скачать книгу бесплатно
«Меня зовут Хильдемар Дасс».
«Добро пожаловать, господин Дасс».
Дасс прошествовал размашистыми шагами туда, где сидели Герсен и Тихальт. Переводя взгляд с одного на другого, он вежливо произнес: «Так как все мы – путешественники и гости господина Смейда, давайте познакомимся. Я – Хильдемар Дасс. Не соблаговолите ли представиться?»
«Кёрт Герсен».
«Килен Таннас».
Губы Дасса, бледные и лиловато-серые на фоне ярко-красной кожи, растянулись в улыбке: «Вы удивительно напоминаете некоего Луго Тихальта – я ожидал его встретить в этой таверне».
«Думайте, что хотите, – резким от напряжения голосом ответил Тихальт. – Я сказал, как меня зовут».
«Какая жалость! У меня дело к Тихальту».
«Значит, ко мне у вас нет никакого дела».
«Как вам угодно. Хотя я подозреваю, что дело, касающееся Луго Тихальта, может заинтересовать Килена Таннаса. Не согласитесь ли побеседовать со мной наедине?»
«Нет. Я не интересуюсь чужими делами. Мой знакомый знает как меня зовут; я – Килен Таннас».
«Ваш „знакомый“? – Дасс обратил внимание на Герсена. – Вы хорошо знаете этого человека?»
«Не хуже, чем любого другого».
«И его зовут Килен Таннас?»
«Если он сказал, что так его зовут, думаю, вам следует так его называть».
Дасс промолчал и отвернулся. Вместе с подручными он уселся за стол в конце помещения, где им подали закуски.
«Конечно, он меня узнал», – глухо произнес Тихальт.
Герсен снова почувствовал приступ раздражения. Почему Тихальт считал нужным вовлекать постороннего человека в круговорот своих проблем, если его личность уже установлена?
Тихальт не замедлил объясниться: «Я отказываюсь брать наживку, но он думает, что я у него на крючке – и поэтому забавляется».
«А где же Малагейт? Вы говорили, что прилетели сюда, чтобы встретиться именно с ним?»
«Да, и мне лучше вернуться на Альфанор, чтобы разобраться с ним лицом к лицу и окончательно решить этот вопрос. Я отдам деньги, но не позволю ему найти планету».
В конце трактирного зала Дассу и его приятелям подавали блюда из кухни Смейда. Понаблюдав за ними, Герсен заметил: «Они ведут себя так, словно ни о чем не беспокоятся».
Тихальт хмыкнул: «Они уверены в том, что я уступлю Малагейту, даже если не пожелаю иметь дело с ними. Я попробую сбежать. Дасс не знает, что я приземлился в соседней долине. Возможно, он считает, что ваш корабль на площадке – мой».
«Кого привез с собой Дасс? Кто эти двое?»
«Наемные убийцы. Они меня помнят – я видел их в Крайгороде у Син-Сана. Тристано – землянин. Он убивает голыми руками. Другой – саркойский токсикант. Он может приготовить смертельный яд из песка и воды. Все трое – маньяки, но Дасс хуже всех. Он испробовал все способы устрашения и пытки, изобретенные человеком».
В этот момент Дасс взглянул на часы. Вытирая рот тыльной стороной руки, он поднялся, пересек трактирный зал, наклонился над Тихальтом и хрипло прошептал: «Аттель Малагейт ожидает вас снаружи. Он готов вас выслушать».
У Тихальта отвисла челюсть. Дасс вернулся к своему столу походкой самодовольного клоуна.
Растирая лоб дрожащими пальцами, Тихальт повернулся к Герсену: «У меня все еще есть шанс скрыться в темноте. Когда я выбегу из таверны, вы задержите этих троих?»
«Как, по-вашему, я мог бы это сделать?» – язвительно спросил Герсен.
Помолчав, Тихальт сказал: «Не знаю».
«Я тоже не знаю – даже если бы я был готов пожертвовать собой ради вашего спасения».
Тихальт печально кивнул: «Что ж, так тому и быть. Придется спасаться в одиночку. Прощайте, господин Герсен».
Он поднялся на ноги и подошел к стойке бара. Дасс покосился в его сторону, но не подавал никаких других признаков заинтересованности. Тихальт потихоньку завернул за угол стойки, оказавшись там, где Дасс не мог его видеть, после чего бросился в кухню и скрылся. Смейд с удивлением посмотрел ему вслед, но тут же вернулся к своим занятиям.
Дасс и двое убийц невозмутимо продолжали есть.
