скачать книгу бесплатно
Письма в Лондон
Вера Юдина
Маша и Стас познакомились в раннем детстве. Она – дочь всемирно известного русского художника, он простой парнишка со двора. По стечению обстоятельств, они росли в одном дворе, учились в одной школе и дружили. После школы, Маша уехала к отцу в Лондон, не оставив Стасу даже обратного адреса. Казалось бы, они расстались навсегда, и ничто уже не сможет свести их вновь, однако у судьбы на этот счёт имеются свои планы.
Спустя несколько лет после расставания, Маша и Стас случайно встречаются. Вспыхивают чувства, которые томились в их сердцах все эти годы. Но смогут ли они перешагнуть через своё прошлое и научиться просто любить друг друга? Ведь Маша замужем, а у Стаса есть девушка.
К тому же в сердце Стаса засела детская обида, ведь не зная адреса, он написал Маше в Лондон, сотни писем. Только нашли они адресата, лишь спустя много лет…
Вера Юдина
Письма в Лондон
Чье сердце не горит любовью страстной к милой, –
Без утешения влачит свой век унылый.
Дни, проведенные без радостей любви,
Считаю тяготой ненужной и постылой.
Омар Хайям
Copyright Vera Yudina 2014 г.
izdat-knigu.ru edition
Пролог
Вечером 1980 года, собрав из вещей только самое необходимое, Николай Витанский вышел из дома номер 13 по улице Строителей, держа в руке единственный билет до Лондона. Билет в один конец. В тот вечер он навсегда покинул родной город. Город, в котором родился и вырос. В тот вечер он бежал. Бежал от суровой реальности своей убогой жизни, бежал к большой мечте, в далекую загадочную Европу.
Николай был художником. С детства он любил рисовать, и часто ему говорили, что его картины откровенно дышат реальностью. Они живые и красочные, наполненные настоящими эмоциями. Но в те года добиться успеха бедному мастеру в глухой и стремительно летящей в бездну России оказалось несбыточной мечтой. Именно горькие разочарования и отчаянные попытки хоть чего-то добиться на любимом поприще погнали неизвестного русского художника в страну туманов и дождей.
Он бежал из дома, оставляя молодую жену и новорожденную дочку. Николай знал, что если он скажет Люсе о своих планах, то она непременно начнет отговаривать его. Она никогда не одобрит этого решения, поэтому он бежал в сумерках, когда семья уже крепко спала.
Он верил, что, когда добьется успеха, Люся все поймет. Она простит его и будет им гордиться. Ведь он делал это ради них. Ради жены и дочери. Николай с ужасом вспоминал свое нищее и убогое детство. Измученную мать, вынужденную работать на нескольких работах, только для того, чтобы поставить его на ноги. Она часто жертвовала многим, чтобы Николай мог заниматься своим любимым делом. Но жертвуя всем ради искусства, она не могла позволить купить сыну лишнюю пару брюк или ботинок. Николай с содроганием вспоминал ехидные насмешки сверстников, когда он часто выходил из дома в коротких и залатанных штанах, держа под мышкой дешевый мольберт.
Но, несмотря на откровенный скептицизм, окружающий его с детства, Николай, через годы, пронес в себе веру в свой успех. Он знал, что каждый выбирает себе мечту по силам и только слабые духом сдаются и останавливаются. Он не считал себя слабым.
Несколько лет, собирая деньги по крохам и откладывая каждую заработанную на своих картинах копейку, он копил на свою мечту. И вот настал тот день, когда в кармане у него лежал билет на самолет и несколько новеньких стодолларовых купюр, на первое время жизни в Лондоне.
Он ехал, гонимый одной мечтой – обеспечить своей дочери благополучное и сытое детство. Он мечтал видеть свою супругу в дорогих нарядах и красивых одеждах. Он твердо верил, что придет время и он заберет их к себе. Вот только встанет на ноги и весь мир положит к ногам любимых женщин.
