скачать книгу бесплатно
Варвары. Полицейский роман
Владимир Леонов
Герой романа сталкивается с непредвиденными обстоятельствами, которые едва ли не подводят его к трагедии… Важные вопросы: Как поступать? По должности или по совести? Что важнее – место или независимость духа? Порой становится понятно, как мудр Создатель и как бессмертны Его уроки. Один из них: там, где кончается терпение, начинается выносливость. Размышлениями и переживаниями Владимир словно очищает ум и душу… Все это помогает ему бросить вызов судьбе и выстоять в схватке…
Варвары
Полицейский роман
Владимир Леонов
© Владимир Леонов, 2016
ISBN 978-5-4474-3067-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
Когда скользишь по тонкому льду,
все спасенье в преграде
В основе повести – факт уголовного дела, которое расследовал автор, и в котором выразилась, к удивлению, сумма жизненного опыта. Интеллектуальный детектив, написанный от третьего лица, чтобы с большей точностью передать весь психологический колорит, пережитый героем: чувства и мысли, тревоги и радости, отчаянье и надежда, безмерное желание жить и видеть будущее. Книга – приглашение к диалогу. Автор видит своего читателя – как друга. И связанное с этим обстоятельство – быть искренним – автор ставит выше всех иных. Книга – это взгляд автора на мир, и если читатель готов принять его идеи, его образное мышление, его жизненные принципы, то он будет считать это самой лучшей своей наградой. Наградой, которая завоевывается и удерживается только тем Словом, если оно продукт собственной Мысли, собственного Сюжета и собственного Стиля: «От того, что ты за человек и откуда смотришь, зависит, что ты увидишь» (Клав Льюис)
Судьба открыла перед главным героем, Владимиром, совершенно неожиданные страницы… Обычный звонок, который перевернул всю его размеренную жизнь. Владимир, спасая свою жизнь и жизнь близких ищет ответы на вопросы. Что правильнее? Быть на стороне Власти и Закона? Тогда пострадают те, кто искренне желая справедливости, пошли на должностные нарушения. Поступить по совести, по справедливости, переступить Закон? Богатство, власть, совесть – великое испытание для человека прагматичного Просвещения! Психологический драматизм героя дополняют обстоятельства беды, в которые попали невинные люди: «Счастлив, кто точку Архимеда сумел сыскать в себе самом» (Ф. Тютчев)
Весьма неординарен другой герой повести, Картавин. Он в тени, не так виден, как Владимир. Однажды, работая следователем, совершил должностное преступление, чтобы спасти жену. Случайно встретившись с Владимиром, он предупредил его о готовящейся в отношении Владимира провокации со стороны органов. Он задавал себе вопросы: кто такие варвары, почему они вездесущи, всемогущи и всесильны. Они вокруг нас. Они отнимают у нас не только вещи и тела, но и бесцеремонно врываются в личную жизнь! Используя обман, насилие, шантаж отбирают последнее, что есть у человека! Надежду! Они крушат жизнь, а вместе с ней память, памятники, стыд и совесть. Слабый и безвольный Картавин, сумел перешагнуть через стену страха и лицемерия, оставшись в повести с подбоем мужества. Подтверждая своим поступком древнюю истину: «Что такое сорняк? Растение, достоинства которого еще не открыты»
Рельефен герой повести – Цезарь. Цыганский Барон. Он – Личность. Он и «альфа», то есть земной бык, он и «омега» – духовный бог, возглавляющий цыганский мир и придающий ему принципы и направления. Сильный и волевой. Переживая и страдая, остается честным и справедливым, добрым и щедрым. Считающий, что есть преступление хуже, чем поджигать мир: это жестокость. Он не только поверил, что Владимир поможет найти варваров, осквернивших могилу его жены, но и постоянно, не давя на Владимира, был рядом с ним. Имея природную мистическую интуицию, предвидел отдельные последствия. Будучи оберегом Владимира, внимательно прислушивался к его мнению, всегда выполнял то, что рекомендовал Владимир и о чем предупреждал. У Цезаря свое философское понятие чести, которую легче сохранить, чем, потеряв, найти потом. Свое философское осмысление правды, которая, даже найденная, нуждается в очищении. А очистить правду, не поранив ее, гораздо сложнее. Жжет его фраза: «Чтобы научиться молиться, брат мой Владимир, сначала научись благодарить»
Все герои повести как бы обращаются к тебе, читатель, со словами: «Если ты не услышишь шепот совести, в тебя полетят камни варваров» И мудро, по – восточному, предупреждают: взмах бабочки на одном конце планеты порождает ураган на другом. И не будем забывать, что время и жизнь – мудрый осторожный врач заблуждений, пороков и ошибок.
