скачать книгу бесплатно
Ритуал последней брачной ночи
Виктория Евгеньевна Платова
Проснуться в одной постели с мужчиной, несомненно, восхитительно. Проснуться в одной постели с мировой знаменитостью восхитительно вдвойне. Но что делать, если в груди знаменитости торчит нож, и все указывают на то, что убийство совершила ты – в недалеком прошлом жрица любви? Лишь одно – бежать.
И обратиться за помощью к верным подругам по цеху – только они верят в твою невиновность, только они готовы помочь тебе в поисках настоящего убийцы.
Они, да еще частный сыщик из Эстонии, знакомство с которым приведет к самым неожиданным результатам. Антиквариат, драгоценности, секреты виноделия, МВД и ФСБ – вот тот гремучий коктейль, который будет предложен нашей героине Варваре… По мотивам романа снят популярный сериал «Нож в облаках».
Виктория Платова
Ритуал последней брачной ночи
© Платова В., 2017
© ООО «Издательство «Э», 2017
* * *
Все события и герои этого романа вымышлены, любое сходство с реально существующими людьми случайно.
Автор
Preludio Andante
…Твою мать.
Теперь-то я точно знаю, где была, когда престарелый боженька раздавал мозги: в соседней очереди за французскими купальниками. После купальников я затарилась зимними сапогами и дубленкой с костяными пуговицами – штучная работа, ренессанс фурнитуры, якутские резчики по моржовому клыку могут отдыхать в своих ярангах до конца времен… Потом я съела бутерброд с семгой и вернулась к боженьке – за мозгами.
Но, как и следовало ожидать, мне их не хватило. Так же, как и нескольким другим страждущим с целым букетом различных диагнозов: синдром Ганзера[1 - Синдром Ганзера – острая истерическая реакция.], брадипсихия[2 - Брадипсихия – замедление психической деятельности.] и олигофрения в стадии дебильности…
Мой диагноз оказался самым тяжелым – иначе я, Варвара Сулейменова, не стояла бы сейчас здесь, в гостиничном VIP-номере, босиком, в одних бикини с кружевными цветочками, подозрительно смахивающими на увядшие гиацинты, – и… твою мать, с окровавленным ножом в руках.
* * *
А все начиналось совершенно безоблачно – в нашем со Стасом разухабистом стиле. Звонок по внутреннему телефону («загляни-ка ко мне на секунду, лапуля»), дефиле по коридору, несколько тоненьких папок («для прикрытия») и поворот ключа в замке. После этого Стас поцеловал меня в щеку, а не в перекрестный прицел ключиц, как обычно, из чего я сразу же сделала вывод: предстоит работа.
– Предстоит работа, – промурлыкал Стас, с трудом отводя от меня похотливый взгляд.
– Кто? – пользуясь служебным положением, я устроилась на столе, больше смахивающем на плацдарм для сексуальных Ватерлоо: Стас и теперь, по прошествии стольких лет, не забывал о своем бурном мелко-сутенерском прошлом.
– Афиши видела? – Он сразу же ухватил быка за рога, матадор хренов. – По всему Невскому треплются.
Вчера, проезжая в легком подпитии по Сансет-бульвару местного разлива, я узрела лишь один транспарант – «Ансамбль песни и пляски «Жок», Республика Молдова» – и потому сразу же приуныла.
– Ты знаешь мои принципы, Стас. Я против групповухи, – веско сказала я и, помолчав, добавила: – Тем более с молдавскими пейзанами.
– Дура, – Стас покровительственно потрепал меня по коленке, затянутой в представительские секретутские колготки с лайкрой. – Таких жертв от тебя никто не требует. Олев Киви.
Олев Киви. Звучит ничуть не лучше, чем какой-нибудь Гуннар Куусик или Йыху Рэбане…
Непередаваемое, тягуче-бессмысленно-эстонское сочетание букв.
Я поморщилась, как от зубной боли. Впрочем, так оно и было: Эстония, мой непроходящий кариес, он же герпес, сифилис и далее по списку плюс бельмо на глазу. Ничем не примечательное детство на улице Паэ, ничем не примечательная юность на улице Вэнэ. Потом был респектабельный мини-бордель в Иэсмяе, удачно мимикрировавший под клуб любителей гольфа. Нужно признать, что они неплохо загоняли шары в лунки, все эти залетные торгаши цветным ломом, истребителями и лесом из Игарки. Там мы и познакомились со Стасом, там же, недалеко от Иэсмяе, в Таллинском зоопарке, мой младший брат Димас до сих пор выгребал дерьмо за обезьянами. В прошлом году он должен был получить повышение и перейти на уборку слоновьего дерьма, но в этом, более престижном и высокооплачиваемом месте ему отказали – по причине очередной несдачи экзамена по эстонскому языку.
Будь проклята дискриминация. Будь проклят апартеид. В Эстонской Республике даже отходы жизнедеятельности слонов падают на землю с неподражаемым акцентом…
И вот теперь, пожалуйста, Олев Киви.
