скачать книгу бесплатно
Помощь России. Великая Отечественная война в воспоминаниях
Уинстон Спенсер Черчилль
Дуайт Эйзенхауэр
Шарль де Голль
Корделл Хэлл
Уильям Леги
Великие вспоминают
Воспоминания У. Черчилля, Ш. де Голля, К. Хэлла, У. Леги и Д. Эйзенхауэра посвящены сотрудничеству СССР и стран антигитлеровской коалиции во время Великой Отечественной войны. В те годы они стояли в центре политических и военных событий, играли определяющую роль в формировании политики своих стран, планировании и осуществлении стратегических операций против держав «оси». Мемуары выдающихся деятелей Запада позволяют более полно осветить события тех лет, показать степень участия каждой из сторон в разгроме гитлеровской Германии.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Уинстон Черчилль, Шарль де Голль, Дуайт Эйзенхауэр, Уильям Леги, Корделл Хэлл
Помощь России. Великая Отечественная война в воспоминаниях
© Черчилль У., 2020
© де Голль Ш., 2020
© Леги У., 2020
© Хэлл К., 2020
© Эйзенхауэр Д., 2020
Уинстон Черчилль
Англия в войне
Черчилль, Уинстон Леонард Спенсер (1874–1965) – государственный, политический и военный деятель Великобритании, лидер консервативной партии в 1940–1955 годах. В 1911–1915 годах – первый лорд адмиралтейства (военно-морской министр). В 1917–1919 годах – министр военного снабжения; в 1919–1921 годах – военный министр и министр авиации. Был одним из организаторов антисоветской интервенции. В 1921–1922 годах – министр колоний. В 1924–1929 годах – канцлер казначейства (министр финансов). В 1930-е годы активно выступал против внешней политики С. Болдуина и Н. Чемберлена, направленной на умиротворение фашистских агрессоров. С сентября 1939 до мая 1940 года – военно-морской министр. С 10 мая 1940 до 26 июля 1945 года – премьер-министр, первый лорд казначейства и министр обороны. С мая 1940 по февраль 1942 года – лидер палаты общин. В 1951–1955 годах – вновь премьер-министр и первый лорд казначейства. Лауреат Нобелевской премии по литературе.
1940. Германия и Россия
Гитлеру не удалось поставить на колени или завоевать Англию. Было ясно, что наш остров выстоит до конца. Поскольку господство на море или в воздухе не было обеспечено, представлялось невозможным двинуть германские армии через Ла-Манш. Наступила зима с обычными в это время штормами. Попытки немцев запугать английскую нацию или подорвать ее способность вести войну и сломить ее волю бомбардировками потерпели крах, а молниеносная война обходилась дорого. Должно было пройти много месяцев, прежде чем представилась бы возможность возродить операцию «Морской лев»; с каждой неделей численность, подготовка и оснащение английских внутренних армий требовали все большего расширения операции, а это усугубляло трудности транспортировки. В апреле или мае 1941 года для этого было бы уже недостаточно даже 750 тыс. человек с полным оснащением. А какая надежда была на то, что удастся к тому времени найти необходимое количество судов, барж и специальных десантных средств, необходимых для такого гигантского удара с моря? Как им удастся сконцентрировать в условиях все возраставшей английской воздушной мощи? А тем временем воздушные силы, на которые работали день и ночь заводы Англии и Соединенных Штатов и для которых действовала обширная система подготовки летчиков в доминионах, главным образом в Канаде, пожалуй, через год или около того станут по численности превосходить германские, так же как они уже превосходили их по качеству. Удивительно ли при этом, что Гитлер, убедившись, что надежды и хвастовство Геринга оказались пустым звуком, обратил свои взоры на Восток? Как и Наполеон в 1804 году, он отказался от мысли напасть на наш остров, по крайней мере, до тех пор, пока не устранит восточную угрозу. Он считал, что сейчас он должен любой ценой урегулировать дела с Россией, прежде чем поставить все на карту вторжения в Великобританию. Подчиняясь тем же силам и руководствуясь теми же соображениями, что и Наполеон, когда тот двигал свою великую армию от Булони к Ульму, Аустерлицу и Фридланду, Гитлер на некоторое время отказался от своего стремления и от необходимости уничтожить Великобританию. Теперь это должно было стать последним актом драмы.
Несомненно, он принял твердое решение в конце сентября 1940 года. С тех пор налеты на Англию, хотя и носившие больший размах в связи с увеличением численности авиации, заняли в мыслях фюрера и в германских планах второстепенное место. Они могли играть роль успешного прикрытия для других планов, но Гитлер больше не рассчитывал на них как на средство добиться решающей победы. На Восток! Лично я из чисто военных соображений не возражал бы против германской попытки вторжения в Англию весной или летом 1941 года. Я считал, что противник при этом понес бы самое сокрушительное поражение, которое когда-либо приходилось испытать какой бы то ни было стране в ходе военной операции. Но именно по этой причине я был не настолько наивен, чтобы ожидать этого. Во время войны противник делает не обязательно только то, что вам нравится. И все же в ходе длительной борьбы, когда, казалось, время в течение года-двух работало на нас и мы могли завоевать на свою сторону могучих союзников, я благодарил бога за то, что наш народ избавлен от этого величайшего испытания. Как будет видно из бумаг, которые я писал в то время, я никогда серьезно не предполагал, что немцы вторгнутся в Англию в 1941 году. К концу 1941 года мы уже прочно стали на обе ноги; мы больше не были в одиночестве; три четверти мира было с нами. Но в этот памятный год произошли колоссальные события, значение которых нельзя было предугадать.