Кто – то из мудрых произнес, что факт – это то, чем человек обязан миру, тогда как способность превзойти самого себя – это то, чем мир обязан человеку.
Тот, кто просил человека «с топором не врываться в мир», однажды дал совет: «Учитесь и читайте. Читайте серьезные книги. Жизнь сделает все остальное» (Ф. М. Достоевский).
И последний, завершающий рефрен: хорошая книга говорит правду о своем герое, плохая – о своем авторе.
Оценивать это тебе, мой Читатель!
Леонов В. Н. 06. 06. 2016 г.
Часть первая
Надежда – это умение
договариваться с будущим
Петр Павлович. «…и пошли к Варваре на расправу»
– Встать! Суд идет!
В зал судебных заседаний вошел судья. Как и следует, здесь находились и прокурор, и секретарь, объявивший о появлении судьи. Объявивший так, что присутствующим стало ясно: сейчас все подчинено только Закону.
В зале было прохладно, и ощущалась какая – то сырость. Владимир внимательно смотрел на судью, которая ровным голосом объявляла состав суда, участников процесса. Сколько их еще впереди по его делу?! Как здесь не вспомнить апостола Петра с его с его иронической фразой о том, что пришел человек, а вместе с ним закон и умножился грех
Здесь был и его, Владимира, подельник, Петр Павлович, или просто Палыч. С легкой двухдневной щетиной, как это нынче в моде, значительно полнее положенного для его лет, он всем своим видом, манерой поведения хотел представить себя далеко не подсудимым, а скорее потерпевшим либо свидетелем. В глаза бросается костюм, приобретенный не в обычном городском универмаге, а в элитном магазине, куда простой смертный не мог позволить зайти, дабы не упасть в обморок от ценников на выставленных вещах.
Было заметно, что Петр Павлович старался выглядеть новым русским. Этаким современным оссианским идеалом бескорыстия и доблести, чтобы даже судья, обращаясь к нему, не посмела сказать ему просто – подсудимый, а, по крайней мере, господин подсудимый. Либо еще проще – уважаемый господин подсудимый, разрешите Вас спросить… пожалуйста, не откажите в любезности дать пояснения…
Соответственно имиджу прозвучал и ответ Петра Павловича, когда на вопрос судьи (без обращений: будьте любезны, господин подсудимый, не откажите в любезности…) об его образовании, где и в качестве кого работает, данный нувориш ответил, причем еле слышно, что образование он имеет среднее. Еще тише добавил: неоконченное среднее. Но значительно громче о том, что является генеральным директором торгового дома «Титаник». Причем Петр Павлович тут же пояснил суду, что «Титаник» – это очень большой пароход, плавающий в Тихом океане.
Ну, и что из того, что он уже давно не ходит в моря, и что в его неф не бьется мистраль, этот сильный и холодный ветер тех широт, как говорят настоящие, пропитанные морской солью и прожженные солнцем, моряки?
Ну, и что из того, что он спутал Тихий океан с Атлантическим? Какая в этом разница? Только в названиях, а стихия вод везде одинакова. Здесь же он сделал более шокирующее уточнение, что «Титаник» когда – то плавал в Тихом океане, но затем, столкнувшись с айсбергом, которые тоже плавают в широтах указанного океана, был утоплен.
Видимо, он полагал, что ни судья, ни прокурор, ни иные участники процесса не знают и не могут знать, что такое айсберг и что такое сам «Титаник». На немой вопрос судьи – она, конечно, была признательна ему за это пояснение, так как у нее от удивления не только расширились глаза, но и, простите, открылся рот – он решил, что если она не знает, что такое айсберг, то тем более не может ведать о трагических вещах, то, тем более, не может знать и его, генерального директора, имеющего неоконченное среднее образование, руководителя торгового дома, имя которому «Титаник». А это уж, простите, как в народе говорят, не балясы точить.
