кстати, я не поздоровался с твоим соседом по креслу. Вас, кажется, Павел зовут.
– Всеслав, тебе действительно кажется, – ответила за него Инна. – Его зовут Лев.
– Точно – Лев! Царь зверей. У меня просто из головы вылетело. Лев, Павел, три буквы совпало. А вы, – поинтересовался он у молодого человека, – имеете планы на эту девушку?
Вместо ответа блондин жутко покраснел.
– Не стоит, – громким театральным шепотом произнес Всеслав, – она коварна, обольстительна и коварна. Она разобьет вам сердце, как и многим другим до вас. Правда, Инна?
Бедный парень так и не понял, шутил Всеслав или нет, он сидел цвета вареных раков и не знал, надо ему вообще отвечать что-либо или нет. А Инна Талер оценила весь этот шуточный плет, ведь он прибавил ей загадочности в глазах блондина, на которого, как выразился Всеслав, она имела планы. Она улыбнулась уже гораздо мягче и снисходительней, так что Всеслав рискнул продолжить разговор в нужном русле.
– Инночка, ты не могла бы уделить мне пару минут после собрания. Видишь, я много не прошу, всего пару минут. Пожалуйста…
Инна склонила голову набок и состроила гримасу. Когда то, не так давно, они с Всеславом были довольно близки. Легкий флирт, перерос в небольшую интрижку, но дальше этого не зашло. Инна Талер была красива, шикарное каре темных волос, голубые глаза с необыкновенно длинными ресницами, именно такие девушки и нравились Всеславу. Но Инна была далеко не глупа и решила не афишировать их отношения, которые, как быстро начались, так быстро и закончились. Естественно многие догадывались о какой-то интриге между лидером человекоборцев и Инной Талер, но никто ничего не мог утверждать наверняка, а спросить напрямую или не хватало смелости или мешало чувство такта.
Даже Вера, которая сейчас внимательно наблюдала за их разговором, не знала, что именно их связывает. Инна, как будто почувствовав на себе ее пристальный взгляд, непроизвольно обернулась и столкнулась с очевидной ненавистью в глазах верной помощницы Всеслава. Нервно передернув плечами, она вернулась к беседе с Всеславом.
– Хорошо, я согласна. Пару минут, но только как лидеру партии, в которой я состою, – пропела Инна, глядя при этом не на Всеслава, а на блондина.
Получив нужный ответ, Всеслав посмотрел на часы. Собрание должно было начаться несколько минут назад, и Всеслав не спеша поднялся на сцену.
Глава 5
Национальный университет в два часа дня напоминал огромный улей. У большинства студентов уже закончились пары, и теперь они направлялись кто куда; шум от их голосов перерастал в один непрерывный монохромный гул, наполняющий само здание до потолков и близлежащую территорию около университета. В этом хаосе передвижений, не лишенном определенной упорядоченности, Зоя Авлот вряд ли смогла бы заметить, что за ней следят.
А за ней следили. Как только она вышла из двери университета, за ней по пятам тут же двинулась невысокая темноволосая девушка, до этого неподвижно стоявшая около стены. Примерно через десять минут она уже была рядом с Зоей. Брюнетка слегка обогнала ее, чтобы потом замешкаться для того, чтобы Зоя «случайно» сбила ее. Девушка громко ойкнула, выронила сумку и суетливо стала собирать вещи, вывалившиеся из нее на землю.
Зое было очень неловко. Она шла, как обычно, погруженная в свои мысли, и когда эта девушка уронила сумку, она и подумать не могла, что та могла нарочно столкнуться с ней.
– О Боже, мне так стыдно. Как я вообще вас не заметила?
– Ничего страшного, вот я однажды старушку на велосипеде сбила, вот это было дело. То есть это я была на велосипеде, а не она… ну ты поняла. А еще она яблоки рассыпала…
Зоя улыбнулась. Девушка оказалась очень милой, и чувство вины сразу ушло.
– А я, кажется, тебя знаю, – вдруг сказала девушка, бросив внимательный взгляд на Зою.
