скачать книгу бесплатно
Любимые
Виктория Хислоп
Азбука-бестселлер
Темис выросла в Афинах. Как и все греки, она очень привязана к своим родным, для нее нет ничего важнее семейных уз, но «роковые сороковые» диктуют свои бесчеловечные законы… Ее страна и ее семья расколоты на враждебные лагеря, а нацистская оккупация лишь усугубляет разногласия между людьми, которых так любит Темис. В это трудное время она делает свой выбор и решает посвятить себя борьбе с нацистами и теми, кто их поддерживает… Виктория Хислоп проливает свет на сложное, трагическое прошлое Греции и вплетает исторические факты в живую историю простой женщины, решившей сражаться за справедливость. Темис гордится тем, что воевала за свои идеалы, но некоторые ошибки прошлого преследуют ее всю жизнь… Автор международных бестселлеров «Остров» и «Возвращение», Виктория Хислоп ведет разделы о путешествиях в «Sunday Telegraph», «The Mail on Sunday», «House & Garden» и «Woman & Home». Ее первая книга «Остров» держалась в первой строке списка продаж «Sunday Times» восемь недель подряд и была продана тиражом более двух миллионов экземпляров. Книги Виктории Хислоп переведены на многие языки мира.
Виктория Хислоп
Любимые
Victoria Hislop
THOSE WHO ARE LOVED
Copyright © Victoria Hislop, 2019
All rights reserved
Перевод с английского Юлии Бабчинской
Серийное оформление Вадима Пожидаева
Оформление обложки Ильи Кучмы
Серия «Азбука-бестселлер»
© Ю. Д. Бабчинская, перевод, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020
Издательство АЗБУКА®
* * *
Моему любимому дяде Невиллу Элдриджу
15 июня 1927 г. – 19 марта 2018 г.
Пролог
2016
Четыре поколения семьи собрались в небольшой квартирке в Афинах, чтобы отпраздновать день рождения. Миниатюрная женщина с серебристыми волосами с улыбкой смотрела, как радостно бегают вокруг взрослых правнуки, а их родители поют:
Pando? na skorp?zis,
Tis gnоsis to fos,
Kai оloi na lеne,
Na m?a sofоs.
Излучай кругом свет
Всего того, что знаешь,
Чтобы сказали люди,
Как мудр ты бываешь.
Темис[1 - Темис – это имя в классической греческой мифологии звучит как Фемида, богиня закона и правосудия. Ее символ – весы правосудия.] Ставридис слышала эту песню тысячу раз, но сейчас ловила каждое слово и размышляла: какой мудростью она может поделиться? Она передала родным рецепты «фирменных» блюд, объяснила, как развести костер или отличить съедобную ягоду от ядовитой. Научила их всему, что знала сама.
За старым круглым столом из красного дерева теснились восемнадцать членов семейства, дети сидели на коленях у родителей, чтобы все могли уместиться. Ужин подошел к концу, торт уже смели, и теперь представители младшего поколения нетерпеливо поглядывали в телефоны, то и дело проверяя сообщения или время. Двухкомнатная квартира не могла вместить столько энергичной ребятни и взрослых разом, и под руководством матерей дети встали в очередь, чтобы обнять на прощание девяностолетнюю старушку.
Муж Темис сидел в излюбленном потертом кресле, но мысленно он был далеко отсюда. Перед уходом дети выстроились друг за другом, чтобы поцеловать его в макушку или щеку, кто куда мог дотянуться. Он будто их не замечал. Его сознание напоминало темный дом, лишенный света. За последние пять лет окошки гасли одно за другим, а сияние жены лишь усиливало разницу между ними. Йоргос Ставридис, казалось, не догадывался, что с большинством этих людей его связывают кровные узы, что они появились на свет благодаря ему. Временами их визиты скорее беспокоили его или вводили в замешательство, ведь он забыл всё и вся.
Некоторое время родственники обменивались поцелуями, прощались, договаривались встретиться вновь, но вот в квартире воцарилась тишина. На столе стояли тарелки с остатками пастицио[2 - Пастицио — традиционное блюдо греческой и средиземноморской кухни, макароны, запеченные с рубленым мясом и соусом бешамель.], спанакопиты[3 - Спанакопита — греческий пирог со шпинатом.]и долмадакии[4 - Долмадакия — долма по-гречески.]. Еды с лихвой хватило бы на два таких праздника. Пустовало лишь одно блюдо с крошками и следами шоколадного крема. Торт аккуратно разрезали и разложили на одноразовые тарелки – последняя сейчас балансировала на подлокотнике кресла.
В квартире осталось двое внуков: Попи, жившая по соседству, и Никос, приехавший на день рождения бабушки из Америки. Юноша устроился в углу комнаты с ноутбуком, девушка тем временем ставила на поднос грязные бокалы.