Но приехав в Лондон, Николай столкнулся с суровой реальностью. Его денег, собранных с таким трудом и через неимоверные лишения, с натягом хватало на убогую квартирку в Ист-Энде (самом нищем квартале Лондона), в сером и убогом панельном доме, с грязными парадными и непереносимым запахом нищеты.
Первое время Николай верил, что его лишения не напрасны; что просто надо много работать. И тогда он обязательно добьется желаемого. Но время шло, а в его убогой жизни, наполненной лишь унижениями и промерзлой нищетой, ничего не менялось. Только в Лондоне Николай понял, что такое настоящие лишения и голод и каково это быть полным ничтожеством в городе, живущим аристократизмом и дышащим снобизмом. Часто самым изысканным ужином бедного художника становилась трехдневная корка хлеба. Николай экономил как мог, но все было напрасно. Остатки денег обещали закончиться уже через несколько дней, и, оценив все минусы своего плачевного положения, Николай вынужден был отправиться на поиски работы.
Истоптав до дыр свои единственные ботинки, Николай все же нашел работу, в тихом уютном пабе, расположенном в старинном английском доме, фасадом выходящем на Хай-стрит.
Каждый день Николай пешком, через весь город, добирался на работу. Денег разъезжать на общественном транспорте у него не было, а все, что он зарабатывал, приходилось тратить на поддержание скудной жизни на чужбине.
Сразу после первой зарплаты, Николай с ужасом осознал, что с этой мизерной суммы ему надо будет обязательно заплатить за квартиру и купить хоть что-то из еды. Наступили времена, когда выживание стало самой целью и образом жизни. Но, несмотря на все трудности, Николай не сетовал на усталость, не обращал внимания на хронический голод и непереносимый холод своего убогого жилища, а с завидной русской выдержкой продолжал хранить в себе веру в свою мечту. Он решил, что человек, прошедший подобный путь, полный лишений и разочарований, способен стать настоящим художником, без штампов и банальщины. Он верил, что душа, в полной мере коснувшаяся отчаяния, учится по-настоящему наслаждаться жизнью.
Часто он писал письма в Россию, тратя на них большую часть своих денег, но ни в одном из посланий он не описывал реальной трагичности своего жалкого существования. Он описывал красоты Лондона, описывал дружелюбность местных жителей и великолепие английских аристократов, обещая при возможности забрать семью к себе. Все его письма дышали искренностью верящего в свою мечту человека. И его семья стала невольной частью этой мечты. Николай жил в чужом городе и верил в реальность своих иллюзий. Но годы шли, а ничего не менялось…
Глава 1
Машеньке только исполнилось пять лет, когда умерла мама и забота о несчастной сиротке перешла на бабушку. Отца своего Маша не помнила, ведь она никогда его даже не видела. Только по рассказам мамы она знала, что, влекомый своей глупой мечтой, он уехал в Лондон, но так и не сумел вернуться обратно.
Часто они получали письма из Лондона, где он писал, что скоро сможет забрать их к себе. Мама читала письма и плакала, а Маша молча сидела рядом, не понимая, что происходит.
Годы шли, мама все меньше верила пустым обещаниям. Ей приходилось много работать, чтобы прокормить себя и маленькую дочь, поэтому времени погрузиться в мечты оставившего ее мужа катастрофически не хватало.
Когда мама работала, Маша все больше времени проводила с бабушкой. Единственные воспоминания о маме у Маши остались смутными: она помнила ее мягкие волосы, в которые любила зарываться; помнила ее теплую улыбку и печальные глаза; помнила ее грустный голос и нежные руки. Одно Маша знала наверняка, что мама любит ее больше всего на свете.
Когда мамы не стало, девочка долгое время не могла поверить в случившееся. Она сидела у окна и ждала ее возвращения. Ведь они так мало времени проводили вместе. Слишком рано болезнь сломала когда-то сильную и здоровую, все еще молодую женщину.
Когда они остались вдвоем с бабушкой, Маше пришлось пойти в детский садик. Бабушка не могла позволить себе содержать внучку на одну пенсию и вынуждена была пойти на работу.
