скачать книгу бесплатно
Она прекрасно понимала, насколько ювелирной должна быть работа нейрохирурга при столь серьёзных травмах. Мало было присоединить отколовшуюся часть черепной коробки. До этого нужно было сшить те поврежденные участки, через которые прошла пуля. А это метры нервных окончаний! Олеся всегда обращала внимание на то, что доктор Мазай упоминал имя Бога: и до, и во время, и после операций. Ей, молодой современной девчонке, упоминание Бога казалось эдаким атавизмом. Её атеистические взгляды на материальный мир отвергали откровения больных о чудесном исцелении от того или иного недуга после крещения или мольбы об выздоровлении. Она считала, что если и произошло исцеление без помощи врачей, то это скорее неизученные резервы человеческого организма, нежели божественный промысел. Но, Олеся не оставляла надежды, по возможности, поговорить об этом с Никитой Витальевичем. Ей было не понять, как нейрохирург, научное светило, человек прооперировавший тысячи людей, уповает на какого-то Бога.
…Олеся вошла в больницу через центральный вход. В регистратуре она узнала, что её брат Виктор находится в тяжёлом состоянии в той же палате интенсивной терапии, где лежит и больной с простреленной головой.
Оставив всё, что привезла с собой в регистратуре, девушка опрометью, в полуобморочном состоянии, бросилась по лестнице на второй этаж, где находилась палата.
Брат лежал на медицинской кровати с подключёнными всевозможными датчиками. Тут же стояли мониторы, которые контролировали и показывали текущее состояние организма. Лица Виктора из-за бинтов и лейкопластыря, наложенных на раны, видно не было. Из носа его торчали катетеры, в рот была вставлена эндотрахеальная трубка для интубации, а к рукам подключены капельницы. Поодаль, у окна, лежал парень с простреленной головой, также весь перебинтованный, с подключённым датчиками, катетерами и капельницами.
Олеся присела у кровати брата и еле слышно заплакала. Она не заметила, как сзади к ней подошел доктор Мазай и положил ей руку на плечо. Доктор погладил её рукой по голове, пытаясь успокоить. Олеся, повернувшись к нему и уткнувшись в профессорский халат, зарыдала в голос. Мониторы от датчиков молодого пациента заморгали и начали выдавать импульсы мозговой активности. Никита Витальевич указал ей, что необходимо уйти из палаты, так как, по его мнению, данные на мониторах регистрируют возбуждение, что в состоянии полного покоя недопустимо. Олеся послушно согласилась, утёрла рукой слёзы и вместе с доктором вышла наружу.
Глава 11
Виктор проспал около трёх часов. Он открыл глаза, но вставать не торопился. Голова уже не так сильно гудела, а тело не оставило и намёка на былую ломоту. Сон, подобно лекарству, чудесным образом исцелил его! Вспоминая обрывками само сновидение, Виктор безошибочно узнал в нём девушку в белом халате – родную сестру Олесю, стоявшую у его койки. Рядом стоял парень, одетый в военную пиксельную куртку, и Олеся читала ему анамнез. Из сухого медицинского языка Виктор понял, что больной, Стасенко Виктор Георгиевич, получил травмы не совместимые с жизнью, но Бог, именно Господь Всемогущий, даровал больному шанс. И что это чудо, доселе не известное науке, теперь будут изучать. К парню Олеся обращалась по имени – Алексей. Лица этого Алексея он не запомнил: оно во сне было не таким отчётливым, как у сестры.
Виктор приподнялся на кровати и еще раз мысленно прокрутил свой сон.
– Ма, – крикнул он из спальни. – А где Олеся?
Мама вошла в комнату.
– Ты чего так громко кричишь? Она в Сталино, на доктора учиться поехала, уж три года как там. Тебе самому к врачу нужно сходить, может, тебя слегка контузило. Кричишь, и память вон отшибло.
– Сейчас приведу себя в порядок, чего-нибудь закину, а то есть хочется, и пойду.
– Иди. На кухне на столе блины. Тревожишь ты меня, сын, вернее, твоё беспамятство! Одёжа на стуле висит, я её выстирала и выгладила.
Виктор не стал рассказывать матери про странный сон, понимая, что это ещё больше добавит ей вопросов. Он умылся, поел блинов со сметаной и ливерной колбасой, выпил чаю, оделся и выдвинулся в сторону улицы Больничной.
