скачать книгу бесплатно
Ссыльнопоселенец
Владимир Стрельников
Жизнь… она порой бьет ключом. Да не простым гаечным, а от труб охлаждения реактора корвета. Да еще прям по макушке.Сегодня ты капрал-абордажник, командир отделения досмотра и абордажа, с неплохими для капрала без особых связей возможностями карьерного роста. Есть служба, которая нравится, есть девушка, которую любишь. И даже финансовое положение вполне себе неплохое. А завтра ты приговоренный к пожизненной ссылке поселенец на дикой планете. Один среди многих, чужой среди чужих. И только старое ружье, пара ножей и рюкзак со шмотьем твое. Ну и приблудившийся щенок-калека. И что? И ничего. Ты привык к бою на борту космического корабля? Тебя к этому отлично подготовили? Тебе вбили, что впереди все рыдает, а сзади все горит? Но ведь главное не то, кто больше стреляет, а то, кто первый точно попал. А стрелять ты умеешь. И даже думать умеешь, иногда.Так вперед, капрал, впереди огромный мир. Впереди неизведанные горы, новые друзья и новые враги. Да и кто сказал, что не будет новой любви?
Владимир Стрельников
Ссыльнопоселенец
Солнечная система. Луна. Форт Доусон,
казармы морских пехотинцев.
2256 год. 18 февраля, понедельник. 04:30 по Гринвичу
– Лар, просыпайся. – Я укусил за ухо красивую, коротко стриженную шатенку. – Скоро подъем. Тоша, утренний свет.
И мой собственный домашний искин зажег плазменную панель на стене. Ну люблю я уют, что поделать. Унылые штатные стены каюты – верный путь к депрессии, правда, для гражданского. Мы-то, морпехи, народ покрепче, но все равно мне казенных серых стен и на корабле хватает. Там все эти гражданские навороты напрочь запрещены. А сейчас просто праздник какой-то. Легонько дунул морской ветер с легким запахом йода, водорослей и тропических цветов. Черные скалы и черный песок гавайского пляжа, белую пену на песке осветили первые лучи солнца. Красотища, блин, жаль только, до отпуска еще полгода.
Вообще, можно с искином и через нейросеть общаться, коннектор я уже надел, но нет желания. Хватит того, что несколько минут разбирал пришедшую почту и читал утренние газеты. Впрочем, хочу я того или нет, но мой искин отправляет мне данные о радиационной и метеоритной обстановке на поверхности Луны, солнечной активности, сбоях и авариях во внутренних помещениях порта, и самое главное, всю информацию о моем отделении и всю обязательную для меня информацию о нашем сторожевике, корвете «Осмотрительный», пришедшую на мой адрес, пока меня не было в сети. Чином я не очень вышел, чтобы планы командования знать, но о своем заведовании должен знать от и до. Но при этом я совсем не обязан быть в войсковой сети в законный выходной, а во время секса снять коннектор сам бог велит, а то выплывет запись самого интересного в сети. Есть шутнички в Космофлоте. Плюс еще состояние личного счета, курс доставшегося в наследство от троюродного деда крохотного пакета акций «Газпрома» и пару раз в день данные с приборов своего древнего коллеги из моего дома в Нукусе. Дом старый, получил в наследство все от того же троюродного деда, ИИ там фактически старый древний компьютер. Программа древняя, медленная, но менять не хочу. Работает, и ладно: если нужно, Тоша и отсюда что нужно сделает, если уж Старик не справится. А ровно в семь часов на коннектор придут обновленные данные из нашего батальона и с борта «Осмотрительного». Все, служба начнется, хочу я или нет, но придется работать с нейросетью. Не люблю, правда, работать с сетью не в боевом режиме. Все эти графики, схемы, таблицы, которые всплывают в периферийном зрении и постоянно меняются, зудение голоса в ухе. Предпочитаю работу с голомониторами, хоть и устарели окончательно они уже года три как тому назад. Но я вообще ретроград, если честно.
– Мр-р-р. Обломист, мы же только заснули! Как вы в пехтуре умеете обходиться двумя часами сна? – Лара почти проснулась, приподнялась на обычно очень узкой для двоих кровати и, закинув сильные и красивые руки за голову, потянулась. Легкая простыня слетела с ее великолепного тела, и две высокие груди вызывающе уставились в зарешеченные плафоны светильников. На запястье правой руке сверкнул золотом разъем коннектора.
