скачать книгу бесплатно
Воспоминания (1865–1904)
Владимир Фёдорович Джунковский
Записи прошлого
В. Ф. Джунковский (1865–1938), генерал-лейтенант, генерал-майор свиты, московский губернатор (1905–1913), товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов (1913–1915), с 1915 по 1917 годы – в Действующей армии, где командовал дивизией, 3-м Сибирским корпусом на Западном фронте. Предыдущие тома воспоминаний за 1905–1915 и 1915–1917 гг. опубликованы в «Издательстве им. Сабашниковых» в 1997 и 2015 гг. В настоящий том вошли детство и юность мемуариста, учеба в Пажеском корпусе, служба в старейшем лейб-гвардии Преображенском полку, будни адъютанта московского генерал-губернатора, придворная и повседневная жизнь обеих столиц в 1865–1904 гг. В текст мемуаров включены личная переписка и полковые приказы, афиши постановок императорских театров и меню праздничных обедов. Издание проиллюстрировано редкими фотографиями из личного архива автора, как сделанные им самим, так и принадлежащие известным российским фотографам. Публикуется впервые.
Владимир Джунковский
Воспоминания (1865–1904)
Издательство выражает благодарность Государственному архиву Российской Федерации за помощь в подготовке настоящего издания
Подготовка текста, примечания А. А. Литвин, С. М. Артюхов
© Издательство им. Сабашниковых, 2016
В. Ф. Джунковский. Воспоминания: 1865–1904
«Немало труда и усердия на составление своих воспоминаний положил В. Ф. Джунковский. Когда-нибудь обширные записки эти в своем целом послужат будущему исследователю надежным основанием для восстановления придворной дворцовой жизни начала века, не говоря уже о том, что некоторые описанные в них эпизоды весьма ценны для характеристики последнего императора…».
Так написал в своих «Записках» издатель М. В. Сабашников, предполагая издать рукопись В. Ф. Джунковского в серии «Записи Прошлого», выходившей в 20-е годы прошлого века в издательстве «М. и С. Сабашниковых».
Должно было пройти почти 70 лет, чтобы существенная часть воспоминаний увидела свет.[1 - Джунковский В. Ф. Воспоминания. – М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1997. – Т.1. – 736 с.; Т.2. – 688 с.] А в 2015 году Издательство им. Сабашниковых выпустило в свет еще один, хронологически завершающий том.[2 - Джунковский В. Ф. Воспоминания. 1915–1917. – М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2015. – Т.3. – 736 с.] Теперь читателю предлагается самое начало мемуаров В. Ф. Джунковского за 1865–1904 гг.
Первые главы изданного в 1997 году двухтомника «Воспоминаний» повествуют о повседневной жизнь Москвы и Московской губернии, начиная с 1905 года, в этом году В. Ф. Джунковский был назначен московским вице-губернатором, а спустя время стал и губернатором.
Оказавшись во главе огромной губернии, В. Ф. Джунковский показал себя как умелый администратор и талантливый управленец. Город и губерния, все ее 13 уездов, 166 волостей и несколько тысяч сельских обществ быстро развивались, строились вокзалы и гостиницы, банки и особняки, доходные дома и рабочие кварталы. Появились новые виды транспорта: электрический трамвай и автомобиль, на Ходынском поле начались регулярные занятия – полеты частной авиашколы, а в центре города все больше улиц освещались электричеством.
Джунковский инспектировал благотворительные и учебные заведения и больницы, организовывал массовые торжества и спасательные экспедиции, занимался вопросами водоснабжения города и выделения земель, строительства новых зданий и сооружений. Эпоху «серебряного» века русской культуры в Москве нельзя представить полно без деятельности ее губернатора. Открытие ряда высших и средних учебных заведений и музеев, богатая театральная жизнь, борьба за сохранение памятников старины, – все это требовало каждодневных усилий губернатора. Важно то, что В. Ф. Джунковский пользовался огромным авторитетов среди представителей самых разных социальных групп и слоев общества.
Крестьяне одной из подмосковных деревень даже переименовали свое село в Джунковку в знак особой признательности губернатору за поддержку при выделении им земельных наделов.
В 1908 году В. Ф. Джунковский был произведен в генерал-майоры и причислен к свите Николая II. Губернские проблемы требовали, а «свитские» возможности во многом помогали В. Ф. Джунковскому эти проблемы успешно решать, благодаря обращению непосредственно к императору. Успешное проведение юбилейных торжеств в 1912 году в Москве и губернии по случаю столетней годовщины Бородинского сражения послужило ступенью к его дальнейшему карьерному росту, 23 января 1913 года он был назначен на должность товарища министра внутренних дел и одновременно на пост командира Отдельного корпуса жандармов.
Эти несколько лет службы во главе жандармского корпуса оказались драматичными. Пытаясь реформировать эти по сути органы государственной безопасности Джунковский нажил себе немало врагов. Как писал П. П. Рябушинский в газете «Утро России», «истинно порядочный человек в жизни, В. Ф. Джунковский всецело перенес эту порядочность в область служебных отношений», а это явление «в России редкостное». В августе 1915 г. В. Ф. Джунковский был отстранен от службы по личному указанию императора Николая II, после того как представил на высочайшее имя записку, в которой подробно изложил неприглядные факты о деятельности Г. Распутина.
