скачать книгу бесплатно
– Хана взлетной полосе,– крикнул сержант,– Эй, Сафрон, Илья, живы? Сюда ползите.– Появившийся через минуту рядовой Сафронов, пристроился слева от старшины и сообщил:
– Итрита убило бомбой, товарищ старшина. Голову напрочь осколком снесло, вот…– протянул он окровавленную ладонь, сунув ее в лицо старшине и тот невольно отпрянув, не удержался и обложил его семиэтажным матюгом:
– Что "вот", мать твою?
– Книжка евоная красноармейская, я из кармана у него взял,– продолжал совать в лицо окровавленную ладонь Сафронов и старшина разглядел, что указательным и большим пальцем он действительно сжимает документ.
– И нахрена он мне вот прямо здесь и сейчас?– сверкнул глазами старшина, книжку красноармейскую все же выдергивая из трясущейся руки рядового и заворачивая ее окровавленную в лист лопуха. А над головой ревели авиационные двигатели в смертельной карусели. И казалось, конца этому не будет никогда. А затем рвануло так близко, что старшине показалось, что земля под ним сдвинулась вместе с сосной метров на десять, никак не меньше, и при этом грунтом сверху присыпало так, что он даже испугался, что заживо похоронило, приподнимаясь на колени. Рядом барахтался кто-то из бойцов.
– Ни хрена себе, рвануло,– прохрипел старшина и не услышал своего голоса. В ушах звенело, а глаза ничего не видели за слезной пеленой. Протерев их ладонями и проморгавшись, старшина даже охнул, от увиденного. Сосну, под которой они лежали, буквально вывернуло из земли. И она рухнула, накрыв их своими ветками.
– "Каб не она, тут бы нам и крышка",– подумалось машинально. Рядом из земляных завалов и веток выползал рядовой Сафронов, что-то шлепая губами на грязном и потном лице, плюясь кровью.
– Ранен что ли?– крикнул ему в вытаращенные глаза старшина.– Где Черпак?– звон в ушах стихал и голос он свой услышал как сквозь вату. И через нее же услышал.
– Деревом по хребту. Аж язык прикусил и звезды увидел. А Черпак, хрен его знает где. Черпа-а-а-а-к!!!– тут же заревел медведем Сафронов прямо в ухо старшине и тот отшатнулся от него, но ничего не сказал, оглядываясь по сторонам. Взгляд наткнулся на кирзовые сапоги, торчащие из-под сосны в трех метрах от него. И старшина переместившись, принялся разгребать завал из веток и грунта.
– Помогай,– скомандовал он рядовому Сафронову и в четыре руки они быстро откопали придавленного к земле сержанта, не подававшего признаков жизни. Однако ствол рухнувший, к земле прижимался не плотно и надежда еще оставалась, что пребывает в беспамятстве, получив контузию.
– Приподними дерево – я попробую вытащить,– скомандовал старшина и Сафронов запыхтел, упираясь в ствол плечами. Дерево шевельнулось и старшина выволок из-под него сержанта. Черпак был жив и дышал сквозь стиснутые зубы с клекотом и кровавыми пузырями.
– Жив курилка,– обрадовался рядовой Сафронов и услышал сиплое:
– Не дождешься.
– Ага. И слышит, и хамло. Значит, порядок. Где болит, Черпачок?
– Спроси, где не болит,– простонал тот в ответ и зашелся в кашле, отплевываясь от земли и крови.
– Бомбить вроде перестали,– сообщил Сафронов, вытягивая шею и прислушиваясь,– Похоже, что нам они прощальную швырнули суки.
– Вот тебе и дембельнулись,– прохрипел сержант,– Больно-то как, мать моя женщина. Товарищ старшина, гляньте у меня все руки, ноги на своих местах или как?
– Вроде все в наличии и даже крови особенно не вижу чтобы,– осмотрел его старшина.
– А болят, будто поотрывало их все нахрен,– посетовал сержант.