– Лар, не надо меня провоцировать, я живой и очень ранимый!
Ну да, я живой морпех. И вид прекрасной обнаженной девушки напрочь забивает мозг гормонами и мешает спокойно думать. Именно потому я постоянно бужу свою девушку за два с половиной часа до общего подъема. Впрочем, есть еще одна причина. Лара Саймон – штурман-лейтенант нашего ЗКП, то есть запасного командного поста форта Доусон, а я – всего лишь капрал, командир отделения морпехов-десантников. Тупой гоблин-штурмовик с подготовкой пилота малоразмерных судов и еще десятком необходимых современному пехотинцу воинских специальностей. Но не офицер: для того чтобы получить звездочки на погоны, нужно не только серое вещество мозга, но и серьезные деньги и протекция. Просто так в тот же Вест-Пойнт или в Рязанское десантное не поступишь, конкуренция на старой Земле дикая. Офицерские звездочки – это совсем не обязательно тяжелая служба, это, скорее всего, мягкое кресло и непыльная работенка на матушке-Земле. А потому не стоит офицеру светиться, выходя прилюдно из каюты капрала. Тем более капралу совсем нечего делать в офицерской каюте. Ни к чему подводить любимую девушку. Хотя начальство и знает, но все одно, традиции есть традиции. Ладно хоть комбез у нее гражданский сейчас, по полной форме она никогда в моей каюте не останется.
– Ты порой несносен, Матвей! И почему я с тобой связалась? – Простыня вообще улетела на пол, и на прохладный бетонопластик опустились две изящные ступни. Соответственно ступни эти принадлежали двум вообще сногсшибательным ногам, хозяйкой которых являлась взбалмошная, но очень красивая умница, спортменка и просто комсомолка (знать бы еще, кто это такая), штурман-лейтенант Лара Саймон. – И вообще ты тупой мужлан, только и можешь, что крушить кулаками броневые листы и отстреливать мухам их детородные органы! Правда, любовник ты неплохой. – И девушка чмокнула меня в губы, перед тем как уйти в душ.
– Знаю, знаю! И танцую я плохо! Зато, может, я отец хороший! Давай попробуем узнать?
Я рукой прижал проснувшийся орган, наблюдая за вышедшей из крохотного душа и одевающейся девушкой. Та вроде как мгновенно, но очень пластично, с большой грацией надела легкий общий комбез, одним движением впрыгнула в высокие ботинки, автоматически застегнувшиеся на ее икрах. Сняла со спинки стула ремень с тяжелым импульсником в поясной кобуре. Не знаю, что она нашла в такой серьезной штуковине? Я, например, при повседневке предпочитаю простой бластер. Легкий как перышко, ремня не оттягивает и как раз соответствует минимальной мощности для личного оружия, рекомендованного для повседневной носки. Вообще здесь, под куполом порта, среди своих, личного оружия не требуется – была бы моя воля, вообще не надевал. С парнями разобраться и в спортзале, на ринге можно. А Лара, наоборот, выбрала наиболее мощный экземпляр. Нет, я не спорю, FNXX-50 – обалденная штука, мощная и точная, и на работу, точнее – на штурмовку, я сам беру пару таких, помимо любимого «ковровца». Но носить по коридорам лунной базы такую гирю изящной девушке – уму непостижимо. Тем временем Лара взяла с узкого стола сейчас прямую пластину своего коннектора и аккуратно совместила разъем с контактором. Щелкнув, браслет ожил и обхватил руку девушки. Коротко пробежались по нему разноцветные огоньки, Лара на пару секунд зажмурилась. Ну да, активация имплантов и нейросети до сих пор не самое приятное ощущение. Но без нее в космосе сейчас делать нечего, даже на гражданские должности не возьмут, уж про армейские и флотские говорить нечего. Впрочем, девушка уже пришла в себя, встряхнула головой и на несколько секунд замерла, прислушиваясь, а точнее, просматривая файлы, всплывшие сейчас в периферийном зрении. Потом подошла к зеркалу, нацепила на ушки сережки-клипсы, блеснувшие искрами небольших, но не синтезированных, а настоящих якутских бриллиантов. Я подарил, между прочим, на прошедший недавно Новый год, то есть на католическое Рождество. Дороговато, правда, для капрала, пусть и на должности сержанта, но для такой девушки не жалко.
Кстати, про должность. Если я не напорю косяков, то и звание повысят в течение полугода. А сержант Корпуса – это почетно! Не зря десяток лет отдал, совсем не зря.
