скачать книгу бесплатно
Лучше бы Баба не соглашалась! Каждый зуб Дракона был размером с огромный тигриный клык. Острые, словно клинки, они стояли в одной его пасти в несколько рядов. В другой – потупее и много обломанных. И жёлтые, как репа, и там, и там. Раньше она даже в цирке их так близко не видела. Цирковые драконы зубы покрывали белилами и, видимо, спиливали, от чего казались довольно милыми и улыбались ослепительно!
– Ты бы хоть чистил их, что ли. Огромные какие! – поразилась Баба и почувствовала, что дыхание его стало жарче от злости. – И как ты ими не режешься, такими острющими? В рот такое тащить опасно, не то, что носить там каждый день.
– У нас зубы всю жизнь растут. Я их специально подтачиваю. Я ж дракон, злобный и коварный. Хватит болтать, выбирай давай и отстань от меня! Отстанешь? – прошамкал Дракон, не закрывая пасти.
– Ну-у-у… тогда третий слева снизу, самый целенький, и на виду. Но вот как ты мне его отдашь, если меня сожрёшь? – не унималась Баба.
– Родственникам твоим перешлю, в пакетике. Слово Дракона! Уймёшься теперь?
Бабе всё это показалось довольно забавным. Странный он всё-таки, Дракон этот, не поймёшь его. Точно что-то задумал, но сожрёт вряд ли. Уже бы сожрал, она ж у него прямо на столе!
– Всё, я улетел по делам. Если надо заткнуть дыру – шкуры в зале. Стели себе у камина, ложись. Если жрать хочешь – дождись меня, – оборвал их «милую беседу» хозяин пещеры.
Баба страсть как хотела спросить, куда это он вдруг намылился, но передумала – и так злится. Потом сама будет виновата, если её родные получат драконий зуб в пакетике!
В подстилке из шкур, веток и листьев, гостеприимно предложенной ей для размещения, явно кто-то жил. Даже больше: явно кто-то кишел, пищал и шуршал. Баба вытащила из кучи несколько шкур коров и коней. Той, что смердела жутко, заткнула на кухне дыру. На ту, что посвежее, легла у камина, и ей же укрылась. Её кто-то нюхал и щекотал, наверное, мыши или крысы.
Баба подумала: «Главное, уши укрыть и нос, чтоб не отгрызли», завернулась в шкуру, пригрелась и задремала, потому что когда так устаёшь, то всё равно, где ты, с кем ты и кто тебя нюхает и грызёт. Разбудил её тяжёлый топот Дракона и противное шуршание его чешуи о стены узкого коридора. Видимо, спала она недолго: огонь в камине ещё не успел прогореть. Подозрительно болел большой палец правой ноги: отгрызли всё же кусок. Баба оторвала тряпицу от рубахи, стала мотать на пострадавший палец.
Дракон тащил бревно и пару веток для камина в одной пасти и мешок с чем-то в другой.
– Жрать будешь? – спросил он, плюхнув свою ношу на пол.
– Что?
– Мясо. Коня своего будешь?
От мешка пахло специями и жареной кониной.
– Что это? – спросила Баба и принялась тереть глаза, чтобы их разбудить.
– Дура ты, Деликатес, одно слово. Я ж говорю: еда, на вынос. Мяса хочешь? Шеф-повар самого лучшего ресторана готовил!
Баба никак в толк взять не могла, что же происходит, спросонья трясла головой. Она всегда думала, что драконы жрут добычу сырьём, а тут – шеф-повар, на вынос…
– В общем, захочешь – иди на кухню, я там, – сказал Дракон, удалился за стену и принялся так аппетитно чавкать и пахнуть, что Бабе ничего не оставалось, как вылезти из-под уютной нагретой шкуры и пойти в холодную кухню, прихватив горящую палку. Там воткнула её меж камней, осветив разложенные на столе огромные стейки, слегка сочащиеся кровью.
– Медиум. Присоединяйся. Если хочешь велдан, от краёв кусай, они прожаренные, – бесцеремонно чавкая пригласил Дракон.
Баба была голодна, от запаха в животе её урчало громче, чем у Дракона, и она с удовольствием впилась зубами в хорошо прожаренный кусок. Конина явно была вымочена в каком-то волшебном маринаде и приправлена солью и специями так мастерски, что будь у Бабы больше места внутри, она бы всего коня съела! Дракон жрал жадно, забрасывая в пасть целый огромный стейк и поуркивал, как кот.