Оказавшись на улице, Виктор жадно вдохнул в себя порцию свежего воздуха. На его нёбе проявился противный металлический привкус. Сплюнув через плечо, он бодро зашагал дальше, внезапно осознав, что дорогу к заводской клинике он почему-то знает. Помнит дома, которые стоят вдоль улицы, помнит переулки, помнит, где находится проходная завода.
На душе у Виктора полегчало. А тёплый весенний день и яркое утреннее солнце прибавили ему хорошего настроения. Виктор шёл, насвистывая незнакомую ему мелодию, которая перекликалась с пением птиц. Переходя дорогу на перекрёстке, он поравнялся с парнем лет тридцати.
– Виктор, привет, как ты себя чувствуешь? – спросил тот.
– Привет, Макар.
Виктор понял, что он назвал по имени парня, который в принципе ему не знаком, и, от этого знания стало даже любопытно. Он продолжил:
– Всё хорошо, только решил к доктору зайти, по ходу контузило слегонца. Не всё помню, что должен. Вот имя твоё я помню, а тебя самого – нет…
– Эка тебя! Мазай я. Вчера вместе на смене были, я в твоей бригаде сталеваром тружусь.
– Вот оно что! Значит, сталевар я!
Макар с удивлением посмотрел на Виктора и рассмеялся:
– Да, друг, к доктору тебе не помешает сходить! Послезавтра на смену выйдешь?
– Доктор скажет – выйду.
– А без него? У нас план по плавке, который мы обязались перевыполнить. Без тебя, мастер, мы не справимся.
– Значит, выйду.
– Ну, добре, бувай!
Макар перешёл на другую сторону улицы и исчез в ближайшем переулке.
А Виктор, пройдя пару кварталов, свернул на Больничную и дошёл до заводской клиники. В регистратуре узнал кабинет и фамилию принимавшего сегодня доктора. Поднялся на третий этаж, занял очередь. На двери кабинета висела табличка:
Профессор
Маркевич Роберт Леопольдович.
Глава 12
Алексей, по большому счёту, не возражал против посещения врача. И когда он услышал от «мамы» Зины, что ему следует посетить больницу, тут же согласился. Выяснив, где находится заводская клиника, выдвинулся навстречу неизведанному.
Эта часть города ему была совсем незнакома, поскольку родился и вырос Алексей на левом берегу города Мариуполя.
Река Кальмиус, впадающая в Азовское море, разрезала город на две большие части, и по её берегам Мариуполь негласно так и делился – на Правый и Левый берега. В 1939 году Левый берег указом Президиума Верховного Совета УССР стали именовать Орджоникидзевским районом, по фамилии известного тогда революционера и государственного деятеля, но в народе называли по-прежнему – левый. Левый и Правый берега были абсолютно автономными. Каждый имел собственную инфраструктуру и даже собственные металлургические заводы. На Левом стоял "Азовсталь", на Правом – завод имени Ильича. Левобережные трудились на "Азовстали" правобережные, соответственно, на "Ильича". Левобережные могли годами не ездить на Правый берег, а молодые так и вовсе могли ни разу не бывать в центре Мариуполя, который находился на Правом берегу. У левобережных были свои парки, свои пляжи, свои стадионы, ДК, училища, больницы, рестораны и танцплощадки. А для правобережных район Левого берега был словно другой город. Им тем более не было надобности ездить на туда.
Таким же оставался и современный Мариуполь.
…Поднявшись на третий этаж заводской больницы, Алексей поинтересовался у очереди, кто крайний.
Виктор поднял руку, указывая, что крайний он.
«Вот, вот тот мент, что был в РОВД!» – промелькнуло в голове у Алексея.
Он подошёл ближе к Виктору и внимательно стал разглядывать его.
– Ты меня узнал? – спросил он после паузы.
– Нет, не узнал. Вы кто?
Маргела сначала даже не понял вопроса. Ему казалось, что он-то точно не бредит и не спит, и Виктор тому подтверждение. Ведь он с ним уже встречался сегодня, в будущем. Но отрицательный ответ собеседника спутал все карты. Однако ошибки быть не могло: мужчина в РОВД и мужчина в очереди – это один и тот же человек! Алексей отлично запомнил лицо Виктора. Тёмные густые брови, большие чёрные глаза, коротко стриженные слегка вьющиеся чёрные волосы, волевой боксёрский подбородок, усы. Это же классический тип мариупольского грека, коих в городе проживало до сорока процентов. Такого один раз увидишь – не забудешь. Одним словом, мавр.
– Алексей я, в РОВД виделись.