– Проводишь? – сдвинув зеркало, повернулась ко мне Лара.
– Обязательно, – кивнул я, приглаживая влажный ежик коротко остриженных волос.
Впрыгнул в ботинки и открыл дверь каюты, пропуская девушку вперед, в коридор нашего отсека.
Слегка цокая электромагнитными подковами по полированному полу, мы неторопливо направились в сторону офицерского сектора. За дверью каюты искусственная гравитация заканчивалась, и начиналась обычная лунная, одна шестая. Экономия, которая порой шокировала гражданских спецов, но к которой мы давным-давно привыкли. Во время отбоя народу по отсекам в рабочие дни шарахается немного, и всех далеко слыхать. Вот и цокот патруля мы услышали еще до поворота. Здоровенный темнокожий сержант из военной полиции и двое рядовых вежливо остановили нас и попросили представиться. После чего, считав сканером информацию с коннектора, отдали честь Ларе и, попрощавшись, двинулись дальше по коридору. Выпивших ловят – обычная процедура в понедельник утром.
– Так, дальше я сама.
Лара вытащила из поясной сумочки крохотное зеркальце, оглядела себя в нем и, чмокнув меня в щеку, пошла к охраняемой дежурный двери. И после процедуры опознания исчезла за нею. Вообще, все эти шпионские игрища уже давным-давно просто шаманские танцы. Обычаи лунной базы, фактически первой военной базы человечества за пределами Земли. Некоторым отсекам уже по двести с лишним лет, в них сейчас заходят только по спецдопускам археологи и особисты. Впрочем, обычные солдаты тоже в них бывают, я еще рядовым участвовал в демонтаже древнего оборудования на одном из нижних ярусов. Плафон, который висит в моей каюте, – оттуда. Светодиодные лампы уже пару веков как не производятся, но этой еще годов двадцать работать до окончания ресурса (на складе в подсобке нашел).
Но пора и самому к службе готовиться, скоро подъем, начало будней…
– Учебная тревога, корабль к бою и походу приготовить! – Древняя как мир команда разнеслась по корвету, заставив тех, кому она предназначалась, разбежаться по боевым постам.
Все, понеслось.
– Здравия желаю, главный старшина. – Я приветствовал старого киборга, главного корабельного старшину Васильевича.
Лет тридцать назад он получил около шестидесяти процентов повреждений тела в одной крутой разборке с пиратами и был смонтирован в Центральном военном госпитале Марса. Службу не бросил, наоборот, фактически перебрался на постоянку сюда, на лунную базу. И стал одним из тех, кто принимал наш корвет пятнадцать лет назад. И так на нем и остался, его вполне устраивает и служба, и должность командира Четвертой кормовой казематной установки. Ну а мы, наше отделение, по штатному расписанию сидим здесь, в пультовой установке, и громко не кашляем. Морпехам особо на корабле делать нечего, разве в отражении абордажа поучаствовать или как аварийная команда. Первое здесь, в Солнечной системе, – ну очень маловероятно, но и первое, и второе периодически отрабатываем на учениях.
– Тебе тоже не кашлять, капрал, – добродушно пробасил из внешнего динамика киборг. – Тебя боцман просил подойти к нему на шлюпочную палубу.
– Спасибо, подойду, – кивнул я, устраиваясь в своем ложементе.
С боцманом, тоже главным корабельным старшиной Йенсоном, нас обоих связывало небольшое увлечение. Хобби, так сказать: оба любим старые-престарые вестерны. Желательно снятые в двадцатом веке. А передавать такие фильмы по сети – значит попасться на крючок отделу по защите интеллектуальной собственности, мать его. Вот и пишем на флешки фильмы и передаем из рук в руки. Благо домашний искин никого в сеть не пустит.
– Не знаешь, главный, на сколь выходим?
– Вроде как туда-сюда, до орбиты Плутона прошмыгнем и вернемся, обычная рутина. – Васильич гонял по экрану настройки орудий. Тоже тот еще ретроград. – Чтобы лишка салом не заплыли.
– Легкая пробежка – это неплохо. Так, дежурства по отделению в обычном порядке. Рядовой Зейман, первый. Остальным отбой. – И я сам устроился поудобнее и задремал.
Не, ну а чего терять полтора часа как минимум, пока корабельщики прокрутят свои агрегаты в прогонных режимах и дадут добро на отчаливание. Эх, знал бы я, чем закончится этот поход…
Солнечная система. Земля. Пригород Донецка.