– Пришибло тебя о сосну. Лицо поцарапало, а так ничего вроде,– принялся ощупывать его рядовой Сафронов.– Я вон тоже язык прикусил и по хребту прилетело, аж звезды увидел. Огроменные такие. Водички хочешь, Черпачок?– сунул он флягу сержанту и тот, скривившись от боли, протянул руку.
– Давай ато во рту, как кот нагадил. И сесть помоги,– рядовой Сафронов засуетился вокруг него, помогая сесть и привалиться к сосновой ветке, удачно торчащей и не совсем голой.
– Вот так обопрись и хлебай водицу,– Сафронов отвинтил пробку у фляги и сержант жадно присосался к горлышку, а когда оторвался перевести дух, то заявил голосом уже вполне бодрым:
– Хрен вот им, а не мой трупешник. Я еще повоюю и припомню сволочам эту бомбежку. Фраера вонючие. Дембель обгадили, день воскресный тоже и Илюху убили. Скоты.
Как выяснилось позже, оставшиеся в живых, отделались испугом и легкими контузиями. Больше всех пострадал сержант. Левая рука у него висела плетью, явно с переломом в предплечье, но припухла не сильно в месте ушиба и, старшина заверил его, накладывая шину и подвязывая ее ему на шею бинтом, стараясь произносить слова как можно оптимистичнее:
– Трещина видать, но это на пару недель. В санбат бы тебя или в госпиталь. Там рентген бы сделали и, тогда понятно стало бы чего. Но я и так могу сказать, что ничего страшного и смертельного. Открытый если бы перелом, тогда караул, а так… Походишь с дощечкой неделю, другую и заживет, Яш, зуб даю.
– Зуб – это авторитетно. Верю,– поморщился Черпак,– Главное, что котелок цел. Всего пару шишек и уже не кружится. Ох, хряпнуло. Ну, думаю…
– Ты еще подумать чего-то успел?– удивился старшина.
– А как же. Чувствую, тянут за ноги. Ну, думаю, ноги значит на месте. А в ушах звенит. Вот почему так?
– А ты как хотел? Чтобы барыню наяривали?– влез с репликой рядовой Сафронов.
– Начинается,– констатировал старшина,– Вы, наверное, и на том свете если встретитесь, то друг друга станете шпынять.
– А че, есть он тот свет?– тут же проявил живой интерес сержант,– А вот комиссар говорил, что все это выдумки поповские. Я специально его про это на политинформации спросил. Авторитетно заявил комиссар, что нету после смерти ничего и, даже партбилетом клялся.
– Да пошел он нахрен со своим партбилетом, его бы сюда под сосенку сунуть и сразу бы молитвы все вспомнил, которые ему, наверняка, в детстве бабка скалкой вбивала. А про партбилет свой комиссарский и думать бы забыл,– проворчал старшина, у которого на шее крест алюминиевый на шнурке имелся и молитву он "Отче наш" зачитал за день сегодняшний уже не один раз.
– А я и не знал, что вы верующий, товарищ старшина. Думал, что партийный,– признался рядовой Сафронов.
– Конституцией нашей не запрещено веровать. Свобода совести у нас в стране Советов,– напомнил ему старшина,– Ладно, хватит пустословить. Пошли, глянем, что там на аэродроме. Может, жив кто остался из служивых. Помощь, может, требуется и вообще, ясность нужна. Может, связь есть. Не сидеть же здесь сиднями. С кем война, вот что узнать нужно. Самолеты, конечно, с крестами фашистскими, но может, это финны опять напали, а немчура с ними в договоре нынче, вот и пособили с воздуха гниды.
– А с Илюхой как?– напомнил сержант,– Похоронить бы надо мужика. Голову найти и все такое, чтобы без обид на том свете. Коль уж вам, товарищ старшина, верить. Чтобы претензий не предъявил. Обидится ведь. Коль так вот оставим.
