скачать книгу бесплатно
Михаил вспомнил желтый конверт, что все еще лежал на столе в кухне, и даже зажмурился от накатившей слабости. Времена, когда он мог делать выбор, остались позади; теперь выбирали за него, и любое проявление свободы воли с его стороны могло закончиться катастрофой. Тут ему подумалось, что выстрел, который ему так хочется сделать, тоже может привести к крайне нежелательным последствиям. Его загнали в угол, обложили со всех сторон; ему дали понять, что он находится в чужой власти, но чья это власть и что нужно этому человеку от Михаила Шахова, его проинформировать не удосужились. Так, может быть, тот, кто сейчас топчется в прихожей, за этим и пришел?
– Эй, хозяева! – подтверждая его догадку, позвал мужской голос. – Есть кто дома?
Михаил одним стремительным и плавным движением переместился на середину прихожей, наведя пистолет в лоб человеку, который стоял в метре от распахнутой настежь входной двери.
– Опаньки, – сказал человек, поднимая руки.
На плече у него висела объемистая спортивная сумка, и в первый момент Михаил решил, что это один из воров вернулся забрать что-то забытое – телефон, например, или еще что-нибудь, – и что в сумке у него лежит награбленное. Он тут же отверг это предположение как совершенно абсурдное, а в следующее мгновение узнал человека, в которого целился. Это был его сосед по лестничной площадке – тот самый стриженый амбал, которого Анюта прозвала Громозекой.
Впрочем, откровенно бандитская физиономия Громозеки и вульгарная кража со взломом монтировались друг с другом так, что лучше не придумаешь.
– Без фокусов, – предупредил Шахов. – Пристрелю, как собаку. В сумке что? Показывай!
Сосед пожал широченными плечами, опустил руки и снял с плеча ремень сумки. Он выглядел спокойным – то ли потому, что не имел отношения к краже, то ли зрелище направленного в лоб пистолета его не пугало. Бывают такие люди, в силу врожденной недалекости уверенные, что с ними лично ничего плохого произойти не может. А самое странное, что с ними, как правило, действительно никогда ничего не происходит.
Держа сумку за уголок, Громозека раздернул «молнию» и вытряхнул содержимое на пол. На паркет упало несколько мятых тряпок, среди которых Михаил разглядел скомканные носки. Поверх тряпок шлепнулись сильно поношенные кеды; по прихожей начал распространяться густой, удушливый запах застарелого пота. Разведя края перевернутой сумки в стороны, Громозека пару раз сильно ее тряхнул, но больше оттуда ничего не выпало.
– Ты откуда здесь? – спросил Михаил, продолжая держать соседа под прицелом.
– Откуда, откуда… С площадки, – вполне логично ответил тот, разглядывая пистолет. – Ух ты, «Ярыгин»! Настоящий? Дай поглядеть!
– А может, сразу попробовать? – предложил Шахов. – Учти, стреляю я неплохо.
– Ну-ну, ты чего? – заволновался Громозека. – Я ж по-соседски! Вернулись с тренировки, глядим – дверь открыта и, вроде, взломана. Я жену домой отправил, а сам к тебе – мало ли…
– С какой еще тренировки?
– Да из фитнес-клуба! Мы там тренерами – я по железу, она по аэробике всякой…
Шахов посмотрел на разбросанные по полу, насквозь пропотевшие тряпки. Фитнес-клуб – это было алиби. «Железное», – подумал он, невесело усмехнувшись невольному каламбуру. Громозека наверняка говорил правду. Если он участвовал в краже, такая бездарная, легко поддающаяся проверке ложь не имела смысла, а если не участвовал, то и лгать ему было незачем.
Да и лицо у него, если присмотреться, было вовсе не бандитское – вернее, такое же бандитское, как у самого Михаила и у половины его коллег. Это была самая обыкновенная физиономия – круглая, простодушная, сероглазая и слегка конопатая. А что не обезображена печатью интеллекта, так это вполне простительно – все-таки тренер по фитнесу, а не аспирант…
– Ясно, – сказал Михаил, поставил пистолет на предохранитель и сунул в кобуру. – Извини. Нервишки что-то расшалились.
– Понимаю, – с любопытством зеваки заглядывая в гостиную, протянул сосед. – Вот суки! Много взяли?
– Для меня – много.