***
И чтобы не ставить судью окончательно в крайне неудобное положение в силу ее слабых познаний еще и в географии, Петр Павлович не стал распространяться, в каком тридевятом море – океане такая льдина потопила могучий лайнер – в Тихом или Атлантическом. Все это пустяки и гроша ломаного не стоит. Главное, что титан есть он сам, поскольку управляет вот таким «кораблем» и, как сказал поэт, «… не пускаятьму ночную на золотые небеса»».
Невольно мысленно произнеся эти строчки, Палыч ощутил внутри себя прилив философской благодати, превратившей его мгновенно в человека, как ему мыслилось, необычного, если не сказать точнее, гениального. А от этого все происходящее вокруг стало для него мелким и мишурным, показным.
Справившись с неловким положением, в котором она неожиданно оказалась, судья уже более осторожно поинтересовалась у Петра Павловича, знаком ли он с обвинительным заключением, знает ли, в чем его обвиняют, и признает ли он свою вину? На что тот, скромно, даже, как бы с одолжением, пребывая в позе героя, ответил: «Как Вам сказать, Ваша честь… частично»
Слушая сухую речь прокурора, оглашавшего обвинительное заключение и исполнявшего эту обязанность с чувством усталости, какой – то приевшейся обыденности, с одним желанием скорее зачитать его и уйти по иным делам государевой службы, а говорить ему, читать, так будет точнее, пришлось долго, Владимиру почему – то стало жалко обвинителя – шутка ли, столько читать. Это вам не захватывающий детектив, а вовсе неинтересное, скучное дело, в котором повествуется, как он, Владимир, с преступной целью… создал вместе с Палычем преступную группировку. Ни больше и не меньше. Вот так и звучит… ОПГ (организованная преступная группировка).
Импозантно выглядевший в темно – синем прокурорском мундире, плотно облегавшем его молодой тонкий стан, прокурор продолжал равномерное, выработанным приглушенным и безучастным голосом зачитывать обвинительное заключение, не отрывая головы.
Да, этот следователь Олег Ширшин уж постарался, настолько в обвинительном заключении образ Владимира, «важняка», следователя по особым делам, выглядел варварским, жестоким и даже, от чего Владимир передернул плечами, диким…
Слушая в полузабытьи тусклый голос прокурора, невольно Владимир вспомнил грозный окрик царя Петра Великого, повелевающего «…господам сенаторам говорить токмо словами, а не по писанному, дабы дурь каждого всем видна была». Тень улыбки скользнула по лицу.
Безразличным взглядом Владимир провел по лицам других участников процесса, понимая, что все уже предопределенно, приговор вынесен заранее, а сейчас лишь соблюдаются формальности. Как он ошибался! Смотрел на своего адвоката, адвоката его подельника – того самого Петра Палыча, или просто Палыча. Они о чем – то шептались, и им было от чего – то весело. «Едва ли не пир во время чумы» – с грустинкой улыбнулся Владимир. «А мой жизненный фейерверк погас. Осталась только зола». Вспомнил притчу: «Это невозможно» – сказал Опыт. «Это немыслимо» отрезал Разум. «Бессмысленно» – обронила Гордость. «А ты попробуй» – прошептала Мечта». И думал. Мысленно возвращался в недавнюю свободную жизнь, жизнь без конвоя, камеры и суда.
Часть вторая
Счастье зависит от правил,
фортуна – от случайностей.
Сашка. Вестник голгофской жертвы
– Привет, как потеешь, дружище?!
Именно так всегда представляется его друг Сашка, когда звонит Владимиру. Эту фразу – «как потеешь» – он вычитал в каком – то словаре: оказывается, таким образом римляне приветствовали друг друга при встрече.
Сашка отличается своей тактичностью, умением слушать, даже если ему и не очень интересно, как на самом деле дела у друга, которого он не видел со вчерашнего дня; в его голосе всегда можно почувствовать искреннюю доброжелательность, желание встретиться и пообщаться.
Вот уже около пятнадцати лет их связывает крепкая мужская дружба. У них нет общего дела. Сашка – своего рода корсар, живет в удовольствие и делает только то, что ему по душе, по настроению. Владимир – как никак следователь, да еще по важным делам, он может позволить себе делать только то, что соответствует закону, он защитник закона, а значит, страж справедливости.
