скачать книгу бесплатно
Следователь по особо важным делам
Анатолий Алексеевич Безуглов
Классическая библиотека приключений и научной фантастики
Детективная повесть Анатолия Безуглова рассказывает о трагической гибели молодой женщины в одном из алтайских совхозов. Дело поручено молодому следователю по особо важным делам Прокуратуры РСФСР советнику юстиции Игорю Чекурову.
В ходе доследования открываются новые обстоятельства этого запутанного преступления…
Анатолий Безуглов
Следователь по особо важным делам
Глава 1
Я всегда завидовал спортивным болельщикам. Завидовал глубоко и обреченно. У них могущественные покровители. О них особая забота. Посмотрите, какие огромные строят для них стадионы, разом вмещающие население приличного города (а то и государства, например Монте-Карло), какие дворцы спорта. Иногда мне думается, что телевидение изобретено специально для них. Не верите – изучите программу телевидения. Редкий день обходится без футбольного или хоккейного матча или там водного поло, борьбы самбо, поднятия штанги… А то выпадет на какое-нибудь число несколько матчей сразу.
Зависть моя оттого не утихает, что у меня тоже есть страсть. И болеет ею не так уж мало людей. В том легко убедиться: попробуйте достать билет в Большой театр, когда партию Жизели исполняет Бессмертнова, а в «Спартаке» танцуют Максимова и Васильев.
Но что может сравниться с ощущением, когда ты, сжимая в руках драгоценный клочок простой бумаги, проходишь сквозь строй неудачников в ворота твоего храма!
И становишься, как правило, свидетелем единственного, неповторимого! Я уже не говорю о самой обстановке: торжественное ожидание чуда, непередаваемое волнение присутствия.
Вот почему я просто не мог не послушать Кибкало в «Женитьбе Фигаро», не имел права.
В Центральной театральной кассе билетов, разумеется, не было. Я попытал счастья в кассах Большого театра.
С таким же успехом.
И вот пришлось встать засветло, взять такси (метро еще не открылось) и подъехать к кассам Большого театра. Водитель, узнав, куда везет столь раннего пассажира, посмотрел на меня подозрительно. А когда увидел толпу таких же «ненормальных», как я, сочувственно покачал головой.
Потом волнения: будут ли билеты? Билеты были только на спектакль, который состоится через три недели.
Но и это считалось удачей…
В день спектакля я был «при параде» с самого утра. Потому что за шестьдесят минут, разделявшие окончание работы и начало спектакля, немыслимо слетать от Кузнецкого Моста, где моя служба (Прокуратура РСФСР), до Бабушкина – места моего жительства – и обратно в центр. Благо от моего учреждения до Большого театра десять минут ходу. Все шло по расписанию.
В четыре позвонила Надя, справилась, не отменяется ли поход.
Надя работала рядом. Дом моделей. Мое первое (очень хотелось бы, чтобы и последнее) «случайное» знакомство.
В ресторане ЦДРИ. Сколько раз мы передавали друг другу дежурное обеденное меню, прежде чем я решился заговорить о чем-либо, не имеющем касательства к бульону с пирожком и бифштексу.
У нее, оказалось, тоже было желание свести более близкое знакомство. Но почему-то оно шло по линии, которую я долго не мог взять в толк. Моя собеседница все время сбивалась на разговор о том, что какое-то СМУ постоянно роет траншею возле их дома и портит телефонный кабель.
Я намекнул, что простое человеческое общение лучше телефонного. Она же твердила о своем: о кабеле, о СМУ…
Объяснилось все неожиданно: Надя принимала меня за работника связи. Да, были времена, когда прокурорская братия носила погоны. Теперь же наш удел – скромные звездочки в петлицах.
Узнав мою настоящую профессию, она заметно зауважала меня. А я обрадовался тому, что Надя не манекенщица. Право же, конструктор-модельер с фигурой манекенщицы – это действует на мужское воображение. Свободное от семейных забот. Правда, впоследствии выяснилось, что начинала она с манекенщицы. Что ж, я тоже начинал совсем не со следователя…
В тот день я подтвердил Наде, что уговор в силе. А это значит, что, отпросившись у своего начальства (Агнессы Петровны, с которой мне довелось уже познакомиться по телефону), она поедет домой переодеться. Чтобы успеть к нашей встрече у крайней колонны слева.