– Вернемся и похороним. А пока о живых думать нужно. Хотя…– Старшина взглянул на рядового Сафронова оценивающе,– Прав ты, Яков, обидится еще раб Божий Илья. Оставайся-ка, Степан, и похорони его честь по чести. Крест сооруди из подручных средств и фанерину, какую-никакую, прицепи с его фамилией. Нака вот карандаш химический. Выполнять.
– Есть,– уныло козырнул рядовой и направился к тому месту, где совсем недавно стояла их палатка, а теперь дымилась воронка.
– Так, а у нас же с Гитлером тоже пакт есть о ненападении,– вспомнил сержант.
– Грамотный, газеты читаешь?– хмыкнул старшина,– пакт этот – насмешка одна. Действует, пока не напали. А Гитлер придурком оказался. И какого рожна с таким о чем-то договариваться? Вон майор расписал мне все от и до. Что, дескать, до ноябрьских мы их Вермахт нашими танками по всей Европе раскатаем и поэтому Гитлер не нападет. Однако напал сученыш. Главное дело, в аккурат в это воскресенье, сволочь. Эх, неделькой бы позже.
– Это да. Не повезло,– поддакнул сержант.
– Ну, тебе-то по любому, по увечью, на излечение отправляться в тыл, а вот нам с Сафроновым теперь только после ноябрьских дембель корячится. Если майор не ошибся в расчетах своих.
Бомбардировщики вражьи пробомбились, так качественно, что увидев последствия, оба и старшина, и сержант, не сговариваясь, охнули:
– Ох, нихрена ж себе, места нет живого. Воронка на воронке. Вся месячная работа коту под хвост. Ты, Яш, давай к караульным палаткам, а я к штабному. Вроде как не попали в него, стоит цел,– распорядился старшина.
– Ох, ни хрена себе… Есть к караульным. Только, что-то не видать никого. А лес, товарищ старшина, горит со всех сторон. Видать боеприпасы сдетонировавшие разбросало,– отозвался подавленным голосом сержант.
– Вот и шевелись, пока не разгорелось. Тащи всех, кого живых найдешь, к штабу,– уточнил задачу Черпаку старшина, оглядываясь по сторонам и убеждаясь, что Яшка прав. Лес горел со всех сторон. Легкий ветерок размазывал клубы дыма и он уже заполнял окрестности, перепаханные бомбами. Заглянув в штаб и убедившись, что людей в нем нет, старшина обежал вокруг строения и наткнулся на два первых трупа, опознав писаря-ефрейтора и старшего лейтенанта Свиридова. Забрав у погибших документы, а у старшего лейтенанта портупею с кобурой и пистолетом ТТ в нем, старшина еще раз обошел вокруг штабного домика, описав круг шире и наткнулся на тело начфина. Рядом со штабом бомб упало не более десятка и, в одной из воронок он и оказался. То, что майор мертв было ясно с первого взгляда. Умер, однако, он не сразу и в воронку свалился, перемещаясь ползком. Старшина поморщился, проследив взглядом весь путь его от домика, где очевидно майор и получил осколочные ранения. Умирая, он полз, оставляя за собой кровавый след. Обмундирование начфин полностью одеть не успел и был бос, и в галифе. Видимо взрывы подняли его на ноги и успел он натянуть только их, а потом рвануло так близко, что майор и одеваться не стал, выскочил.
– Эх, майор,– пробормотал старшина, отворачивая лицо, чтобы не видеть вспоротую брюшину трупа с выползшими из нее внутренностями и уже ползающими по ним мухами. Приковылявший минуту спустя сержант Черпак, доложил:
– Живых нет. Всех накрыло. Вот, автомат нашел целый вроде бы и винтовку. Что делать будем, товарищ старшина?
– Похороним майора со старлеем и ефрейтором, и в часть. Что там с полуторкой?
– Сгорела к чертям собачьим. Рядом же со складом стояла,– виноватым голосом сообщил Черпак.
