скачать книгу бесплатно
«Мы все когда-нибудь умрём…»
Мы все когда-нибудь умрём,
И даже я.
Личину нужную сопрём
У бытия.
Уткнётся мордой в чёрный пух
Созвездье Пса.
Мне будет жаль бессмертный дух,
Эх, смерть-коса…
Зачем же косишь всех подряд
Ты от и до?
Тебя ведь нет, ты звукоряд
Без ноты «до».
Ты сон пустой, металлолом,
Ты ерунда.
Мы все когда-нибудь умрём
Не навсегда.
С утра кричит «ку-ка-ре-ку»
Чудак-петух.
И мелят мельницы муку,
И дышит дух,
Где хочет дышит – не указ
Ему молва.
Все будут живы – это раз,
Здоровы – два…
«Я разделился на несколько жизней…»
Я разделился на несколько жизней,
Но ни одну не прожил до конца.
Ты становилась взрослей и капризней,
Я становился похож на отца.
Ты становилась взрослее и старше,
Я исступлённо вгрызался в слова.
Скрипка любимая, та же ты, та же…
Анненский умер, а скрипка жива…
Только смычок с ней уж больно курносый,
Он задавака и, верно, злодей.
Жизнь разделилась на пару вопросов:
Стоит ли дальше морочить людей?
Стоит ли дальше словечки, как поезд,
В даль уводить с небывалым трудом?
Жизнь превращается в кожаный пояс,
Что раскромсали столовым ножом.
Жизнь превращается в узкие тропки,
Как бы мне выбрать одну дотемна?
Мебель и книги годятся для топки,
Только любовь никому не нужна.
«Ты в Дрездене выходишь из трамвая…»
Ты в Дрездене выходишь из трамвая,
А я смотрю. И «Егермейстер» крут.
И осень, в каждом вздохе созревая,
Диктует мне смиренье и уют.
В кафе с утра угрюмые германцы
Торчат, и вместе с ними я торчу.
Куда спешишь ты? Где протуберанцы?
Где молодость? Где резкое «хочу»?
Сейчас уйдёшь ты, видимо, навечно.
Тебя прокисший воздух городской
От глаз моих укроет. Осень лечит,
Прописывая трезвость и покой.
А Дрезден по воде плывёт уныло,
В ней длинно отражаясь и скуля.
Ты вышла из трамвая. Всё постыло.
И камертон чуть ниже ноты «ля».
Прости-прощай, пылинок миллионы
Теперь берут меня на абордаж.
А зелень всё спускается по склонам
Горы, где дом никто не строит наш.
«Я в ярости, я в старости…»
Я в ярости, я в старости
Стою одной ногой.
И нет конца той ярости,
Мой каждый день – изгой.
Тверская, прежде Горького,
И мексиканский бар.
Я пью текилу горькую,
Я стар, я стар, я стар.
В виски стучится прошлое,
А там и ты мелькнёшь,
Красивая и рослая,
Не верящая в ложь.
Меня сменяв на призраки,
Ты растворилась в них.
Берлинами, парижами
Запнулся русский стих.
А дальше стал я гением
И вынянчил успех.
И даже индульгенцию
Я получил за всех.
Грызутся мысли ярые,
От них лишь пар извне.
Долги тревожат старые
И тени на стене.
Жаль, рюмки стали плаксами,
Дожить бы до хулы…
А в баре шум и клацанье
Тарелок о столы.
«Тихая музыка ночи могла бы меня…»
Тихая музыка ночи могла бы меня
За руку взять, довести до волшебного леса.
Я не могу больше слушать, как злая грызня
Бешеных псов разрушает ночную завесу.
Я не могу больше ждать, что забрезжит рассвет,
Я не надеюсь, что будет тебе интересно,
Где я нашёл эту музыку. Да или нет?
Нет или да? В уравнении всё неизвестно.
Мысль пробирается вверх по стволу. В небесах
Нет ни ответов, ни звёзд, лишь засохшие взгляды.
Тихая музыка ночи сильнее, чем страх.
Противоядье бывает опаснее яда.
Сбросить бессилье и солнечный луч проглотить,
Словно факир бутафорскую старую шпагу.
Тихая музыка ночи… Придётся платить
За музыкантов, которым не хватит отваги.
Тихая музыка ночи, зачем я тебе?
Как мне укрыться от чёрных твоих незабудок?
Я не могу больше ждать. Я не верю судьбе.
Я не хочу умереть, если утра не будет.
«Из окон поезда в метро…»
Из окон поезда в метро
Прощальных слов не прочитаешь,
А ты спешишь в бутик «Этро»,
Ты этот бренд предпочитаешь.
А я катаюсь по «кольцу»,
Меня пинают, проклинают,
Не увидать лицом к лицу
Лица, и ты об этом знаешь.
Рифмуй, глагол, меня с другим,
Тебя ни с чем уж не срифмую.
Я завязал себя тугим
Узлом – и так перезимую.
Зачем цветок искать в пыльце?
Достаточно переиначить.
Конечных станций на «кольце»
Не догадались обозначить.
Я вижу в этом тайный смысл.
Вдохни прозрачность узнаваний,
Пока подлунный мир не смыл
Поток моих воспоминаний.
«Так много писали о Крыме…»
Так много писали о Крыме,
Что, если бы строчки гуляли,
Они бы заполнили всё – от Джанкоя до Ялты.
Почтовая стонет открытка,
Влюблённая в маленький ялик,
Пора уж исполнить последнее долгое сальто…
Ведь цирк навсегда уезжает,
И море глотает верёвки,
Которыми что-то к чему-то крепилось недавно.
Трепещет вечерняя жалость,
А сердцу не хватит сноровки
Смириться с глухими ударами Божьего дара.
Так много ходили по Крыму
Серьёзные люди, что ночью
Их тени ползут через тернии к звёздам холодным,
И падают утром на крышу
Одежды бесцветные клочья.
А ялик столкнулся с огромной подводною лодкой.
И стал вместе с нею одной засекреченной сводкой…
«Максимум, что меня ждёт…»
Максимум, что меня ждёт, –
Встреча случайная.
Войско уходит в поход,
Жизнь не кончается.
Плещется море у стен
Города ложного.
Жизнь не кончается тем,
Чем ей положено.
Можно и эдак и так, –
Имя плюс отчество.
Жизнь не кончается так,
Как нам захочется.
Прошлого виден оскал
У настоящего.
Максимум, что я желал, –
Хвост, как у ящера.
Бритоголовые пни
Выглядят жалобно.
Тянутся скудные дни,
Жизнь продолжается.
«Ты в метро спускаешься…»