– Понимаю, – повторил Громозека и, присев на корточки, начал как попало запихивать в сумку свое спортивное барахло. – Сначала мы были бедные, а потом нас обокрали… Да, знакомая история.
– А тебя тоже обворовывали? – с вялым интересом спросил Шахов.
– Да с полгода назад клуб обнесли. Оргтехника, личные вещи, сейф обчистили… Не столько того убытка, сколько противно – пришли какие-то уроды, натоптали, нагадили и ушли. А менты только руками разводят: где ж, мол, их теперь искать? А может, это вы сами – ну, типа, чтобы страховку получить?
– Так и не нашли?
– Нет, почему же, нашли… В конечном итоге.
Громозека с ненужной силой задернул «молнию» и поднялся с корточек, держа сумку за ремень. На его широкой добродушной физиономии были написаны сочувствие и досада. Глядя на него, Михаил испытал странную смесь противоречивых чувств облегчения и разочарования. Было приятно, что сосед оказался вполне приличным человеком, тренером по бодибилдингу, а вовсе не бандитом. А с другой стороны, Шахову от этого легче не становилось: появление в квартире Громозеки с его набитой пропотевшим тряпьем сумкой ничего не проясняло. С таким же успехом сюда мог забрести кто-то другой. Разговор, который должен был расставить все по своим местам, откладывался на неопределенное время. Михаил Шахов не хотел и боялся этого разговора, однако оставаться в неведении еще хуже. К тому же, было предельно ясно, что остаться в неведении ему не дадут; ситуация катилась под уклон, как пущенный с горки железнодорожный состав, и остановить события, спрятав голову в песок, Михаил не мог. Оставалось только ждать следующего хода противника; это напоминало отложенный визит к дантисту, когда ожидание неприятной процедуры становится хуже зубной боли.
– Ты вот что… – сказал Громозека, перекладывая сумку из руки в руку. – Тебя как звать-то?
– Михаил, – представился Шахов.
– А я Алексей. Леха, значит. Ну, будем знакомы.
– Будем.
Они пожали друг другу руки. Никто не сказал «очень приятно», поскольку в сложившейся ситуации это прозвучало бы странно. Громозека вынул пачку сигарет, угостил Шахова, и они дружно задымили. Михаил поглядывал на соседа, гадая, почему тот не уходит. Отброшенные было подозрения в его адрес вернулись: Громозека явно хотел что-то сказать, но почему-то медлил. Уж не потому ли, что опасался реакции Шахова на свои слова? Пистолет-то он видел, вот и колеблется…
– Слушай, – сказал Алексей-Громозека, – ты только не обижайся…
– Мне-то чего обижаться? – удивился Шахов. – Это ж не в меня за здорово живешь стволом тыкали…
– Да я не об этом, – отмахнулся сосед. – Я спросить хотел: ты, часом, не мент?
«Не совсем», – хотел ответить Михаил, но привычно прикусил язык, ограничившись тем, что отрицательно покачал головой.
– А то я гляжу, ствол у тебя под мышкой…
– Не мент и не бандит, – успокоил его Шахов. – И ствол у меня газовый. А что?
Они прошли на кухню, где осталась пепельница. Здесь Михаил первым делом переложил со стола на подоконник желтый конверт, постаравшись сделать это как можно непринужденнее. Начатая бутылка водки в холодильнике осталась нетронутой ворами; Шахов отыскал рюмки, наполнил их и подвинул одну Громозеке.
– Я, вообще-то, не употребляю, – неуверенно сообщил тот. – Хотя ради такого случая – за знакомство и вообще…
– Угу, – поднимая свою рюмку, промычал Шахов сквозь зубы, в которых был зажат окурок. – И вообще. Надо помянуть мое личное имущество. Светлая ему память!
– Аминь, – сказал Громозека и выпил залпом. – Я почему тебя насчет работы-то спросил… Ты им звонить будешь?
– Ментам? Да надо, наверное. Вроде, порядок такой: обокрали тебя – вызывай милицию. Хотя толку от этого, по-моему, не будет.
– И мне так кажется, – кивнул Громозека, ввинчивая в донышко пепельницы окурок. – Позвонить, конечно, надо, но на твоем месте я бы на них не рассчитывал.