Герсен украдкой наблюдал за ними. Почему они ведут себя так беззаботно? Жалкая уловка Тихальта была слишком предсказуема. У Герсена мурашки пробежали по коже, он стучал пальцами по столу. Вопреки принятому решению, он встал и подошел к входной двери. Распахнув бревенчатые панели, Герсен вышел на веранду.
В непроглядной ночи светились только редкие звезды. Ветер ненадолго затих, что на планете Смейда случалось исключительно редко, но океанский прибой, движимый вечными водоворотами прибрежных течений, продолжал ритмично вздыхать, приглушенно и уныло… С заднего двора послышался короткий резкий вопль, завершившийся блеющим бормотанием. Забыв об осторожности, Герсен сделал шаг к ступеням, спускавшимся с веранды. Его предплечье сдавила стальная хватка, вызвавшая резкую парализующую боль в нервах чуть выше локтя; другая рука сдавила, словно тисками, его шею. Герсен расслабился и позволил себе упасть, тем самым высвободившись. Внезапно все его раздражение, все сомнения исчезли: он стал самим собой. Перекатившись по веранде, Герсен вскочил на ноги и пригнулся, готовый к рукопашному бою, продвигаясь вперед мелкими шажками. Перед ним, насмешливо улыбаясь, стоял землянин Тристано.
«Остерегись, приятель! – произнес Тристано характерным для уроженцев Земли торопливым говорком, проглатывающим гласные. – Только тронь меня – Смейд швырнет тебя в море».
Из таверны вышел Дасс, за ним – саркойский токсикант. Тристано присоединился к ним, и все трое спустились к посадочной площадке. Тяжело дыша, Герсен продолжал стоять на веранде; внутри у него все сжималось от невозможности что-либо предпринять.
Через десять минут в ночное небо поднялись два корабля. Первым взлетело приземистое бронированное судно с лучевыми орудиями на носу и на корме. За ним последовал старый побитый разведочный корабль модели 9B.
Герсен в немом изумлении провожал взглядом удаляющееся пламя двигателей. Первое судно он не смог опознать. Второй корабль, однако, был его собственный – тот, на котором он прилетел!
Корабли исчезли – в ночном небе снова остались только звезды. Герсен вернулся в таверну и присел у камина. Через некоторое время он достал из-за пазухи конверт, полученный от Луго Тихальта, вскрыл его и вынул три фотографии. Фотографии он рассматривал больше получаса.
Торф в камине догорал. Смейд отправился спать, оставив в таверне сына, дремавшего за стойкой. Снаружи порывами налетал ночной ливень, трещали молнии, стонал и ревел океан.
Глубоко задумавшись, Герсен продолжал сидеть неподвижно, после чего достал из кармана небольшой листок с перечнем из пяти имен:
Аттель Малагейт («Палач Малагейт»)
Ховард Алан Трисонг
Виоль Фалюш
Кокор Хеккус («Машина смерти»)
Ленс Ларк
Из того же кармана Герсен вынул карандаш и принялся вертеть его в руке, продолжая размышлять. Постоянно добавляя новые имена к своему списку, он никогда не закончил бы то, что еще не начал. Конечно, на самом деле не было необходимости что-либо записывать – Герсен помнил пять перечисленных имен так же хорошо, как свое собственное. В конце концов он решил пойти на компромисс; под последним именем, отступив вправо, он добавил шестое: «Хильдемар Дасс». После этого он долго сидел, глядя на перечень. В его уме словно спорили два разных человека: один был страстно возбужден – настолько, что второй, отстраненный и рассудочный наблюдатель, относился к первому слегка насмешливо.
Погасли последние язычки пламени; в камине тлели алые угли, оставшиеся от комков мшистого торфа; ритм прибоя замедлился, вечный рев океана стал басистым и приглушенным. Герсен встал и поднялся по каменной лестнице к себе в комнату.
Всю жизнь Герсен, как правило, спал в незнакомых чужих постелях; тем не менее, сегодня он долго не мог заснуть и лежал, глядя в темноту. Видения прошлого проходили перед глазами – воспоминания, оставшиеся с раннего детства. Первым воспоминанием был пейзаж – радующий глаз, вызывающий приятное волнение: рыжевато-бурые горы и поселок на берегу широкой рыжеватой реки, словно нарисованный выцветшими пастельными красками.