Заключительный том «Воспоминаний» за 1915–1917 гг., когда Джунковский добился назначения в действующую армию и командовал сначала дивизией, потом 3-м Сибирским корпусом на Западном фронте вплоть до октябрьского переворота, показывает, что его подход к делу и убеждения не претерпели изменений ни на фронте, ни в еще более сложной революционной обстановке. В условиях развала армии его соединение до конца оставалось боеспособным и верным присяге.
Не будем здесь повторять то, что уже нашло отражение в предисловию к изданным ранее томам воспоминаний. Подробная и обстоятельная статья З. Перегудовой и И. Пушкаревой к двухтомнику, вышедшему в 1997 году, содержит необходимые подробности служебной биографии В. Ф. Джуковского. Читатель может прочесть ее и по ссылке в электронной публикации.[3 - И. Пушкарева, З. Перегудова. В. Ф. Джунковский и его воспоминания http://az.lib.ru/d/dzhunkowskij_w_f/text_0010.shtml]
А мы вернемся к началу, к годам юности и первым шагам по службе мемуариста. Здесь имеет значение и семья, и учеба в Пажеском корпусе, и служба младшим офицером в гвардейском Преображенском полку, и его адъютантская служба при московском генерал-губернаторе великом князе Сергее Александровиче, т. е. практически весь период, во время которого шло становление личности В. Ф. Джунковского, складывался характер и жизненный опыт.
Начинается книга с краткого изложения родословной Джунковских. Ряд публикаций последних лет существенно дополняет рассказ о происхождении рода Джунковских, но в сведениях о родных и близких отца и деда В. Ф. Джунковского остается еще немало белых пятен. Собственно говоря, до появления на исторической сцене деда автора – Степана Семеновича Джунковского и упоминания о прибывшем в Москву монгольском князе Мурзы-хана Джунка, воеводы Ксендзовского или полковника Кондратия Джунковского – информации практически нет.
Основные же вехи биографии Степана Семеновича Джунковского известны. Особую роль в его жизни сыграло назначение учителем английского языка к старшим дочерям будущего императора Павла I. С воцарением Павла для С. С. Джунковского нашлось место для работы в составе Экспедиции государственного хозяйства, опекунства и сельского домоводства при Правительствующем Сенате (1797–1803), затем он служил в реформированной Экспедиции государственного хозяйства и публичных зданий (1803–1811), а вышел в отставку уже с должности директора Хозяйственного департамента министерства внутренних дел. Ряд документов, связанных с его служебной деятельностью, оказался сохранен его потомками и являются составной частью архива В. Ф. Джунковского. Скончался С. С. Джунковский в 1839 году.
26 января 1841 года император Николай I подписывает жалованную грамоту на дворянство детям С. С. Джунковского в лице: «статского советника Александра, титулярного советника Петра, лейб-гвардии Уланского полка поручика Федора и Санкт-Петербургского университета кандидата Степана Джунковских <…> всемилостивейшее соизволили помянутым нашим верноподданным Джунковским в вечные времена в честь и достоинство нашей империи дворянства равно обретающемуся в нашей всероссийской наследной империи, царствах, княжествах и землях прочему дворянству возвести, постановить и пожаловать яко ж мы сим и силою сего их Джунковских на вечные времена в честь и достоинство нашей империи дворянства возводим, постановляем и жалуем…»[4 - ГА РФ. Ф.826. Оп.1. Д.1. Л.2 об.]
Безусловно, пожалование дворянства упрочило положение Джунковских среди служилой аристократии Санкт-Петербурга. Впрочем, С. С. Джунковский, который занимал чины и должности, дающие и личное и потомственное дворянство, не озаботился формальным подтверждением своих прав и достоинства при своей жизни, оставив решение этого вопроса одному из сыновей.
Тем не менее в соответствии с жалованной грамотой упомянутые в ней лица были внесены в родословную дворянскую книгу Полтавской губернии. Одновременно с дворянством был пожалован и герб с латинским девизом «Deo et proximo» – «Богу и ближнему», ставший в семье Джунковских предметом особой гордости.
В браке с Анной Александровной Берг Степан Семенович Джунковский имел восемь детей: Александра (1804–1850), Анну (1806–1880), Марию (1808 – ок. 1864), Елизавету (ок. 1809–1885), Петра (1813–?), Федора (1816–1879), Прасковью (1818 – после 1890) и Степан (1821–1870). В своих воспоминаниях В. Ф. Джунковский очень кратко касается своей родословной, возможно понимая, что при новой власти лучше не дразнить лишний раз цензоров.
Отец В. Ф. Джунковского – Федор Степанович большую часть службы и жизни провел в Петербурге. Здесь он удачно женился, породнившись с многочисленным семейством Рашет, достиг высокого положения и сумел дать достойное образование своему немалому семейству, включавшему семь детей: Евдокию (1857–1935), Степана (1853–1879), Федора (1816–1879), Николая (1862–1916), Ольгу (1864–1920) и Владимира (1865–1938). Братья Федор и Степан умерли молодыми, не оставив потомства. Сестра Евдокия и сам автор также не озаботились продолжением рода. У брата Николая в браке с Е. В. Винер родился только один ребенок – сын Николай (1875–?). И только у сестры Ольги, вышедшей замуж за будущего генерала Гершельмана, было в браке восемь детей. Именно поэтому мужская линия рода оказалась практически прерванной.
