banner banner banner
Я ? осёл, на котором Господин мой въехал в Иерусалим
Я ? осёл, на котором Господин мой въехал в Иерусалим
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Я ? осёл, на котором Господин мой въехал в Иерусалим

скачать книгу бесплатно

Я ? осёл, на котором Господин мой въехал в Иерусалим
Владимир Шеменев

Часто люди задают вопрос, что стало с тем самым осликом, на котором Господь наш Иисус Христос въехал в Иерусалим? И вот перед вами роман-ответ от первого лица. История рассказанная Хамарином Палестинским. Ослик не говорит, но все понимает. Он ценит дружбу, знает, что такое любовь и предательство. Он познал всё это в те дни, когда Христос ходил по Земле и он ходил с Христом.

Вступительное слово автора

Всё дышащее да хвалит Господа[1 - Все цитаты из Библии представлены в синодальном переводе.]!

Псалом 150:6

Четыре канонических Евангелия: от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, – возвестили всему миру о пришествии на землю Господа нашего Иисуса Христа, о рождении Его, о делах Его, о страданиях и Завете, который Он дал всему человечеству.

Но не только люди были свидетелями первого пришествия Христа. И птицы, и звери, и дикие, и домашние встречали Его с не меньшей радостью в сердце и пели: «Аллилуйя», – видя Сына Божьего.

Одним из таких скотов и был Хамарин[2 - Хамарин (арам.) – осёл.] Палестинский, истинный сын своего народа с дымчатой шёрсткой и длинными пушистыми ресницами. Сей якобы молчаливый свидетель оставил воспоминания о тех благостных днях и своё видение всего, что произошло в Иерусалиме в Пасху[3 - Пасха (др.-евр. Песах) – один из главный иудейских праздников, празднуется в память об исходе евреев из Египта. Начинается в 14-й день весеннего месяца нисан.] в 33 год от Рождества Христова.

P. S.

Некоторые события, написанные не от первого лица, но имевшие место быть в те дни, могут отличаться от версий людей, непосредственно принимавших в них участие: видевших и слышавших всё своими глазами и ушами. Хамарин же описывал произошедшее с чужих слов. Как говорится, что услышал – то и рассказал…

События же, произошедшие непосредственно с рассказчиком данной истории, являются, с его слов, подлинными и сомнению не подлежат.

Первое объяснение с читателем

Автор не ставил своей задачей дословно, буква в букву, пересказать содержание четырех канонических Евангелий. Главным было показать ту атмосферу, которая царила в Иудее времен второго храма – в те дни, когда Господь явил народу Израиля Своего Сына. Раскрыть мотивы, побудившие ждавших Мессию отвергнуть Спасителя. И постараться ответить на вопрос: за что распяли Иисуса Христа и почему Он, имея власть, данную Ему Отцом, добровольно пошел на смерть?

Второе объяснение с читателем

Зачем автор так детально описывает быт? Отчего так дотошно рассматривает нравы, царившие в то время? Стоило ли заострять внимание на мелочах, обрядах, правилах и законах, регламентирующих жизнь иудеев?

Стоило!

Для того чтобы понять, почему евреи не приняли Христа, надо прежде всего разобраться: как случилось, что один и тот же иудей сначала кричал: «Осанна, осанна![4 - Осанна – «Спаси!»]», – а через пять дней: «Распни, распни!». Для этого надо прожить хотя бы одну неделю в Иерусалиме первой половины I века н. э. Полюбоваться восходами и закатами, побывать в храме, постоять возле претории, зайти в Синедрион, походить по улицам, потолкаться на Храмовой горе, послушать людей на рынке – и вместе с ними подняться на Голгофу.