У Сашки свой круг знакомых, с которыми он, возможно, встречается гораздо чаще, чем с Владимиром, у Владимира – свой. Никогда они не навязывали друг другу свой круг общения. Впрочем, как и своего мнения. Тем не менее, всегда находились темы, которые они вместе обсуждали, зачастую оставаясь каждый при своем мнении.
Слушай, тут дело есть, – продолжил с ноткой настойчивости Сашка, после того, как Владимир должным образом успокоил его, что с делами у него все нормально, домой доехал тоже нормально. Но если интересует еще и его здоровье, то оно – не очень. Здесь же добавил, что если он еще позволит себе столько принять, сколько принял с ним вчера, то, наверняка, понадобятся лечащие врачи, которых в первую очередь будет интересовать его печень, если она, конечно, еще будут представлять какую – либо ценность. Для Владимира, разумеется. Или какой – либо интерес – это уже не для него, а для лечащих врачей.
Накануне они встречали Новый год, по – старому. А может, провожали старый год, но уже по новому стилю? Суть не в этом. Был праздник. А еще Владимир наконец – то ушел в долгожданный отпуск. Праздник вдвойне. А все праздники они встречали вместе. Естественно, с друзьями и близкими.
Давай, не тяни, знаю, чуть свет просто так не позвонишь, – не открывая глаз, сказал Владимир. – А моими делами, здоровьем так, промежду прочим поинтересовался?
Сашка давно знает его и никогда не обижается. Да и вообще, по складу своего характера, как считал Владимир, он вообще не умеет обижаться. Большой, нет – огромный, как медведь, под два метра ростом, при весе сто двадцать, а, может, и больше, килограмм, Сашка всегда улыбается, всегда жизнерадостен и добр. Помогает всем, кто нуждается в его помощи. На нем многие ездили, как говорят в таких случаях, использовали и продолжают использовать далеко не в бескорыстных целях. «Каждый сходит с ума в меру своей испорченности» – стоически парировал Сашка, когда кто – то пытался указать на его слабости. И добавлял с оттенком уничижительности: «Людям нужны образцы, а не судьи!»
Владимир давно привык ничему не удивляться, но только не в этот раз. Оказывается, к Сашке обратился некий цыган. И не просто цыган. А барон. Настоящий цыганский барон, которого звали Цезарь. Предела его удивлению не было конца. Владимир хорошо знал, что Сашка не только общается, но и дружит с отдельными руководителями различных общин, – среди них армянские, узбекские, таджикские диаспоры. Причем Сашка не только разговаривает с ними на их родном языке, но и песни поет. Национальные. Они улыбаются при этом, отвечают ему с улыбкой, и также на своем родном языке общаются с ним. И что интересно, ведь понимают друг друга!
Как – то Владимир спросил его, как он общается с ними? – ведь он ни черта не смыслит в языках, на что тот ответил: «Надо любить песни. Не сегодняшние, а те, которые пели наши родители. И уметь их петь. Тогда мы научимся понимать друг друга».
Итак, как было сказано, не привыкший ничему удивляться Владимир все же был заинтригован. Он знал, что в Сибири много цыган, но чтобы какого – то там табора цыганского… или барона… да еще по имени Цезарь… не слышал.
Ну и что дальше? – только и смог спросить Владимир, потому как не проснулся еще. После вчерашнего.
У него, этого Барона, проблемы. Кто – то вскрыл могилы его родственников.
А я здесь при чем? Могилами не интересуюсь, мертвецов боюсь, и вообще, это не мой профиль. Нелишне будет тебе напомнить, я все – таки следователь…
Я дал ему твой телефон, пообщайся с ним; уверен, тебе будет интересно, – не слушая Владимира, перебив его, скороговоркой, чтобы не потерять убежденности, договорил Сашка. – Все, пока, дружище, отдыхай. Но думай и будь разумен: таких предложений раз в жизни поступает. Надеюсь, я принес тебе утром невиданное спокойствие. До встречи.