Но за этой картиной, как всегда, следовала другая, ярче и подробнее: тот же пейзаж, усеянный искалеченными, истекающими кровью телами. Полсотни вооруженных людей в странных мрачных костюмах загоняли мужчин, женщин и детей в трюмы пяти продолговатых звездолетов. Кёрт Герсен в ужасе наблюдал за происходящим, спрятавшись со стариком – своим дедом – за ржавым корпусом старой баржи на противоположном берегу реки. Когда корабли улетели, Кёрт с дедом вернулись в поселок, наполненный молчанием смерти. И тогда дед сказал ему: «Твой отец хотел, чтобы ты многому научился, чтобы ты мог зарабатывать приличные деньги и жить в мире и достатке. Помнишь?»
«Помню».
«Ты многому научишься: терпению и находчивости, умению пользоваться всеми возможностями рук и ума. И ты займешься полезным делом: уничтожением негодяев. Что может быть полезнее? Мы в Запределье – значит, у тебя всегда будет работа, хотя мирного существования тебе не видать. Тем не менее, я гарантирую, что тебе понравится твоя профессия – кровь мерзавцев будет утешать и радовать тебя больше, чем женская плоть».
Старик сдержал слово. В конечном счете оба они прилетели на Землю, где можно было почерпнуть любые знания, накопленные человечеством за всю его историю.
В детстве и в молодости Кёрт непрерывно учился – у самых разных и странных учителей, перечень которых занял бы несколько страниц. Он впервые убил человека в возрасте четырнадцати лет – незадачливому грабителю не посчастливилось напасть на него и деда в темном закоулке Роттердама. Старик стоял в стороне, как старая лиса, обучающая щенка охоте, пока юный Кёрт, пыхтя и всхлипывая, сначала сломал изумленному бандиту лодыжку, а затем шею.
С Земли они переселились на Альфанор, столичную планету Кортежа Ригеля, где Кёрт Герсен приобрел дополнительные практические навыки. Когда ему исполнилось девятнадцать лет, дед умер, завещав ему существенную сумму и письмо следующего содержания:
«Дорогой Кёрт!
Я редко признавался тебе в привязанности или уважении; воспользуюсь этой возможностью наверстать упущенное. Со временем ты стал для меня дороже и важнее моего погибшего сына. Не могу сказать, что жалею о том, что отправил тебя в путь, который тебе отныне предстоит совершить, хотя тебе придется отказывать себе в роскоши и многих других радостях жизни. Не взял ли я на себя слишком много, воспитывая тебя таким образом? Думаю, что нет. Уже на протяжении нескольких лет ты руководствовался собственными побуждениями и не проявлял наклонности к какой-нибудь другой карьере. Как бы то ни было, не могу представить себе более полезную деятельность, чем та, к которой я тебя подготовил. Человеческие законы более или менее соблюдаются в пределах Ойкумены. Добро и зло, однако – концепции, распространяющиеся на всю Вселенную; к сожалению, в Запределье торжество добра над злом беспокоит очень немногих.
По сути дела, такое торжество – двухэтапный процесс; в первую очередь зло должно быть уничтожено, после чего образовавшаяся пустота должна заполниться добром. Один человек не может эффективно выполнять обе функции. Вопреки распространенному заблуждению, добро и зло – не противоположности и не зеркальные отображения; добро всего лишь заключается в отсутствии зла, а зло – в отсутствии добра. Для того, чтобы свести к минимуму замешательство, вызванное этим дуализмом бытия, тебе надлежит заниматься в основном истреблением злодеев.
Кого мы называем злодеем? Злодей – человек, принуждающий других к повиновению в личных целях, разрушающий красоту, причиняющий страдание, угнетающий жизнь. Не следует забывать, что истребление злодеев не равносильно уничтожению зла как такового, проистекающего из взаимодействия обстоятельств и отдельного человека. Ядовитое семя прорастает только в подходящей плодородной почве. В наши дни подходящей почвой стало Запределье; так как никто не может упразднить Запределье (оно будет существовать всегда по определению), тебе надлежит приложить все возможные усилия, уничтожая ядовитые семена, то есть злодеев. Это бесконечный труд – сорняки не растут только там, где их прилежно и регулярно уничтожают.
Наше первоочередное и сильнейшее побуждение в этом направлении, однако – не более, чем примитивная жажда мести. Пять капитанов-пиратов умертвили и поработили дорогих нашему сердцу людей. Возмездие – достаточно благородная цель, если оно приводит к положительным результатам. Имена пяти капитанов-разбойников мне неизвестны. Все мои попытки добыть эти сведения ни к чему не привели. Но я опознал одного из их подручных: его зовут Парсифаль Панкаров, и он не в меньшей степени злодей, чем пять капитанов, хотя у него меньше возможностей причинять ущерб. Тебе надлежит найти его в Запределье и выведать у него имена пятерых пиратов-главарей.