– Ты, наверное, меня видела где-то в университете.
– Нет, я тебя видела в Парковой Зоне вместе с Бобом. Я тебя узнала – ты ведь Зоя, девушка, которая его бросила. Боже, он плакался мне всю неделю: «Она слишком красивая, слишком умная для меня». Так ты и правда настолько умна, что его бросила?
– Прости, я не бросала его. Я не могла этого сделать, мы с ним не встречались. Просто друзья…
– Вот балабол! – возмущенно воскликнула девушка. – А всем хвастался, что ты его девушка. Хотя ты знаешь, мне все равно его жаль.
Зоя удивленно подняла брови:
– Это почему еще?
– Последнее время Боб только о тебе и говорил, казалось, что он вообще голову потерял. Я даже, не поверишь, начала завидовать, думала – в меня бы кто-нибудь так влюбился. Как будто ты приворожила его, а потом бросила…
– Боже, говорю – я не бросала его, – возразила Зоя, – и не привораживала. Он милый, забавный, мне он нравится, как друг, но не более. И даже если бы папа не запретил мне с ним общаться, я все равно не стала бы его девушкой. Никогда.
У ее собеседницы вдруг округлились глаза:
– Тебе запретил общаться с Бобом папа? Я не ослышалась? Прямо средневековье!
– Да, – улыбнулась Зоя, – я понимаю, как это смешно звучит, я уже слишком взрослая для таких заявлений. Но он скорее не запретил, а настоял. К тому же я живу в его доме, учусь за его деньги… ну вообщем, все сложно.
– Да, – махнула рукой девушка, – может Боб и не стоит того, чтобы из-за него портить отношения с родителями. Я тоже два года рассталась с одним, потому что моей маме не нравилась его татуировка. Глупо, правда? Но она мне тогда весь мозг вынесла. Хотя… можно я скажу Бобу причину, по которой ты ну вроде как бросила его, объясню, что у вас все равно ничего бы не получилось?
Зоя вспомнила вечно улыбающуюся физиономию Боба, и ей показалось некрасивым по отношению к нему так и не рассказать, почему она стала его игнорировать. Ведь, судя по словам его подруги, Боб на самом деле влюбился в нее.
– Я сама ему позвоню.
– Ну ладно, – сверкнула улыбкой девушка, – как знаешь, по крайней мере, он будет рад твоему звонку. И… приятно было познакомиться. Пока, Зоя.
Зоя посмотрела ей вслед. Познакомиться… эта особа ведь даже не сказала, как ее зовут. Но в действительности Зоя была рада такому странному стечению обстоятельств, потому что она еще раз убедилась в том, что мир не крутится только вокруг отца и его работы. Есть люди, которым она может быть интересна просто, как личность, ну или как девушка. А те, кто ее считает лишь дочерью министра – это сыночки его же коллег, с которыми он все время ее знакомит, напыщенные непролазные снобы. Вот их-то точно господин министр интересует гораздо больше, чем его дочь. Она невесело усмехнулась и направилась к метро.
Михаил Авлот нередко напоминал дочери, что метро для нее не самое безопасное место, но запрещать пользоваться этим видом транспорта не рисковал. Может быть, в силу своей профессии, может по причине своего широкого кругозора, но он был прекрасно осведомлен о всех тенденциях в кругу современной молодежи. Такая мечта, как собственное авто, осталась в прошлом; и если можно было увидеть кого-либо из студентов за рулем, то только в старом потрепанном электромобильчике, будто собранном с мусорки. Теперь в тренде были аскетизм, минимализм, отвращение к роскоши, приправленные легкой экологической истерией и четкой гражданской позицией. Именно таким был портрет современного человека. Все остальное естественно было осуждаемо и нарочито не понимаемо.