– Оу! Что это? Что это за маринад волшебный? Это не конь, это божественный агнец! – искренне воскликнула Баба. – Никогда загнанного коня не ела. Мы их всегда на шкуры пускаем.
– А-а-а, то-то, всё бы вам ругать драконов! Приготовить загнанного коня никто так не сможет, как повар Шиа. К нему на конину со всего мира короли летают, только т-с-с-с – это секрет! – гордо сообщил Дракон.
– И что за маринад? – продолжала Баба выпытывать кулинарные секреты.
– Не спрашивай. Просто забудь свой вопрос. Точка. Вопрос этот лишний. Поняла?
– Не поняла. Секрет повара, ну и ладно. Главное, что вкуснотища! – согласилась Баба и откусила большой кусок чуть-чуть с кровью.
«Знала бы ты, глупая, что коня окунули в желчь летучих мышей, потом обваляли во вкусун-траве, которая будит аппетит. Траву смешали с обычными пряностями и ещё кое-чем таким, о чём я и сам помнить не хочу!» – подумал Дракон, но вслух говорить не стал. Он наслаждался мясом, катал его по языку, пил сок, грыз шкварки. За загнанного коня хозяин пещеры получил хороший куш и кусок приготовленной туши, как обычно. Это хороший вечер, хорошая добыча, за которую он должен быть вознаграждён по достоинству! Жаль, что Баба к ней прицепилась довеском, к добыче этой. Но лучше об этом не думать и аппетит себе не портить.
Драконы и сами гоняют коней в долине, чтобы те загнались, и готовят потом, но это не то. Конь, которого гоняет дракон, несётся от ужаса, и оттого у него сразу портится кровь. Такой конь умирает плохой смертью, и вкус его мяса испорчен страхом. А вот конь, которого понесло самого, который гнал к вольным полям, полный веры в своё будущее счастье быть свободным и не замечал, как загоняется, который мчался в эйфории опрометью до того, что кровь в лёгкие плескала, – это настоящий деликатес! Если его вовремя остановить и верно замариновать, то он и сочится этой эйфорией тебе прямо в пасть. Таких коней мало, и их надо перехватывать у баб-ловцов. Люди – неумёхи, не умеют их готовить, а вот драконы умеют и ценят такие туши дорого. Сегодня в ресторане у Шиа маленький пир для драконов-гурманов, а у Дракона взамен пара увесистых золотых слитков. Так что первый подарок за Бабу он уже получил. Дальше – утро вечера мудренее.
Баба объелась на ночь, тяжко на желудке, пошла прогуляться, растрястись. Дракон остался доедать – он никуда не торопился. Крикнул ей вслед с набитой пастью:
– Глупости только не делай, пропадёшь в этом лесу! Помни: тут драконы, зверьё да змеюки сплошные. Далеко не уходи!
– Хорошо, – откликнулась Баба из коридора.
У Бабы и мысли не было на ночь глядя убегать куда-то. Успеется. Темень, под соснами звёзды меркнут, сухие иглы пятки колют. Сомнительные звуки ночного леса и налетевшие кровососы быстро загнали её обратно в пещеру. Дракон трапезничать закончил и удобно устраивался на подстилке, пытаясь свернуться клубком.
– Убрать на кухне надо? – спросила Баба для приличия.
– Не, Деликатес, не надо. Там есть кому убрать, – ответил сытый и оттого подобревший Дракон мягко, словно сказочник.
– Ты про тех, кто мне сегодня палец чуть не отгрыз?
– Про них, – почти урчал в ответ Дракон. – Теперь они на три дня сыты, так что спи спокойно.
«Три дня, вот сколько ты мне отвёл!» – подумала Баба,
«А через три дня это будет уже неважно», – подумал Дракон.
– Можно один вопрос? – набралась смелости Баба, которую раздирало от любопытства.
Дракон нехотя приоткрыл один жёлтый кошачий глаз. Гостеприимство, что поделаешь, надо терпеть.
– Ты сейчас вот коня жрал одной головой, а другая смотрела. Она наказана у тебя? Или она для других дел? – спросила Баба.
Дракон разинул оба глаза, округлив их, словно плошки.