Жители Лондона в бомбоубежище в подвале магазина на Риджент-стрит во время бомбардировки города немецкой авиацией
В то время как ничего не знавшим жителям континента и всему внешнему миру наша судьба казалась решенной или в лучшем случае висящей на волоске, взаимоотношения между нацистской Германией и Советской Россией приобрели первостепенное значение в международных делах. Коренные противоречия между двумя деспотическими державами вновь дали себя знать, как только стало ясно, что Англию не удастся сразить и покорить, как Францию и Нидерланды. Нужно отдать справедливость Сталину, он всеми силами старался лояльно и верно сотрудничать с Гитлером, в то же время собирая все силы, какие он только мог собрать на необъятных просторах Советской России. И он, и Молотов исправно посылали свои поздравления с каждой германской победой. Они направляли в Германию бесконечным потоком продовольствие и важнейшее сырье. Их коммунистическая пятая колонна делала все, что могла, для того чтобы помешать работе наших заводов. Их радио оскорбляло нас и клеветало на нас. Они были готовы в любой момент достигнуть прочного урегулирования с нацистской Германией по многим важным нерешенным вопросам и благодушно встретить окончательное уничтожение британской державы. Но вместе с тем они признавали, что эта политика может потерпеть крах. И они были исполнены решимости любыми средствами выиграть время и не намеревались, насколько они могли оценить эту проблему, основывать русские интересы и стремления исключительно на победе Германии. Две великие тоталитарные империи, в равной мере не знавшие сдерживающих моментов морального свойства, стояли друг против друга вежливые, но неумолимые.
Между ними были разногласия относительно Финляндии и Румынии. Советские руководители были потрясены падением Франции и ликвидацией второго фронта, которого они вскоре стали так решительно требовать. Они не ожидали такого быстрого падения Франции и очень рассчитывали на взаимное истощение противников на Западном фронте. А теперь Западного фронта не было! И все же было бы глупо вносить какие-либо серьезные изменения в сотрудничество с Германией до тех пор, пока не удастся выяснить, уступит ли Англия и будет ли она сокрушена в 1940 году. По мере того как Кремлю становилось все очевиднее, что Англия в состоянии вести упорную войну неопределенное время, в течение которого в США, а также в Японии могло произойти все что угодно, Сталин все больше стал сознавать угрожавшую ему опасность и все больше старался выиграть время. Тем не менее весьма знаменательно, как мы увидим, какими преимуществами он жертвовал и на какой риск шел ради того, чтобы сохранить дружественные отношения с нацистской Германией. Еще более удивительными были те просчеты и то неведение, которые он проявил относительно ожидавшей его судьбы. В период с сентября 1940 года до того момента, как Гитлер напал на него в июне 1941 года, он был бессердечным, хитрым и плохо информированным гигантом.
Нарисовав общую картину, мы можем теперь приступить к описанию поездки Молотова в Берлин 12 ноября 1940 года. Большевистского посла, прибывшего в сердце нацистской Германии, встретили со всеми церемониями, осыпая его всевозможными комплиментами. В течение последовавших двух дней между Молотовым и Риббентропом и между Молотовым и Гитлером происходили напряженные переговоры. Все основные моменты этих важных переговоров и столкновений были изложены в сборнике трофейных документов, опубликованном в начале 1948 года государственным департаментом в Вашингтоне под заголовком «Нацистско-советские отношения, 1939–1941 гг.». Для того чтобы понять, что там происходило, нужно обратиться к этим документам.
Первая встреча Молотова состоялась с Риббентропом[1 - Nazi-Soviet Relations, 1939–1941 published by the State Department of the United States, 1948. P. 218 ff.].
12 ноября 1940 года «Рейхсминистр иностранных дел заявил, что в письме Сталину он уже выразил твердое убеждение Германии, что никакая сила на земле не может изменить того обстоятельства, что наступило начало конца Британской империи. Англия разбита, и сейчас лишь вопрос времени, когда она наконец признает свое поражение. Возможно, что это произойдет скоро, ибо в Англии положение с каждым днем ухудшается. Германия, конечно, приветствовала бы скорейшее завершение этого конфликта, ибо ни при каких обстоятельствах она не хочет без нужды жертвовать человеческими жизнями. Если же, однако, англичане не решатся в ближайшем будущем признать свое поражение, то они, конечно, запросят мира в будущем году. Германия продолжает воздушные налеты на Англию день и ночь. Ее подводные лодки будут использоваться максимально и причинят ужасающие потери Англии. Германия придерживается мнения, что эти атаки вынудят, пожалуй, Англию отказаться от борьбы. В Великобритании уже чувствуется некоторое замешательство, которое, по-видимому, говорит о таком исходе. Если Англия все же не будет поставлена на колени нынешними средствами наступления, то Германия, как только позволят условия погоды, решительно поведет широкое наступление на Англию и тем окончательно сокрушит ее. Этому массированному наступлению до сих пор мешали лишь неблагоприятные условия погоды.
Всякая попытка высадиться или вести военные операции на Европейском континенте со стороны Англии или же Англии, поддержанной Америкой, обречена на полный провал с самого начала. Это вовсе не представляет собой военную проблему. Англичане этого еще не поняли, ибо в Великобритании наблюдается некоторое смятение умов, а также потому, что страну возглавляет дилетант в политике и в военном деле по имени Черчилль, который на протяжении всей своей прошлой карьеры терпел неудачи во все решающие моменты и потерпит неудачу и на этот раз.
Далее, державы „оси“ полностью господствуют в своей части Европы как в военном, так и в политическом отношении. Даже Франция, которая проиграла войну и должна платить за это (об этом французы, кстати, отлично знают), признала тот принцип, что Франция в будущем никогда больше не окажет поддержки Англии и де Голлю, этому донкихотствующему завоевателю Африки. В силу исключительной мощи своих позиций державы „оси“ думают не о том, как им выиграть войну, а о том, как скорее окончить войну, которая уже выиграна».
После завтрака советский посол был принят фюрером, который развивал далее вопрос о полном поражении Англии.
«Война, – сказал он, – вызвала осложнения, которых не хотела Германия, но которые вынуждают ее время от времени реагировать военным образом на некоторые события».