– Ты-то что против них имеешь? – спросил Михаил, снова наполняя рюмки. – Сам же говоришь, они вашу оргтехнику нашли, когда клуб обворовали…
– Держи карман шире – они! – пренебрежительно махнул широкой, как лопата, ладонью Громозека. – Они дорогу в сортир не найдут, когда по большому приспичит, а ты – оргтехника… Я потому и спросил, не мент ли ты часом, что могу наводку дать на… как бы это сказать… в общем, на одну конкурирующую организацию.
– Мне с братвой связываться должность не позволяет, – сказал Шахов. – Пронюхают – в два счета с работы вылечу. Так что извини, оставь свою наводку при себе.
– Да при чем тут братва? – Громозека расстегнул свою теплую спортивную куртку, выставив напоказ широченную, выпуклую, как наковальня, грудь, туго обтянутую вязаным свитером. – Частное сыскное агентство, понял? Так четко ребята работают, что я, не поверишь, залюбовался. В два счета этого гада вычислили. Свой же навел, менеджер. Менты, заметь, его тоже крутили, да ничего не выкрутили, а эти – раз-два, и готово. Приперли к стенке, как миленького, все вещи вернули и ментам его передали со всей доказухой и с чистосердечным признанием. А те даже спасибо не сказали. Зачем, говорят, под ногами у органов путаетесь? Мешаете только…
– Угу, – повторил Шахов, салютуя ему рюмкой.
Он и сам относился ко всякого рода частным детективам с предубеждением: все они представлялись ему специалистами по слежке за людьми, всегда готовыми за деньги рыться в чужом грязном белье. Но сейчас в словах соседа чудился кое-какой резон. Звонок в милицию означал попадание его имени в сводку происшествий по городу; это вряд ли могло понравиться его начальству, не говоря о тех людях, которые уже не первую неделю с неизвестной целью давили на него со всех сторон.
Он почувствовал, что начинает путаться в своих рассуждениях, и разозлился: такая нерешительность была ему несвойственна. Но, с другой стороны, раньше в острых ситуациях он действовал по приказу, согласно инструкции и, если уж говорить высоким стилем, по велению долга. А сейчас он остался один на один с неизвестным противником, не зная, с какой стороны ждать следующего удара. Тут поневоле растеряешься…
Громозека уже копался в бумажнике, перебирая хранившиеся в боковом отделении визитки. Достав одну, он протянул ее Михаилу со словами:
– Вот, позвони им. Они помогут. В любом случае, хуже не будет.
– Да уж, хуже некуда, – вздохнул Шахов, разглядывая картонный прямоугольник визитки. – Хм, знакомая фамилия, да и имя тоже… Был у меня такой приятель. Правда, давненько.
– Так это ж еще лучше! – обрадовался Громозека. – Глядишь, по старой дружбе цену скостит, а то их услуги, знаешь, кусаются…
– Это вряд ли, – снова вздохнул Михаил. – Тот парень давно умер. Погиб.
– Жалко, – сказал Громозека. – Ну, земля ему пухом.
Они выпили, и Алексей засобирался домой, говоря, что жена, наверное, уже начала волноваться и наверняка устроит ему головомойку за то, что, заглянув на минутку к соседу, он застрял на добрых полчаса, да еще и ухитрился заложить за воротник. Напоследок он вызвался быть свидетелем, когда приедет милиция. Михаил спросил, какие, собственно, показания он намерен дать, и Громозека, не найдя ответа, промямлил только: «Ну, так, вообще…» Похоже, «вообще» было его любимым словом, вставляемым чуть ли не в каждую фразу.
Проводив соседа, Михаил выкурил сигарету, задумчиво вертя в руках оставленную им визитку. За окном окончательно стемнело; ночь была вдоль и поперек прошита рядами освещенных окон и цепочками уличных фонарей. Автомобильные фары кромсали ее на куски, но темнота снова смыкалась, лениво проглатывая красные точки габаритных огней. Лежащие на полу, припорошенные мукой стенные часы продолжали размеренно тикать, отсчитывая секунды. Стрелки показывали начало девятого. «Попытка не пытка», – подумал Михаил. По московским меркам восемь вечера – время не позднее. Правда, в офисах в это время, как правило, уже никого нет, но что он потеряет, если попробует это проверить?