В. Ф. Джунковский родился 7 сентября 1865 года, оказавшись младшим ребенком. Дворянское происхождение и положение отца – генерал-лейтенанта, начальника канцелярии генерал-инспектора кавалерии великого князя Николая Николаевича Старшего позволило всем братьям поступить в самое привилегированное учебное заведении столицы – Пажеском корпусе и учиться там.
Страницы «Воспоминаний», посвященные годам учебы в Пажеском корпусе (1876–1884) позволяют увидеть, как начал обретать силу характер мальчика Вади (так звали его домашние) в строгом мужском коллективе с устоявшимся порядком и сложившимися традициями. К тому времени, когда грудь выпускника украсил белый эмалевый мальтийский крест – знак корпуса, а палец – кольцо с наружной стальной поверхностью и внутренней золотой, Джунковскому пришлось столкнуться с разными сторонами человеческих отношений.
Программа корпуса, помимо обычной для военных училищ, включала также ряд предметов, связанных с придворной службой. Жизнь этого закрытого заведения регламентировалась не только требованиями уставов. Для пажа младшего класса все старшие являлись прямым начальством, которому он должен был подчиняться круглосуточно. «Все эти отношения старшего класса к младшему не могли не казаться дикими, но они имели, несомненно, и хорошую сторону, приучая к дисциплине и почтению старших, что в военной среде являлось совершенно необходимым», – вспоминал Джунковский.[5 - Здесь и далее текст цитируется по настоящему изданию.]
Опыт, вынесенный из службы пажом, сформулированный в наставлениях: «Камер-паж должен был быть спокойным, выдержанным, безукоризненно вежливым: почтительным, услужливым, расторопным – но отнюдь не суетливым и волнующимся, и в суетливости забывающим свое собственное достоинство», – пригодился на службе военной.
В корпусе же состоялись и первый выход в свет в роли камер-пажа, и участие в разнообразных дворцовых торжественных и печальных церемониях, встречах с членами императорской фамилии. Позднее Джунковский вспоминал: «На мою долю выпало счастье быть свидетелем стольких необыкновенных торжеств… в то время, когда Россия была во всем своем могуществе, когда Запад не только считался с нею, но и трепетал перед нею, чувствуя необыкновенную нравственную силу ее монарха».
По окончании Пажеского корпуса в 1884 г. В. Ф. Джунковский был выпущен в Гвардию, в 1-й батальон его величества лейб-гвардии Преображенского полка, которым командовал великий князь Сергей Александрович.
Служба в самом знаменитом полку Российской императорской гвардии складывалась для молодого офицера более чем успешно. В 1886 году В. Ф. Джунковский был произведен в подпоручики, через четыре года получает звание поручика гвардии.
Воспоминаниям о службе в Преображенском полку посвящено немало страниц в русской мемуарной прозе. Караулы, командировки на охрану путей, занятия с личным составом, красносельские маневры, встречи в офицерском собрании, общение с представителями правящего дома. Но и здесь Джунковский нашел свой точный и образный тон, позволивший рассказывать о своей военной карьере обстоятельно и увлекательно.
Среди массы деталей, Джунковский зачастую забывает говорить о себе, своих увлечениях и симпатиях. Так, увлекшись фотографией еще в бытность младшим офицером Преображенского полка, он практически ничего не пишет о своем умении. И только внимательное изучения фотографий, сохранившихся в его личном фонде, позволяет предположить, сто множество снимков сделаны им самим. Большинство из них сделано в эпоху, когда было техники, позволяющей снимать в помещениях, в слабо освещенных полковых казармах, иных бытовых ситуациях.
Жизнь и судьба В. Ф. Джунковского резко изменились в связи с назначением его 23 декабря 1891 г. адъютантом к московскому генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу и переездом в Москву. Это была уже вторая попытка великого князя заполучить подающего надежды способного офицера в свою свиту.
Вспоминая начало своей службы, Джунковский приводит разговор, случившийся еще в 1886 году с профессором В. П. Безобразовым о сущности адъютантской должности. «Я ответил, – пишет Джунковский, – что можно принести много пользы, занимая такую должность, что все зависит от себя, не надо только терять своего я и держать себя с достоинством, тогда должность адъютанта далеко не будет лакейской».
Тогда назначение не состоялось, несколько последних лет службы в полку сделали свое, возмужав и приобретя необходимые организаторские навыки, Джунковский с честью сумел проявить себя в новой должности. Любое задание, связанное с выездом на место, работой с людьми, оказанием практической помощи вызывала прилив сил и желание выполнить задачу как можно лучше. Такое отношение к делу было отмечено и великим князем, и его женой великой княгиней Елизаветой Федоровной.
Джунковский же в свой черед отмечает: «Меня поразила простота, с какой держали себя их высочества, с первого же вечера я не чувствовал никакого не только страха, но и какого-либо стеснения, все так было просто, семейно, никто не вставал, когда проходила великая княгиня или великий князь, совсем как в простом семейном доме, даже проще чем в других аристократических домах. Меня всегда поражала та особенная простота, которая была свойственна членам императорского дома вне официальных приемов».