В тот день, когда Маша впервые пошла в детский садик, бабушка нарядила ее в самое красивое платье. Они долго шли по длинным улицам, перед тем, как пришли в странное место, где оказалось много других детей.
По природе своей, с самого детства Маша была замкнутой и стеснительной девочкой, поэтому детский сад показался ей местом ужасным и страшным. Огромное количество шумных и веселых детей бегали и кричали, в то время как Маша предпочитала сидеть в одиночестве у окна, в ожидании окончания дня. Она ждала, что наступит долгожданный час, придет бабушка и заберет ее домой. Из-за того, что Маша никогда не принимала участия в чужих играх, дети относились к ней настороженно и старались избегать ее общества.
И хотя первое время дети проявляли хоть какие-то попытки завести со странной девочкой знакомство и звали принять участие в своих играх, но в скором времени после многочисленных отказов они просто забыли о ней. В один день просто перестали обращать на нее внимание и старались больше не замечать ее присутствия.
Маша слонялась среди них тихим призраком, в огромной, дружной семье, не своя и не чужая.
Однажды в группе появились новенькие мальчики. Один был высоким и красивым. Его одежда была не такой как у всех. Она была слишком красивой и необычной. Его звали Антон. Он был на голову выше Маши и каждый раз, проходя мимо, старался любым способом задеть ее или обидеть. Он называл ее сиротой и голодранкой, а когда Маша отвечала, что она не сирота, ведь у нее есть папа и бабушка, он ехидно смеялся и демонстративно показывал язык.
Второго мальчика звали Стас. Он был таким же тихим и спокойным, как Маша, хотя никогда не пренебрегал общением с другими детьми. И если Антон считался в группе лидером только за то, что часто угощал других детей разными диковинными сладостями, то Стас был лидером по натуре. Дети в группе часто прислушивались к его мнению и уважали за стойкий характер.
Именно в Стасе Маша впервые увидела свою родственную душу. Ей часто хотелось подойти, заговорить с ним, узнать, почему в его глазах таится грусть, но из-за своей природной стеснительности она так и не решилась на этот шаг.
Однажды, когда все дети шли в спальню, Антон, проходя мимо Маши, грубо толкнул ее плечом, да так сильно, что девочка отлетела в сторону, больно ударившись о стену. Ее глаза наполнились слезами, но она промолчала и только проводила обидчика недовольным взглядом. Другие дети продолжали заниматься своими делами, делая вид, что ничего особенного не произошло. Маша продолжала стоять у стенки, едва сдерживая слезы и от обиды закусывая нижнюю губку.
В тот день Стас впервые обратил на нее внимание и поспешил прийти на помощь. Он подошел к Антону, который был выше его на голову, и с вызовом процедил:
– Ты обидел даму!
– И что? – взирая на соперника сверху вниз, насмешливо ответил Антон.
– Ты должен извиниться.
– Перед этой плебейкой? Да ни за что! – рассмеялся Антон.
Стас не стал уговаривать его дважды, просто схватил наглеца за шею и со всей силы стукнул его лбом в нос. Брызнула кровь, Антон громко завопил и побежал жаловаться воспитательнице. А Стас как ни в чем не бывало продолжил готовиться ко сну.
Вскоре в спальне появилась встревоженная воспитательница. Стас к тому времени уже разложил свои вещи на стульчике и кропотливо застегивал пуговки свой старенькой фланелевой пижамки. Воспитательница подошла к нему и строго сказала:
– Наши дети не дерутся. То, что ты сделал, неправильно.
Не поднимая на нее взгляда, Стас передернул плечиками.
– Стасик, ты понимаешь, что поступил плохо? – не унималась воспитательница. – Что скажет твой отец, когда я расскажу ему о твоем поступке?
Стасик снова передернул плечиками. Тогда воспитательница схватила его за руку.
– Завтра я хочу видеть твоего отца, тебе ясно? – в запале воскликнула она, раздраженная откровенным презрением смышленого малыша.