– Это как надо думать вот так, чтобы мозги не вывихнуть? Что за вопрос глупый? Конечно, нет! Просто одна голова тащила коня, устала, и жевала теперь та, которая тащила тебя, хотя у той, что тащила коня, зубы поострее, – ответил Дракон и принялся, как котёнок, крутиться на подстилке, стараясь заново улечься поудобнее. – Это надо чушь такую выдумать! Наказана у меня голова! Непостижимо уму просто! У тебя если правая рука что-то сломает, ты её наказываешь и всё левой делаешь?
– Нет, но просто я подумала, что раз так вкусно, а второй голове не дают, значит, наказана.
– Спи давай, логика хромая. Утром части тела обсудим, – буркнул Дракон, сунул обе морды под крыло и захрапел.
Баба недолго смотрела на мерцающий в камине огонь: от сытости и усталости руки и ноги отяжелели, и веки тоже. Пожелала себе проснуться живой, натянула на всякий случай шкуру на ухо и провалилась в сон.
Глава 3. Плутовка в гостях
Мать в детстве называла Бабу плутовкой. Нелепое слово, смешное, но очень ей подходящее, потому что хитрила-мудрила эта девчонка безустанно. То спрячется так, что всей общиной её ищут днём с огнём, а она тем временем все огороды обчистит и довольна. То термитов притащит в тот угол, куда её отец за провинности ставит. Её наказывать, а угла нет: дырка вместо угла, сожрали термиты. Насилу потом от них избу отбили, им угла-то мало, поди. То придумает, что есть у неё сестра-близнец, которая в детстве умерла, но не похоронена. Мать её мёртвую родила и в овраге бросила, где её волки сожрали. Теперь сестрёнка неупокоенная по домам ходит, ищет, где поселиться. И если кто не хочет, чтобы в его доме поселилась мертвячка, надо конфеты на крыльце оставлять, откупаться. Селяне верили и кульки со сладостями исправно выкладывали. Потом от сладкого вся коростой покрылась девка, а от матери-злодейки пол-общины шарахалось. Плутовка, одно слово.
Баба в гостях проснулась рано, прервав утренний сон, когда, даже если случайно глаза и откроешь, ресницы окажутся такими тяжёлыми, что непременно обратно закроют, дальше спать. Но сегодня Бабе не до сна! Лежала, смотрела на своды пещеры из разноцветного камня, полированные водой и, пока Дракон рядом дрых, смекала, как ей из всей этой истории живой выпутаться. Если семья примется искать свою кормилицу или кто-то ненароком видел, как она под коня угодила, то заявят пропажу. Если нет – спохватятся домашние, когда есть захотят, и тоже будут искать, но вряд ли уже найдут следы драконьи. В первом случае Дракон им предъявит её, и все разойдутся с миром. Во втором случае, скорее всего, Дракон её сам сожрёт, не зря же он ей имечко дал: «Деликатес». Про вредность людей он ей может сколько угодно заливать, а судят-то драконов каждый год за то, что сожрали кого-то. И ничего, живёхонькие, морды довольные, не травятся человечиной. Врёт, значит, задумал что-то.
Шансы её, выходит, пятьдесят на пятьдесят, сожрёт – не сожрёт. Пару дней не тронет точно, побоится, выждет. Значит, надо хитрить плутовке, выпутываться. Хоть и далеко и высоко он её утащил, а что делать? Хочешь жить – умей сбегать! От мыслей этих у Бабы, которая дальше Школы Ловцов Коней в соседнем городке да своей Конячьей Горки в жизни никуда не путешествовала, страх брал всё тело, и становилась Баба бессильной, пальцем не шевельнуть. Ватная становилась Баба… Страх от того, что Дракон её сожрёт, так не хватал, нутро не размягчал. Быть сожранной понятным, знакомым тебе драконом, получается, не так страшно, как идти по непонятному, неизвестному тебе лесу невесть куда. Обычные бабы, они ведь такую жизнь и живут: терзает их какой-нибудь знакомый дракон или просто змей, а всё лучше, чем менять известное на неизвестное. Но эта Баба – другая, ловец-баба, и теперь придётся ей жизнь свою «ловить». Нежные пятки для этого плохие помощники: чтоб по горам лазать, железные пятки нужны. И разведка тут потребуется, хитрая бабья «невзначай»-разведка обстановки. А пока, пожалуй, стоит похромать, как следует, чтобы не боялся Дракон, что она сбежит. Больная баба наверняка в глазах драконов безопаснее здоровой. Главное не забыть, на какую ногу хромой прикидываться. Чтобы не перепутать, надо на ту хромать, где крысы палец надгрызли. Он болит ещё, не забудешь.