Желтый конверт не влезал ни в один карман, и Михаилу пришлось, расстегнув рубашку, сунуть его за пазуху. Он неприятно кололся уголками, все время напоминая о себе. Застегнувшись на все пуговицы, Михаил нахлобучил шапку и вышел из квартиры, даже не взглянув на оставшийся лежать на подоконнике радиотелефон.
Глава 3
Выключив компьютер, Сергей Дорогин встал из-за стола и с наслаждением потянулся всем телом – так, что хрустнули суставы, а по затекшим от долгого бездействия мышцам прошла приятная судорога. В пустом офисе стояла ватная тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов, сквозь матерчатые планки вертикальных жалюзи в кабинет заглядывала незаметно сгустившаяся темнота. Заключенный в матовый колпак фонарь на противоположной стороне улицы сиял во мраке, как полная луна, и сыплющийся с невидимого неба мелкий сухой снег создавал вокруг него туманный мельтешащий ореол.
Дорогин покосился на молчащие телефоны и, не устояв перед искушением, скорчил им рожу. Уборщица уже ушла, о ее недавнем присутствии напоминали только влажные разводы на девственно чистом полу да непривычный порядок, какого никогда не увидишь в офисе в разгар рабочего дня.
Часы показывали четверть девятого. Можно было надеяться, что дорожные пробки в центре уже рассосались, а значит, ничто не мешало Дорогину обесточить помещение, запереть дверь и, включив охранную сигнализацию, отправиться к родным пенатам. Впрочем, с таким же успехом к пенатам можно было и не отправляться, поскольку там его сегодня никто не ждал: Тамара уехала на старый Новый год к какой-то пожилой родственнице, обитавшей в небольшом поволжском городишке. Этот визит, по поводу которого Сергей накануне отъезда произнес довольно пространную и эмоциональную речь, являлся чем-то вроде превентивного удара. Решение было принято после того, как упомянутая родственница второй раз за две недели позвонила Тамаре, жалуясь, что соскучилась. Сие означало, что над семейством Дорогиных сгущаются тучи, и Тамара, как верная жена, добровольно вызвалась закрыть эту амбразуру своим телом – в конце концов, родственница была ее, и все красноречие Дорогина, возражавшего против этой поездки, разбилось об один коротенький, заданный самым кротким и невинным тоном вопрос: «Ты что, хочешь, чтобы она приехала сюда?»
После этого Сергею осталось только «выбросить белый флаг» и отвезти жену на вокзал. Он ходил в холостяках уже третьи сутки, и ему это успело порядком надоесть. Тамара звонила ежедневно; сегодня утром она объявила, что устала от родственного общения, как ломовая лошадь, и что принесенная ею на алтарь семейного благополучия жертва требует вознаграждения. «Я все придумала, – заявила она не терпящим возражений тоном. – Вот вернусь, и мы сразу закатимся в круиз по Нилу».
Дорогин уклонился от прямого ответа, за что был обозван старым сундуком. Впрочем, по голосу чувствовалось, что Тамара не сердится, и он знал, почему. За годы совместной жизни она успела неплохо изучить мужа, что давало ей возможность умело им манипулировать. Как всякий человек, в силу обстоятельств вынужденный проявлять повышенную активность, Сергей Дорогин со временем стал тяжел на подъем, и вытащить его из дома не по работе, а забавы ради было очень нелегко. Мир он повидал, полученных впечатлений ему хватало с избытком (и едва ли не каждый рабочий день приносил новые), так что к активному отдыху он вовсе не стремился. Что же до лежания на пляже, то он неоднократно заявлял, что лежать на диване и мягче, и удобнее, и безопаснее, а главное – дешевле. А если захотелось искупаться, ванна всегда под боком – полезай в нее и мокни, сколько угодно. Что? Море? Ах, да, конечно! Действительно, прежде чем лезть в ванну, туда надо высыпать пакет морской соли…
Тамара с этими его заявлениями не спорила, понимая, что ему нужно время на переваривание ее очередной идеи. Она просто ждала, и в подавляющем большинстве случаев ее ожидание было не напрасным: сказав решительное «нет», Дорогин уже через полчаса начинал об этом жалеть. Потом ему приходило в голову, что было бы недурно сменить обстановку, временно сделаться недосягаемым для клиентов и сотрудников, врагов и друзей – словом, для всех, кроме любимой женщины, которая, помимо всего прочего, проводит в его обществе меньше времени, чем любой из оперативников сыскного агентства «Ольга». Эта мысль мигом пускала в сознании корни, разрасталась, крепла, и самое большее через неделю после первого разговора Дорогин являлся к Тамаре с повинной головой и с двумя путевками в кармане.