Третье объяснение с читателем

Иудей не мыслил своего существования вне общества, вне общины[5 - Общество – весь народ Израиля; община – религиозная школа, к которой принадлежала та или иная еврейская семья.], вне храма. Ежедневное исполнение правил заставляло его быть всегда начеку: молится, не оскверняться, изучать, соблюдать, не грешить, приносить, наблюдать за рукой, за ногой, за соседом и т. д. На этом было построена вся жизнь. Иудей верил в единого Бога Творца – и с этой мыслью жил. Жил, грешил, впадал в непокорство, каялся, приносил жертву – и вновь жил, грешил и так до смерти. Жил ожиданием урожая, ежегодных праздников и прихода Мессии.

Веками сложившийся уклад был нарушен пришествием Иисуса Христа. Его учение требовало проявления любви, самоотдачи, самопожертвования ради какого-то мифического, с точки зрения обывателя, Царствия Небесного, которое, возможно, никогда не наступит. Даже среди духовных лидеров (фарисеев и саддукеев[6 - Фарисеи – ревнители ветхозаветных законов. Тщательное исполнение обрядов при непонимании сути заповедей породило термин «фарисейство» – религиозное лицемерие, не видение своей греховности, превозношение собственного «я» над ближними. Саддукеи, в противоположность фарисеям, признавали только писаный закон Моисея; считали, что души людей умирают вместе с телом, посему отрицали бессмертие души и воскресение мертвых; не верили в ангелов и духов и утверждали‚ что Бог не имеет никакого влияния на человеческие деяния.]) не было единого мнения по вопросу, будет ли воскресение мертвых или не будет, а что же говорить о простых израильтянах, слепо идущих за своими вождями?

Поэтому и появилась эта книга, которая ни в коей мере не обличает народ Израиля, а лишь показывает глубину нравственного и духовного падения людей, живших в I веке н. э.

Несколько слов о датах

Хочу внести ясность в вопрос о не состыковки дат.

Папа римский Иоанн I (живший в VI веке н. э.) предложил отказаться от тогдашнего летосчисления, начинавшегося от 1-го года правления римского императора Диоклетиана – жестокого гонителя христиан. Эту задачу поручили скифскому монаху Дионисию Малому, который вывел, что Иисус Христос родился в 753-м году от основания Рима, и предложил считать этот год первым годом христианской эры.

Спустя многие столетия выяснилось, что в расчеты Дионисия вкралась ошибка (путаница в годах правления римских императоров), которая составила 4 года, что достаточно точно соответствует библейским данным.

Всем известно, что Христа казнили накануне Песах – еврейского праздника, отмечаемого 14 нисана. Так, в 29 г. н. э. 14 нисана приходилось на субботу, а 14 нисана в 33 г. н. э. выпадало на пятницу. Обратимся к современникам Христа. Вот что пишет апостол и евангелист Лука: «…и, сняв его, обвил плащаницею и положил его в гробе, высеченном в скале, где еще никто не был положен. День тот был пятница, и наступала суббота» (Лк. 23:53–54). Евангелист Иоанн подтверждает слова Луки, говоря: «От Каиафы повели Иисуса в преторию. Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху» (Ин. 18:28), и продолжает: «Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестой. И сказал Пилат Иудеям: се, Царь ваш! Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. Тогда наконец он предал Его им на распятие…» (Ин. 19:14-16). Из всего вышесказанного следует, что Христос принял смерть в пятницу 13 нисана.

Поэтому в романе все даты приведены в соответствие с евангельскими текстами, являющимися неоспоримым доказательством подлинности произошедших событий.

И в заключение – пара слов о времени суток и днях недели

Начало дня иудеи отсчитывали с захода солнца. Длина дня зависела от сезона. Пасха (14 нисана) в тот год выпадала на субботу и наступала в пятницу, 13 нисана, приблизительно в 18:00±5 мин. по нашему времени, или «в час двенадцатый» – по иудейскому. К иудейским часам надо прибавлять шесть, чтобы получить общепринятое время.

Что касается дней недели, то у евреев нет названий в современном понимании – от понедельника к воскресенью. Все дни определяются порядковым номером по направлению к субботе: «первый день», «второй день» и т. д. до дня, называемого Шаббат (иврит) – дословно «покой»; седьмой день недели. Это относится и к «неделя», которую называют Шавуа (от арамейского «шва», что значит «семь»).