Вот так, как всегда, Сашка, закончив с долей ехидцы, поставил его перед фактом. Даже не спросив, уже знал, что Владимиру будет интересна тема, которая сама ищет его. Знал, что он любит иногда ввязаться в какие – нибудь необычные, даже загадочно – таинственные, авантюрные дела, где сможет провести свое собственные расследования, встряхнуть себя, уйти от «суеты сует», повседневного ремесленничества, проявив и смелость, и дерзость, и где никто ему не сможет помешать. Никто, кроме совести и закона… Тем более впереди месяц отпуска, ну не валяться же в кровати. Все – таки уже стукнуло сорок пять. А кровь стучит, как от укуса тарантула, требуя новых мыслей, других решений. И, вообще, вспомнил Владимир незамысловатую заповедь о том, что если у тебя есть дело, у тебя нет возраста.
Сашка считает, что Владимир по натуре – мятежник, флибустьер, и ему иногда не хватает океанического простора, бури и шторма, что Сашка называет – добавить адреналина. Сашка так и говорит, что Владимиру «не жизни жаль, а того огня, что сияет над мирозданием…» И он, его верный друг, Владимиру в этом иногда помогает. Он уже и телефон его дал этому цыгану. Да не просто цыгану, а какому – то там их барону по имени Цезарь. Впрочем, Владимир не был в обиде. Ему вдруг стало очень интересно. Причем все, о чем он еще не знал, он надеялся узнать уже сегодня, встретившись с неким цыганским бароном по имени Цезарь.
Говоря с Сашкой, он уже чувствовал, как внутри все просыпается – это сила морской волны, а над ней полет птицы буревестник – внутреннего возбуждения, густой как смола истомой подкатывающей к сердцу, и разрывающей плен обыденности. Чувствовал, что есть что – то очень интересное, если ему вдруг позвонил Сашка. Причем до утра еще далеко. Но внутренняя Вандея, этот очаг сопротивления, уже гасил остатки сна…
Цезарь. «…и закружил гордый сокол»
Не на небесах, а на земле,
ангел представляет особенность.
Вечер был в разгаре. Столы – нет, это не столы, а выставка какой – то неизвестной национальной кухни! – просто ломились от множества закусок, расставленных профессиональной рукой, в глазах рябило от этикеток марочных вин и коньяков. Чувствовался профессионализм того, кому доверили обслужить такое количество почетных гостей, собравшихся по случаю рождения сына у самого цыганского барона Цезаря.
Банкетный зал, откупленный цыганами, не мог вместить всех гостей, приглашенных по такому случаю. Музыканты ресторана сидели за отдельным столиком и отдыхали. Этот столик, по причине отсутствия свободного места в банкетном зале, выставили в проходе, вынесли из зала ближе к кухне. Да артисты и не были в обиде. За то, чтобы они весь вечер отдыхали, им еще накрыли стол и уплатили чаевые. У цыган были свои музыканты. И не только.
Гостей было много. Слышался шум голосов, легкий стук посуды и гул праздничной суеты.
Внезапно наступила тишина. Никто не понял, откуда она пришла. Как по мановению невидимой глазу руки, все вдруг смолкло, и… заиграла скрипка. Нет, она не играла. Она жаловалась, плакала и рыдала. Она жалобно пела. Не передать словами те ощущения, те чувства, которые смог испытать каждый, кто в тот момент присутствовал здесь, кто имел счастье слушать, затаив дыхание, жалобные, печально – колоритные волшебные звуки, и видеть того, кто так умело, изысканно непринужденно, извлекал из волшебного инструмента бахчисарайские фонтаны мелодичных звуков, вечных и древних, как сами легенды о цыганах
Из темноты, отливающей библейской сказочностью, показались юные цыганки. Они плавно, как ласточки по воздуху, не касаясь ногами пола, проскользнули к столь же юному музыканту, и так же плавно опустились у его ног. Их взоры были устремлены вверх, к лицу этого мага и чародея, чьи тонкие прозрачные пальцы рук и светлый романтический облик заставили всех и все разом замереть. Слезы на ресницах присутствующих блестели как бриллиантовые зернышки
Умолкла скрипка. В тишине было слышно, как бьется собственное сердце. И, дабы не спугнуть эту повисшую тишину, не рассеять миг блаженства, Барон с силой прижал ладонь к груди, к тому самому месту, где находится и бьется его сердце. Прижал так, как будто хотел остановить его… и сказать:» Остановись мгновение, ты прекрасно!»