– Не понял, что за РОВД, но лицо мне Ваше тоже знакомо, – ответил Виктор. – Где-то мы встречались. Вопрос – где? После вчерашней аварии у меня очень плохо с памятью. Поэтому я и пришёл на приём. Возможно, меня контузило.
– Какой аварии? На тачке что ль?
– Не понимаю, про какую тачку Вы говорите. У нас в цеху метан взорвался.
Тут, Алексей вспомнил слова «мамы» Зины про его мастера, который на больничном.
– Так ты Виктор?
– Виктор. Стасенко Виктор. А что?
После того, как собеседник произнес свою фамилию, зрачки у Алексея расширились до предела. Перед ним, конечно же, был тот самый Виктор Стасенко – мент из РОВД. Однако Алексея смущало, что Виктор в очереди ничего не помнил о Викторе в РОВД, и то, что они вместе оказались в Сорок первом году.
– Да так, ничего, – пробормотал Алексей. – Иди к доктору, твоя очередь подошла.
Виктор направился в кабинет.
Глава 13
Не поднимая взгляд на Виктора, доктор Роберт Леопольдович Маркевич что-то тщательно заносил в амбулаторную карту предыдущего больного и жестом указал на приставленный к столу табурет. Виктор присел, протянул свою справку и стал ждать, когда доктор закончит писать. Наконец, тот отложил перьевую ручку, взял справку и внимательно её прочитал. Потом поправил очки в роговой оправе и сквозь них взглянул на Виктора.
– Ну-с, на что жалуетесь, любезный?
– Понимаете, доктор. Я не могу вспомнить что со мной было до сегодняшнего дня. Ни детства, ни юности, ни даже вчерашнего дня. Полная потеря памяти. Помню только имя своё.
– Ну, это уже не плохо. В справке написано, что травма у Вас в результате взрыва, но, как я вижу, сами Вы целы. Стало быть, голова не совсем. Отделы памяти у Вас в ней. – неумело пошутил Маркевич. – Вот что, любезный, я Вам посоветую. Лекарств я пока Вам выписывать не стану, а вот общение с родственниками или друзьями настоятельно советую. Постарайтесь выведать у них как можно больше из Вашего прошлого. Случаи такие известны. Иногда больному с амнезией при активном общении удавалось по крупицам восстановить память. И приходите ко мне через неделю.
– Доктор, а на работу мне выйти можно?
– Конечно, любезный, в коллективе Ваша память, возможно, позволит Вам раскрыть некоторые её пробелы. Так что не переживайте, живите, радуйтесь сегодняшнему дню, а память – дело такое, должна восстановиться. Зовите следующего.
Доктор снова склонился над своим столом, записывая в карту Виктора анамнез.
Выйдя из кабинета, Виктор вновь наткнулся на парня, который представился Алексеем.
– Вас… – Виктор указал рукой на дверь с табличкой доктора.
– Да ну! Я передумал. Я догадался. Я такое раньше в кино видел, не думал, что это может быт в реале.
– Что видел?
– Пойдём, я тебе по дороге всё изложу. Что я обо всём этом думаю.
Они вместе вышли из клиники и не спеша направились к дому Виктора. По пути Виктор услышал рассказ Маргелы про Майдан, про 9 мая 2014 года, про выстрелы из танка и, наконец, про то, что они оба каким-то неведомым образом перенеслись в прошлое. И теперь им нужно держаться вместе и постараться найти возможность вернуться назад. Назад в будущее.
Виктор слушал с удивлением. После того, что ему сказал доктор, он жадно впитывал каждую сказанную Маргелой деталь. Столь сложный мозговой штурм для травмированного Виктора был, безусловно, необходим. И даже не запоминая деталей, его мозг рисовал мысленно будущее, в которое легче было поверить, чем отвергнуть. Теперь он хотя бы знал, что будущее есть. И в этом будущем есть он – Виктор Стасенко, мент, охраняющий порядок в городе. Но самым удивительным оказалось, что всё то, о чём рассказывал Алексей, его естество не отторгало. И для себя он сделал вывод: раз его кто-то видел в будущем, значит, в этом настоящем он выжил. Слушая и размышляя, Виктор не заметил, как оказался у подъезда своей двухэтажки.
– Да, Алексей, добавил ты мне задач! Хорошо, будем решать их. Я сегодня совсем выдохся, пойду отдыхать. Послезавтра в цеху увидимся, поглядим, что там товарищи расскажут. На смену не опаздывай, если, конечно, в будущее не рванёшь!