Дракон засопел, потянулся, выгнув спину, как кот. От него пахло жареным конём. На нём, устроившись по всей поверхности Дракона, спали десятки здоровенных жирных крыс, и они, сонные, с него попадали и с писком полезли в подстилку.
– С новым днём, уважаемый! Мира и жизни! Ты бы крыс-то прогнал, кота себе завёл, что ли. Они ж на тебе спят, а голодные будут – отгрызут чего-нибудь.
– Фу, гадость какая, кот! Мы котов терпеть не можем хуже, чем собаки, потому что нет на свете домашнего животного бесполезнее кота. Жрать, спать да гадить и могут, и наших любимок-крыс гоняют. Крыса – это да, это зверюга знатная! И согреет (я холоднокровный, кстати, и они – моя лучшая грелка), и уберёт чистенько (можешь на кухню заглянуть, поучиться, как надо хозяйство вести), и вопросов глупых с утра до вечера не задаёт. Они знают, кто их кормилец, и меня уж точно грызть не станут, да и не по зубам им моя чешуя, – Дракон валялся на подстилке и вещал, не открывая глаз. – Ты, Деликатес, говорилку свою отключи пока. Утром дракону покой нужен, тишина и умиротворение, иначе он разозлится и начнёт огнём плеваться. Опалит все твои красоты бабьи ненароком…
– Убедил. Пойду тогда проветрюсь, солнышку порадуюсь.
– Иди давай, а я помедитирую, уговорю себя смириться с твоим вторжением в моё убежище, настроюсь, так сказать, на позитивный лад, – одобрил Дракон, а сам глаз приоткрыл и посмотрел вслед, как Баба хромает к выходу, походку хро?мую оценивал и нос морщил.
Днём лес на склоне горы казался приветливым и прозрачным. Сосны – стеной, высоченные, солнце кроют, и запах от прогретых игл и смолы стоит еловый, терпкий. Баба оценила дорогу, которой шли ночью с Драконом: дорога хорошая, как в муниципалитете, хвостом драконьим укатанная. Быстро добралась по ней Баба до взлётно-посадочной поляны. Красота! Солнышко светит, птички чирикают, травы с цветами горными вперемешку колышутся, земляника ковром красным стелется. Чуть поодаль озеро лесное, тёплое, с лягухами, вдоль него ивняк растёт. Горный курорт! И никого, можно нагишом загорать, от взглядов любопытных не скрываясь. Белки с зайцами, поди, не сглазят! Баба наелась ягод, накупалась, нагулялась, с ивняка коры надрала и начала сандалии себе мастерить с подошвой из коры и стелькой из мха – дизайнерское ноу-хау. Курорт курортом, а к побегу надо готовиться! Женщиной себя почувствовала, рукодельницей, и так этим увлеклась, что чуть про Дракона не забыла. Припрятала почти готовые сандалии под кустом – и домой, в отдельную берлогу с отоплением, водопроводом, мусоропроводом и прислугой в виде крыс.
Вернулась в пещеру сытая, чистая, волосы растрепались, в них цветы натыканы беспорядочно прекрасно. Не Баба – нимфа сисястая! Разве что хро?мая немножко. Дракон, увидев её такую, сразу повеселел и говорит:
– Слушай, Баба, будь друг, сходи в соседнюю пещеру слева, где Гоша-таксист живёт. Недалеко, меньше километра. Надо одного хорошего гостя ко мне привезти. Пусть Гоша залетит, я ему задание разъясню.
– А что не сам? Ты ж и меня, и коня привёз, а гостя не сможешь?
– Во-первых, у меня лицензии нет и кресла человеческого. Вас я не подвозил, а тащил. На такую перевозку никто в здравом уме не согласится, кроме дохлого коня и полудохлой бабы. Во-вторых, я сам два дня теперь не летун: коня перевариваю. В-третьих, можно без вопросов, а просто сделать и всё?