Затем фюрер обрисовал Молотову ход военных операций до нынешнего момента, который привел к тому, что Англия больше не имеет союзника на континенте… Английские ответные меры смехотворны, и русские могут сами убедиться, основательны ли россказни о мнимых разрушениях в Берлине. Как только улучшатся атмосферные условия, Германия будет готова нанести гигантский и окончательный удар Англии. И в данный момент цель Германии – стараться не только проводить военную подготовку к этой окончательной борьбе, но также сделать ясными политические проблемы, которые будут иметь большое значение во время и после этой схватки. Поэтому он пересмотрел отношения с Россией и не в отрицательном духе, а с целью организовать их позитивно и, если возможно, на длительный период времени. Таким образом, он пришел к нескольким выводам:
1. Германия не стремится получить военную помощь от России.
2. Ввиду колоссального размаха войны Германия вынуждена для оказания противодействия Англии проникнуть на отдаленные территории, которые не представляют для Германии серьезного политического или экономического интереса.
3. Однако существуют определенные потребности, все значение которых стало очевидно только во время войны, но которые жизненно важны для Германии. К их числу относятся некоторые источники сырья, которые Германия считает абсолютно необходимыми.
На все это Молотов дал уклончивый ответ.
«Молотов спросил о тройственном пакте [подписанном между Германией, Италией и Японией 27 сентября 1940 года]. Каков смысл нового порядка в Европе и в Азии и какая роль будет отведена в нем СССР? Эти проблемы должны быть обсуждены во время берлинских переговоров и во время предполагаемого визита рейхсминистра иностранных дел в Москву, на который русские определенно рассчитывают. Кроме того, требуют разъяснения вопросы о балканских и черноморских интересах России – о Болгарии, Румынии и Турции. Русскому правительству было бы легче конкретно ответить на вопросы, поставленные фюрером, если бы оно получило объяснения по вышеуказанным пунктам. Советскому Союзу интересно знать о новом порядке в Европе и, в частности, о темпе создания и форме этого нового порядка. Он также хотел бы иметь представление о границах так называемой „сферы Великой Восточной Азии“».
Фюрер ответил, что цель тройственного пакта – урегулировать условия в Европе в зависимости от естественных интересов европейских стран и в связи с этим Германия сейчас обращается к Советскому Союзу, чтобы он мог высказаться относительно интересующих его районов. Никакое решение ни в коем случае не будет принято без сотрудничества с Советской Россией. Это относится не только к Европе, но и к Азии, где сама Россия будет содействовать определению «сферы Великой Восточной Азии», в отношении которой она также должна будет изложить свои претензии. Задача Германии в данном случае – выступать в качестве посредника. Россию отнюдь не собираются поставить перед свершившимся фактом.
Когда фюрер занялся созданием вышеуказанной коалиции держав, то самым трудным моментом ему представлялись не германо-русские взаимоотношения, а вопрос о возможности сотрудничества между Германией, Францией и Италией. Только теперь… он счел возможным обратиться к Советской России с целью разрешения вопросов о Черном море, Балканах и Турции.
Председатель СНК СССР и Народный комиссар иностранных дел СССР В.М. Молотов на переговорах с А. Гитлером в Имперской канцелярии
В заключение фюрер заявил, что данное обсуждение в известной мере представляет собой первый конкретный шаг к широкому сотрудничеству с должным учетом проблем Западной Европы, которые должны решаться между Германией, Италией и Францией, а также проблем Востока, которые в первую очередь интересуют Россию и Японию, но в решениях которых Германия предлагает свои услуги в качестве посредника. Речь идет о сопротивлении всяким попыткам со стороны Америки «делать деньги за счет Европы». Соединенным Штатам нечего делать в Европе, Африке или Азии.
Молотов выразил свое согласие с заявлением фюрера о роли Америки и Англии. Участие России в тройственном пакте представлялось ему вполне приемлемым в принципе при условии, что Россия будет сотрудничать в качестве партнера, а не только лишь в качестве объекта. В таком случае он не видел никаких препятствий к участию Советского Союза в общих усилиях. Но прежде всего нужно четко определить цель и значение этого пакта, в частности, определить границы «сферы Великой Восточной Азии».
Когда 15 ноября переговоры возобновились, «Молотов затронул вопрос о полосе литовской территории и подчеркнул, что Советское правительство еще не получило ясного ответа от Германии на этот вопрос. А оно ожидает ответа. Что касается Буковины, то он признал, что это связано с дополнительной территорией, о которой не упоминалось в секретном протоколе. Россия сначала ограничивала свои требования Северной Буковиной. Однако при существующих обстоятельствах Германия должна понять, что Россия заинтересована и в Южной Буковине. Но Россия не получила ответа на свой вопрос и на эту тему. Вместо этого Германия, гарантируя целостность территории Румынии, совершенно игнорировала пожелания России относительно Южной Буковины.
Фюрер ответил, что оккупация хотя бы части Буковины Россией означала бы серьезную уступку со стороны Германии…
Однако Молотов продолжал настаивать на ранее высказанном мнении, что пересмотр, какого желает Россия, весьма незначителен.
Фюрер ответил, что для того, чтобы германо-русское сотрудничество дало положительные результаты в будущем, Советскому правительству нужно понять, что Германия ведет борьбу не на жизнь, а на смерть, которую при всех обстоятельствах она хочет закончить успешно… Обе стороны в принципе согласились, что Финляндия входит в русскую сферу влияния. Поэтому вместо того, чтобы продолжать чисто теоретические рассуждения, им следует обратиться к более важным проблемам.