– Я помогу тебе, йайа, – сказала она, обращаясь к бабушке и собирая в стопку тарелки и сбрасывая оставшуюся еду в пластиковые контейнеры.
– Нет-нет, Попи. Нет нужды. Я ведь знаю, как заняты бывают молодые люди.
– Я не занята, йайа, – ответила внучка, еле слышно добавив: – Эх, если бы…
Попи работала переводчиком, но неполный день, и платили ей не слишком много. Поэтому иногда она подрабатывала в баре.
Пожилая женщина с трудом справлялась с послепраздничным разгромом, поэтому в душе радовалась помощи.
Младшая внучка, обладательница длинных ног, возвышалась над бабушкой сантиметров на тридцать, но унаследовала ее высокие скулы и тонкие пальцы. Вот только ее прическа огорчила старую йайа. Сегодня Темис впервые увидела Попи после того, как та побрила голову с одной стороны, а волосы на второй половине выкрасила в фиолетовый. Пирсинг в носу она сделала еще несколько лет назад.
– Только посмотри, сколько еды осталось! – неодобрительно воскликнула девушка. – Зачем разбрасываться в такой кризис?
– Что, кризис? – повторила старушка.
– Да, йайа. Кризис!
Бабушка подтрунивала над ней, но Попи не сразу поняла.
– Знаю, знаю. Все только и говорят о каком-то кризисе. Но в праздник следует пользоваться тем, что у нас есть, а не горевать о том, чего нет.
– Меня мучает совесть, ничего не могу поделать.
– Прошу, агапе му, любовь моя, дорогая, не грызи себя. Пусть это и кажется расточительством.
Они теснились на крошечной кухоньке: одна мыла и вытирала посуду, вторая убирала в шкафчик. Длинноногая Попи без помощи стула дотягивалась до высоких полок.
Бабушка с внучкой навели на кухне порядок и вышли на балкон, перешагивая через ноги Георгоса. К ним присоединился Никос.
Никосу и Попи было под тридцать, но на этом сходства заканчивались. Один в костюме, другая в легинсах и футболке, они создавали разительный контраст. За последнее десятилетие кузен и кузина встречались лишь пару раз на семейных праздниках, однако их немедленно притягивало друг к другу. Попи закидывала двоюродного брата вопросами об американской политике, а Никос хотел побольше разузнать об обществе в Греции. Они выросли в разных условиях и в детстве имели разные возможности, но оба получили хорошее образование, окончили университеты и разговаривали на равных.
Никос вырос в особняке, окруженном ровными газонами, и многое в греческой жизни казалось ему чуждым. Многое его поражало. Благодаря распахнутым окнам и неплотно закрытым жалюзи соседи знали друг о друге все: повсюду громкие голоса, детские крики, шум телевизора, включенное радио, бесконечное гудение агрессивной подростковой музыки. Тишина здесь была редким гостем, как и возможность уединиться.
«Американский кузен», как называла его Попи, совсем не привык, что подробности частной жизни разносились по квартирам, будто по трубопроводу. Все знали, сколько в соседской семье людей, какого они возраста или размера, работа и политические убеждения тоже выставлялись напоказ.
Темис Ставридис заметила, что внучка разглядывает противоположный балкон. Бесконечный ряд черных футболок на бельевой веревке подтвердил ее собственные страхи.
– Как думаешь, они из «Золотой зари»?[5 - «Золотая заря» – греческая ультраправая националистическая партия, определяемая как неонацистская и неофашистская.] – спросила Попи с нотками беспокойства.
– Боюсь, что да, – печально ответила Темис. – Отец и все трое сыновей.
– «Золотая заря»? – переспросил Никос.
– Они фашисты, – сказала Попи. – Жестокие фашисты, противники иммигрантов.
Темис видела по телевизору, как за день до этого ультраправая партия устроила демонстрацию, что очень ее взволновало.
Несколько секунд все трое молча смотрели на площадь перед собой. Там всегда бурлила жизнь. Мальчишки пинали мяч, матери сидели неподалеку на скамейках, курили и болтали. Трое подростков заехали на тротуар на мопедах, припарковались и быстро зашли в соседнее кафе. Один мужчина остановил другого, очевидно, чтобы прикурить, но Попи и Никос заметили, как прохожий сунул в карман маленький пакетик.
Темис не могла долго сидеть без дела. Следовало полить многочисленные растения, подмести и помыть кафельный пол на балконе.
Пока бабушка суетилась, Попи предложила сварить кофе.
– Может, сделать и для паппуса? – тихо спросила девушка. – Для дедушки?