– Пешкодралом, значит, пойдем. Заскочим к Авдеичу на заимку, тут лесом версты три, может на телеге подбросит. Тела в одну воронку вот в эту стаскиваем, в ней и похороним,– принял решение старшина и следующие полчаса они с сержантом, превратившись в похоронную команду, занимались погребением погибших.
– Товарищ старшина, а как быть с личными вещами убитых? Вот у ефрейтора в кармане деньги и у старшего лейтенанта кошель тоже с деньгами. Жалование получили видать,– спросил Черпак.
– Мертвым они без надобности, а нам еще жить. Давай сюда. Часы вон еще у старлея командирские, можешь снять, пригодятся. Зарывай, а я в штаб – соберу барахло майорово. В галифе одном выскочил Константинович. Давай, давай, шевелись,– подбодрил сержанта старшина, сунув ему в здоровую руку саперную лопатку.
Барахла у майора оказалось неожиданно много, кроме хромовых сапог и гимнастерки, которые он не успел натянуть, старшина обнаружил еще и чемодан с личными вещами под кроватью майорской, а заглянув в несгораемый ящик, нашел там деньги так и не выданные работягам накануне, планшет и печать со штемпельной подушкой. Пустые мешки – два солдатских сидора, валялись рядом и старшина, не мудрствуя лукаво, упаковал в один из них содержимое ящика. Вполне хватило одного, но под завязку битком. Во второй сидор старшина сунул сапоги с гимнастеркой и портупеей, а сверху забил его всякой мелочью из майорского чемодана. Порадовал его покойный двумя десятками пачек папирос "Казбек", которые и сам на людях не курил, предпочитая дымить "Беломором":– Видать к отпуску готовился Константинович,– вслух подумал старшина, швыряя в мешок десяток коробок спичек, опасную бритву в кожаном футляре и полотенце вафельное первой категории, т.е. не использованное пока никем.
Оглядев еще раз помещение, старшина заметил стоящий в углу сидор и подумав, что это имущество наверняка покойного ефрейтора, проверил и его. При этом даже присвистнул удивленно, обнаружив в нем десяток банок тушенки и завернутые в портяночную фланель три бутылки водки,– Нет, это не писаря – это майорский мешок,– пришел к выводу старшина,– А ефрейторские где шмотки?– спросил он сам себя, оглядываясь,– В тумбочке пади,– предположил старшина и проверил немедленно тумбочку. В ней он обнаружил средства личной гигиены ефрейтора, а из ценностей только ложку деревянную, расписанную под Хохлому, бритвенный станок с алюминиевой кружкой и помазком, а также пару чистых тетрадей в линейку и десяток карандашей с надписью на них "Тактика". Хозяйственно прибрав все в третий мешок, старшина окинул на прощанье помещение и помянул нечистого, заметив торчащую из-под подушки рукоять пистолета. Майор, очевидно, сунул его туда, укладываясь на ночь, а вскочив, забыл о нем напрочь.
Перевернув на всякий случай постель и, сбросив матрац на пол, старшина похвалил себя мысленно, увидев в углу самом дельнем, под панцирной сеткой, десяток бутылок с засургученными горлышками.
– Это видать НЗ начфиновская, вон как запылиться успели,– сделал вывод старшина, добравшись до бутылок и рассовывая их по мешкам.
– "Нехорошее число… тринадцать бутылок",– пришла в голову ему нелепая мысль и сплюнув через левое плечо, вспомнил, что еще одна поллитровка у них оставалась перед бомбежкой,-"Хрен она уцелела в таком кипише",– подумал старшина и поймал себя на сожалении,-"Тут людей побило, а я бутылки подсчитываю…"– попенял он сам себе и вышел, обвешанный мешками из штаба вон, пинком распахнув дверь.
Глава 3
Сержант могилку соорудил вполне приличную и даже фанерину где-то подобрав, присев на пенек, старательно мусолил химический карандаш, выводя на ней фамилии похороненных майора, старлея и ефрейтора.