2256 год. 14 марта, пятница. 11:30 по Гринвичу
– Отделение, пли! – онемевшими от холода губами прошептал я, и гулкий залп из древнейших автоматов Калашникова взметнул стаю ворон с окрестных заснеженных тополей. А в семейную ячейку под траурную мелодию начали опускать капсулу с прахом парня из второго отделения нашего взвода. Точнее, то, что выскребли из остатков скафандра, пойманного в открытом космосе.
Небольшая толпа из родни и знакомых Славки Зуева, добродушного и здорового парня с Херсонщины, молчаливо стоящая рядом. Мать, которую поддерживает под руки отец и младший брат, плачущая красивая брюнетка, полненькая, как раз в Славкином вкусе, наверное, здешняя зазноба. А может, и невеста, бог его знает, мы со Славкой не настолько хорошо знакомы были.
Пробежка до Плутона прошла штатно, и «Осмотрительный», развернувшись за его орбитой, отработал боевые стрельбы главным калибром, разнеся в пыль пару здоровенных глыб, болтающихся в пустоте и, по оценкам баллистического компьютера, могущих в далеком будущем угрожать Земле или Марсу. Потом высадка группы захвата на такую же глыбину – тут уже я с отделением на боте скакнул за триста верст, попрыгал по поверхности астероида, расплавил с парнями свод небольшой пещеры и, отрапортовав об уничтожении вероятного противника, вернулся с парнями на борт, прихватив в качестве сувенира небольшой кусочек базальта. А через шесть часов при подлете к Сатурну встретили этот гребаный «контрабас».
Этот гад лег в дрейф, позволил нам приблизиться на расстояние высадки досмотровой группы, а потом решил врезать по нас из старой, но на таких дальностях крайне эффективной гауссовки. И только подвиг досмотровой группы, успевшей своим ботом перекрыть директрису гауссовки, спас нас от серьезнейших неприятностей. Парней разнесло в клочья вместе с ботом, потом удалось найти и спасти троих, и то быть им киборгами. А шестеро «пали смертью храбрых». Затем абордаж и штурм, мое отделение, усиленное половиной третьего, взяли на штык «контрабаса». Благо Васильич аккуратно вырезал гауссовку и повредил двиглы судна. Экипажа живьем не брали, ну кто виноват, что они оказывали сопротивление и делали резкие движения в виде судорожно дернувшейся ноги, например? Никто. Только котов я приказал не трогать, когда в одной из кают обнаружили трех здоровенных тварюг. Не стал рисковать: кэп наш ну очень котов уважает.
После чего были длинные поиски, искали ребят. Неделю я жил на боте, гоняя по расширяющейся спирали вдоль вероятных траекторий обломков досмотрового бота. Двух поднял, в том числе и Славку.
Потом куча докладных, изъятие военной прокуратурой всех записей, устный опрос всех свидетелей, то есть нас. После чего дело закрыли и отправили на полку. С «контрабаса» получили интересные трофеи, груз неактивированных киборгов, точнее, биороботов. Тут вроде как и наш старшина-киборг, и эти девушки тоже киборги. Но Васильич был рожден человеком, а эти были полностью созданы. И прав у них никаких, за них полностью отвечает хозяин. Роботы, точнее, роботессы, были мало того что контрабандно вывезены, так еще и незаконно изготовлены. Похоже, какая-то войнушка затевается на окраинной планете, не иначе. В любом случае наша доля, как обычно, шла или в деньгах, или в товаре. Я, например, пока не решил, что делать буду с парой доставшихся роботесс. Погляжу, пока пусть в трофейной камере хранятся – пока я служу на флоте, это для меня бесплатно.
После окончания траурной церемонии я вывел свое отделение с кладбища на окраине Донецка. Сдали в комендатуру автоматы, и после распустил ребят в увольнение. А сам, переодевшись в гражданку, порулил в ближайший бар на среднем уровне, где хотел серьезно наклюкаться. Такие потери редкость, надо помянуть парней. На верхнем уровне мне не нравится – ни публика, ни обстановка. Внизу точно подерешься, там шпаны хватает, нет ни малейшего желания. Средний уровень – рабочий район. Где обычно не трогают и не лезут в душу.
Солнечная система. Земля. Пригород Донецка.