Предисловие. Путешествие из Иерусалима в Эммаус

В тот же день двое из них шли в селение, отстоящее стадий на шестьдесят от Иерусалима, называемое Эммаус; и разговаривали между собою о всех сих событиях.

Евангелие от Луки, 24:13

Их голоса разбудили меня.

– Кажется, я во что-то вляпался.

– Не кажется, а так оно и есть.

Два человека остановились на насыпи напротив моей лёжки. Зарывшись с головой в лопухи, я лежал в сточной канаве: люди не видели меня, а я не видел их. Только слышал.

Раздалось протяжное одиночное «чвак» – и тут же «шу-шу-шу», «шу-шу-шу». Кто-то из них вытянул ногу из коровяка и стал усиленно вытирать сандалии о траву. Воздух тут же наполнился ароматом свежескошенной травы: запахло коровами, стойлом и парным молоком. Не открывая глаз, я ухмыльнулся, наслаждаясь милыми моему обонянию запахами.

– А знаешь, почему я наступил в эту кучу?

– Нет, – в голосе была ирония, и я уловил это.

– Чудные ты вещи говорил, вот я и наступил.

Я дернул лопатками, отгоняя назойливых мух. Голос был с хрипотцой и явно принадлежал человеку лет сорока – сорока пяти: мне показалось, что я слышал его раньше. Я не мог вспомнить где, но был уверен, что знаю этого человека.

– Зачем ты винишь меня, если сам не смотришь под ноги?

– Я не виню тебя.

– Прости меня, брат Клеопа[7 - Клеопа – апостол от семидесяти, муж Марии Клеоповой (одной из жен-мироносиц), родственник Иисуса Христа.], что я наговорил на тебя.

– И ты меня прости, брат Лука[8 - Лука – евангелист, апостол от семидесяти, врач, художник, впоследствии сподвижник апостола Павла. Автор «Евангелия от Луки» и автор первой иконы Пресвятой Богородицы.].

От этих имен я вздрогнул и открыл глаза. Солнечный диск уже коснулся верхушек деревьев, норовя скользнуть за край горы, которая темной громадой возвышалась по ту сторону дороги. Гремевшая накануне гроза не принесла дождя, и лопухи, качающиеся у меня над головой, были покрыты толстым слоем пыли. Пахло жасмином, чабрецом и раздавленными коровьими лепешками, чей запах переманил мух, и они без сожаления покинули меня. Остались только слепни, которые ползали по спине, стараясь прогрызть мою шкуру своими мощными челюстями. Я дернул ушами и с силой хлестанул хвостом по спине, норовя попасть в самую гущу ненавистных мне насекомых. Удар был болезненным из-за того, что попал метелкой в рану. Я прикрыл глаза и ударил еще раз. Крылатые грызуны взвились вверх, но не улетали, держась на расстоянии от рассекающего воздух хвоста.

Дождавшись, когда путники уйдут, я выбрался из канавы и, обойдя перепачканные пучки травы, ступил на дорогу. Мощеная крупным булыжником, она уходила вглубь тенистой кипарисовой аллеи, горбатым мостиком прыгала через мутный ручей, змеей взбиралась на гору и тянулась вдоль склона, на котором были разбиты виноградники. Где-то там за горой был Эммаус[9 - Эммаус – иудейское селение в 60 стадиях (11 км) на северо-запад от Иерусалима.] – ничего не значащее иудейское селение, каких были тысячи по всей Палестине, с интересным названием «теплые купальни»: наверное, там был целебный источник.

Зачем я туда шел?

Если честно сказать, на этот вопрос я не ответил бы и на Страшном суде. Ну не купаться – уж точно: горячая, булькающая вода – это не для меня. Просто шел – и всё, как будто что-то тянуло или толкало меня в ту сторону. «Иди», – сказал внутренний голос – и я пошел. Суматоха последних дней, шок от пережитого, нервный срыв и несколько часов, проведенных в доме чучельника, доконали меня. Не помню, как вышел на дорогу и, цокая[10 - У ослов очень прочные копыта, и подковы не нужны даже в горах.], побрел на запад. Где-то на полпути задремал, что и привело к падению в придорожную канаву.