– Глянь, старшина, какая фамилия чудная у писаря,– продемонстрировал он написанное,– Дедобабов. Первый раз такую встречаю.
– Какие твои годы, сержант,– обнадежил его старшина,– Заканчивай писанину. Звезду нарисуй и пошли к Сафронову.
– Может написать чего-нибудь про покойников?– спросил Черпак,– что героически, мол, пали в борьбе или еще чего?
– Так сойдет. Им уже все равно. Нарисовал звезду? Пошли. Вот этот рюкзак прихвати,– старшина лязгнул сидором и сержант заинтересованно общупав его, попробовал угадать содержимое:
– Пожрать и выпить?
– Шагом марш,– проигнорировал вопрос старшина,– огонь вон уже до небес,– пожар лесной действительно охватил штабной домик со всех сторон и, дымом заволокло местность так, что уже проблемно стало дышать.– Бегом!– рявкнул старшина, и будто услышав его заполошную команду на крышу домика рухнула горящая сосна. Подняв сноп искр, ствол проломил ее символическую и домик будто присел, затрещав досками. А старшина с сержантом уже мчались с максимальной скоростью через перепаханную бомбами бывшую взлетную полосу аэродрома подскока, перепрыгивая и обегая воронки, в сторону живого рядового Сафронова и мертвого рядового Илюхина. Там лес пока еще не занялся, но они понимали, что это вопрос времени. Пожар тушить некому и разрастется он во все стороны непременно.
Рядового Сафронова они застали за погребальными работами и не одного. Помогал ему рыть могилу и захоранивать рядового Илюхина конопатый сибиряк.
– Жив тезка,– искренне обрадовался ему старшина.
– А че… Не моя смена была. Бодрствующая, когда все рваться началось,– улыбнулся Иванов в ответ,– винтарь подхватил и из палатки. А тут как даст по шарам. Очухался – кругом воронки одни и весь взвод в куски. А потом и склад громыхнул… и опять по мозгу прилетело чей-то. Когда очнулся снова, горит все. Ну, я сюда, где пока не шибко. Гляжу ваши тут. Можно, я при вас теперь, товарищ старшина?– доложился рядовой.
– Оставайся. Винтарь потерял?– поинтересовался старшина, освобождаясь от мешков.
– Никак нет. Обижаете, товарищ старшина. Как можно? Все как положено по уставу на своем месте. Скатка, снаряга с противогазом и сидор вона с винтарем,– Иванов кивнул на аккуратно сложенное имущество и взглянув из-под ладони на утреннее солнце, посетовал:
– Завтракать пора, а от кухни нашей три ямы здоровенных дымятся. Чей-то это, товарищ старшина, с кем воюем?
– С фашистами немецкими, судя по всему. И, наверное, опять с белофиннами, тезка. Я ведь не больше твоего знаю,– ответил старшина,– А чего это вы могилу роете полноценную? За каким хреном? Использовали бы воронку,– задал он встречный вопрос и получил в ответ недоуменное пожимание плечами сибиряка и обстоятельное пояснение от рядового Сафронова:
– Так, Павлович, вроде бы как не по-людски так-то, в ямке из-под бомбы. Человек ведь, не собака бродячая Илья-то наш был. Хороший мужик, помянуть бы. Жаль нечем.
– А бутылка же еще оставалась. Не нашел?– напомнил ему сержант
– Размечтался,– взглянул на него уныло Сафронов,– бомба вон, прямо в костер упала. Хрен там чего найдешь.
– Есть у меня, чем помянуть Илью,– обрадовал бойцов старшина,– В штабе надыбал запасы майорские. Но не сейчас. Закругляйтесь и к Авдеичу. Там и помянем.
– А насчет пожрать ничего там, в запасах не надыбали, товарищ старшина?– повеселевшим голосом осведомился рядовой Сафронов.