– Он больше не пьет кофе. Чашка просто стоит и остывает. Знаете, что он уже почти двадцать лет не ходил в кафенион? Последний раз был сразу после моего дня рождения, я потому и запомнила. Он вернулся из кофейни тогда в странном настроении, и я поняла, что он больше туда не пойдет. Наверное, тогда он выпил свою последнюю чашку кофе.
Никос посмотрел на деда с грустью. Даже он понимал, как плохо дело, если грек не идет в кафенион.
– Он живет в собственном мире, – добавила Темис.
– Похоже, что так. В настоящем мире не все гладко, да? – сказала Попи. Темис мрачно посмотрела на нее. – Прости, что я говорю такие печальные вещи, йайа. Иногда не могу сдержаться.
– Все образуется. – Темис взяла внучку за руку. – Я уверена.
– Почему ты так уверена?
– Потому что все со временем налаживается. Иногда становится хуже, но в целом жизнь движется к лучшему.
– Ты серьезно? И ты говоришь это сейчас, когда люди стоят в очередях перед бесплатной столовой и спят у чужих порогов?
– Да, сейчас не просто. Но всех волнует лишь сегодняшний день. Людям стоит оглянуться и понять, что бывало намного хуже.
Попи озадаченно посмотрела на бабушку.
– Знаю, я кажусь тебе слегка расточительной, дорогая, но клянусь, мы бы ничего не выбросили в те времена, когда я была в твоем возрасте. Я и сейчас не должна, но просто могу себе это позволить…
– Я и не думала критиковать тебя.
– Знаю, знаю.
– Ты столько лет прожила, йайа. Я представить даже не могу, где только умещаются все эти воспоминания!
– Да уж, там больше не осталось свободного места. – Старушка постучала пальцем по лбу. – Когда я смотрю на улицу внизу, то вижу не только то, что есть, но и то, что было.
– В смысле? – спросил Никос. – Тебя охватывает ностальгия?
– Не всегда. В прошлом случалось хорошее, но и плохое тоже. А глядя вниз, я о многом вспоминаю.
– Например?
– Вы видели фотографию на тумбочке? Ту, что справа?
Сквозь открытые стеклянные двери Попи видела гостиную. На тумбочке в ряд выстроились фотографии в рамках.
– Та, на которой ты вместе с сестрой?
– Вообще-то, это не моя сестра. Это Фотини. В школе мы были лучшими подругами. Совсем как сестры. Возможно, даже ближе. Она умерла на этом месте. – Бабушка указала за перила, в угол площади. – Прямо там.
Попи с недоверием посмотрела на бабушку, потом перевела взгляд в указанном направлении. Внучка прежде не слышала об этом, и ее поразило столь внезапное откровение.
– Это случилось во время оккупации. Был голод, агапе му. Умирали сотни, даже тысячи людей.
– Кошмар, – произнес Никос. – Я и не думал, что здесь было так ужасно.
В детстве отец лишь в общих чертах рассказал ему об истории Греции. Никос знал о падении Константинополя в 1453 году и о Греческой революции в 1821-м, но не смог бы назвать ни одного премьер-министра (хотя по памяти перечислил бы имена всех американских президентов по порядку их правления, фокус для вечеринок еще с самых ранних лет). В подростковом возрасте интерес юноши усилился, и он даже пошел на курсы греческого языка, чтобы приобщиться к своим истокам.
– Да, Никос, ужас, настоящий ужас. Она была так молода…
Темис на мгновение замолчала, словно собираясь с духом.
– В те дни мы почти все время голодали. Когда еды вдоволь, как сейчас, я стараюсь наготовить побольше – просто потому, что могу. Наверное, это выглядит чудачеством.
– Мне так и показалось, йайа. – Попи пожала бабушкину руку и улыбнулась. – Можно я возьму кое-что домой?
– Хоть все забирай, – решительно отозвалась Темис.
В последнее время Попи часто уходила от бабушки и дедушки с контейнерами, полными оставшейся еды. Ей хватало до конца недели, да еще перепадало соседкам по квартире.
В гостиной тихонько похрапывал дед, время от времени что-то бормоча себе под нос.
– Как думаешь, йайа, что ему снится? – спросил Никос.
– Вряд ли сейчас у него много мыслей или воспоминаний. Даже не могу себе представить.
– Наверное, все это хранится в подсознании, – задумчиво сказал внук.
– Иногда я завидую простору его мыслей, – отозвалась Темис. – Должно быть, там царит покой.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Попи.
– Я помню слишком многое, и от этого порой голова раскалывается. Столь яркими бывают воспоминания.
Через несколько минут солнце село за горизонт, зажглись уличные фонари. Темис подалась вперед и коснулась ладони Попи.