Что же касается придворной жизни, этой необходимой составляющей занимаемой должности, к ней отношение было несколько иным. «Однообразная праздная жизнь меня далеко не удовлетворяла и очень тяготила меня, – пишет Джунковский, – что не ускользало от великой княгини и от чуткого великого князя, который всегда выискивал для меня какое-нибудь поручение, чтобы мне не было так тоскливо. …Они часто недоумевали, чем я недоволен. …Потом привыкли к мысли, что никогда из меня не выйдет настоящего придворного, что я всегда буду глядеть в лес, и уже не боролись с этим, а напротив, старались облегчить мне в этом отношении жизнь».
Таких практических поручений было немало. Типичен рассказ Джунковского о проверке московских водостоков и подземных каналов. «Единственные живые существа, встречавшиеся нам на пути, были крысы, которых было довольно много. Весь путь мы проделали в два часа, по дороге отмечали люки, на которые затем были наложены пломбы. Вылезли мы из трубы в конце Александровского сада у Москвы-реки. Затем мы еще прошли по подземной трубе от Арбатских ворот под Пречистенским бульваром, вылезли у Храма Спасителя; эта труба была очень утомительна для ходьбы, так как надо было идти все время, согнувшись и выпрямлять спину. можно было только в местах люков. Из подземных сооружений пришлось еще осмотреть всю сеть отопления под Успенским собором, тут местами пришлось ползти, осмотрев ее всю вместе с князем Щербатовым, мы запечатали все входы в отопление и люки».
Позднее В. Ф. Джунковский, как командир жандармов, будет организовывать охрану императора и царской семьи во время бородинских торжеств в Москве в 1912 году, путешествия императора с семьей по России 1913 г. и многие другие. Но первый опыт обеспечения безопасности царственных особ, не нарушающий торжественности мероприятия будет им получен и опробован в Москве.
В 1895 году в Москву переезжает старшая сестра Джунковского Евдокия Федоровна, согласившаяся после долгих переговоров принять на себя роль воспитательницы великой княжны Марии Павловны-младшей, дочери великого князя Павла Александровича. И практически одновременно с приездом сестры Джунковского повышают в звании до штабс-капитана, сократив, наконец, разрыв в его чинопроизводстве по сравнению с однокашниками из Пажеского корпуса.
Особенностью авторского повествования является подчеркнуто беспристрастный взгляд на происходящие события. Джунковский, кажется, специально подавляет личное отношение при освещении многих событий и лиц. Документальная точность изложения и скупость оценок и характеристик – таков его стиль. Но иногда эмоции прорываются, и тогда он называет влияние Г. Распутина – «распутинским ядом», Николая II – «царем-мучеником», а образцом политического деятеля видит П. А. Столыпина: «Теперь, когда Россия как государство уже не существует, как-то невольно вспоминается еще ярче светлый образ русского, в полном смысле этого слова, человека».
В. Ф. Джунковский не мог обойти вниманием трагедию, бросившую тень на коронационные торжества и на все последующее царствование Николая II – Ходынскую катастрофу 17–18 мая 1896 года. И при всем личном уважении к великому князю Сергею Александровичу достаточно критически оценивает его роль, что заставляет с еще большим доверием относиться к выводам мемуариста.
Сдержанностью и крайней деликатностью отличаются строки, касающиеся близких людей, а также описываемые автором личные переживания. Еще в 1893 году Джунковский в Москве познакомился и полюбил Нину Васильевну Евреинову (сестру издателей С. В. и М. В. Сабашниковых). В начале 1897 года Джунковский и Евреинова решили взять временную паузу в отношениях.[6 - Дунаева А. Ю. Сергей Александрович, Елизавета Федоровна и Владимир Джунковский: история дружбы и духовного общения // Святая преподобномученица Елисавета Феодоровна Романова: путь к православию. XIV Свято-Елисаветинские чтения [материалы чтений / отв. ред. И. К. Кучмаева]. – Москва: ГАСК, 2012] Поэтому его слова: «Я переживал в это время большую личную душевную драму» – являются ничем иным как свидетельством тяжелого нравственного состояния из-за неразрешимости этих отношений (Н. В. Евренинова в то время была замужем).
И в это тяжелое для Владимира Федоровича время великий князь отправляет его в сложную и опасную командировку – В. Ф. Джунковского назначают руководителем санитарного отряда Иверской общины сестер милосердия Российского общества Красного Креста. Официальная цель командировки – оказание помощи раненым турецким военнослужащим на театре военных действии Греко-турецкой войны.
Назначив Джунковского руководителем отряда, великий князь сделал идеальный выбор, ибо в ходе поездки в полной мере раскрылись и организационный, и административный, и дипломатический таланты Владимира Федоровича. Ему удалось установить доброжелательные отношения с турецкой военной администрацией и обеспечить качественную работу полевого госпиталя в чрезвычайно сложных фронтовых условиях. Позднее, уже в Стамбуле, русский отряд продолжил работу в турецком военном госпитале, что вызвало определенный дипломатический резонанс, и, в свою очередь, повлияло на отношение к России в ходе дипломатического разрешения «критского» вопроса.
А в 1901 году он был привлечен к работе по созданию и развертыванию деятельности Московского столичного попечительства о народной трезвости.