Одежда тоже была до безобразия скромной и практичной. Матерей юных девушек приводила в ужас их манера одеваться. Ведь, казалось, совсем недавно, в моде господствовали яркие сочные краски, красивые женственные платья, которые они носили с таким удовольствием. А на смену им пришли джинсы, однотонные майки с непонятными надписями и скромные синие или серые строгие костюмы. Но девочки оставались прекрасными в своей неброской одежде, ведь это было очарование юности. А взрослые женщины, так и не сумевшие перебороть свою страсть к павлиньим нарядам, да и как – ведь это их ушедшая молодость, казались теперь раскрашенными обезьянами.
Глава 6
Всеслав всегда недолюбливал «Сову», также, как и ее владельца. В отличие от модных нынче кафе стилизованных под так называемый «общепит», Сова казалась каким-то отголоском прошлого. Вероятно, Мясник хотел представить в ней нечто, напоминающее гнездо совы, но у него не получилось – интерьер вызывал в лучшем случае недоумение. Зал был темный, мрачный, на окнах висели странные занавески темно-желтого цвета с изображением птицы-самурая (о том, что это фигня на занавесках – птица-самурай, рассказывал сам Мясник).
Войдя в помещение, Всеслав непроизвольно поморщился – запах стоял как от банки с хомяком. Он осмотрелся, зал был полупустой, всего лишь два столика были заняты. За одним из них он увидел знакомое лицо, это был Гарри – помощник Мясника, хороший парень, спортивный, общительный, с добрыми глазами и широкой улыбкой. С Мясником они сдружились довольно крепко еще со школьной скамьи. Потом Мясник пошел учиться в институт, а Гарри на практику, чтобы через два года стать слесарем в Теплосети. Что связывало этого целиком положительного молодого человека с таким упырем как Мясник, Всеслав не мог даже предположить. Но может, он не так прост, как кажется. Во всяком случае, Гарри точно знал, где сейчас его босс и Всеслав, недолго думая, подсел к нему за стол.
– Привет, Гарри, рад тебя видеть. Не пойму, чем у вас так воняет?
– А это – мышиные какашки.
– Что, не понял?
– Дерьмо мышиное, что ж тут непонятного, – усмехнулся Гарри, – Родик притащил сову, настоящую, и мы кормим ее мышами. Они у нас тут в аквариуме живут. Хочешь сову посмотреть… или мышей?
– Нет, спасибо.
– И зря, – Всеслав услышал позади себя голос Мясника. – Отличная сова, она теперь вроде талисмана заведения. Привет Всеслав, как дела, как Адам?
– Пока еще в больнице.
– Да, бедняга, угораздило же вот так…
Всеслав отметил, что этот хитрый лис с таким сочувствием говорил об Адаме, что, казалось, он прямо проникся весь скорбью, можно сказать, пропитался жалостью.
– Но что делать, что делать, – бормотал он с озабоченным видом, усаживая свое грузное тело.
За столом сидел еще один парень, который до этого болтал с Гарри, и Мясник жестом попросил его исчезнуть, видимо он не считал нужным посвящать его в разговор.
– Что ж, Всеслав, давай не будем ходить вокруг да около, пора обсудить все детали.
– Какие детали? – непринужденно поинтересовался Всеслав.
– Хотелось бы знать, сколько людей ты можешь дать на проведение акции?
– Даже не знаю, может быть двадцать – двадцать пять.
– Двадцать пять? – переспросил Мясник, в его голосе слились воедино возмущение и негодование. – Всеслав, у тебя только активов не меньше ста человек! И ты мне хочешь кинуть подачку в двадцать?
– Дорогой Родион, – Всеслав нагнулся над столом и, глядя не отрываясь, в глаза своему собеседнику, тихо ответил, – я прекрасно осведомлен, чем закончится твоя акция, и у меня до сих пор есть сомнения по поводу моего участия в ней вообще. Я не хочу потерять свой авторитет в партии, подставив своих людей. Мне и так дышат в спину.
– Брось, Всеслав, – усмехнулся Мясник, – кто тебе может дышать в спину? Да, обладая я твоей привлекательностью, я б уже, не знаю, кем бы стал. Но господин Авлот точно бы просыпался по ночам в холодном поту, выкрикивая мое имя.