Так, судя по всему, должно было случиться и на этот раз. На протяжении дня воспоминание об утреннем телефоном разговоре с женой то и дело всплывало в памяти, и постепенно эта идея – потеряться недельки на две, отключить телефоны и выбросить из головы все заботы – начала казаться заманчивой.
Дорогин закурил и, присев на краешек стола, попытался спокойно все обдумать. В отпуске он не был уже давненько, ничего экстраординарного в агентстве пока что не происходило, а если бы вдруг и произошло, что с того? Плох тот начальник, который не может положиться на своих подчиненных и волочет всю работу на своем горбу.
Он потушил сигарету в чистой пепельнице и потянул со спинки стула пиджак. Надо было собираться домой. Или не надо? Может, в самом деле, не ездить? Чего он не видал в пустой квартире? Диван и телевизор имеются и здесь, в офисе; в баре полно выпивки на любой вкус, припасенной для клиентов, а в холодильнике найдется, что перекусить. А если перекус на скорую руку кого-то не устраивает, можно прогуляться за угол и поужинать в кафе, а то и закатиться в ресторан…
Эта идея пришлась ему по вкусу, тем более что, заночевав здесь, он будет избавлен от необходимости с утра пораньше отправляться на работу, а значит, сэкономит и время, и бензин, и нервные клетки, которые в противном случае были бы потрачены на то, чтобы прорваться к офису через многочисленные пробки. А ужинать так или иначе придется вне дома – готовить лень, да и не из чего, а перекусывать всухомятку надоело…
Приняв решение, Дорогин повеселел и стал натягивать пиджак с твердым намерением отправиться в кафе и плотно наесться на ночь. Мало ли, что врачи не рекомендуют! Покажите мне человека, который правильно питается, и это почти наверняка окажется бездельник, которому нечем заняться, кроме своего драгоценного здоровья. И потом, некоторые – не диетологи, а просто умные и, что характерно, совершенно здоровые люди, – утверждают, что есть надо только то и только тогда, когда и чего тебе хочется. Потому что все наши болезни не от еды, а от нервов…
Он открыл стенной шкаф и потянулся за пальто, и тут у него за спиной зазвонил один из телефонов. Дорогин вздрогнул, как от выстрела, и обернулся. Телефон продолжал звонить; судя по звуку, это был старый черно-красный аппарат с дисковым набором.
– Дудки, – сказал он вслух в тишине пустого офиса. – Райком закрыт, все ушли на фронт. И я ушел. Нет меня! Был, да весь вышел.
Телефон не внял, продолжая упорно звонить, как будто человек на том конце провода твердо вознамерился уличить Дорогина в только что произнесенной им лжи. Осененный внезапной догадкой, Сергей вынул из кармана мобильник и хлопнул себя по лбу: ну, так и есть! Батарейка села, телефон выключился, а на проводе наверняка Тамара – время-то нерабочее, клиенты в такое время сюда не звонят. Мобильный отключен, дома никто не отвечает, вот она и решила позвонить в офис… «Ох, и вломят мне сейчас!» – подумал Дорогин, поспешно снимая трубку.
– Алло, это «Ольга»? – спросил в трубке мужской голос.
– Нет, это Сергей, – не удержался от невеселой шутки Дорогин и тут же, взяв себя в руки, сказал: – Простите. Агентство «Ольга», Дорогин у телефона.
– Не думал, что застану вас на месте, – сказал голос в трубке.
– А зачем тогда звонили? – спросил Муму. У него хватало причин для раздражения; помимо всего прочего, ему не нравилось, когда люди пренебрегали простой вежливостью и не только не называли себя, но даже и не здоровались.
– На всякий случай, – ответил собеседник. – Дело спешное, вот я и решил, что попытка – не пытка.
– А подождать до завтра ваше дело не может? Здесь уже никого нет, да и меня вы застали буквально в дверях.