В. Ф. Джунковский справедливо считал алкоголизм опасной социальной болезнью, влияющей на физическое и нравственное здоровье русского народа. И включился в работу, сделав на несколько лет ее основным приложением сил. Комплексный подход, принятый в деятельности попечительства предполагал развертывание дешевых рабочих столовых и чайных для самых необеспеченных слоев городского населения, которое должно сочетаться с просветительской работой создаваемых народных читален, библиотек, воскресных школ и народных курсов. Главную роль в этой деятельности он отводил народным домам. Московское попечительство преуспело также в открытии наркологических лечебниц для алкоголиков и организация досуга малоимущих москвичей. Для постановки драматических спектаклей привлекались артисты Малого театр, а летом устраивались народные гуляния и благотворительные спектакли на открытом воздухе. В течение 5 лет в Москве было создано 13 народных домов, которые на пике их популярности посещало ежедневно от 500 до 2000 человек.
Безусловно, просветительство, масштабная борьба с пьянством и даже самая широкая благотворительность были не способны решить разом все накопившиеся проблемы российского общества, но создание атмосферы доверия на самых разных уровнях эти инициативы решали весьма успешно.
В основе взаимоотношений Джунковского и с личным составом 4-й роты лейб-гвардии Преображенского полка, и с населением Москвы, и со служащими Корпуса жандармов, а затем и со стрелками 3-го и 7-го Сибирских армейских корпусов лежал один и тот же принцип. «Я считал, что главной обязанностью администратора, – пишет Джунковский, – должно быть стремление приобрести не популярность, а доверие населения, а для сего необходимо внедрить в себе сознание, что не население существует для власти, а власть для населения, а это, к сожалению, многие администраторы у нас не учитывали».
Примечательно, что тот же подход к людям Джунковский сохранил и сложной фронтовой обстановке спустя годы, во время Первой мировой войны: «…надо было только добросовестно самому исполнять долг и заботливо относиться к подчиненным, входить в их нужды, смотреть на них не как на пушечное мясо, а как на людей, не сентиментальничая при этом… Больше ничего не требовалось, и за таким командиром люди пойдут куда угодно, будут переносить с ним всякие лишения…»[7 - Здесь и далее цитаты приводятся по настоящему изданию.]
По возвращении домой с фронта в ноябре 1917 года Джунковский первый раз был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Довольно быстро оказавшись на свободе, он предпринял все необходимые шаги, чтобы выйти в отставку и попытаться найти место в новой для него реальности.
Следующий арест последовал в сентябре 1918 года, когда после покушения на В. И. Ленина в стране был объявлен «красный террор». Бывших генералов и офицеров арестовывали как заложников. Джунковский оказался в Бутырской тюрьме в Москве и только благодаря ходатайству артистов Малого театра во главе с М. Н. Ермоловой расстрельный приговор ему был заменен заключением.
12 февраля 1921 году он был вновь арестован и оказался теперь уже в Таганской тюрьме.[8 - ГА РФ. Ф. 10035. Оп 1. Д.П-53985. Следственное дело по обвинению Джунковского В. Ф. 1921.] Несмотря на дважды принимаемое трибуналом решение об освобождении, на свободу В. Ф. Джунковский вышел только в апреле 1922 года. Жил в доме сестры Евдокии Федоровны в 1-м Мало-Николопесковском переулке.
Готовя свои воспоминания, В. Ф. Джунковский, безусловно, понимал, ценность документа, как отражения времени. Четыре переплетенных дела разного формата, находящиеся на хранении в фонде № 826 Государственного архива Российской Федерации, содержат и разнообразные документальные вставки в авторский текст – выдержки из уставов, меню, театральные программы, письма, телеграммы, служебные документы, которые после перепечатки на пишущей машинке становятся естественной частью книги. Таким же образом включены в текст черновики писем автора к своей родной сестре Е. Ф. Джунковской. Активно используются и вырезки из газет и журналов, соединенные с текстом смысловыми связками. Как правило, этот прием использовался Джунковским для освещения больших публичных мероприятий, типа коронаций 1883 и 1896 гг., описания похорон императора Александра III, приездов в Москву императорской семьи и иных подобных торжеств.
В. Ф. Джунковским использовались и такие официальные документы как приказы по лейб-гвардии Преображенскому полку, 1-й Гвардейской дивизии и Гвардейскому корпусу, высочайше утвержденные расписания торжеств и мероприятий с участием императорской семьи. В рукописи можно встретить и отчеты о его инспекторских поездках по частям Московского округа, расписания войск на парадах и маневрах, фрагменты из официальных отчетов, курируемых им лично благотворительных и иных организаций.
Точные даты начала и окончания работы над воспоминаниями не указаны автором. Можно предположить, что работа над текстом воспоминаний началась не позднее 1922 и продолжалась вплоть до начала 1930-х гг. Например, в одной из ремарок автор замечает: «Я его навещал последний раз в прошлом, т. е. 1922 г.». В другом месте автор прямо пишет: «…в настоящее время, когда я пишу эти строки … один из этих ледоколов, переименованный в «Красина», совершил подвиг во льдах, спасши нескольких человек из экспедиции Нобиле».
Дирижабль «Италия» с полярной экспедицией на борту потерпел крушение 25 мая 1928 года, 12 июля того же года советская спасательная экспедиция сняла с льдины последних членов команды. Следовательно, в 1928 году В. Ф. Джунковский работал над главой, посвященной событиям 1904 года.
Таким образом основной корпус текста был собран к началу 1929 года, а редакция рукописи продолжалась до середины 1933 г., т. е. до момента продажи ее Литературному музею.