Казалось, вечность прошла, как умолкла скрипка. Но в зале стояла тишина. Никто не смел ее нарушить. И вдруг, словно из тумана, появились силуэты других женщин. И все услышали еще далекий, звучавший, казалось бы из недр «троянских» времен, цыганский хор.
По мере приближения цыганских женщин усиливалась музыка, все громче слышалось пение. В стройный хор, как бы невзначай уснувшая до этого момента, влилась скрипка, и чем ближе приближался хор, тем громче она плакала, жаловалась и рыдала. К ней примкнули звуки гитарных струн.
Цыганский хор с песней, которая, как ранняя весна, будила все чувства и воображения, наполняя ими ручейки человеческого сердца, из глубины зала все ближе продвигался к центру стола, во главе которого сидел гордый и сильный их повелитель, Цезарь. В этом цыганском напеве слышались тоска и грусть о тех, кого пришлось оставить в далеких краях, боль и отчаянье от сбитых в кровь ног, от обжигающих кожу раскаленного сухого степного воздуха и знойного солнца. Песнь была словно наполнена пылью, поднимаемой кибитками, набитыми скарбом. В них ехали дети и старые женщины вечно кочующего в поисках лучшей доли цыганского табора. Вечно уходящего в небо, в завешанные туманами дали с их реками, болотцами и таинствами.
Умолкла музыка, оборвалась песня, но это стало новым началом, началом другой, веселой, жизнерадостной песни. Той песни, которую умеют петь только настоящие цыганки. В которую вкладывают всю силу любви к жизни, огонь, всю свою цыганскую страсть любить и умереть так, как умеют любить и умирать за любовь только настоящие цыганки. Их разноцветные, яркие, широкие юбки мелькали так, что в глазах рябило от этого разноцветья, броского и сочного. Озорные, лукавые улыбки, страстные многообещающие взгляды, озарявшие гостей, дарили радость жизни всем, кто был в это время здесь, рядом с ними. Своими жестами в этой сумасшедшей пляске, жгучими, откровенными взглядами на мужчин, они словно говорили: смотрите, как прекрасна жизнь, смотрите, какие мы красивые, желанные, готовые к любви и страсти; берите нас, ведите нас, обольщайте нас, любите нас.
Весь персонал ресторана: повара, оставившие свои горячие плиты и духовки, рискуя чего – либо переварить либо пережарить, официанты, застывшие со своими подносами, наполненных закусками, в руках, забыв на миг, куда они шли и зачем, давя друг друга, сплошным монолитом заполнили проем коридора, ведущего из кухни и иных подсобок в зал.
Внезапно из круга танцующих отделилась юная, очаровательная цыганка. В руках она держала с золотым орнаментом разнос, на котором стоял золотой фужер, наполненный доверху красным вином. Высоким, звонким и чистым голосом она пропела: «Сегодня к нам приехал не кто иной, а наш любимый, наш цыганский, наш Барон. Наш Цезарь. Наш отец и наш повелитель».
Под громкое пение уже всех присутствующих гостей в зале: «Пей до дна!» – Барон, слегка откинув назад свою когда – то черную, как крыло ворона, но уже седую голову, не торопясь, до капли выпил вино и с широкой улыбкой хозяина вернул его на место. И не стал закусывать. Он властно притянул к себе юное создание и, крепко, как умеют это делать настоящие цыгане, поцеловал ее в широко открытые, ярко – алые губы. Радости юной цыганки не было конца. Ее огромные глаза блестели от счастья, как капли утренней росы при восходе солнца.
Праздник продолжался долго. Еще бы. У цыганского Барона родился сын. Заканчивался род Барона. Ему шестьдесят. Четыре дочери, но ни одного сына не подарила ему та, которая была ему верной женой, та, чьим именем до сих пор он иногда называет свою молодую жену. Умерла его Рада. Умерла как – то загадочно: вечером вернулись с ресторана, где у них была деловая встреча, Рада почувствовала себя усталой, ушла спать отдельно, а утром не проснулась…
И вот его новая жена, молодая, сильная, взявшая в наследство не только красоту, но и цыганскую страсть от своей бабки, тридцатилетняя красавица Лана подарила ему наследника, Петра. Что звучит как камень, гранит. Как полет сокола.