В пять часов мне позвонили из больницы. Отоларинголог, который меня лечил, сказал, что в отделении завтра освобождается место. Мне следовало бы обрадоваться. Что я и высказал по телефону. А когда положил трубку, почувствовал неприятный холодок. Какая может быть радость от того, что тебе полезут скальпелем в горло? Брр!
Что ж, видимо, пора дать решительный бой…
В четверть шестого заглянула в мой кабинет Фаиночка.
Миниатюрное существо со вздернутым носиком и каштановыми кудряшками. Секретарша зампрокурора республики.
Фаиночка работала совсем недавно. Срезалась на вступительных экзаменах в заочный юридический институт, но юриспруденция, как говорится, прикипела к сердцу, и она пошла служить в прокуратуру.
На ней было простенькое платьице. И все в ней было естественно и человечно, слова и поведение. Глядя на нее, я с грустью думал: неужели и она когда-нибудь совьет себе кокон вежливо-холодной секретарской учтивости?
– Игорь Андреевич, Иван Васильевич просил, чтобы вы зашли к нему в конце работы.
Мой телефон частенько занят. И если я нужен начальству, она не ленится подняться на два этажа.
Смущается, краснеет, но приходит. Правда, в буфете (если у меня нет времени на поход в ЦДРИ) никогда не сядет за мой столик. Прекрасный повод для шуток. Его с удовольствием используют некоторые мои коллеги. И вгоняют девушку в краску.
– А сейчас Иван Васильевич занят? – спросил я.
– Его просто-напросто нет. В Совмине. Вы его все-таки дождитесь. Просил…
– Уж эти просьбы, – сказал я. – Паче приказания.
Фаиночка сморщила носик: рада, мол, помочь, но нечем. Перед тем как она захлопнула дверь, я попросил:
– Как только объявится, позвоните?
– Обязательно, Игорь Андреевич.
Ее кудрявая голова исчезла.
Значит, завтра к двенадцати – в больницу. С узелком.
Всякие там кулечки, электрическая бритва, зубная щетка…
Собираюсь лечь уже второй год, а тут сразу – завтра. За полдня надо успеть переделать массу дел. Позвонить в прачечную, чтобы белье не привозили. Непременно внести взнос за кооператив. И так уже задолжал за два месяца.
По работе, слава богу, ничего срочного. Неделя ничего не решает. Правда, я слышал, что после операции некоторое время разговаривать не разрешается. А сколько? Надо было узнать. Немой следователь – что за следователь…
Незадолго до шести я не вытерпел и, не дожидаясь звонка Фаиночки, спустился в приемную к заму.
Ивана Васильевича еще не было. Секретарша смутилась. Словно в отсутствии начальства была виновата она.
Конечно, ровно в шесть я имел право, как и все, покинуть службу. Де-юре. Но де-факто… Не знаю, отыщется ли такой человек, кто решится не уважить просьбу руководства. Впрочем, де-юре тоже не очень на моей стороне. День у меня ненормированный… С мрачным видом я устроился в кресле возле Фаиночкиного стола.
Девушка продолжала бойко стучать на машинке, изредка бросая на меня извинительные взгляды. Наверное, по молодости она считала себя обязанной уходить вместе с шефом. Или по его разрешению.
А может быть, она сегодня осталась из-за меня, чтобы мне было не так скучно в приемной?..
В четверть седьмого мне стало тоскливо.
Звонить Наде бессмысленно – в пути.
При всем моем уважении к Ивану Васильевичу в эти минуты я про себя не очень лестно о нем отзывался.
На всякий случай сбегал наверх, к себе. Может быть, Надя все-таки позвонит. Но аппарат молчал.
Тогда я спустился в приемную (опять же бегом), чтобы не упустить ни одной секунды.