– До завтра может многое произойти, – сказал мужчина, и Дорогину послышался вздох. – Мне нужно быстро принять правильное решение, а вводных уже и без того чересчур много. Если к утру еще что-нибудь стрясется, я окончательно запутаюсь. А речь идет о жизни и смерти.
Дорогин беззвучно зевнул в ладонь. Собеседник явно темнил; они разговаривали уже целую минуту, а этот тип до сих пор не сказал ничего конкретного. Его спешка, скорее всего, объяснялась простым нетерпением, которое могло быть вызвано тысячей причин. А что до жизни и смерти, так за этим расхожим словесным штампом чаще всего скрывается какая-нибудь ерунда, не стоящая выеденного яйца.
– Хорошо, – сказал он, – я вас слушаю.
– Это не телефонный разговор, – немедленно послышалось в ответ.
– Что ж, – сдерживаясь, сказал Сергей, – тогда приходите завтра к нам в офис. Мы работаем с десяти. Продиктовать адрес?
– Предпочитаю встречу на нейтральной территории, – ответил голос в трубке. – И немедленно.
Дорогин хмыкнул.
– А я предпочитаю по ночам отдыхать в своей постели, а не встречаться неизвестно где с людьми, которые даже не считают нужным представиться.
Он понимал, что откровенно хамит, отбивая у потенциального клиента – судя по приказному тону, которым тот разговаривал, далеко не бедного, – всякую охоту воспользоваться услугами агентства. Впрочем, работы у «Ольги» хватало; за время существования агентства Сергей сумел наладить дело так, что сам мог выбирать клиентов. Да и клиент ли это был? Нечасто, но случалось, что люди, наткнувшись в разделе объявлений какой-нибудь газеты на рекламу «Ольги», от нечего делать решали пошутить и донимали сотрудников дурацкими телефонными звонками. Разнообразием эти шутки не отличались, и то, что предлагал Дорогину его собеседник, здорово смахивало на один из коронных номеров телефонных хулиганов. Пару-тройку раз сотрудникам агентства назначали встречи (причем, как правило, в местах, куда бесплатно никого не пускают), на которые клиенты не являлись. Сам Дорогин в такой ситуации оказался впервые, и ему, увы, некого было в этом винить: никто не заставлял его задерживаться в офисе допоздна.
– У меня есть для этого причины, – сказал собеседник.
– Не сомневаюсь, – поддакнул Сергей.
– Я звоню из уличного таксофона. Это не наводит вас ни на какие мысли?
– Почему же, наводит. Пока у меня только два варианта: либо у вас украли мобильник, либо вы не хотите, чтобы я вычислил вас по номеру и привлек к ответственности за телефонное хулиганство.
– И все?
– Все.
На самом деле это было далеко не все. Существовала еще по крайней мере одна причина, по которой незнакомец мог звонить из уличного телефона-автомата: возможно, он боялся, что его домашний телефон прослушивается. Но Дорогин нарочно не стал озвучивать этот вариант, чтобы не затягивать представлявшийся ему бесполезным разговор.
Если на том конце провода находится психически здоровый человек, телефон которого действительно прослушивается, речь, скорее всего, идет о конфликте с законом. Вмешиваться в игры спецслужб или, того хуже, помогать преступнику уйти от ответственности – слуга покорный! Самое лучшее из того, чем это может кончиться, – лишение лицензии. И хорошо, если уведомление о закрытии сыскного агентства «Ольга» отдадут тебе в руки или пришлют по почте, а не положат на крышку гроба.
«А я старею», – подумал Муму, поймав себя на том, что не хочет ввязываться в очередную историю. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: если регулярно переедать перца, то со временем даже он начнет казаться пресным.
– Извините, – будто подслушав его мысли, сказал собеседник. – Наверное, вы правы, мне не стоило вам звонить. Боюсь, это дело находится за пределами вашей компетенции.
Голос его теперь звучал устало и тускло, приказного тона как не бывало, и Дорогин вдруг почувствовал, что разговаривает с человеком, который действительно остро нуждается в помощи. Если у парня проблемы с законом, послать его подальше всегда успеется. А если нет? В конце концов, прослушивать чужие телефоны нынче умеют не только силовые структуры. Если человека прессует криминал или кто-то из новоявленных хозяев жизни (что, в принципе, одно и то же), будет чертовски обидно упустить случай сделать московский воздух хоть чуточку чище.