Не выдержав, Стасик поднял на нее взгляд, полный неподдельной мудрости.
– Он не придет! – сквозь зубы процедил он.
– Что это значит?
– Папа погиб, – стойко выдержав недоумевающий взгляд, произнес мальчик и, без резких движений освободив свою ручку, лег в постель.
Под изумленным взглядом воспитательницы, он натянул одеяло на голову и затих. В спальне повисла пугающая тишина. Все дети, до этого момента игравшие и прыгавшие на своих кроватях, неожиданно вдруг затихли и замерли, устремив взгляды на крохотную фигурку, сжавшуюся под клетчатым одеялком. Словно поддавшись неизвестным правилам детской игры, воспитательница тоже застыла на месте. Затем виноватым взглядом обвела всех детей и, сглотнув подкативший к горлу ком, произнесла упавшим голосом:
– Всем спать.
Дети в ту же минуту попрыгали в кроватки, и только Маша, оставшись стоять у стены, понимающим взглядом продолжала смотреть на маленький, сжавшийся от отчаяния комок, вздрагивающий под одеялом. Она одна могла знать, что чувствуют дети, когда родители уходят навсегда. Она одна могла понять боль, терзающую маленькое отважное сердечко. Стас оказался таким же, как она, потерянным, но не сломленным. Ей так хотелось подойти к нему, обнять крепко-крепко и прошептать: «Я понимаю твою боль», но она сдержалась. Робко прошла к своей кроватке, переоделась и легла спать.
После того случая, Антон перестал обижать Машу. И даже начал проявлять к ней неподдельный интерес. Он начал угощать ее своими диковинными сладостями, которые Маша не ела, а относила бабушке. Один лишь раз она попробовала шоколадную конфетку, обернутую в яркий фантик, и долго-долго потом сидела с закрытыми глазами, наслаждаясь новыми, волшебными ощущениями – конфета медленно таяла во рту, даря неописуемые восторг и наслаждение.
Стас продолжал держаться к ней отчужденно, только изредка бросая в ее сторону печальные взгляды. Когда Маше доводилось поймать один из таких взглядов, она краснела и отворачивалась.
Антон проявлял все больше интереса к своей новой подруге. Он все чаще садился к ней за завтраком, приносил карандаши и потешные игрушки. Маша получала удовольствие от его внимания и гордилась новым другом.
В один дождливый день, когда все дети остались в группе и Маша сидела как обычно у окна, пальцами подхватывая сбегающие по обратной поверхности стекла крупные капли дождя, Антон тихо подошел и задал давно тревожащий его вопрос:
– А как это – жить без родителей?
Маша обернулась и серьезно посмотрела ему в глаза.
– Привыкаешь. Почему ты спрашиваешь?
– Папа сказал, что отец Стаса – герой. Он погиб за нашу Родину. Наверное, это здорово – быть сыном героя?
– Наверно. А твой папа?
– Мой папа – банкир. – Глаза Антона наполнились важной гордостью. – Он говорит, что мы очень богатые люди. Самые богатые в городе. Когда я вырасту, я стану банкиром, как папа. А ты?
– А я стану врачом. Буду спасать людей. – Маша посмотрела в окно. – А как это – быть богатым?
– Скучно, – наморщив конопатый носик, быстро ответил Антон.
Маша грустно улыбнулась.
– Бедными тоже быть невесело.
– А хочешь, я стану твоим защитником? – неожиданно выпалил Антон. – Буду защищать тебя от всего мира.
– Прям уж от всего?
– От всего – от всего.
– Даже от себя? – спросила Маша.
– Даже от себя, – смущенно ответил Антон. – Ты прости меня… ну за тот день…
– Хорошо.
– Значит, друзья навеки? – Антон протянул Маше мизинец.
– Значит, друзья навеки. – Маша, глядя ему в глаза, вытянула свой мизинчик.