Но зампрокурора все не было. Я снова пошел к себе.
Еще в коридоре услышал звонок и бросился к двери.
Это была не Надя. Звонил свидетель по делу, которое я заканчивал. Я постарался поскорее закруглиться, чтобы освободить линию.
Не успел я положить трубку, как опять раздался звонок.
– Игорь Андреевич, вы еще у себя?
Я узнал голос Агнессы Петровны.
– Да, сижу как на иголках.
– У вас сегодня приятный вечер, я знаю. Но не больше двух минут…
Знаю я ее две минуты. Поэтому говорю:
– Агнесса Петровна, дорогая, простите, ради бога, вызвали к начальству. Я вам позвоню сам, завтра. Дело спешное?
– Что вы! Пожалуйста. Успеется и завтра. Желаю хорошо провести вечер…
Я вздыхаю. Кладу трубку. Бреду по опустевшему зданию к Фаиночке.
Без двадцати семь меня охватило отчаяние. И не потому, что я до сих пор еще не подводил моего очаровательного конструктора-модельера (хотя бы в последнюю минуту, но ухитрялся уведомить, что занят). Мне было жалко ее, стройную и одинокую, сиротливо стоящую у нашей колонны.
И еще что-то во мне шевелится вроде ревности. Ведь у театра сейчас много мужчин. Молодых и модных. Но, главное, я срывал Наде вечер. Что она подумает, если я не приду?
И вот решаюсь…
– Фаиночка, сделайте мне одно одолжение.
Машинка замолчала. Я никогда ни о чем не просил девушку.
– А смогу?
– Отлично справитесь. Сходите за меня в Большой театр…
Конечно, с моей стороны это было предательством.
Я разрушал нашу дружбу самым варварским способом.
И ее мечты, быть может…
Протягиваю ей два билета.
Надевая пальтишко, которое явно куплено в «Детском мире», потому что такие размеры вряд ли продают в магазинах для взрослых, она, пряча от меня глаза, спросила:
– Как я найду… этого человека?
Боже мой! Вот действительно деликатная душа. Я чувствовал себя инквизитором.
– Крайняя колонна слева. Надежда Максимовна. Стройная. Блондинка.
Фаиночка едва слышно повторила:
– Стройная, блондинка…
– Сестра… – соврал я отчаянно. И от этого у меня стало скверно на душе.
Ее каблучки затихли в конце коридора. В мыслях я шагал с ней вниз, по улице, у ЦУМа завернул к театру. Вот и я. Она не удивилась моему опозданию – такая у меня работа. Потом бегом (Надя ходит быстро, угнаться за ней трудно) направились в гардероб. Затем – по овальным коридорам.
Вот и ложа в третьем ярусе бельэтажа. Погасли люстры, медленно и торжественно. Сладостная минута тишины, натянутой как струна. И вот – мир взрывается божественным фортиссимо увертюры. Распахнулся занавес и…
– А, это вы, Чикуров. – Иван Васильевич остановился посреди приемной и некоторое время рассматривал меня, что-то соображая.
Он открыл дверь кабинета, прошел первый. Я – следом.
Улетучился бог весть куда Моцарт. Я стоял у стола зампрокурора.
– Садитесь. – Иван Васильевич устало опустился на свое место. Он все еще озабоченно морщил лоб.
Меня насторожило обращение на «вы». В устах зампрокурора оно звучало только тогда, когда он был не очень доволен подчиненным. Я смотрел на его волосы, переложенные с одной стороны плеши на другую так аккуратно, будто бы каждый волосок точно знал свое место, и думал, в чем же я мог провиниться. Но вдруг последовало неожиданно:
– Так что у тебя?
«Ты» – означало расположение.
– Не у меня, а у вас, – ответил я успокоенный.
– Да, да, да, да… – Он вынул из сейфа голубую папку, дело. Я прикинул: листов сто, не больше. – Вот, ознакомься.
– Срочно?
– Спешить, как говорят, людей смешить. Завтра с утра и садись. На свежую голову. Не очень занят?
– Нет.