Значительную роль в решении Джунковского заняться «Воспоминаниями» сыграл М. В. Сабашников, уговаривавший его взяться за перо. Подвести некий жизненный итог подталкивало и то, что навсегда уехала за границу сестра Сабашникова – Нина Васильевна Евреинова, с которой Джунковского связывали самые близкие отношения.
Но без первоисточников работа над текстом рукописи представлялась делом невозможным. И пока обстановка и силы позволяли, Джунковский неоднократно в течение 1920-х гг. выбирался в Петроград-Ленинград, где он мог относительно свободно работать с документами своего личного фонда.
В 1929 году в ОГПУ был сфабрикован ряд обвинений в контрреволюционной деятельности против многих деятелей науки и культуры. Одним из эпизодов стало так называемое «Академическое дело». Поводом к его началу послужило письмо-донос в одну из ленинградских газет. Бдительный гражданин писал, что бывший начальник жандармов В. Ф. Джунковский спрятал в Пушкинском Доме «бумаги охранки». И что хранят в этом доме за народные деньги бумаги, за которые следует «карать военным судом»,[9 - Перченок Ф. Ф. «Дело Академии Наук» и «великий перелом» в советской науке // Трагические судьбы: репрессированные ученые Академии наук СССР. М.: Наука. 1995. С.201–235.] а сам «жандарм» свободно приходит и работает с этими бумагами. Реакция последовала незамедлительно. Вскоре был арестован директор Пушкинского Дома академик С. Ф. Платонов, а затем – и целый ряд ученых.[10 - Брачев С. Дело академика С. Ф. Платонова // Вопросы истории. 1989. № 5. С. 117.] В ноябре 1929 давал показания в ОГПУ по поводу «Академического дела»[11 - Розенталь И. С. Он не любил провокаторов?// Родина. 1994. № 2. С. 41] и Джунковский, отделавшись сравнительно легко – вынужденным переселением из Москвы на станцию Перловка. Но доступ к документам своего фонда теперь для него был наглухо закрыт.
Отлученному от архива, В. Ф. Джунковскому оставалось только редактировать уже имеющийся текст. В то же время и против М. В. Сабашникова, которой уже начал подготовку рукописи Джунковского к изданию в серии «Записи прошлого», были выдвинуты обвинения, а самого издателя арестовали. Публикация оказалась невозможной.
Три года спустя, находясь в чрезвычайно стесненных обстоятельствах и не располагая никакими возможностями заработка, В. Ф. Джунковский предложил директору Государственного Литературного музея В. Д. Бонч-Бруевичу приобрести черновик и рукопись. Бонч-Бруевич согласился на покупку за 50 тысяч рублей и даже анонсировал в издаваемом музеем сборнике «Звенья» публикацию отрывков из книги.
В 1935 году Владимир Федорович похоронил сестру и поселился у племянницы Надежды Николаевны Шебашевой в дачном поселке на Беговой улице. Именно сюда за ним и пришли в последний раз. 3 декабря 1937 года он был арестован. В тонком деле-папке подшит акт об уничтожении изъятых книг и фотографий, а также два протокола коротких допросов. Бывший генерал-лейтенант обвинения в контрреволюционной деятельности отверг и виновным себя признавать отказался.[12 - ГА РФ. Ф.10035. Оп 1. Д.П-74952. ЛЛ. 1–54. Следственное дело по обвинению Джунковского В. Ф. 1937] Впрочем, мнение арестованного никак не повлияло на его исход.
21 февраля 1938 года на Бутовском полигоне В. Ф. Джунковский был расстрелян.
Рукопись его воспоминаний была изъята из отдела рукописей музея и передана на закрытое хранение в Центральный государственный архив Октябрьской революции (ныне – Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Здесь же через некоторое время оказался и архив, переданный ранее В. Ф. Джунковским в Пушкинский Дом.
Текст настоящего издания воспроизводится с минимальными правками, стиль оригинала сохранен. Исключение составляют написание отдельных слов и употребление прописных букв, которые приведены в соответствие с правилами современного русского языка. Опечатки и грамматические ошибки в машинописном тексте исправлены без оговорок, а фактические неточности оговорены в примечаниях.
Географические названия приведены в соответствие с их написанием в начале ХХ века. Общепринятые сокращения слов, обозначающие титулы, чины, рода войск и т. п., в тексте раскрыты. К номерам воинских частей и соединений добавлялось через дефис окончание, чтобы они отличались от чисел. Так, например, принятое в Российской империи написание отчества императрицы и великой княгини Феодоровна воспроизводится как Федоровна, а сокращенное обозначение воинских чинов раскрыто (г.м. – генерал-майор).
В рукописи за 1865–1904 гг. отсутствуют названия подглавок, поэтому при публикации текст был разбит на главы в соответствии с авторской хронологией изложения, а соответствующий год вынесен как наименование очередной главы.
При подготовке рукописи В. Ф. Джунковский исключил из окончательной редакции главу своих воспоминания за 1892 год. Эти страницы хранятся в отдельной папке с надписью «Не публиковать». Следуя воле автора, мы не приводим их в настоящем издании.
Большой объем включенных автором в корпус «Воспоминаний» документов: выдержки из отчетов, приказы по воинским частям, циркуляры и выдержки из газетных статей – в основном иллюстрирующих текст – опущены или сокращены. Сокращения и пропуски в тексте отмечены отточием в конце (начале) предложения, а более значительные заключены в угловые скобки и снабжены подстрочным примечанием. Авторские примечания обозначены как «Примеч. автора».