Виктор улыбнулся и растворился в чёрной дыре подъезда.
Глава 14
Прошёл месяц. За это время Виктор кое-что для себя выяснил.
Он работает на Заводе имени Ильича мастером мартеновской печи № 10. Возглавляемая им бригада состоит из пяти человек.
Впрочем, мастер – это номинальная должность. Виктор такой же сталевар, как и его соратник Макар Мазай, а трое остальных работников являются подручными. Что сталевар скажет, то подручный и сделает.
Алексей Маргелюк – по прозвищу Маргела – трудится в бригаде подручным Мазая. У Виктора есть свой подручный, а третий – на подхвате у обоих. Работа тяжёлая, ведь сталь варить – это не суп в кастрюле! Здесь требуются физическая выносливость, психологическая устойчивость и терпение. Рядом с печью температура воздуха порой достигает ста градусов по Цельсию. Не каждый человек способен длительное время испытывать на себе её воздействие. Случаются тепловые обмороки, обезвоживание и тому подобное.
Лидером по выплавке стали был, конечно, Макар Никитович Мазай, обладавший природной смекалкой и глубокими познаниями в своём деле. Ещё в 1936 году он установил рекорд по съёму стали с печи. Для тогдашних металлургов Мазай был подлинным героем, сталеваром номер один. Любое сталеплавильное предприятие страны мечтало иметь в своём коллективе передовика вроде Мазая. Его стахановские заслуги были отмечены наградами и грамотами правительства. А Серго Орджоникидзе, известный революционер и «будущий район Мариуполя», лично вручил Макару за его героический труд легковой автомобиль ГАЗ-М1, легендарную «эмку». Невиданная роскошь по тем временам, тем более для обычного работяги! В 1939 году Мазая даже наградили орденом Трудового Красного Знамени.
Что же касается Маргелы, мазаевского подручного, то он, наоборот, был далёк от всего этого и старался найти любые предлоги, чтобы пореже находиться у печи. Вот поэтому третий подручный частенько помогал Мазаю в его нелёгком деле. А Маргела усердно искал способ, образно говоря, вернуться назад в будущее, и на предприятии об этом знали и за глаза прозвали его «малахольным фантастом», ибо его словоохотливость и бестолковость не удержали в тайне секрет. Заметим, что к 1941 году граждане страны уже вовсю читали фантаста Александра Беляева и его роман «Прыжок в ничто». Поэтому и относились к Алексею, как к нездоровому человеку с маниакальной тягой вернуться туда, куда невозможно представить даже здравомыслящему человеку. И только Виктору, хотя он тоже не до конца в это верил, что-то было знакомо из услышанного от Маргелы. Виктор подсознательно ощущал связь с тем самым будущим.
…Это был июнь 1941 года, когда над СССР дамокловым мечом нависла угроза германского военного вторжения. Люди до последнего не хотели в это верить, но, памятуя о том, что часть Европы уже находилась под пятой нацистов, работали с полной отдачей, перевыполняя план по выплавке стали.
Двадцать второе июня 41-го стало чёрным днём для Советского Союза. Правительство страны приняло решение подготовить Завод имени Ильича к эвакуации, а сам Мариуполь с его огромной промышленной базой полностью перевести на военные рельсы. Для обеспечения этого всем работникам металлургического производства была выписана бронь от призыва на фронт. Бригада Виктора не стала исключением. Работа велась 24/7. Ильичёвские металлурги выпускали бронированную сталь для танков, подводных лодок, торпедных катеров и самолётов-штурмовиков. В ход пошли скоростные плавки, придуманные Мазаем и позволявшие давать большее количество стали за малое время. Оборонные заказы поступали один за одним – здесь особенно пригодились стахановские навыки Макара Мазая. Только это уже было не дружеское трудовое соревнование, а борьба за жизнь. Люди изнемогали от усталости, но продолжали трудиться.
Алексей Маргелюк к тому времени свыкся с участью подручного и уже не пытался отлынивать. Тем более, что по законам Страны Советов, тем более в военное время, его могли осудить за тунеядство и отправить на передовую в штрафбат. А такая перспектива его точно не устраивала. Он перестал донимать всех рассказами о будущем, хотя и пытался пару раз порассуждать о том, что победа неизбежна. Но на заводе уже служили особисты, которые могли заинтересоваться бредом Маргелы. Поэтому все попытки донести своё «будущее» до настоящих героев завода, выплавляющих сталь для победы, он оставил в прошлом.