«Сколько же я спал? Часа два, три или больше?» – я посмотрел на восток. Где-то там был Иерусалим: темное небо уже коснулось горизонта, пожирая Вечный город и его окрестности. Я повернул голову на запад: небо только начинало розоветь, освещая нежным багрянцем утопающие в гуще садов крыши деревни Газара[11 - Газара – иудейское селение в 20 стадиях (3,5 км) к северо-западу от Иерусалима.]. Селение стояло на склоне горы, над которой черным исполином возвышалась римская сторожевая башня с поникшим штандартом сирийского наместника Помпония Флакка[12 - Помпоний Флакк – в 30–35 гг. н. э. наместник Сирийской провинции, в которую входила Иудея.].

Солнце неумолимо скатывалось к горизонту, но зной не уходил. Было душно, и час вечерней прохлады откладывался на неопределенное время. Завтра будет ветрено… Глядя на красный диск, я с силой щелкнул челюстью, стараясь поймать и перекусить надоедливого слепня. Тот увернулся и, обиженно жужжа, улетел. Я помахал хвостом, как бы прощаясь со своим ложем, и, стуча копытами по булыжникам, поплелся туда, куда вел меня внутренний голос, и вслед за разбудившими меня путниками.

Я знал их. Я знал их всех. Всех из двенадцати и многих из семидесяти.

Ибо каждый из них шесть дней назад считал за великую честь вести меня под уздцы, когда Господин мой въезжал на мне в Иерусалим.

***

Четыре ноги – не две, и я без труда догнал тихоходов. Можно было их и обогнать, но я предпочел не привлекать к себе лишнего внимания, стараясь держаться на расстоянии и при этом слышать, о чём они говорят.

– Еще не начало светать, когда женщины наши пошли к гробу, неся с собой смирну и ароматы. Подходят и видят: камень отвален, гроб пуст, а на плите сидит юноша в одеждах лучезарных.

– Я слышал про двух ангелов, – сказал мужчина лет сорока с темными вьющимися волосами и окладистой бородой. На нем была старая потрепанная симла[13 - Симла (лат.) – плащ ниже колен: обычно квадратный кусок ткани с прорезью для головы.], из-под которой торчала небесно-голубого цвета туника, на ногах заляпанные сандалии, а в руке пальмовая ветвь, служившая ему вместо веера.

– Два или один… Неважно, брат! – чернявый эллин[14 - Апостол Лука был греком из г. Антиохии (современный юго-запад Турции).] лет двадцати пяти поглядел на своего спутника и тыльной стороной руки вытер струящийся по лбу пот. Накинутый на голову полосатый платок не спасал от жары. Вдобавок ко всему длинная, ниже колен, шерстяная рубашка и темный плащ только усугубляли ситуацию, отчего лоб их владельца время от времени покрывался мелким бисером. – Главное, что Учителя там не было, только пелены и платок – тот, что Иосиф ему на чело положил. Так вот! – он еще раз провел рукой по лбу. – Когда женщины от страха склонились до земли, сказал им ангел: «Что вы ищете живого между мертвыми? Его нет здесь: Он воскрес; вспомните, как Он говорил вам, когда был еще в Галилее[15 - Галилея – историческая области древней Палестины (современный север Израиля).]».

– Меня тогда не было с вами, а ты был, брат Лука. Расскажи, что Он говорил.

Лука запрокинул голову и многозначительно поднял палец к небу.

– Говорил, что Сыну Человеческому должно много пострадать, и быть отвержену старейшинами, первосвященниками и книжниками[16 - Книжники – законники, богословы, толкователи Священного Писания, хранители преданий.], и быть убиту, и в третий день воскреснуть, – он помолчал, кусая пересохшие губы, и посмотрел на своего спутника. – Говорят, его унесли люди первосвященника.