– Нет, – заулыбался Всеслав, – я не настолько харизматичен.
– Я сказал «привлекательный».
– Без разницы. Как только возникнет ситуация, и кто-то пострадает, от доверия ко мне не останется и следа.
Всеслав и Мясник сидели прямо напротив друг друга, каждый сверля глазами своего собеседника так, будто они участвуют в какой-то абсурдной схватке разумов. Лицо Мясника напоминало блин с глазами, пористая жирная кожа постоянно потела, и он то и дело вытирался салфеткой. А сейчас он просто не выпускал ее из рук, потому что потел, как слон.
– Всеслав, дорогой, ты должен нести свои идеи в народ. Сидя со своими друзьями в конференц-зале и рассказывая им по десятому разу то, что они и так уже знают, ты ничего не добьешься. Я даже тебе скажу, что будет дальше. Какой-нибудь лидер, этакий неформал, выходящий за рамки стандартности, создаст новое движение, подобное твоему, но он будет действовать более радикально и станет гораздо популярнее тебя. Наберет, больше людей, будет постоянно мелькать в прессе, и его имя и слово станут весомыми. И ты со своей командой примкнешь к нему, вот и все.
– Это просто слова.
– Слова… то что ты лечишь своим человекоборцам со сцены – вот это слова. Давай на минуту забудем о соплях про бедных гидроцефалов, я верю, что тебе их очень жаль, ведь мне, кстати, тоже… но вопрос в другом, сможешь ли ты удовлетворить свои амбиции? Ты ведь боишься даже голову высунуть из своей лужи.
– Я понимаю – о чем ты. Но если бы я хотел только реализовать свои амбиции, как ты выразился, я бы нашел более выгодные проекты для этого, например, антимонопольное общество, как ты, Мясник. Ведь проще платформы, чтобы сыграть в большой политике не найти, верно?
– Верно, – улыбнулся Мясник.
– Только, как бы это не было непонятно для тебя, я в первую очередь борюсь за права большеголовых людей, а не строю себе карьеру. Когда я смотрю в их глаза, а особенно в глаза детей, которых отправляют в гетто, как-то становится не до всех этих политических игр. Тебе вообще известно такое слово как сострадание?
– Ну, хорошо, – согласился Мясник, – давай забудем об амбициях и вспомним о соплях про гидроцефалов. Политические игры, о которых ты хочешь забыть, их единственное спасение. Дорогой, кучка студентов, которой, как и тебе, жалко этих бедняг, не решат их проблемы. Только большая политика и резонанс в обществе может им помочь, и ты это, между прочим, понимаешь не хуже меня.
– И этого резонанса ты хочешь добиться, подставив моих людей под дубинки полицейских? – иронично заметил Всеслав.
Мясник вздохнул, как бы давая понять, что иначе нельзя.
– Нам нужно освещение в прессе. Люди не видят проблемы, в том, что твоих большеголовиков сажают в гетто. Но когда они в десятый раз по телеку увидят паренька, который вопит во все горло, что эти несчастные невиновны, то начнут задумываться. А как ты хочешь довести свои мысли до них? Общество не состоит только из студентов, в нем еще есть те, кому за тридцать и они, дорогой мой, не ходят в Парковую Зону на твои концертики.
Конечно, со многим, о чем сейчас говорил Мясник, Всеслав был согласен. И, между прочим, его замечание об амбициях тоже не было бессмысленным – Всеслав и сам прекрасно осознавал, что был гораздо амбициознее, чем пытался казаться в обществе. Но этот Иуда уже получил свои тридцать сребреников за Дневник Бирвиц и, не капли не стесняясь, требует людей для проведения своей провокации.
Всеслав решил сделать паузу в разговоре, чтобы мозг мог хоть немного отдышаться. Не отвечая на вопрос Мясника, он молча налил себе воды из стоящего на столе графина, и не спеша сделал пару глотков.