Даты в соответствии с общепринятыми правилами (до 1 февраля 1918) приводятся по старому стилю, в нескольких необходимых случаях рядом в круглых скобках проставлена дата по новому стилю. Издание снабжено именным указателем. При подготовке примечаний и указателя были использованы документы личного фонда В. Ф. Джунковского (ГА РФ. Фонд 826. Опись.1) и некоторых других фондов и коллекций, воспоминания современников, справочная литература, а также ряд интернет-ресурсов и сетевых справочников и периодических изданий.
Рукопись предоставлена к публикации Государственным архивом Российской Федерации. Археографическая подготовка текста и примечаний – С. М. Артюхов, А. А. Литвин, Е. А. Полуэктова, вступительная статья – А. А. Литвин. Составление указателя имен – С. М. Артюхов, А. А. Литвин. Выявление, отбор, копирование иллюстраций – С. М. Артюхов, И. Н. Засыпкина, С. А. Хорошева, Е. А. Полуэктова.
Составители выражают особую благодарность Д. А. Белановскому, И. А. Ганичеву, Е. А. Голосовской, Е. Л. Киселевой, Л. В. Крячковой, З. И. Перегудовой, А. Н. Сидоровой, М. В. Сидоровой, И. С. Тихонову, Е. А. Чирковой, В. М. Шабанову, В. Л. Юшко за помощь, консультации и ценные советы.
Часть I. 1865–1883
Я родился в 1865 г., 7-го сентября, в С.-Петербурге. Моему отцу было 49 лет, моей матери – 43 года. Отец мой Федор Степанович в то время был в чине генерал-майора и за год до моего рождения был назначен начальником канцелярии генерал инспектора кавалерии и членом Комитета по устройству и образованию войск, в каковых должностях и пробыл почти до самой своей кончины. Мать моя Мария Карловна, рожденная Рашет, была лютеранкой, но постоянно ходила с нами, своими детьми, в православную церковь, знала прекрасно все обряды нашей церкви и поддерживала их в нас. Она значительно пережила моего отца и скончалась в 1895 г., через 16 лет после его смерти. Родители моего отца и моей матери умерли задолго до моего рождения, поэтому я знал о них только по рассказам.
О моем деде со стороны моей матери у меня сохранилось одно письмо моего дяди (старшего брата моего отца) Александра Степановича, который был женат на сестре моей матери Наталье Карловне. В 1830 г. 4-го марта он написал следующее письмо своей теще и моей бабушке:
«Дражайшая маменька! Получил я горестное известие, что нет уже более на свете моего дражайшего папеньки, удар сей для всего нашего семейства есть ужаснейший, но будем надеяться на Бога, который нас не оставит, одно, что может меня утешить в сей потере, когда я получу известие, что Вы здоровы и успокоены.
Вот более двух недель как предчувствие мне говорило, что лишусь добрейшего родителя, но утешал себя надеждой, что Бог сохранит дни его и что я еще увижу [его], но 1 марта, приехавши из Могилева, был предупрежден моими товарищами, что папенька болен – по полученному письму от Элерца, он и просил их убедительно сказать мне правду и не скрывать, что более меня терзает неизвестность, чувствую, что более не увижу папеньку.
Теперь пишу к Вам и прошу Вас утешиться этой потерей, всякий из нас будет посвящать жизнь свою для подкрепления сил Ваших и успокоить от этой потери, как оставшееся одно утешение в мире сем, и так прошу Вас, дражайшая маменька, будьте спокойны и берегите здоровье свое для столь многочисленного семейства.
Прощайте, уповаю на Бога как покровителя всех нас, что услышит молитвы наши и сохранит в здоровье нашу родительницу.
Остаюсь искренно любящий и почитающий сын Александр».
Далее приписка моему дяде Евгению Карловичу Рашет:
«Любезный брат Евгений! Не в состоянии тебе описать чувствуемую мою горесть при получении известия о смерти нашего родителя, одно утешение для нас – осталась наша маменька, и потому как сын бросаюсь к брату самому близкому к ней, утешай ее в горести и уверь, что я переношу удар сей в уповании на Бога, что он не оставит нас сиротами и подкрепит силы дражайшей родительницы. И так надеюсь, любезнейший, что ты исполнишь без сомнения мои чувствования.
Теперь прошу тебя не оставить меня без уведомления о нашем семействе, в каком оно состоянии осталось после смерти обожаемого родителя, что предпримет маменька, когда оставит Ригу, когда и в какое время кончил дни наш ангел. Пиши мне, будь мне утешителем в горести моей. И так, любезный брат, не стало того, кто был и есть дороже всего для нас на свете, кто посвящал жизнь свою для своего семейства, которое должно оплакивать [его] как отца беспримерного.
Прощай, будь здоров и не забывай любящего тебя брата Александра.
Целую заочно наших домашних».
Мой дед по матери скончался 27-го января 1830 г., 59-ти лет от роду, а моя бабушка в 1854 г. 70-ти слишком лет.
Из воспоминаний о ней у меня сохранилось следующее письмо, написанное ее дочерью, моей тетушкой, Эмилией Карловной другой моей тетушке Юлии Карловне от 21 августа 1854 г.:
«Милая и дорогая моя Юленька!