Тэрэ-тэрэ, вана кэрэ![3 - Здравствуй-здравствуй, старый козел! (эст.).]
– Не пойдет. – Я сняла руку Стаса со своего колена. – Ты же знаешь мои принципы…
– Заткни их себе в задницу, – вяло парировал Стас. – Олев Киви – знаменитость, будет в Питере через неделю с гастрольным туром. И он мне нужен.
Из всех эстонских знаменитостей я знала только Анне Раамат, звезду любительского порно, и потому сочла за лучшее уточнить:
– Чем же он так знаменит, этот твой Киви? Долбится на ударных в группе «Роллинг стоунз»? Или у Джорджа Майкла, не дай-то господи, на подтанцовках?
– Он виолончелист. – Стас снова начал гладить мою коленку. – Представляешь себе, что такое виолончель?
– Смутно.
– Скрипка, только побольше.
– Скрипка, только побольше, – это контрабас, – резонно заметила я. – Но раз уж пошла такая пьянка и ты без этого виртуоза жить не можешь, то лучше тебе обратиться к Кайе.
Кайе, наша общая подружка из сжигаемого порочными страстями приморского городишки Пярну, вот уже почти год обиталась в Питере и к тому же в свое время закончила музыкальную школу по классу цимбал.
– Непроходной вариант, – Стас презрительно вытянул нижнюю губу. – Эта дрянь ни с того ни с сего вздумала забеременеть. И потом, ты вспомни, какая у нее рожа – голая цыганщина, только бубна не хватает.
– А я?
– А ты – в самый раз. Полет валькирий, так что не нарывайся на комплименты.
Если я и была валькирией, то явно уставшей от полета; недавно мне стукнуло двадцать шесть – из них последние семь на боевом посту у мужских гульфиков с несколькими краткосрочными отпусками: в Грецию, Турцию и в населенный пункт Пестравка Самарской губернии.
– Может быть, ты отпустишь меня на пенсию, Стасик? – безнадежным голосом спросила я.
– Конечно, отпущу, – в очередной раз клятвенно соврал он и прижался лбом к моим коленям. – И даже сделаю тебя старшим менеджером. Но сначала – Олев Киви. Олев Киви – и все. Баста. Каюк. Финита ля.
– Ну, хорошо, – я сдалась, как сдавалась всегда. – Что я должна делать?
Дурацкий вопрос. То же, что обычно делают эскорт-девицы: милая болтовня за ужином, поглаживание лодыжек под столом, легкий петтинг в машине, глубокий французский поцелуй в лифте между этажами… Следующие за этим вариации зависят от степени алкогольного опьянения и сексуальной извращенности клиента.
Стас вынул из кармана пачку баксов и небрежно швырнул ее мне.
– Для начала займешься гардеробом.
Это прозвучало как оскорбление: что-что, а тряпки у меня всегда были в порядке. Лучшее, любимое и только для вас. Хотя…
– Нужно что-нибудь особенное? – Я оценивающе подбросила в руке Стасово денежное вливание: его вполне хватило бы не только на роскошный пеньюар, но и на дрянное платьишко от убиенного Версаче, которое я присмотрела себе в бутике на Литейном. – Экстравагантное, пикантное, возбуждающее поникшие чресла?..
Стас ничего не ответил и принялся рыться в ящике стола.
– Ничего, что я не знаю, сколько струн на виолончели? – снова напомнила о себе я.
– Прочтешь в «Музыкальном словаре», – отрезал Стас и бросил на стол фотокарточку. – А пока взгляни на это.
Интересно, с каких это пор Стас держит в своем стойле ничем не примечательных шатенок?
А она была ничем не примечательна, эта шатенка с фотографии, – одинокая роза в руках, неухоженные волосы, небрежный «паж» а-ля Мирей Матье, брови вразлет, глаза вразлет и губы без всякой помадной узды – слишком темные для шатенки.
Да, слово «слишком» подходило ей.
Она была слишком непритязательна.
– Это еще что за стахановка?
– О мертвых либо хорошо, либо ничего, – снова осадил меня Стас.
– Это еще что за почившая стахановка? – дисциплинированно поправилась я.
– Это жена Олева Киви. Погибла в прошлом году при сомнительных обстоятельствах. Но это дело десятое. Главное в другом – у тебя ровно неделя, чтобы стать хоть немного похожей на нее.
Я еще раз – теперь уже оценивающе – посмотрела на темные, как эстонская хуторская грязь, губы мертвой Кивихи, а потом перевела взгляд на денежки.
– Маловато будет, голубчик Стас. Надо бы тысчонку накинуть… И потом, для того, чтобы довести себя до такого скотского состояния, недели явно недостаточно.
– Насчет «накинуть»… Мы с тобой не на рынке, голубка Варенька. Так что исходи из имеющейся суммы. Фотографию оставляю тебе для более полного вхождения в образ.
– Как звали… м-м… покойную?
– Зачем это тебе? – удивился Стас.