– Только тушенка, более ничего,– признался старшина.
– Нормально,– расцвел в улыбке дурашливой Сафронов,– хлебом у Авдеича разживемся. Все, Алеха, глубже не надо. Сойдет. Эх, Илюха. Кто-то и нам вот так в свое время отковыряет могилку.
– Я не спешу,– влез с репликой Черпак.
– Смерть не спросит,– взглянул на него ехидно Сафронов,– спешишь ты, аль нет.
– Это да,– впервые за прошедший месяц согласился с ним сержант и принялся помогать Иванову упаковывать тело Илюхина в плащ палатку. Опустили в могилу, насыпали холмик и, воткнув в него корявый крест из двух веток, постояли молча над ним, думая каждый о своем.
– Вдова и трое сирот,– произнес тихо старшина,– земля тебе пухом, Илья. Обещаюсь, что проведаю твоих и помогу, чем смогу.
– С Васильевского он,– напомнил сержант.
– Есть у меня адрес. У начфина тоже семья на Васькином острове проживает, как оказалось,– вздохнул старшина тяжело,– к ним тоже заглянуть придется.
– А ефрейтор Дедобабов откуда?– спросил сержант.
– Этот из Украины призывался. Сдам красноармейскую книжку в строевую часть, пусть сообщают.
– А мой взвод…– сибиряк закашлялся и принялся вертеть цигарку,– про них кто доложит?
– Я только со старлеем был знаком и документы его у меня есть, а про остальных ничего не знаю,– развел руками сожалеюще старшина,– ты-то всех должен знать, вот и составь список. А что мы еще можем? Вон, там все горит, как в преисподней. Уходить надо. Сюда огонь гонит. Там вон речушка есть. За нее перескочим и к Авдеичу, как раз в ту сторону. Там и дорога лесная есть, им наезженная. Он хоть и живет бирюк-бирюком, но в колхозе вроде как числится. Типа пушного хозяйства у него,– пояснил он,– был я у него один раз. Посидели слегка. Самогонку его жинка Наталья варит ядреную. И, главное дело, на другой день почти без похмелья. Слегка потряхивало,– вспомнил старшина.
– Самогон – это хорошо,– тут же отреагировал рядовой Сафронов,– Мы, ежели что, то люди не гордые. Не фон бароны, нам и сивуха годится.
– Закати губищу, Сафрон,– не удержался от реплики сержант.– Какая сивуха? Вон чего творится,– мотнул он головой в сторону горящего леса. С кем воюем? Где Красная армия? Глянь-ка, опять летят суки,– над головами действительно с северо-запада опять зависли в синеве вражеские эскадрильи. До ушей донесся гул двигателей.
– А наши где? Почему не атакуют на подлете гадов?– приложил ладонь козырьком ко лбу рядовой Сафронов.
– На максимальной высоте сволочи идут. Ленинград никак бомбить собрались,– предположил старшина.
– Ну, там-то их встретят, мало не покажется,– уверенно заявил сержант.
– Все уходим. Рядовой Иванов, мешок вот этот прихвати. За мной, в колонну по одному шагом марш,– прервал дискуссию старшина.
Хозяина заимки лесной, а по совместительству и пушной фермы, повезло застать дома. Авдеич запрягал лошадь в телегу и обрадовался искренне появившимся на его подворье служивым, цикнув на выскочивших с лаем навстречу гостям нежданным двух дворняг.
– Цыц, свои. Что тама за грохот у вас и навроде как горит лес-то?– забыв даже сказать "здрасте", задал он им вопрос обеспокоенно.
– Разбомбили аэродром на рассвете, Авдеич,– ответил ему старшина, протягивая ладонь для рукопожатия.
– И хто? Опять энти?– вытаращился на него тот.
– А хрен их знает, энти или наоборот те. Кресты на фюзеляжах я видел. Свастики фашистские. Так что, Авдеич, навроде как с Германией Гитлеровской война.