– А другие говорят, что это сделал кто-то из наших.

– Кто говорит? Не сам ли Каиафа[17 - Каиафа – в 18–37 гг. н .э. первосвященник Иудеи, возглавил заговор против Иисуса Христа, один из обвинителей, вынесших Ему смертный приговор. Каиафе принадлежит фраза, что лучше, «чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (Ин. 11:48–49).], отправивший Учителя на смерть?

– Да нет… Петроний[18 - Петроний – римский центурион, начальник стражи, поставленной возле гроба с целью не допустить кражи тела Иисуса Христа учениками. Известен по апокрифу «Евангелие от Петра».] и солдаты, бывшие с ним при гробе. Они и сказали, что тело пропало.

– Погоди. Ты сказал: «Петроний», – но он же римский центурион, какого рожна он делал в саду Иосифа?

– Охранял.

– Что?

– Гроб… Его сам префект туда назначил по просьбе храмовников.

– То есть мы должны были похитить тело своего Учителя и тем самым лишить себя надежды на воскресение Его. А теперь ответь мне: зачем нам лишать себя веры в то, что Иисус – Сын Божий?

Бородатый обернулся, привлеченный монотонным топотом за своей спиной. Увидел меня – и открыл было рот, чтобы спросить про осла, который тащится за ними на расстоянии пяти локтей[19 - Локоть – мера длины; римский локоть равнялся 0,44 м.], но не успел: его пламенную речь прервал всё тот же ироничный голос.

– Скажи, Клеопа, а ты откуда про солдат знаешь? – Лука по-мальчишески быстро нагнулся, подхватил камень и, присев, с оттяжкой метнул его в ручей, бегущий параллельно дороге. Камень один раз коснулся поверхности воды и, перескочив на другой берег, юркнул в заросли тростника, спугнув гнездящихся там уток.

– Слышал на рынке, как люди рассказывали, что ученики, придя ночью, украли тело, когда стражники спали.

– И ты веришь в эти бредни?

– Так говорят…

– Послушай, Клеопа, я, например, очень сомневаюсь, что римляне могли заснуть на посту. За такой проступок у них полагается смертная казнь, – Лука провел ребром ладони по шее, демонстрируя, что это за казнь.

– А если им кто сонной травы в вино подмешал? Они же не виноваты…

– Наивный ты. Разве ты не знаешь, что на посту запрещено не только спать, но и пить вино? Это первое. И второе: ты что-нибудь слышал про аресты иудеев и поиски того, кто усыпил солдат? Я, например, не слышал.

– Я тоже.

– А следовательно, никакого похищения не было. И Учитель наш воистину воскрес, как Он и говорил нам, а мы не вняли Ему и не поверили, – Лука отбросил на плечи талес, подставляя лицо непонятно откуда появившемуся дуновению ветерка.

– Оно и сейчас многие не верят.

– Дело в том, что тело пропало, и неважно, украли его или нет. Главное, что после смерти Он не пришел к нам. Нет его нигде, – апостол показал вверх. – Видишь это небо?

– Вижу.

– А облака на нём видишь?

– Нет.

– Вот и я не вижу. Нет Его с нами, и там Его нет. Ни на земле, ни на небесах. А в душе пустота, будто обманули меня или украли что-то, а что украли – не пойму.

***

Я задрал голову и посмотрел на небо: там не было ни облачка. От горизонта до горизонта простирался чистейший небосвод, даже не подернутый вечерней дымкой. Сумерки еще не тронули долину, в которую мы спускались, а лишь коснулись подножия окрестных гор, кутая их пеленою тумана.

Кажется, мечтам не суждено было сбыться, а так хотелось. Хотелось еще раз Его увидеть, подсунуть голову под теплые ласковые руки, услышать тихий неземной голос. От осознания, что мы не встретимся, я взгрустнул. Уголки глаз намокли, и по щеке скользнула слеза. Я шмыгнул носом и покосился на спины идущих впереди меня людей. Апостолы, занятые разговором, не обращали на меня внимания.