2256 год. 14 марта, пятница. 20:18 по Гринвичу
Бар оказался хоть и небогатым, но на удивление неплохим: тихая музыка, стилизованная под старину обстановка. Конечно, выпивка не самая лучшая, но мне и простая водка пойдет.
– Вот ты где! – После пятой или шестой двойной рядом опустилась Лара. Тоже по гражданке, в легкомысленно коротком платьице под курткой. Длинные сапожки подчеркивали стройность ног девушки, да и взгляд притягивали. Волосы зачем-то в темно-рыжий выкрасила. Хотя красиво. – Бармен, мне тоже водки!.. Помянем! – И она залпом выпила свою двойную, поморщилась. Поглядела, как я молча выпил еще несколько рюмок, и решительно взяла меня за руку. – Пошли, Матвей. Хватит.
– Рыжая, да оставь ты его! – К нам неторопливо подошел хамоватый тип, из компашки вошедших вслед за Ларой типа крутых перцев из «золотой молодежи». Крепкие, накачанные, неплохо тренированные парни ищут себе на задницу приключения на нижних уровнях, адреналина им не хватает.
– Отвали! – Лара отбросила руку.
А я пожалел, что оставил бластер. Хотя я же знал, что напьюсь. Вот не мог предположить, что со мной девушка будет.
– Чего? – удивился парень и попытался схватить Лару за ворот куртки, но был отброшен сильным ударом ноги в живот. Моей ноги. Нехрен моих девушек цеплять.
Пролетев пару метров, он грохнулся на стол и свалился с него. Ну а что, сейчас мебель в таких заведениях делают крепкую, чтобы не менять после каждой драки. Выйдя в центр зала, я увернулся от пары брошенных в меня бутылок. Полных, разумеется, – смысл бросать пустой пластиковой упаковкой? Поймал за кулак еще одного здоровяка и слегка подправил его движение, попутно придав небольшое ускорение, в результате чего парень ударился о стену и сполз по ней.
И в этот момент в Лару прилетела полная бутылка, ударив ей в лицо. Вскрикнув, девушка упала. Упала виском на кусок срезанной стойки стула, которой я раньше не заметил. Все-таки это недорогая забегаловка.
Глядя на растекающуюся из-под головы Лары кровавую лужу, я почувствовал, как сознание застилает багровая пелена ярости.
В себя пришел, когда прекратили дергаться ноги пятого парня, голова которого была расколота о стену до состояния коровьей лепешки. Четверо остальных тоже вряд ли подлежали реанимации. У всех я разрушил головной мозг больше чем на семьдесят процентов, просто разбив им головы вдребезги.
За стойкой блевал бармен, в углу ревели две девчонки-посетительницы.
– Стоять! Полиция! На пол, лежать, руки на голову! – В бар заскочили двое мужиков в полицейской форме, со станнерами в руках.
Солнечная система. Земля. Городская тюрьма
Донецка.
2256 год. 21 марта, пятница. 12:12 по Гринвичу
– Матвей, понимаете, оплата такой операции и лечения в целом очень дорога. – Мой адвокат, точнее, наш, семейный, передвинул с места на место папку с планшетом. – Ведь Лару, как и тебя, уволили из Космофлота.
Ну да, один из тех, кому расколол череп, был сыночком сенатора. Очень и очень влиятельной шишки. Конечно, его влияния не хватило, чтобы удавить меня в тюряге, – слишком много шума, да и враги у него нашлись соответствующие в полиции, так что я особо охраняемый заключенный. А вот влияния на то, чтобы уволить меня и Лару из рядов, – вполне. И теперь моя девушка лежит в гражданской клинике, и мне необходима куча кредитов, чтобы оплатить ее лечение. Хотя бы продлить жизнедеятельность, в самом худшем случае.
Дело в том, что Лара беременна. Носит моего ребенка. Кстати, из-за этого и придрались. Скоты, девушка в коме, ранена, а они ее уволили. У меня кулаки сжались от желания удавить флотских чиновников.
– Моисей Ипполитович, продавайте мои трофеи. Держите. – Я скинул ему данные. Конечно, каждый файл, вышедший от меня и тем более ко мне зашедший, проверяется, но в этом нет ничего незаконного. Тем более что мои трофеи в случае моего увольнения имеют право еще два месяца на складах флота храниться. – Это пока. И ищите покупателей на мой дом в Нукусе. Судя по всему, потребуется.
Солнечная система. Земля. Городская тюрьма Донецка.