Работал Алексей, надо признать, не хуже опытного сталевара. Порой даже оставался спать в цеху. Виктор же много чего понял за время общения с Алексеем. Научился верить его россказням. Там, в «будущем», Виктор видел себя милиционером, охраняющим порядок в городе. Там нет войны. Нет смертей от фашистов. А то, что Таран с бандой приехал в город попугать народ, так это мелочи по сравнению с войной. Главное, что люди живут мирно, и у них есть будущее. В июне 1941 года этого понимания ещё не было.
Немцы же тем временем быстро наступали. А через Мариуполь проходили обескровленные части Красной Армии и гражданское население. Город был перенасыщен войсками, тыловыми подразделениями, госпиталями, но оставался беззащитным перед врагом со стороны суши.
В конце сентября 1941 года для обороны Мариуполя стали прибывать дивизии Красной Армии, наскоро сформированные, в основном, из рабочих и шахтёров. С воздуха город прикрывала отдельная истребительная авиаэскадрилья из устаревших самолётов и отдельный зенитный артиллерийский дивизион ПВО (https://ru.wikipedia.org/wiki/57-%D0%B9_%D0%BE%D1%82%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%B7%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%82%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B8%D0%BB%D0%BB%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%B4%D0%B8%D0%B2%D0%B8%D0%B7%D0%B8%D0%BE%D0%BD_%D0%9F%D0%92%D0%9E). В начале октября участились налёты люфтваффе. В ночь на 6 октября немцы остервенело бомбили железнодорожные и автомобильные пути, промышленные предприятия, горели жилые дома. Тогда же авиаэскадрилья по приказу командования покинула Мариуполь. Борьбу с немецкой авиацией вели моряки Азовской военной флотилии, обстреливая врага из зенитных установок, однако в ночь на 8 октября по приказу командующего флотилией боевые корабли ушли из Мариупольского порта. Слабо обученная, не имевшая танков и противотанковых орудий, без поддержки авиации и тяжёлой артиллерии, растянутая в одну линию по 70-километровому участку фронта, стрелковая дивизия, несмотря на героизм красноармейцев, проявленный в боях, не смогла стабилизировать фронт и остановить врага на подступах к городу. Мариуполь был захвачен частями 3-го моторизованного корпуса 1-ой Танковой армии группы армий «Юг».
Восьмого октября, выдвигаясь с боями по Бердянской дороге, передовой отряд моторизованной бригады Ваффен-СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер (https://ru.wikipedia.org/wiki/1-%D1%8F_%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%8F_%D0%B4%D0%B8%D0%B2%D0%B8%D0%B7%D0%B8%D1%8F_%D0%A1%D0%A1_%C2%AB%D0%9B%D0%B5%D0%B9%D0%B1%D1%88%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B0%D1%80%D1%82_%D0%A1%D0%A1_%D0%90%D0%B4%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%84_%D0%93%D0%B8%D1%82%D0%BB%D0%B5%D1%80%C2%BB)» ворвался в город. Немецкие бронетранспортёры, двигаясь по улицам, вели огонь из пулемётов и орудий по красноармейцам и мирному населению города, подавляя отдельные очаги сопротивления. Надо сказать, что это были не просто войска СС. Многие бойцы служили в личной охране Гитлера, а её командир Йозеф (Зепп) Дитрих использовался самим фюрером как таран – его посылали на самые ответственные участки фронта. Вслед за бронемашинами в город вошли штурмовые отряды, сформированные преимущественно из немцев и румын. Были в их составе также малочисленные бригады итальянцев. Командовал передовым отрядом дивизии штурмбанфюрер СС Курт Майер, получивший прозвище «Стальной кулак».
В его распоряжении была всего тысяча солдат. Увидев, однако, что они настроены по-боевому и уверены в успехе, Майер принял решение наступать. Чтобы посеять панику и не дать возможность организовать сопротивление, немцы вели беспорядочный огонь по всему, что движется, не разбирая военные это или гражданские. В тот момент, когда в здании горисполкома Мариуполя проходило заседание штаба по обороне, захватчики подогнали самоходки и расстреляли здание. Те, кто успел выскочить из здания, побежали к морю, но были убиты штурмовиками. В будущем подобную тактику в городе применят националисты с Майдана – Таран и его приспешники. Знали ли они, что подобное город уже переживал, доподлинно неизвестно, так как Майдан, в основном, состоял из сельских малограмотных и безработных хлопцев, националистически настроенных и хорошо организованных футбольных фанатов и прочих городских имбецилов.