После этого тебе надлежит убить пятерых главарей, причем ничему не повредит, если в процессе их умерщвления ты причинишь им боль, так как они причинили неизмеримые страдания и скорбь неисчислимому множеству людей.
Тебе предстоит еще многому научиться. Советую тебе поступить в Институт; боюсь, однако, что догмы этого учреждения не придутся тебе по душе. Делай так, как считаешь нужным. В молодости я хотел стать катехуменом Института, но судьба рассудила иначе. Если бы я был знаком с высокопоставленным корреспондентом Института, я попросил бы его предоставить тебе рекомендации – к сожалению, у меня нет таких знакомых. Говорят, что к студентам первых четырнадцати уровней не предъявляют таких строгих требований, как к пострижникам.
В любом случае, советую тебе уделить время изучению саркойских ядов и приемов, предпочтительно непосредственно на Саркое. Тебе не мешало бы дополнительно поупражняться в искусстве стрельбы и в обращении с ножом, хотя в том, что касается рукопашной схватки, тебе вряд ли угрожает встреча с превосходящим противником. У тебя достаточно развитая интуиция; твои самоконтроль, экономия движений и умение приспосабливаться также заслуживают похвалы. Но – повторяю – тебе предстоит еще многому научиться. На протяжении следующих десяти лет отрабатывай навыки, готовься – и будь осторожен! В Галактике много других способных людей – не торопись растрачивать энергию и время, соревнуясь с ними, пока не поймешь, что подготовился более чем достаточно. Короче говоря, не придавай слишком большое значение храбрости или героизму. Исключительная осторожность – называй это страхом или даже трусостью – чрезвычайно желательное свойство для такого человека, как ты, единственным недостатком которого можно назвать мистическую, почти суеверную убежденность в том, что успех твоего начинания предначертан судьбой. Не обманывай себя – все мы смертны, в чем теперь я могу тебя заверить со знанием дела.
Итак, мой внук, я умер. Я научил тебя отличать добро от зла. Мне остается только гордиться своим достижением и надеяться на то, что ты тоже будешь вспоминать обо мне с привязанностью и уважением.
Твой любящий дед,
Рольф-Марр Герсен».
Одиннадцать лет Кёрт Герсен оправдывал ожидания деда и даже превзошел их, в то же время занимаясь поисками Парсифаля Панкарова по всей Ойкумене и в Запределье – но поиски остались тщетными.
Трудно было найти занятие более сложное, более опасное, более безжалостное к некомпетентности, нежели профессия «стукача» МСБР. Герсен взял на себя выполнение двух заданий МСБР, на Фароде и на Лазурной планете. Отправляясь на Лазурную планету, он представил предварительный запрос об информации, относящейся к Парсифалю Панкарову, и с удовлетворением узнал, что в настоящее время Панкаров проживал в Крайгороде под личиной Айры Баглосса, оператора процветающего импортного предприятия.
Герсен нашел Баглосса – то есть Панкарова: грузного, общительного любителя плотно закусить, лысого, как биллиардный шар, с выкрашенной в лимонно-желтый цвет кожей и пышными черными усами.
Крайгород раскинулся на высоком плато, затерянном подобно острову в море черных и оранжевых джунглей. Герсен изучал передвижения Панкарова в течение двух недель и определил его привычки – привычки человека, забывшего об осторожности. Однажды вечером Герсен нанял такси, привел водителя в бессознательное состояние, остановил машину напротив выхода так называемого «Клуба Джодизея для любителей соблазнительных бесед и аранжировки цветов жизни» и приготовился ждать. Наступила типичная душная и влажная крайгородская ночь. Когда Панкарову надоело наконец забавляться с узницами Джодизея, он вышел на улицу, исключительно довольный собой, напевая только что услышанную песенку, и завалился в такси, приказав отвезти его домой, в роскошную усадьбу. Герсен отвез его туда, где дорога, спускавшаяся с плато в джунгли, кончалась на небольшой прогалине. Там он задал Панкарову несколько вопросов, на которые тот отвечать не пожелал.
Попытки Панкарова держать язык за зубами не увенчались успехом. Через некоторое время Герсен вынудил его поделиться пятью именами. «А теперь что ты со мной сделаешь?» – прохрипел человек, уже много лет представлявшийся как Айра Баглосс.
«Теперь я тебя убью, – ответил Герсен, побледневший и дрожавший вследствие приложения усилий, не доставлявших ему никакого удовольствия. – Ты числишься в списке моих врагов. Кроме того, ты заслуживаешь тысячи смертей».