После завоевания Англии Британская империя, представляющая собой гигантское, раскинувшееся по всему миру обанкротившейся поместье площадью 40 млн квадратных километров, будет разделена. В этом обанкротившемся поместье Россия получит выход к свободному от льда и действительно открытому океану. До сих пор меньшинство в 45 млн англичан управляло 600 млн жителей Британской империи. Он скоро сокрушит это меньшинство. Даже Соединенные Штаты фактически делают не что иное, как отхватывают от этого обанкротившегося поместья отдельные куски, особенно приглянувшиеся им. Германия, конечно, хотела бы избежать всякого конфликта, который отвлечет ее от борьбы против центра этой империи – Британских островов. По этой причине он (фюрер) недоволен войной Италии против Греции, поскольку она отвлекала силы к периферии, вместо того чтобы концентрировать их в одном месте против Англии. То же самое произошло бы в случае войны на Балтике. Война с Англией будет вестись до последнего, и у него нет ни малейшего сомнения в том, что поражение Британских островов приведет к развалу империи. Было бы беспочвенно полагать, что империя может управляться и сдерживаться из Канады. При таких обстоятельствах возникают широкие всемирные перспективы. На протяжении следующих нескольких недель их нужно урегулировать в совместных дипломатических переговорах с Россией и нужно договориться об участии России в решении этих проблем. Все страны, заинтересованные в этом обанкротившемся поместье, должны будут прекратить все споры между собой и заняться исключительно разделом Британской империи. Это относится к Германии, Франции, Италии, России и Японии.
Молотов ответил, что он с интересом выслушал доводы фюрера и что он согласен со всем, что он понял».
Затем Гитлер отправился спать. После ужина в советском посольстве начался английский воздушный налет на Берлин. Нам заранее стало известно об этом совещании, и, хотя нас и не пригласили принять в нем участие, мы все же не хотели оставаться в стороне. При звуках воздушной тревоги все отправились в убежище, где в более безопасной обстановке два министра иностранных дел продолжали до полуночи свои переговоры. В германском официальном отчете говорится:
«В связи с воздушным налетом два министра в 9 ч 40 мин вечера направились в бомбоубежище рейхсминистра иностранных дел, чтобы вести там окончательные переговоры…
Еще не настало время, сказал Риббентроп, обсуждать новый порядок вещей в Польше. Балканская проблема уже подверглась широкому обсуждению. На Балканах мы имеем только экономические интересы, и мы не хотим, чтобы Англия мешала нам там. Гарантия, которую Германия дала Румынии, видимо, была неправильно понята Москвой… Во всех своих решениях германское правительство руководствовалось исключительно стремлением сохранить мир на Балканах и помешать Англии создать там плацдарм и воспрепятствовать снабжению Германии. Таким образом, германские действия на Балканах мотивировались исключительно обстоятельствами нашей войны против Англии. Как только Англия признает свое поражение и запросит мира, германские интересы на Балканах будут ограничиваться исключительно экономической областью, а германские войска будут выведены из Румынии. Как фюрер неоднократно заявлял, Германия не имеет территориальных интересов на Балканах. Он лишь может вновь и вновь повторить, что решающий вопрос состоит в том, готов ли Советский Союз и намерен ли он сотрудничать с нами в великой ликвидации Британской империи. По всем другим вопросам мы могли бы легко достигнуть взаимопонимания, если бы нам удалось развить наши отношения и определить сферы влияния. Каковы именно эти сферы влияния, неоднократно указывалось. Поэтому, как ясно заявил фюрер, интересы Советского Союза и Германии требуют, чтобы партнеры не противостояли друг другу, а стояли бок о бок для того, чтобы помогать друг другу в осуществлении своих чаяний.
В своем ответе Молотов заявил, что немцы считают, что война против Англии фактически уже выиграна. Поэтому если, как уже говорилось в другой связи, Германия ведет борьбу против Англии не на жизнь, а на смерть, то он может понять таким образом, что Германия ведет войну „на жизнь“, а Англия – „на смерть“. Что же касается вопроса о сотрудничестве, то он вполне одобряет его, но нужно прийти, добавил Молотов, к полному взаимопониманию. Эта мысль была также выражена в письме Сталина. Следует также определить сферы влияния. Однако по этому вопросу он (Молотов) не может занять определенной позиции в настоящее время, поскольку он не знает мнения на этот счет Сталина и других своих друзей в Москве. Но он должен заявить, что эти великие проблемы завтрашнего дня не могут быть отделены от проблемы сегодняшнего дня и от выполнения существующих соглашений…
После этого Молотов сердечно попрощался с министром иностранных дел, подчеркнув, что он не сожалеет о воздушном налете, ибо благодаря ему он имел такой исчерпывающий разговор с рейхсминистром иностранных дел».
Когда в августе 1942 года я впервые посетил Москву, я услышал от Сталина более краткий отчет об этих переговорах, который в основных чертах не отличался от германского отчета, но, пожалуй, был более красочным.
«Некоторое время назад, – сказал Сталин, – Молотова обвиняли в том, что он настроен слишком прогермански. Теперь все говорят, что он настроен слишком проанглийски. Но никто из нас никогда не доверял немцам. Для нас с ними всегда был связан вопрос о жизни или смерти». Я заметил, что мы сами это пережили и поэтому понимаем, что они чувствуют. «Когда Молотов, – сказал маршал, – отправился в Берлин повидаться с Риббентропом в ноябре 1940 года, вы пронюхали об этом и устроили воздушный налет». Я кивнул. «Когда раздались звуки воздушной тревоги, Риббентроп повел его по длинным лестницам в глубокое, пышно обставленное бомбоубежище. Когда они спустились, уже начался налет. Риббентроп закрыл дверь и сказал Молотову: „Ну вот мы и одни здесь. Почему бы нам сейчас не заняться дележом?“ Молотов спросил: „А что скажет Англия?“ „С Англией покончено, – сказал Риббентроп. – Она больше не является великой державой“. „А в таком случае, – сказал Молотов, – зачем мы сидим в этом убежище и чьи это бомбы падают?“»
Берлинские переговоры ничуть не изменили твердую решимость Гитлера. В течение октября Кейтель, Йодль и германский генеральный штаб по его приказу подготовляли планы движения германских армий на Восток и вторжения в Россию в начале лета 1941 года. На данной стадии не было необходимости назначать точную дату, которая могла также зависеть от погоды. Учитывая расстояния, которые пришлось бы покрыть после перехода границы, и необходимость занять Москву до наступления зимы, было ясно, что самым удобным сроком явилось бы начало мая. Кроме того, сосредоточение и развертывание германской армии на фронте от Балтики до Черного моря протяжением в 2 тыс. миль, создание складов, лагерей и строительство железнодорожных путей сами по себе представляли крупнейшую военную задачу из всех когда-либо предпринимавшихся, и нельзя было допускать никакой задержки ни в планировании, ни в осуществлении намеченных мероприятий. Все это осложнялось еще необходимостью действовать скрытно и незаметно.