Предчувствие меня не обмануло; прощаясь со всеми Вами, я с невыразимой горестью смотрела [на] нашу добрейшую маменьку и чувствовала, что уже в последний раз целую ее дорогие руки, руки той, которая так много мне оказывала добра, с которой я проводила столько лет будучи вдовой.[13 - Эмилия Карловна Рашет была замужем за Бауманом, от этого брака у нее была дочь Луиза, вышедшая замуж за полковника Жеребцова, у них были две дочери Елизавета и Анна – последняя была талантливой певицей. Овдовев, Эмилия Карловна вышла замуж за М. О. Лешевича, тоже вдовца с двумя детьми Анной и Марией. Анна вышла замуж за Н. М. Шебашева, впоследствии командира л. – гв. Финляндского полка, у них были дети Анна, Мария, Николай, Александр и Надежда – мы очень были дружны со всей этой семьей. – Примеч. автора.]
Ах, Юленька, письма Ваши все предо мной лежат, и я все еще не могу поверить этой жестокой истине. Мне не надобно тебе рассказывать, что я чувствую, ты по себе это знаешь. С тех пор как мы в Петрозаводске, ни одного разу не читала я писем Ваших без слез, мне всегда было чрезвычайно грустно, и я как будто предчувствовала – непременно желала, чтобы дети и Матвей Осипович написали бы еще маменьке, как будто зная, что это в последний раз. Когда я сижу одна, все перед глазами у меня ваша квартира, я вспоминаю каждый угол, лицо незабвенной маменьки передо мной, как оно иногда было озабочено. Как радовалась я когда-нибудь поехать в Петербург, увидеть маменьку, вас всех моих дорогих. И уже не найду более той, которая всегда принимала такое живейшее участие во всех и оживляла все своим присутствием. Она, наша незабвенная, любила нас всех так нежно, и теперь, когда ее уже нет, мы должны еще теснее быть связанными узами родства и дружбы. Для меня одно утешение, что она все видит и молится за нас, и что когда-нибудь мы увидимся со всеми нашими милыми. Наташа,[14 - Наталья Карловна сестра моей матери и жена моего дяди Александра Степановича, старшего брата отца, оба умерли раньше. – Примеч. автора.] Александр Степанович – все они ее встретили.
Зачем я не с Вами, и я повторяю эти слова, как приятно было бы высказать все то, что так тяжело лежит на сердце.
Могли ли мы думать, что так скоро и так внезапно ее лишимся? Помнишь, когда я тебе говорила об опасениях Густава Богд[ановича] Иверсена, он часто мне говорил: «Это частое биение сердца было недаром». Могу себе представить, какой это был для всех Вас удар, видя ее за несколько минут совершенно здоровой. Но она всегда желала так умереть. Для нее было бы невыносимо быть долго больной при ее живом характере. Пиши мне, умоляю тебя, когда тебе грустно, поверяй мне твои чувства и мысли, я уже думала, что Вы мне не будете писать – и это приводило меня в отчаяние; ты знаешь, как я Вас люблю и что все, все меня интересует. Не будешь ли ты теперь жить с доброй Машенькой и Ф. С.?[15 - Мои родители. – Примеч. автора.] Я воображаю, каково тебе приезжать в город и входить в Вашу квартиру, где все, все напоминает, что ее уже больше нет. Как, бывало, она радостно нас встречала и провожала почти до ворот.
О Боже, Боже! для чего мы должны испытывать эту жестокую потерю. Но мы не должны роптать. Всевышний знает, для чего Он нам посылает это горе! Наша добрая маменька теперь счастлива и покойна, может быть нам еще много предстоит испытаний. Нет, мой ангел Юленька, эта потеря для всех нас равна, у тебя нет семейства, но поверь, есть сестры, которые тебя нежно любят, я первая готова всегда разделить с тобой все, что имею. Ты знаешь моего доброго мужа, как [он] любил маменьку, а потому можешь поверить, как он чувствует эту потерю, дети очень печальны, но могут ли они уже по своей молодости чувствовать это так, как мы? Что делают все наши? Ванечка?[16 - Мой дядя Иван Карлович (служил в Кабинете его величества) был женат на моей тетушке Елизавете Степановне, сестре отца, у них была большая семья, с которой мы были очень близки. – Примеч. автора.] Как его здоровье? Как много маменька заботилась и сокрушалась о его здоровье. Николай Андреевич нам писал, он первый уведомил нас о нашей невозвратимой потере. Пиши мне, Юленька, что намерена теперь делать, куда будет ходить бедный Андрюша? Как жалко, что нас нет в Петербурге. Воображаю печаль Коли, он так любил нашу добрую старушку. Помнишь, я тебе говорила – Бог знает, доживет ли маменька, что не будет более нуждаться в деньгах? Это ее часто тяготило. Я всегда истинно желала иметь столько, чтобы уделять нашей доброй маменьке. Господь не привел меня насладиться этим счастьем. Я тебе очень буду благодарна за портфель – все письма нашей незабвенной лежат у меня, пусть они останутся и на память моим детям. Я писала Кати[17 - Екатерина Карловна Шнейдер – сестра моей матери. – Примеч. автора.] и просила ее очень прислать мне альбом, который я подарила маменьке, если возможно, то исполните мою просьбу…» (окончание письма не сохранилось).