Я прикрыл глаза, повторяя про себя услышанные накануне казни слова Господина моего: «Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю[20 - Ин. 14:14.]». Сказал он это Филиппу[21 - Филипп – один из двенадцати апостолов Иисуса Христа. Как и апостол Петр, жил в Вифсаиде. Был образованным и хорошо знал Священное Писание.] и бывшим с ним, но, кажется, они не поняли, о чем Он говорил.

А я понял тогда…

И поэтому зашептал: «Господин, можно мне еще раз увидеть Тебя?.. Ну хоть на полшажка[22 - В древности не пользовались минутами, а более точное время определялось количеством шагов, сделанным за час ходьбы.]…».

Хоть я и осёл, но я особенный: я бы сказал, весьма способный и немножко даже талантливый… Дух тщеславия тут же подхватил меня и приподнял над землей. Мысленно я взлетел выше крон, хотя ногами шел по земле, думая, какой я молодец, гений, талантище, махина с длинными ушами и обвислым хвостом. Встречный ветер пригнал не обрывки, а целую фразу, адресованную мне, хотя Лука говорил её Клеопе.

– И сказал Он: «из сердца человеческого исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство[23 - Мк. 7:21–22.]», – Лука протянул руку и, взяв у Клеопы опахало, помахал возле лица.

«Гордость!», – я помотал головой, отгоняя от себя навязчивые мысли. Дух тщеславия лопнул, как мыльный пузырь, и моя хвастливая сущность треснулась о булыжники, которыми была вымощена дорога из Иерусалима в Эммаус. После того как я слетел с небес на землю, пришло осознание собственной ущербности. «Кто я такой? – думал я, тяжело вздыхая. – Тварь в серой шкуре, с заячьими ушами и обвислым хвостом. Хвастливая непарнокопытная скотина, возомнившая себя человеком…»

Протяжный вздох привлек внимание апостолов: они резко остановились, одновременно повернулись и стали меня рассматривать. Пришлось вильнуть в сторону, уходя от столкновения. Я сделал вид, что они мне безразличны, сошел на обочину и пошел вдоль неё, обнюхивая скрюченные от засухи листья подорожников.

И тут я увидел Того, Кого люди еще не видели или делали вид, что не видят. На валуне сидел человек в белом хитоне. Он улыбался, источая свет и невероятную благодать, настоянную на радости и любви.

«Хозяин! – я подпрыгнул и кинулся к нему. Будь я скакуном, про меня бы сказали: «Он летел по полю быстрее ветра, приминая грудью буйные травы», – но я был ослом и единственное, что я мог – взбрыкнуть от радости задними ногами, подкинув отяжелевший зад, и затрусить к сидящему на камне человеку. – Ты жив!», – кричал я, оглашая окрестности свои однообразным иаканьем. Душа – а она, кстати, у нас тоже есть, пусть и не такая, как у людей – наполнилась радостью и умилением. Морда расплылась в улыбке, показав миру два ряда великолепных желтых зубов.

Господин протянул руку – и я уткнулся носом в его теплую ладонь. Она пахла пресным хлебом, горькими травами и… овсом. От неожиданности я дернул головой. На ладони на самом деле лежала горсть крупного ядреного овса. Откуда? Еще мгновение назад там ничего не было…

– Ешь. Ты устал и проголодался, а мне надо поговорить с двумя мужами, несмышлеными и медлительными сердцем, которые, в отличие от тебя, меня не узнали и будут рассказывать мне мою же историю[24 - По дороге в Эммаус апостолы Лука и Клеопа встретили воскресшего Иисуса Христа и, не узнав Его, стали рассказывать Ему события прошедших дней (Лк. 24:13–25).], – Он встал и, отряхнув ладони, ссыпал на землю целую мину[25 - Мина – единица массы, равная 610 г, а также счетно-денежная единица.] овса, чем вызвал у меня неописуемую радость.