С этой целью Гитлер прибег к двум различным способам отвлечения внимания, каждый из которых имел свои преимущества. Первый представлял собой тщательно разработанные переговоры об общей политике, основанной на разделе Британской империи на Востоке, а второй заключался в установлении господства в Румынии, Болгарии и Греции, а также попутно в Венгрии посредством отправки туда большого количества войск. Это давало важные военные преимущества и в то же время маскировало или давало объяснение сосредоточению германских армий на южном фланге фронта, который создавался против России.
Переговоры приняли форму проекта предложений Германии о присоединении Советской России к пакту трех держав за счет английских интересов на Востоке. И если бы Сталин принял этот план, то события, возможно, на время приняли бы иной оборот. Гитлер мог в любой момент отложить свои планы вторжения в Россию. Трудно себе даже представить, что произошло бы в результате вооруженного союза между двумя великими континентальным империями, обладающими миллионами солдат, с целью раздела добычи на Балканах, в Турции, Персии и на Среднем Востоке, имея в запасе Индию, а Японию – ярого участника «сферы Великой Восточной Азии» – своим партнером. Но Гитлер всей душой стремился уничтожить большевиков, которых он смертельно ненавидел. Он полагал, что у него достаточно сил для достижения своей жизненной цели. А далее к этому все приложится. Из переговоров в Берлине и других источников он, видимо, знал, что предложения, которые Риббентроп направил в Москву, далеко не удовлетворяли притязания русских.
Среди захваченной переписки германского министерства иностранных дел с германским посольством в Москве был найден проект пакта четырех держав, на котором не значилось никакой даты. Это, по-видимому, составляло основу переговоров Шуленбурга с Молотовым, о которых сообщалось 26 ноября 1940 года. В силу этого проекта Германия, Италия и Япония соглашались уважать естественные сферы влияния друг друга. Поскольку эти сферы интересов соприкасались друг с другом, они обязались постоянно консультироваться дружественным путем относительно возникающих в связи с этим проблем.
Германия, Италия и Япония заявляли со своей стороны, что они признают существующие ныне пределы владения Советского Союза и будут уважать их.
Четыре державы обязывались не присоединяться ни к какой комбинации держав и не поддерживать никакую комбинацию держав, которая была бы направлена против одной из четырех держав. Они обязывались всячески помогать друг другу в экономических вопросах и дополнять и расширять существующие между ними соглашения. Это соглашение должно было действовать в течение десяти лет.
К соглашению должен был быть приложен секретный протокол, содержащий заявление Германии о том, что, помимо территориального пересмотра в Европе, который предстояло провести после заключения мира, ее территориальные притязания концентрируются вокруг территории Центральной Африки; заявление Италии, что, помимо территориального пересмотра в Европе, ее территориальные притязания концентрируются вокруг территории Северной и Северо-Восточной Африки; заявление Японии, что ее территориальные притязания концентрируются в районе Восточной Азии к югу от Японских островов, и заявление Советского Союза о том, что его территориальные притязания концентрируются к югу от национальной территории Советского Союза в направлении Индийского океана.
Четыре державы заявили, что, откладывая решение конкретных вопросов, они будут взаимно уважать территориальные притязания друг друга и не будут противиться их осуществлению[2 - Следует отметить, что, хотя в Берлине Гитлер и Риббентроп говорили главным образом о разделе британской территории, в проекте соглашения вовсе не упоминается о Британской империи, в то время как в число районов, которые распределялись в секретном протоколе, явно входили колониальные владения Франции, Голландии и Бельгии. И в Берлине, и во время переговоров в Москве Британская империя, являвшаяся самой замечательной и ценной военной добычей, была не единственной намеченной жертвой Гитлера. Он стремился к еще более широкому перераспределению колониальных владений в Африке и Азии, принадлежавших всем тем странам, с которыми он в то время или ранее находился в состоянии войны.].
Как и ожидалось, Советское правительство отклонило германский проект. Советский Союз был один на один с Германией в Европе, а на другом конце мира над ним нависла Япония. Тем не менее Советское правительство верило в свою растущую мощь и в свою обширную территорию, составлявшую одну шестую часть всей суши земного шара. Поэтому оно упорно торговалось. 26 ноября 1940 года Шуленбург направил в Берлин проект русских контрпредложений. Эти предложения предусматривали, что германские войска должны быть немедленно выведены из Финляндии, которая на основании договора от 1939 года принадлежала сфере влияния Советского Союза; что в течение ближайших нескольких месяцев безопасность Советского Союза в Проливах должна быть гарантирована заключением пакта о взаимной помощи между Советским Союзом и Болгарией, которая географически расположена внутри зоны безопасности черноморских границ Советского Союза, а также путем создания базы для сухопутных и военно-морских сил СССР в районе Босфора и Дарданелл на основании долгосрочной аренды; что район к югу от Батуми и Баку в общем направлении Персидского залива должен быть признан центром притязаний Советского Союза; что Япония должна отказаться от своих прав на угольные и нефтяные концессии на Северном Сахалине.
На этот документ не было получено никакого определенного ответа. Гитлер не пытался пойти на компромисс. Такие серьезные вопросы давали основание для длительного и тщательного изучения в дружественном духе обеими сторонами. Советский Союз, конечно, надеялся и ожидал ответа. Тем временем по обе стороны границы и без того крупные силы начали возрастать, а правая рука Гитлера потянулась к Балканам.