– Не, ты нормальный? Я у тебя в гостях, а ты меня на посылках заставляешь хромую работать. Или ты меня, полудохлую, в рабство себе притащил? – возмутилась Баба, хотя обратила внимание на и вправду огромный, как барабан, драконий живот.
– Не придирайся к словам! Рабовладение у нас во всех мирах отменено, любое, кроме женитьбы. Я тебя попросил просто помочь, потому как сам обожрался и встать не могу, а дела делать нужно. Не хочешь – не иди, только мозг не выноси, – огрызнулся Дракон.
– Да уж… С таким характером ты вряд ли женишься, рабовладелец! Так и проживёшь бобылём в своей огромной неубранной пещере с крысами и грязными шкурами…
– Э! Тут самый идеальный мужской порядок: я знаю, где у меня что лежит! А у наших девочек-драконих такие нравы, что я и не собираюсь жениться, пока молодой, в ближайшие лет сто точно! Так ты сходишь или нет?
– Наглый ты, хоть бы попросил по-людски! – возмутилась Баба.
– А-а-а, забыл. Как у вас там? Волшебное слово, за которое люди бесплатно работают… По-жа-луй-ста-а-а-а, – затянул Дракон тоненьким голоском и бровки лохматые бородавчатые домиком сложил. – Налево, вдоль кряжа невысокого иди, никуда не сворачивай. Их пещера следующая. Скажи: «Сейл зовёт, работа есть».
– Сейл? Ты – Сейл?
– Ну да. Продавец я. Продаю всё, что можно и нельзя. Так ты идёшь?
– Приятно познакомиться, продавец всего, – усмехнулась Баба и похромала вдоль кряжа.
Вот он, тот самый лес, по которому, если её не спохватятся, придётся потом бежать ей из драконьего логова со всеми удобствами. В эту сторону или в другую бежать? Какие звери тут водятся? Как тут с голоду не умереть? Как ноги не поранить о колючки и камни? Ноги очень в пути нужны, нужнее головы даже. Как ночью спать, чтобы тебя не сожрали? Эх, жаль, сандалии ещё не доделала! Баба ступала босяком осторожно, чтоб ценные для побега ноги не сбить. Лес вокруг стоял всё тот же: добрый, светлый, тихий. Лишь птичий щебет да ветра шёпот в верхушках сосен, но они и есть та самая лучшая на свете тишина, в которой хочется быть и быть.
Наверное, рядом с драконами никто большой и хищный селиться не станет: великоваты соперники, сожрут любого такого соседа. Видела Баба козлов горных на скалах, видела змей под камнями, видела барсуков в норах и белок на соснах. Иглы опавшие устилают землю. Приноровилась по ним идти: если правильно, будто по битому стеклу, ступать – нежно, всей стопой – то как по ковру идёшь.
Чем ближе подходила Баба к дому Гоши-таксиста, тем меньше ей хотелось туда приближаться: писк, визг, возня неслись с той стороны, где должна была быть Гошина нора, а это уже совсем не тишина. Скоро жилище Гоши показалось. Над входом нависала плита, подпёртая камнями вместо колонн. Перед крыльцом большущая, как стадион, площадка без деревьев, с каменными сооружениями, похожими на полигон для подготовки спецотрядов: лестницы, полосы препятствий, скалы-домики. По площадке носился столб пыли, издающий писки-визги. Он периодически ударялся об одно из таких препятствий, верещал ещё больше и продолжал броуновское движение. Неужели этот Гоша такой странный неуёмный?..
– Простите, а могу я лицезреть Гошу-таксиста? – крикнула Баба в сторону столба.
Столб сначала замер, потом распался на семь тёмных шаров разного размера, которые, в свою очередь, превратились в маленьких одноголовых дракончиков. Детишки обступили Бабу и принялись молча её рассматривать. Один из них, самый большой, почти с неё ростом, явно постарше других, со знанием дела заявил:
– Человек!
Остальные малыши, ростом ей ниже пояса, хором загалдели: «Человек! Человек! Человек!», кто удивлённо, кто восторженно, кто зло.
«Милые какие! И почему потом из них такие отвратины бородавчатые, как мой Дракон, вырастают?» – подумала Баба и спросила:
– Детки, а папка ваш где?
Невоспитанные детки проигнорировали её вопрос, словно его и не было. Самый маленький дракончик уточнил у старшего брата:
– Человечина ням-ням?
– Ням-ням нельзя, выдерут, – ответил старший с видом знатока.