Дети сомкнули свои крохотные пальчики в детском знаке взаимного, безграничного доверия и открыто улыбнулись друг другу. На одну секунду Маша отвлеклась и увидела, что Стас, нахмурившись, стоит у стены и не отрываясь смотрит прямо на нее. Ее неожиданно пронзило странное чувство вины, будто именно в эту минуту она предала самого близкого и родного человечка. Маша виновато отдернула руку и отвернулась к окну, вновь погрузившись в созерцание бегущих по стеклу капель дождя.
Тогда Маша еще не могла осознать, что под пристальным взглядом странного мальчика в ее сердечке зародилось нечто большее, чем праздный интерес или обычная жалость. В тот день между ними зародилось новое, прежде им не знакомое, но самое великое и искреннее в мире чувство.
Глава 2
Прошло семь лет.
Уже больше десяти лет Николай жил в Лондоне, и с каждым годом ему все яснее представлялось, что зыбкая как песок мечта ускользает он него все дальше и дальше, оставляя только горький след разочарования. С тоской он вспоминал свой родной дом и так рано ушедшую из жизни жену, на похороны которой даже не смог поехать. Вспоминал он и брошенную дочь. Она представлялась ему маленькой девочкой, растерянной и одинокой.
Николай не видел, как росла дочь, но каждый раз рисовал ее портреты, представляя, какой она могла стать за эти годы. По письмам, которые часто писала его мама, он знал, что Маша очень похожа на Люсю. И он рисовал ее точной копией своей покойной жены. Рисовал ее печальные глаза, мягкую улыбку и благородный овал лица. Иногда ему казалась, что кончиками пальцев он сможет ощутить мягкость шелковистых волос, если прикоснется к еще не высохшему холсту и не застывшим краскам.
Долгими часами он сидел в своей убогой квартирке и с тоской наслаждался многочисленными портретами дочери. На одном она смеялась. На другом – грустила. На следующем – сделала свой первый шаг. А на том, что прятался в дальнем углу крохотной комнаты, – Маша танцевала. «Какой она стала сейчас?» – часто думал Николай. Какой выросла его маленькая принцесса?
Наступила очередная осень, обычная для Лондона – пасмурная и дождливая. Встав в привычное для него время, Николай приехал на работу задолго до открытия. В трамвайчике он по привычке погрузился в свои далекие фантазии и едва не проехал нужную остановку.
Когда он вышел на нужной улице, заморосил мелкий дождик, Николай ворчливо поежился, быстро перебежал через дорогу и поспешил скрыться в стенах, ставших ему вторым домом. Он вошел в паб, накинул рабочую одежду и принялся с усердием протирать столы. В это время посетителей в заведении быть не могло, поэтому дверь осталась незапертой. Николай знал, что в основном завсегдатаи паба появляются ближе к вечеру, быстро наполняют просторные залы и тогда начинается настоящее английское веселье. Вечерами паб преображался и оживал: со всех сторон звучали громкие голоса, вкуснейшее пиво лилось рекой, от закусок и яств ломились столы и часто чаевые, собранные в такие дни, могли позволить Николаю заплатить арендную плату на целый месяц вперед или купить что-нибудь из одежды.
Продолжая готовиться к приему посетителей, Николай так глубоко погрузился в свои мысли, что не сразу услышал, как брякнул колокольчик, закрепленный на входной двери.
Оставаясь незамеченным, в заведение вошел пожилой мужчина, крупного телосложения. Он быстро стряхнул с себя капли мелкого дождя, заставшего его врасплох, затем бегло окинул придирчивым взглядом пустой зал, выбрал столик у окна и сел.
Заметив посетителя, Николай смутился. Паб открывался только через полчаса, и остальные служащие не имели привычки являться ранее положенного срока. Если вдруг посетитель пожелает выпить, придется Николаю делать все самому.
Николай спрятал тряпку в карман и с дежурной улыбкой подошел к посетителю. Он положил перед ним меню и уже собирался уходить, когда тот заговорил:
– Скверная сегодня погода, не правда ли?
– Да, – учтиво ответил Николай.
Посетитель поднял на него заинтересованный взгляд и удивленно спросил:
– Вы не англичанин?