Планы, которые подготовляли Кейтель и Йодль по поручению фюрера, сейчас уже достаточно созрели и дали ему возможность опубликовать 18 декабря 1940 года свою историческую директиву № 21. <…>
С этого момента началась подготовка к великим событиям 1941 года. Мы, конечно, ничего не знали о сделках между Германией и Россией в целях раздела нашей империи и в целях нашего уничтожения; не могли мы также оценить еще не определившиеся намерения Японии. Основные передвижения германских армий на Восток еще не стали очевидными для нашей активной разведки. Можно было только установить проникновение и постепенное сосредоточение немцев в Болгарии и Румынии. Если бы мы знали то, что изложено в этой главе, мы почувствовали бы большое облегчение. Направленной против нас коалиции Германии, России и Японии – вот чего мы опасались больше всего. Но кто мог сказать, как повернутся события? А тем временем мы продолжали сражаться. <…>
По мере приближения конца года все отчетливее вырисовывались как светлые, так и мрачные стороны положения. Мы уцелели. Мы отразили германскую авиацию. Вторжения на остров не произошло. Армия внутри страны сейчас была очень сильной. Лондон победоносно выдержал все испытания. Все связанное с нашим господством в воздухе над островом сейчас быстро совершенствовалось. Коммунисты, по указке Москвы, клеветали и кричали о капиталистической, империалистической войне. Но наши заводы неутомимо работали, и вся английская нация трудилась день и ночь, испытывая чувство облегчения и гордости. В Ливийской пустыне была одержана победа, а по ту сторону Атлантического океана великая республика все ближе подходила к выполнению своего долга и все в большей степени шла нам на помощь.
В это время я получил весьма приятное письмо от короля.
Сандрингэм
2 января 1941 г.
«Мой дорогой премьер-министр!
Я должен послать вам свои лучшие пожелания более счастливого Нового года. Да будет суждено нам в наступающем году узреть конец этого конфликта. Я уже чувствую себя лучше благодаря моему пребыванию здесь. Это мне помогло; перемена обстановки и занятия на воздухе служат хорошим тонизирующим средством. Но я считаю, что не могу быть вдали от тех мест, куда призывает меня мой долг, в то время как все выполняют свой. Однако я должен смотреть на пребывание здесь как на прием лекарства. Надеюсь возвратиться, освежив свой ум и тело, и с новыми силами начать борьбу против врага.
Я надеюсь, что вам удалось немного передохнуть на рождество от вашей напряженной работы. Я так восхищаюсь всем, что вы сделали за последние семь месяцев в качестве моего премьер-министра, и я получал столь большое удовольствие от наших бесед во время еженедельных завтраков. Я надеюсь, что они будут продолжаться по моем возвращении, и с удовольствием ожидаю их.
Горящее здание английского города Шеффилд после налета немецкой авиации
Я надеюсь в следующий понедельник посетить Шеффилд[3 - Шеффилд сильно пострадал от бомбардировок.]. Я моту совершить эту поездку отсюда за один день…
С добрыми пожеланиями, остаюсь искренне ваш
Георг, король и император».
Я выразил свою искреннюю благодарность.
5 января 1941 г.
«Сир!
Любезное письмо Вашего Величества было большой честью для меня. Доброта, с которой Ваше Величество и королева относились ко мне с тех пор, как я стал морским министром, и особенно с тех пор, как я стал премьер-министром, служила для меня постоянным источником силы и вдохновения во всех превратностях ожесточенной борьбы за жизнь. Я уже служил отцу и деду Вашего Величества в течение многих лет в качестве министра короны, а мой отец и дед служили королеве Викторин, но ваше отношение ко мне было настолько теплым и великодушным, какое я никогда не считал возможным.
Да, сир, мы пережили такие тяжелые и важные дни и недели, каких не было за всю историю английской монархии, и даже сейчас нам предстоит еще длинный и опасный путь. Меня очень ободряли наши еженедельные завтраки в бедном, старом, поврежденном бомбами Букингемском дворце и сознание того, что в Вашем Величестве и в королеве горит дух, который никогда не будет погашен опасностью и не исчерпается неутомимым трудом. Эта война сплотила трон и народ, как никогда ранее, и Ваше Величество пользуется любовью людей всех классов и положений, какой не пользовался ни один король в прошлом. Я неизмеримо горд, что мне на долю выпала честь стоять рядом с Вашим Величеством в качестве первого министра в такой критический период истории Англии, и я с глубокой надеждой и уверенностью в будущем остаюсь в „День Бардии“, когда отважные австралийцы забрали в плен еще 20 тыс. итальянцев, верным и преданным слугой и подданным Вашего Величества
Уинстон С. Черчилль».
Я уверен, что мы можем считать этот грозный год самым славным, хотя он и был самым тяжелым годом в длительной истории Англии и Британской империи. Это великая, немного нелепо организованная Англия уничтожила испанскую армаду. Пламенное убеждение и решимость помогли нам одержать верх в 25-летней войне против Людовика XIV, которую вели Вильгельм III и Мальборо. Затем был славный период Чэтэма. Была длительная борьба против Наполеона, когда нас спасло господство английского флота на морях под замечательным руководством Нельсона и его сподвижников. Миллион англичан погибли в Первой мировой войне. Но ничто не может сравниться с 1940 годом. К концу этого года наш небольшой древний остров вместе с преданным ему Содружеством наций, доминионами и тесными связями повсюду оказался способным вынести всю тяжесть и удары судьбы мира. Мы не дрогнули. Мы не пали. Душа английского народа и расы оказалась непобедимой. Цитадель Содружества наций и империи оказалась неприступной. В одиночестве, но при поддержке всего самого великодушного, что есть в человечестве, мы дали отпор тирану на вершине его триумфа.