2256 год. 29 мая, четверг. 15:00 по Гринвичу
– Здравствуй, главный корабельный.
Меня навестил Васильич. Вот уж кого не ожидал. Точнее, я знаю, что парни меня поддерживают, но служба есть служба, с нее не особенно вырвешься.
– Здравствуй, капрал. – Васильич назвал меня по званию. Приятно, черт побери, давно меня так не называли. В принципе имею право, меня хоть и уволили, но в запас, звание сохранили. – Пришлось из-за тебя на Терру спуститься, хотя и не люблю я ее. Подключайся к разъему, качать инфу будем. – Киборг подключил флешку к считывателю.
– А нужно? – Я удивился. Какая информация, для чего она мне?
– Нужно. Тут старые уставы, справочники, Наставления по стрелковому делу, ремонту, руководства службы. Понадобится, поверь мне. Плюс старые охотничьи, туристические, рыболовные справочники. Даже пара энциклопедий домашнего хозяйства и три кулинарные книги конца девятнадцатого – начала двадцатого века есть. Качай, не спрашивай. Тебе точно понадобится! – Киборг раздраженно сверкнул оранжевым.
Ну надо, так надо, у меня в имплантах места еще навалом, можно транспорт запихать, если постараться. И потому я подключил тюремный коннектор к разъему.
Солнечная система. Земля. Донецк, Городской суд.
2256 год. 23 июня, понедельник. 14:40 по Гринвичу
– Матвей Игнатьев признан виновным в умышленном убийстве во всех пяти эпизодах. Приговаривается к двум пожизненным срокам. Приговор может быть обжалован в течение месяца в общем порядке. – Судья, строгая женщина лет сорока-пятидесяти, ударила молотком по столу. – Вопросы есть, осужденный?
– Нет, ваша честь. – Ну чего-то такого я и ждал.
И адвокат спокойно собирает бумаги. Нет, он подаст апелляцию, но толку от нее точно не будет. Так что для меня он мало чего может сделать. Нет, вру. Он делает для меня очень много. Я ему верю и потому оставил ему право распоряжаться теми деньгами, которые получил за продажу дома и реализацию акций и всего остального. Что у меня было. Точнее, я сразу перевел все на счет Лары, а стряпчего сделал ее попечителем. А то у меня все исками отсудили бы, а так я гол как сокол.
Солнечная система. Земля. Городская тюрьма Донецка.
2256 год. 22 июля, вторник. 11:03 по Гринвичу
– Мистер Игнатьев, вам отказано в пересмотре приговора. Приговор вступает в законную силу. – Сидящий за столом представитель закона встал и неторопливо вышел на середину кабинета, остановившись рядом со мной.
Ну, в принципе рисковый мужик. Или провоцирует? Я хоть и в кандалах, и два вертухая рядом, но ведь все равно рискует. А обращается интересно, из англосаксов точно, и выговор скорее американский, откуда-то с Юга. Есть знакомые парни из тех мест.
– У нас предложение. Мы готовы заменить ваше тюремное заключение пожизненной ссылкой на одной из колонизируемых планет. Предлагаем один раз. Планета кислородная, терроформированная. Вы будете там сами по себе, никаких представителей системы исполнения наказаний. Никаких ограничений в передвижении по поверхности планеты. Никаких ограничений в поступках. Никакой защиты со стороны государства. Сможете – выживете. Согласны?
– Да! – Я согласился прежде, чем он закончил свою речь.
Вот о чем говорил Васильич!
– Тогда через пять часов вы вылетаете на борту корабля системы исполнения наказаний. У вас есть час, чтобы отправить письма родным и близким. Прощайте. – Чиновник, потеряв ко мне интерес, вернулся за свой стол.
– Пошел. – Меня толкнули дубинкой в плечо. – Шевелись, парень, у тебя мало времени.
Вертухаи довели меня до моей одиночки и, уже разворачиваясь, оба, почти одновременно, бросили:
– Удачи!
Неизвестно где, неизвестно когда
Ох ты тля, как же болит голова…
Я с трудом приподнял руку и прижал ее к макушке черепа, пытаясь унять пульсирующую боль. Ну еще бы, кто-нибудь хоть сомневался, что ссыльным нормально анабиоз проведут? Нет, конечно, все останутся живы и здоровы, а последствия… Последствия потом долго еще сказываться могут. И головная боль – просто реакция мозга на разную скорость восприятия потоков из самого мозга, нейросети и имплантов памяти.