Приехали представители цыганских диаспор – поздравить Барона с рождением сына. Были гости не только со всех уголков России, но даже из Испании, Аргентины, Чили, Румынии, Молдавии. Там тоже не только знают и уважают Цезаря, но и чтят вековые традиции цыган, предки которых были выходцами из Индии, умели предсказывать будущее, как боги. Поэтому греки и прозвали такой народ «цыгане» или «неприкасаемые». А еще есть поверье, что далекие предки Барона кочевали на просторах, от легендарной китайской речушки Ци и могучей индийской реки Ганг – отсюда и наречен народ «цыгане». Самые почетные гости, близкие по династической крови и приближенные Барона, сидели рядом с ним, во главе огромного стола. Как одна семья. Как один мир, по природе племени своего и укладу жизни не воинственный, не враждебный и не злобный. Отсчитывающие жизнь не по урожаю, который они собирали на бескрайних землях планеты, а по семенам, которые они сеяли… Дети и продолжение потомства и династий. Акт, достойный восхваления и одобрения всеми святыми Земли и Небес.
На миг задумался Барон. Прошло два года, как он схоронил Раду. Родила она ему дочерей. Но ни одного сына. Вместе с ней ушел, оставшийся по наследственной линии от ее еще прабабки, кулон. Их, переходящий от одного рода к другому, кулон. Из желтого золота, на котором белыми линиями была изображена загадочная символика. Это не просто кулон. Он имел определенную, наделенную предками, магическую силу и давал эту силу только тому, кому он по праву принадлежал. Делал владельца богатым, непобедимым. Устранял любые интриги и покушения, предупреждал об опасности, вселял дух сильный, а ум очищал от хлама и снабжал его мыслями новыми, отчего владелец кулона блистал даровитостью и талантом необычным Как в той древней книжной легенде, объяснявшей победы Македонского тем, что он владел отрубленной головой горгоны Медузы. Никто не знает, где начало амулета, кто являлся первым владельцем кулона. Если бы родила Рада сына, он бы перешел к нему. Но не суждено этому быть. Поэтому его сыну, уже от другой жены, не принять его. Унесла кулон вместе с собой Рада. И что ждет сына его Петра без волшебного оберега? А ведь он – будущий Барон…
Праздник продолжался долго.
– Послушай, – обратился к Барону его брат Василий, отвлекая того, тем самым, от тяжелых мыслей. – Гости уже почти все разъехались. Остались только наши. Давай проедем на могилу брата, ему будет приятно. Заодно проведаем всех. Ты же знаешь, это наш обычай – при рождении сына приходить к своим праотцам.
Что? Да, да. Конечно. Скажи, всех гостей развезли по домам? Все ли нормально? Никого не обидели недостатком внимания? Обеспечили жильем, билетами, подарками, деньгами; ты проследил за этим, Василий?
Не волнуйся. Все хорошо. Все довольны, никого не забыли. Сейчас распоряжусь, чтобы все подготовили, уложили в машины, и – поедем.
«Золотой телец»: Корень зла
«На земле весь род людской
Чтит один кумир священный;
Он царит над всей Вселенной.
Тот кумир – телец златой!»
«Фауст». Слова беса Мефистофеля.
А в это время…
Глубокая ночь. Мороз такой силы, что от дымки его не видно звезд. Он плывет в высоте, в бездонной глубине неба, наполняя его какой – то безраздельной печалью. Желтолицая красавица Луна едва пробивается через завесу черного неба и туманной изморози. Если прислушаться, можно уловить тонкие вибрации сухого боро, зимнего воздуха. Мороз давил на плечи, как тяжелая шуба ямщика. Давно не было таких холодов в Сибири.
В кромешной темноте, тяжело дыша и проваливаясь под тяжестью собственных тел в глубоком снегу, молча, иногда чертыхаясь и кого – то вспоминая при этом, шли трое мужчин.
Обходя наметенные сугробами снега неожиданные препятствия, их фигуры, словно привидения, исчезали, затем вновь, так же неожиданно, появлялись среди покосившихся могильных крестов, памятников и железных оград ночного кладбища.