Вся власть в оккупированном Мариуполе принадлежала командующим германскими войсками с самыми широкими полномочиями. Схема управления была следующей: военно-полевые комендатуры – областная управа – городская управа– управы в районах, сельские управы со старостами из местных. В городе были образованы органы военного террора: СС, СД (службы безопасности), гестапо (тайная государственная полиция), городская полиция, жандармерия, вспомогательная криминальная служба («местное гестапо»), охранная полиция, полиция порядка и другие службы.
Военно-полевую комендатуру города возглавлял фельдкомендант генерал Гофман. Для подавления сопротивления населения создавались оперативные команды (айнзацкоманды) из состава служащих полиции безопасности, СД, гестапо, охранной и уголовной полиции. Именно эти команды («военные каратели») в городе отвечали за борьбу с партизанами, подпольщиками, за уничтожение коммунистов, евреев, цыган и других групп населения.
На второй день оккупации фашисты развесили по городу объявление главнокомандующего германскими войсками о мерах наказания за нарушение населением приказов оккупационных властей. Объявлением этим предусматривалось девять запрещающих пунктов: ходить по городу без пропусков, находиться вне дома с наступлением темноты, принимать на жительство граждан не из местного населения, хранить оружие и боеприпасы, подходить к железнодорожному полотну и так далее.
При нарушении пунктов объявления часовым приказано стрелять без предупреждения. Все мариупольцы были обязаны явиться на рабочие места в течение трёх дней, а за неявку на работу грозил расстрел. Заподозренные в саботаже лица могли быть расстреляны или помещены в специальные штрафные лагеря при заводах.
Металлургические заводы отныне управлялись специально созданной группой «Восток» и работали на нужды Вермахта. Фашисты планировали запустить производство стали для немецких предприятий фирмы Крупп, главного производителя оружия для Германии. Что-то им удалось. Однако оккупанты встречали яростное сопротивление подполья и граждан, которые приводили в негодность заводские мощности. Фашисты через местных старались выявлять саботажников и расстреливать. Так, были расстреляны два жителя города за то, что они выпустили 10 тысяч тонн мазута в районе теплоэлектроцентрали Завода имени Ильича, позже были казнены 33 работника судоремонтного завода, а в марте 1942 года 43 рабочих Завода имени Ильича. Проводились расстрелы коммунистов, подпольщиков, передовых рабочих, отказавшихся работать на оккупантов. В конце октября была расстреляна группа евреев из 9000 человек. Подчеркнём, что массовые убийства совершались не только с целью подавления сопротивления, они являлись частью плана очистки территории от местного населения.
Под оккупацией велась насильственная украинизация населения, преподавание в школах шло на украинском языке, были напечатаны учебники на украинском, выпускалась «Марiюпiльська газета» также на украинском. (В будущем, в 2014, нацбаты изберут похожую тактику.)
И вот теперь населению приходилось как-то выживать в жутких реалиях фашистской оккупации. Впрочем, находились и мариупольцы-предатели. Так называемые «спящие». Они жутко ненавидели власть Советов, хотя неплохо себя при ней чувствовали. Когда же им предложили послужить на благо Германии, они с лёгкостью согласились.
Глава 15
Как и было предписано оккупационными властями, Виктор и его бригада, кроме Макара Мазая, появились на заводе на третий день к началу смены. Всего у цеховых ворот собралось пять или шесть бригад. Ворота цеха были закрыты, и люди толпились справа от входа.
Октябрьский день 1941 года выдался холодным, и бригада Виктора, ожидая новое начальство, изрядно промёрзла. Наконец, через час или полтора стали подъезжать автомобили немецких гауляйтеров. Сопровождали их автоматчики на мотоциклах с колясками.
– Видать, тузы едут, – негромко сказал Виктор.
– Бля, я такое в кино только видел, – промычал Маргела.
– Ты им только про будущее не ляпни и про свои галлюцинации о победе, а то нас вмиг порешат! – Виктор кивнул в сторону мотострелков.
Вся эта псевдорыцарская кавалькада поравнялась с толпой людей. Машины остановились. Водители, как обученные собачки, резво метнулись к дверям и открыли их. Из машин показались холёные, чисто выбритые и чисто одетые коменданты города разных уровней – их было семь человек, не считая водителей и автоматчиков. Последние по немому приказу встали перед металлургами, коменданты за ними. Сталеварам личности этих начальников, по понятным причинам, были не знакомы. Вперёд вышел невысокий немец с оспинами на лице, оставшимися от одноименной болезни.