Перед глазами низкий серый потолок с лампой в зарешеченном абажуре, практически такой же, как в моей бывшей капральской каюте на Луне, и серая же стена. Чуть повернул глаза – увидел и вторую стену, такую же серую. Потолок, похоже, стальной, виден сварной шов, уж это я точно могу отличить. Да и стены тоже. И где это я сейчас? То, что не в космическом корабле, ясно, но где именно?
Порывшись в голове, обнаружил полнейший голяк с подключениями сети. Точнее, все доступы сети были заблокированы. При этом импланты памяти нормально работали, но даже самые простейшие функции нейросети, такие как определители сторон света и часы, не функционировали. Везде «доступ воспрещен». Так что где я, сколько времени прошло с тех пор, как я уснул в капсуле, – неизвестно. Кстати, коннектор на руке мой, старый. Не тюремный. Но тоже заблокирован, снять не могу. Получается, мое местоположение отслеживается, за мной ведется контроль вплоть до записей разговоров, и я ничего не могу с этим сделать, снять во время активной работы коннектор – верный путь к сбою нейросети и вероятной на сто процентов шизофрении. И то в лучшем случае. Гуманисты, мать их…
Медленно, опираясь рукой на лежанку, я сел на жестком ложе, а точнее, узкой койке с ограждением в головах и ногах. Корабельная, что ли? Когда я служил, у нас было нечто подобное. Проходил как-то практику на кораблях ВМФ Земли, древних, практически антикварных. Держат их и как память, ну и морпех просто должен хоть пару раз, но высадиться с борта морского военного корабля. Мало ли что! Разумеется, эти корабли в основном как музеи работают десять месяцев в году, водят на них школьников из тех учебных заведений, которые в верхней зоне расположены. А на два месяца они только флотские.
Обежав глазами узкую каюту, я в первую очередь остановился на аккуратно сложенных на низкой скамье возле стены напротив вещах. Хотя, наверное, правильнее будет сказать – сложенных на банке, раз уж это корабль. Точно, давно забытые ощущения – мелкая вибрация, еле заметная, едва слышный, низкий, на уровне инфразвука, шум, передающийся из машинного отделения. Шорох воды, трущейся о борт. И все же – где я?
Попытавшись встать, я вынужден был усесться обратно из-за закружившейся головы. Подождав, пока стены каюты не перестанут танцевать перед глазами, я вновь попытался встать, на этот раз более успешно, и, держась рукой за переборку, шагнул к крохотной раковине со сверкающим хромом краном. Дешевеньким, кстати, – простейший кран-смеситель, даже намека на температурные датчики нет, максимум возможностей для импровизации. И только глотнув затхлой воды – явно давненько в цистерны набрали, – я понял, какая гадость до сих пор у меня во рту была. Такого даже с самого жуткого похмелья не бывает, просто чудовищная какая-то химия. Прямо под умывальником, кстати, и стульчак расположен, тоже вроде как стальной. Если холодно будет, можно и задницу отморозить. Да, хорошо, что не холодно, одет-то я только в добротную байковую рубаху и такие же кальсоны. Афигеть! Натуральная ткань! Это что за цирк – одеть ссыльного в белье из натуральной хлопковой ткани, – она же диких денег на Земле стоит! Впрочем, попробуем насладиться этим, по крайней мере, по сравнению с кислотной тюремной робой, – красота! Серые, мягкие, хорошо и по размеру сшитые, явно на меня подобранные. Сдуреть, кальсоны, про них память у меня только в импланте, как раз в тех сайтах, что Васильич мне сбросил. Похоже, старый киборг знает об этой планете намного больше, чем мелькает в новостях. Глянув на закрепленное над умывальником саморезами зеркало из полированного куска нержавейки, углядел хмурого, небритого типа, с низкими надбровными дугами и небольшими глазами под ними. Ну да, за образчик мужской красоты я никогда не проходил, скорее на неандертальца похож, и волосат почти так же, Лара все смеялась.
Так, вещи. Может, там что ясно будет? Сделал шаг к вещам и заметил небольшую деталь, на которую раньше не обратил внимания. Прямо над вещами, на стене, под прозрачным пластиком, висело объявление, напечатанное на обычном листе бумаги и по-русски.
Внимание!
Ссыльный, не заряжай оружие! Ссыльный в камере с заряженным огнестрельным оружием считается бунтовщиком и уничтожается без суда и следствия!