Все наши скрытые внутренние силы сейчас пришли в движение. Воздушная угроза была отражена. Остров оказался неприступным, недосягаемым. Отныне мы также будем иметь оружие, чтобы сражаться. Отныне мы также будем обладать высокоорганизованной военной машиной. Мы доказали миру, что можем постоять за себя. Были две стороны проблемы гитлеровского мирового господства. Англия, которую уже столь многие сбросили со счетов, все еще стаяла на ногах, стала гораздо сильнее, чем когда бы то ни было, и с каждым днем набирала новые силы. Время снова работало на нас. И не только на одну нашу нацию. Соединенные Штаты быстро вооружались и приближались к конфликту. Советская Россия, которая жестоко обманулась, считая нас никчемными в начале войны, и купила у Германии мимолетную безопасность и долю в добыче, также стала значительно сильнее и обеспечила себе выдвинутые вперед позиции для обороны страны. Япония в то время, казалось, была подавлена очевидной перспективой длительной мировой войны и с беспокойством следила за Россией и Соединенными Штатами, размышляя о том, что для нее было бы мудро и выгодно предпринять.
И теперь та самая Англия со своей раскинувшейся по всему миру ассоциацией государств и зависимых от нее территорий, которая, казалось, была на грани крушения, которую враг, казалось, был готов поразить в самое сердце, эта Англия в течение 15 месяцев сконцентрировала все свои силы на военной проблеме, готовила своих людей и посвятила все свои разносторонние способности борьбе. С чувством удивления и облегчения малые нейтральные страны и покоренные государства видели, что звезды все еще блещут на небе. В сердцах сотен миллионов людей вновь зажглась надежда, а с ней и воля. Правое дело восторжествует. Правда не будет попрана. Знамя свободы, которым в этот роковой час был наш английский флаг, все еще будет реять на ветру.
Но у меня и моих высокопоставленных коллег, которые размышляли над точной информацией, не было недостатка в заботах. Нас мучила угроза подводной блокады. Все наши планы зависели от того, как мы отразим эту опасность. Битва за Францию была проиграна. Битва за Англию была выиграна. Теперь предстояло вести битву за Атлантику. <…>
1941. Советы и Немезида
Немезида олицетворяет собой «богиню Возмездия, которая разрушает всякое неумеренное счастье, обуздывает сопутствующую ему самонадеянность… и карает особо тяжкие преступления»[4 - Оксфордский словарь английского языка.]. Сейчас нам предстоит вскрыть ошибочность и тщетность хладнокровных расчетов Советского правительства и колоссальной коммунистической машины и их поразительное незнание собственного положения. Они проявили полное безразличие к участи западных держав, хотя это означало уничтожение того самого «второго фронта», открытия которого им суждено было вскоре требовать. Они, казалось, и не подозревали, что Гитлер уже более шести месяцев назад принял решение уничтожить их. Если же их разведка поставила их в известность о переброске на Восток огромных германских сил, усиливавшейся с каждым днем, то они упустили многие необходимые шаги, которые следовало предпринять при этих обстоятельствах. Так, они дали Германии захватить все Балканы. Они ненавидели и презирали западные демократии; но в январе Советское правительство еще могло при активной помощи Англии объединить четыре страны – Турцию, Румынию, Болгарию и Югославию, имевшие жизненное значение для него самого и его безопасности, и создать балканский фронт против Гитлера. Советский Союз ничего не сделал, чтобы помешать разброду между ними, и в результате все эти страны, кроме Турции, были поглощены одна за другой. Война – это по преимуществу список ошибок, но история вряд ли знает ошибку, равную той, которую допустили Сталин и коммунистические вожди, когда они отбросили все возможности на Балканах и лениво выжидали надвигавшегося на Россию страшного нападения или были не способны понять, что их ждет. До тех пор мы считали их расчетливыми эгоистами. В этот период они оказались к тому же простаками. Сила, масса, мужество и выносливость матушки-России еще должны были быть обращены на весы. Но если брать за критерий стратегию, политику, прозорливость и компетентность, то Сталин и его комиссары показали себя в тот момент Второй мировой войны совершенно недальновидными.
Гитлеровская директива от 18 декабря 1940 года относительно операции «Барбаросса» излагала общую дислокацию и первоочередные задачи сил, которые надлежало сосредоточить против России. В это время силы Германии на Восточном фронте составляли в общей сложности 34 дивизии. Более чем трехкратное увеличение этой цифры требовало огромной подготовительной, работы и планирования, на которые целиком ушли первые месяцы 1941 года. В январе и феврале балканская авантюра, в которую фюрер позволил втянуть себя, заставила перебросить с Востока на Юг пять дивизий, в том числе три танковые. В мае германские силы на Востоке возросли до 87 дивизий, а на Балканах было занято не менее 25 германских дивизий. Учитывая размах и рискованность вторжения в Россию, было неблагоразумно нарушать концентрацию сил на Востоке столь серьезной отвлекающей операцией. Сейчас мы увидим, как наше сопротивление на Балканах и особенно революция в Югославии отодвинули на пять недель эту важнейшую операцию. Никто не может точно сказать, какое влияние это оказало на ход русско-германской кампании до наступления зимы. Есть основания думать, что это спасло Москву. В течение мая и в начале июня многие наиболее подготовленные германские дивизии и все танки были переброшены с Балкан на Восточный фронт, и, когда пришел момент нападения, немцы атаковали силами 120 дивизий, в числе которых было 17 танковых и 12 моторизованных. В их Южную группу армий было также включено 6 румынских дивизий. В резерве главного командования было уже сосредоточено или сосредоточивалось еще 26 дивизий. Таким образом, к началу июня германское верховное командование могло рассчитывать по меньшей мере на 150 дивизий, поддержанных главной ударной силой их авиации, насчитывавшей около 2700 самолетов.