– А что можно? – расстроился малыш.
– Играть можно, – ответил знаток не задумываясь.
– Игрушка! Моя! Кукла! – завопил малыш, обхватил Бабу хвостом и потащил к себе.
– Нет, моя! – завопил дракоша постарше, схватился зубами за рукав и потащил в другую сторону.
– Нет, моя! Моя! – верещали милые дракончики и тянули бедную, распластанную в пыли Бабу каждый в свою сторону.
«Лучше б меня конём задавило, чем драконами порвёт», – подумала Баба и принялась истошно голосить: «Помогите!!!» в надежде, что дома есть более вменяемые и не глухие взрослые. Скоро на крыльце показался дракон, вернее, дракониха. Люди видели и рисовали всегда драконов только мужского пола (драконихам не положен такой стресс, как с людьми дела иметь), но Баба сразу догадалась, что перед ней одноглавая драконья самка. Кокетливый взгляд, оказывается, и у драконов бывает: глаза подведены углём, ресницы из лепестков наклеены. Часть чешуи на теле была явно сведена, оставив на шкуре бугристые узоры в виде экзотических цветов. Больно, наверное, но чего настоящая баба (пусть даже и дракониха) для красоты не вытерпит. Педикюр аккуратный на страшенных «птичьих» лапах и, что удивительно, – губы! Накачанные чем-то, неестественные губы, из-под которых свисают бахромой брылы. Клыки не торчат, как у мужиков, но зубки под всем этим всё равно острые, драконьи, хотя и подточенные, и отбеленные. И самое главное: венчают всё это прикреплённые на макушку перья какой-то неизвестной жёлтой птицы. Баба примерно такое чудо однажды среди людей видела: в цветастых лосинах у винной лавки, пьянющее и тоже с перьями. Но тут не попривередничаешь: неважно, кто тебя спасёт от растерзания дракошами, хоть пугало огородное, главное – выживший результат.
– Дети, оставьте это немедленно! Что вы там схватили?
– Игрушка моя! – заревел малыш, бросился к матери, упёрся ей в полосатое пузо носом, рыдал, показывал крыльями на оставшуюся шестёрку и уверял, что «игрушка его, а они забрали и не отдают».
– Ну-ну, Младший, не плачь. Драконы не плачут, от драконьих слёз земля выгорает. Вот папа посмотрит, скажет: «Кто мой самый смелый и сильный сынок? Младший? А почему он плачет? А почему он игрушками с братиками и сестричкой не делится?»
Дракошки Игрушку-Бабу по велению матери тут же отпустили, и Баба наблюдала эту умилительную сцену, лёжа в пыли и собирая обратно в рубаху вывалившиеся в запале детских игр части тела.
– Мира и жизни вам, – вежливо поприветствовала её мамочка.
– Мира и жизни, большего не надо, – ответила Баба, поднимаясь.
Приятно всё же с женским полом общаться, хоть и с драконьим и в перьях: этикет налицо, голос журчит нежно. Нелепая дракониха продолжила её радовать:
– Вы уж простите, расшалились малыши. Они у нас такие озорники! Глаз да глаз!
– Да ничего, дети, что с них взять, – натянуто улыбнулась Баба, а у самой сердце колотится, словно пойманная птица: чуть на куски не разодрали, паразиты, наподдать бы им… – Меня Сейл, сосед ваш, за Гошей-таксистом прислал, я по адресу пришла? Говорит, работа для Гоши есть.
В голове у Бабы мелькнула дурацкая мысль: интересно, сколько у Гоши голов? И какой он, дракон по имени Гоша?
– О, у нас заказ! Папочка, выходи, за тобой Сейл прислал! – закричала дракониха в пещеру, а детям велела домой отправляться кушать.
Гоша оказался шустр, подтянут и также одноголов, как и его дракониха. Вполне себе серьёзный дракон, а имя «Гоша», по мнению Бабы, ему совершенно не подходило. Скорее какой-нибудь гордый «Драко» или «Кинг». Спина прямая, осанка царственная, походка утиная, как у всех драконов. Гоша хлопнул по спине хвостом каждого мимо пробегавшего дракошу, а одного схватил, приподнял, чмокнул и бережно поставил на место.
– Дочка, любимица, – пояснила мамаша, вежливо попрощалась и скрылась в норе.