– Ну… Ты же сам сказал – вхождение в образ. Я могу назваться ее именем и…
– Это перебор. А интеллектуалы не любят излишнего педалирования.
– Господи, ну ты-то какое отношение имеешь к интеллектуалам? – Я даже не запнулась на последнем слове, с чем себя мысленно и поздравила.
– Олев Киви! – Стас поднял палец. – У тебя ровно неделя. Готовься. В пятницу проинспектирую лично.
Я взяла под козырек, попятилась к двери и приоткрыла ее задом.
Есть о чем задуматься, но сначала – дрянное платьишко от Версаче в бутике на Литейном. Я это заслужила.
…Вернувшись в офис с итальянским трофеем под мышкой, я провела весь остаток псевдорабочего дня в тягостных размышлениях. Во-первых, на этой неделе придется отказаться от услуг массажистки Ленусика (в среду) и маникюрши Светика (в четверг), пропустить солярий, тренажерный зал и два занятия шейпингом. Во-вторых, (о, куррат![4 - Куррат – черт (эст.).]) задвинуть до лучших времен скраб, гель и два экспериментальных крема от морщин. А водостойкая тушь, а новехонькие тени, а дивного оттенка английская пудра…
Куррат-куррат-куррат! Будьте прокляты, интеллектуалы от виолончели и вы, их покойные неряшливые музы!..
Я перевернула фотографию, врученную мне Стасом: «Алла. Кронштадт. Мартовские тени». И дата, на которую я даже не обратила внимания.
Интересно, что такое «мартовские тени» – название респектабельного мини-борделя или поэтические экзерсисы виолончелиста?..
В любом случае мне удалось выудить из красноглазо-любительской Аллы еще кое-что, кроме внешней непрезентабельности: она была русской (Олев Киви, Олев Киви, куда же смотрела твоя добропорядочная эстонская семья?!) и в свободное от муженька время шастала в Кронштадт. Но почему Стас так настаивает на моем уподоблении покойной? Мне, конечно, плевать на приметы, но все же, все же…
Я выкатилась из офиса ровно в пять, оседлала свою дышащую на ладан «шестерку» и на каждом красном светофоре думала о Стасе и его экстравагантном поручении. Нет, на Стаса грешно обижаться. Ведь именно он – Стас, Стасик, Станислав Дремов – вытащил меня из погрязшего в копеечном национализме Таллина, отмыл, отскреб, приодел и устроил работать по специальности. А месяц назад даже прикупил мне однокомнатную халупу в спальном районе. За выслугу лет и высокие показатели в работе.
И вот уже четыре питерских года я при мужчинах, как кухарка при котлах.
Вот только ему, главе продюсерской фирмы, которая заделывает концерты вышедшим в тираж зарубежным исполнителям в замшелом жанре рок-н-ролл, – ему-то зачем непуганый виолончелист?
Это же совсем другое направление в исполнительском искусстве…
…В понедельник я узнала, сколько струн у виолончели – их, к моему удивлению, оказалось четыре. Не густо, но по сравнению с балалайкой прогресс очевиден.
А во вторник отправилась к Наденьке, в парикмахерский салон «Олеся».
Мой внеплановый приход поразил Наденьку в самое сердце, а просьба соорудить из волос, которые я пестовала два года, куцый ретро-«паж» добила ее окончательно.
– Ты офигела, подруга, – промямлила она. – Портить такую гриву… У меня рука не поднимется.
Я призывно помахала перед носом Наденьки светло-зеленой полусотенной бумажкой и кротко сказала:
– Прости мне этот каприз.
Еще пять минут ушло на то, чтобы вспомнить раритетную стрижку. И Наденька хищно щелкнула ножницами возле моего уха.
– По-моему, он извращенец, – ленивая парадоксальность была отличительной чертой моей любимой парикмахерши.
– Кто?
– Тот хрен, который заставляет тебя расстаться с волосами.
Я вздохнула. И была полностью солидарна с ней. Вот только извращенец был не один, а целое гнездо: пиликающих на виолончели, отбрасывающих мартовские тени и сующих мне в зубы пачку долларов, – чтобы превращение из красавицы в чудовище прошло по наиболее благоприятному сценарию.
…Спустя полчаса стрижка была готова. Но к своему новому имиджу я отнеслась более чем критически – и только потому, что привыкла неукоснительно следовать всем указаниям Стаса.
– Не пойдет, – вынесла вердикт я.
– В смысле? – Наденька пошла красными пятнами: она была мастером экстра-класса и последнее в своей жизни замечание получала, должно быть, еще в школе, за прогул урока физкультуры.
– Чересчур роскошно.
– Точно – офигела, – еще больше утвердилась в своих подозрениях Наденька. – Что значит «чересчур роскошно»?
– То и значит. Эта стрижка… – Я пощелкала пальцами, подбирая выражение. – Эта стрижка должна быть более небрежной. Ну, как будто я стриглась не у тебя, а в каком-нибудь районном Доме быта. Причем бесплатно. Задача ясна?
Дружочек Наденька дулась ровно две минуты, а потом снова взялась за ножницы.