До конца марта я не был убежден, что Гитлер решился на смертельную войну с Россией, и не знал, насколько она близка. Донесения нашей разведки очень подробно показывали усиленные переброски германских войск к Балканским государствам и на их территорию, которыми ознаменовались первые три месяца 1941 года. В этих псевдонейтральных государствах наши агенты могли передвигаться довольно свободно и были в состоянии сообщать нам точные сведения о крупных германских силах, двигавшихся по железным и шоссейным дорогам на юго-восток. Однако ни одно из таких передвижений не означало обязательно вторжения в Россию, и все они легко могли быть объяснены германскими интересами и политикой в Румынии и Болгарии, замыслами Германии в отношении Греции и ее соглашениями с Югославией и Венгрией. Гораздо труднее было получить сведения о колоссальной переброске сил через Германию на главный русский фронт, простиравшийся от Румынии до Балтики. Чтобы Германия на этом этапе, даже не очистив Балканы, начала новую большую войну с Россией – это, казалось мне, слишком хорошо, чтобы быть истиной.
Мы не знали содержания переговоров, происходивших в ноябре 1940 года между Молотовым, Гитлером и Риббентропом в Берлине, а равно и содержания переговоров и предполагаемых пактов, которые последовали за ними. Не было никаких признаков уменьшения германских сил, расположенных против нас на другом берегу Ла-Манша. Германская авиация продолжала совершать сильные налеты на Англию. То, как Советское правительство истолковало концентрацию германских войск в Румынии и Болгарии, явно примирившись с ней, сведения, которыми мы располагали относительно отправки в Германию из России больших и ценных грузов, очевидная общая заинтересованность обеих стран в завоевании и разделе Британской империи на Востоке – все это делало более вероятным, что Гитлер и Сталин скорее заключат сделку за наш счет, чем будут воевать друг с другом. Теперь мы знаем, что такая сделка была в известной степени целью Сталина.
Наше объединенное разведывательное управление разделяло это мнение. 7 апреля оно заявило, что в Европе распространяются слухи о намерении немцев напасть на Россию. Хотя Германия, указывало управление, располагает на Востоке значительными силами и можно ожидать, что рано или поздно она будет воевать с Россией, тем не менее представляется невероятным, чтобы она решила открыть сейчас еще один большой фронт. По мнению объединенного разведывательного управления, ее главной целью в 1941 году оставался разгром Соединенного Королевства. Еще 23 мая это управление, в которое входили представители всех трех родов вооруженных сил, сообщало, что слухи о предстоящем нападении на Россию утихли и имеются сведения, что эти страны намерены заключить новое соглашение. Управление считало это вероятным, поскольку нужды затяжной войны требовали укрепления германской экономики. Германия могла получить от России необходимую помощь либо силой, либо в результате соглашения. Управление считало, что Германия предпочтет последнее, хотя, чтобы облегчить достижение этого, будет пущена в ход угроза применения силы. Сейчас эта сила накапливалась. Имелось множество данных о строительстве на оккупированной немцами территории Польши шоссейных дорог и железнодорожных веток, о подготовке аэродромов и усиленной концентрации войск, включая войска и авиационные части с Балкан.
Наши начальники штабов были проницательнее своих советников и имели более определенное мнение. «У нас имеются ясные указания, – предупреждали они 31 мая командование на Среднем Востоке, – что немцы сосредоточивают сейчас против России большую армию и военно-воздушные силы. Используя их в качестве угрозы, они, вероятно, потребуют уступок, могущих оказаться весьма опасными для нас. Если русские откажут, немцы выступят».
Только 5 июня объединенное разведывательное управление сообщило, что, судя по масштабам германских военных приготовлений в Восточной Европе, на карту поставлен, видимо, более важный вопрос, чем экономическое соглашение. Возможно, что Германия желает устранить со своей восточной границы потенциальную угрозу становящихся все более мощными советских сил. Управление не считало пока возможным сказать, будет ли результатом этого война или соглашение. 10 июня оно заявило: «Во второй половине нюня мы станем свидетелями либо войны, либо соглашения». И наконец, 12 нюня оно сообщило: «Сейчас имеются новые данные, свидетельствующие о том, что Гитлер решил покончить с помехами, чинимыми Советами, и напасть».
Я не довольствовался этой формой коллективной мудрости и предпочитал лично видеть оригиналы. Поэтому еще летом 1940 года я поручил майору Десмонду Мортону делать ежедневно подборку наиболее интересных сообщений, которые я всегда читал, составляя таким образом, иногда значительно раньше других, собственное мнение[5 - Премьер-министр – генералу Исмею 5 августа 1940 г.: «Я не хочу, чтобы получаемые сообщения отбирались и обрабатывались различными сотрудниками разведки. Майор Мортон будет пока это делать для меня и представлять на мое рассмотрение то, что он считает особенно важным. Он должен получить доступ ко всей информации и представлять мне подлинные документы в их первоначальном виде».].
Так, в конце марта 1941 года я с чувством облегчения и волнения прочитал сообщение, полученное от одного из наших самых надежных осведомителей, о переброске германских танковых сил по железной дороге из Бухареста в Краков и обратно. В этом сообщении говорилось, во-первых, что, как только югославские министры подчинились диктату в Вене (это произошло 18 марта), три из пяти танковых дивизий, которые двигались через Румынию на юг, к Греции и Югославии, были посланы на север, к Кракову, и, во-вторых, что вся эта переброска была отменена после революции в Белграде и три танковые дивизии были отправлены обратно в Румынию. Эту отправку и возвращение назад около 60 составов нельзя было скрыть от наших местных агентов.
Для меня это было вспышкой молнии, осветившей все положение на Востоке. Внезапная переброска к Кракову столь больших танковых сил, нужных в районе Балкан, могла означать лишь намерение Гитлера вторгнуться в мае в Россию. Отныне это казалось мне его несомненной основной целью. Тот факт, что революция в Белграде потребовала их возвращения в Румынию, мог означать, что сроки будут передвинуты с мая на июнь. Я немедленно сообщил эти важные известия Идену в Афины.
Премьер-министр – Идену, Афины