– Чего ты от меня хочешь? – наконец спросил он. – Чтобы я всех подряд притащил на твою долбаную акцию, нас демонстративно побили, посадили на трое суток, впаяли штрафы, но зато показали по телевизору? Ты в своем уме, Мясник? У меня там больше половины – девчонки и маменьки сынки. Я могу дать человек двадцать абсолютно безболезненно для себя, самое большее это двадцать пять. Если ты не согласен, то я пошел. Если согласен, назови место и время, и я тоже пойду. У меня уже голова кружится от твоей «Совы» и мышиного дерьма.
Всеслав говорил довольно грубо, но Мясник, казалось, пропустил все мимо ушей. Это была сделка, и сделка могла быть более выгодной для такого успешного манипулятора и провокатора, как Мясник. Но лидер человекоборцев в этот раз оказался непробиваем.
– Ладно, – махнул рукой Мясник, – Бог с тобой, не хочешь не надо. Собери своих двадцать пять спартанцев, а лучше тридцать и завтра в шесть возле администрации.
– Уже завтра?
– А чего ждать? Да, и, если подтянешь каких-нибудь экологов или демократов, я только «за».
– Кто бы сомневался, – усмехнулся Всеслав, вставая со стула. – Ладно, будь здоров, Мясник. Пока, Гарри.
Гарри, не вставивший ни слова за весь разговор, так же молча, приподнял шляпу, которую он, как думал Всеслав, не снимал даже в душе.
– До свидания, дорогой, – попрощался Мясник, он наполовину откинулся в своем пластиковом кресле, провожая взглядом уходящего гостя. Немного обмякший и расслабленный, он теперь напоминал желе, не очень аппетитное, растекшееся от жары.
Глава 7
Что может быть замечательнее собственного дома, где можно скрыться от палящего солнца, превращающего людей в жареные сосиски, особенно если в этом доме установлена последняя модель системы микроклимата. С этой философской мыслью Зоя закрыла за собой дверь, с облегчением сняла туфли, и босиком, получая удовольствие от каждого шага по прохладной поверхности, дошла до дивана.
– Зоя, это ты? – услышала она голос из соседней комнаты.
– Да, мам.
– Как дела в учебе?
– Все хорошо. Ты опять пьешь это молодильное молоко Полли? – спросила она, увидев в руках матери стакан с зеленоватой жидкостью. – Правда думаешь, что оно помогает?
– Почему бы и нет? Раньше женщина в пятьдесят считалась уже старухой, ну или в лучшем случае пожилой теткой.
Зоя оценивающе посмотрела на мать – ее родительница была стройной, довольно привлекательной женщиной с копной темных блестящих волос чуть ниже плеч.
– Ты никак не походишь на старуху, – возразила она, – это даже как-то нелепо.
– Согласна. Сейчас иногда не понять кто перед тобой – старшая сестра твоей подруги или ее мать. Женщины стали стареть гораздо позже. Я знаю, о чем говорю, ты не видела снимки своей бабушки в моем возрасте. Подумать только, меня бы уже отправили на пенсию, и выглядела бы я соответственно пенсионеркам. Понимаешь, о чем я?
– О том, что молоко крошки Полли – это хорошо? – улыбнулась Зоя.
– Не смейся, – строго сказала женщина, делая глоток своего молодильного зелья, – между прочим, крошка Полли, как ты выразилась, был не просто большеголовым человечком, он был гением. Если бы его не убили, может я вообще бы перестала стареть. А убили его только за то, что он не хотел становиться агрессивным, портил статистику, ведь каждый большеголовый человек должен быть агрессивным, а тут… ему было уже почти шестнадцать, столько информации, а он никого не покусал. Кстати твой отец тоже приложил к этому руку, он еще не был министром, простой командир взвода, но успел отличиться – убил ни в чем неповинного ученого. Иногда я просто ненавижу его за это, за то, что он отнял у меня надежду на вечную молодость.
– Как и у миллионов других женщин… кстати где он?
– Кто?
– Ну, отнявший надежду, мой отец?