скачать книгу бесплатно
До Янджоу тысяча ли (сборник)
Владимир Иванович Кучерявкин
Новая книга известного поэта Владимира Кучерявкина разделена на две части. Она открывается поэмой под названием «До Янджоу тысяча ли», написанной ещё в начале 90-х. Здесь слышны отголоски событий, потрясавших нашу страну в ту эпоху, а памятные реалии погружают читателя в ностальгическую атмосферу минувших дней. Далее следует цикл стихотворений «Вахтёрские песни», созданный совсем недавно, в нём отражены впечатления умудрённого жизнью поэта, полученные во время несения благородной и опасной службы вахтёром.
Владимир Иванович Кучерявкин
До Янджоу тысяча ли
© В. Кучерявкин, 2018
© ООО «Издательство К. Тублина», макет, 2018
© А. Веселов, оформление, 2018
* * *
До Янджоу тысяча ли
(Танец мёртвой ноги)
Первый блокнот
«Темнеет за окном декабрьское небо…»
Темнеет за окном декабрьское небо.
Бредёт по лужам в драбадан автомобиль.
Трамвай трясёт по улице. И слепо
Моргает уличный фонарь.
Вот лягу на кровать и голову накрою.
Вот выйду в коридор, где блохи скалят зубы.
Где мокрые соседки бродят роем,
И бешено летают по воздуху микробы.
Пойду ль на улицу, по скользким тротуарам.
Зайду ли в магазин, где толпы пьют коньяк.
Где бросится в глаза немым террором
Ларёк с газетой, как маньяк —
Как всё прекрасно в городе, в природе!
Здесь всё горит и всё бесплодный бой.
И омут тёмный расступается в народе,
Когда в него ныряю с головой.
«Кто-то хрюкнул во сне, кто-то шлёпнул стакан и разделся…»
Кто-то хрюкнул во сне, кто-то шлёпнул стакан и разделся.
Ночь туманится, в окна насупясь, как старая кошка.
Квартира не спит: всё-то пляшут по полу блохи,
Всё скребётся за стенкой сапожник – тапки тачает.
В коридоре под лампой летучие сгрудились мыши.
Щёлкну чуть выключателем – чу, по углам заметались.
И дорогою длинной, как ночь, и мечтой полусонной
В коридоре, за стенки хватаясь, бреду к туалету.
На замызганной кухне по табуреткам расселись
полночные совы.
Не моргая, глядят, сигарету слюнявя за сигаретой.
Сяду рядом, сам закурю, песенку вспомню:
Про китайчонка пела мне тихая мама.
Продаю картины
Встану утром и попрыгал,
Задирая пао… Но
Мимо бегают вприпрыжку
Тоже тени, как в кино.
Вот трамвай, смеясь, явился,
С визгом их к себе пустил.
Толстобрюхая машина
Рядом прёт, как крокодил.
А над городом светает,
И весёлый наш народ
Глядь – по улицам толпою
Бездуховно тоже прёт.
Он в карманы рук засунул,
Ног обул в двойной носок.
Он стоит на остановке,
Поджидает, голубок.
Вот и наш троллейбус едет,
Дверью щёлкает, герой.
Я с народом залезаю
И поехал сам собой.
А когда светает, башня
Склянку лупит, як матрос,
Ночь на улицах растает,
Закурю я папирос
И стою, как рыболовы,
Иностранца тихо жду
И небесная корова
Улыбается в саду.
«Сияет небо высоко над головой…»
Сияет небо высоко над головой.
Вороны смирные, курлыча, пролетели.
Ползёт в стену мой терпеливый гвоздь.
Ворчит, ворчит в руках моих работа —
Пускай страна моя присела на дыбы,
Подняв отчаянно железное копыто.
Пускай толпой бегут по Невскому гробы,
Махая мордою немытой.
Сижу на вокзале
Вот сижу на вокзале, автобуса жду.
Моет узбечка полы, режутся русские в карты.
Кассирша сидит за стеклом и похожа на какаду
Или девочку в школе за партой.
В космосе холодно. Низкая светит луна.
Воздух дрожит. Бьётся звезда в изголовье.
И вороны расселись вокруг, как шпана,
И улыбаются мне, поднимая брови.
«Ночь плывёт, как дохлая акула…»
Ночь плывёт, как дохлая акула,
За окном тяжёлым, как скала.
И луна на небе в тучке утонула,
Весело раздевшись догола.
И плывёт, окутанная тёмными клубами.
Вяло разевая пьяный рот,
Радио бормочет: кто не с нами,
Того лишаем шёлковых бород!
«Утро настало уже. Наконец-то…»
Утро настало уже. Наконец-то.
Серое небо не дышит, молчит.
Сгрудились сумрачно жухлые стены,
Словно за утренним чаем врачи.
Вишь, как танцует по улицам швыдко
Маршал, махая растерянной саблей.
К звёздам свою обращает улыбку
Редкую, как деревянные грабли.
И обнимая портфели подмышкой,
Густо на стройку рабочий пошёл
Снова затеять всемирную стрижку…
Брякнет ли снова поэт: «Хорошо!»?
Еду в автобусе 23 января 1991 года
Пропал за горкой златоглавый князь.
Куда, куда, автобус, чешешь, полный пыли?
Кругом дома, как демоны, застыли,
Зубастою улыбкой к окошку наклонясь.
Столица, хмуря красный глаз,
Бормочет мрачные на ухо мне загадки.
А то взмахнёт железной палкой
И коршуном в затылок мне вопьётся!
И пляшет парень в каске набекрень.
А с ним и пуля мирно засмеялась.
И вот уже легла на город тень,
И до мечты осталась малость.
«Как некий крокодил, развесив уши…»
Как некий крокодил, развесив уши
И расползаясь по миру всем задом,
Сидела ночь под окнами, едва дыша,
И что-то бормотала, не спеша.
Ты книгу раскрывай, листай её всю ночь,
Когда уже не крокодил, но время,
Бесстыдное, однако: чем не столяр —
Скоблит, скоблит, потом накладывает колер.
И вот в мирах её, бывает, кувырнёшься —
И белое лицо вплотную прянет,
Как будто бы всю жизнь, смеясь, скакал
И вдруг увидел хладный тот оскал.
«Когда голова разбежалась куда-то…»
Когда голова разбежалась куда-то,
Ушами приветливо в небе махая,
Я знаю: то кайф подошёл бородатый,
Призывно виляя хвостом малахая.
Трамвай запылённый забухал по рельсам,
Где горько глядит пассажир на меня,
Развесив кудлатые, нервные пейсы
На фоне встающего сумрачно дня.
И здесь, за хребтами Тянь-Шаня, в долине