«Когда-то это было так! – кричал вспотевший Панкаров. – Но теперь меня не в чем упрекнуть, я никому не причиняю вреда!»
Герсен поморщился: неужели в каждой такой ситуации он будет испытывать приступы тошноты, отвращения, мучительного сожаления? Сделав над собой огромное усилие, он придал голосу сухость и ровность: «Вполне возможно, что ты говоришь правду. От твоих денег, однако, разит кровью и болью. Кроме того, ты, несомненно, сообщишь обо мне первому попавшемуся агенту любого из пятерых поименованных лиц».
«Нет, нет! Клянусь! А мои деньги – забирай все, что есть!»
«Где твои деньги?»
Панкаров пытался отсрочить неизбежное: «Я покажу, где».
Герсен скорбно покачал головой: «Приношу извинения. Скоро ты умрешь. Все люди умирают; с твоей стороны лучше сделать что-нибудь перед смертью, чтобы искупить причиненное зло…»
«Под моим погребальным монументом! – завопил Панкаров. – Под каменным памятником перед фасадом усадьбы!»
Герсен прикоснулся к шее Панкарова пипеткой, увлажнившей кожу каплей саркойского яда: «Я съезжу, проверю, так ли это. Тем временем ты заснешь и будешь спать, пока мы не увидимся снова». Это была чистая правда. Панкаров облегченно расслабился и умер через несколько секунд.
Герсен вернулся в Крайгород – обманчиво безмятежное скопление вычурно декорированных трех-, четырех- и пятиэтажных особняков, утопающих в зеленых, лиловых и черных древесных кронах. В предрассветных сумерках Герсен не спеша прогулялся к особняку Панкарова по тихому переулку вдоль тыльной ограды, перемахнул через ограду и вышел на передний двор. Каменный погребальный монумент возвышался посреди двора: массивное сооружение из мраморных сфер и кубов, увенчанное скульптурным изображением Парсифаля Панкарова в благородной позе – с лицом, обращенным к звездам, и раскинутыми, словно обнимающими небо руками. Пока Герсен любовался памятником, с парадного крыльца спустился паренек лет тринадцати или четырнадцати.
«Вас прислал отец? Он опять ночует с жирными бабами?»
Герсен подавил в себе неизбежный прилив жалости – и в то же время отбросил любые помыслы о конфискации состояния Панкарова: «Твой отец просил передать сообщение».
«Пожалуйста, заходите! – паренек дрожал от беспокойства. – Я позову маму».
«Нет. Никого не надо звать. У меня нет времени. Слушай внимательно! Твоему отцу пришлось срочно уехать. Он не знает, когда сможет вернуться. Может быть, никогда».
Подросток слушал, широко раскрыв глаза: «Он… он сбежал?»
Герсен кивнул: «Да. Его нашли старые враги, он больше не смеет здесь показываться. Он просил передать тебе или твоей матери, что его деньги спрятаны под погребальным монументом».
Паренек пристально смотрел на Герсена: «Кто вы такой?»
«Никто. Всего лишь посыльный. Передай матери слово в слово все, что я тебе сказал. Да, еще одно: когда будешь искать тайник под монументом, будь осторожен. Там могут быть взрывные ловушки или какие-нибудь другие опасные устройства, защищающие клад. Ты понимаешь, о чем я говорю?»
«Да. Там может быть бомба».
«Именно так. Будь осторожен. Попроси помочь кого-нибудь, кому ты доверяешь».
Герсен улетел из Крайгорода. Ему пришло в голову, что несколько дней в тишине и покое на дикой и суровой, редко посещаемой планете Смейда помогли бы ему справиться с беспокойной совестью. «Когда нарушается равновесие? – спрашивал он себя, пока разведочный корабль скользил по разрыву во времени-пространстве. – В какой момент справедливость становится чрезмерной?» Конечно, он еще далеко не перешагнул эту границу. Парсифаль Панкаров более чем заслужил беспощадную казнь. Но его жена, его сын? Им придется нести часть наказания – за что? Зачем? Для того, чтобы жен и детей гораздо более достойных людей не постигла гораздо худшая судьба… Так убеждал себя Герсен. Но растерянный, помутневший взгляд подростка не стирался из его памяти.
Судьба сама решила, кто из преступников должен был поплатиться в первую очередь. События в таверне Смейда столкнули Герсена с Палачом Малагейтом – первым, чье имя выболтал под пыткой Парсифаль Панкаров. Лежа в постели, Герсен тяжело вздохнул. Панкаров был мертв; несчастный, ничтожный Луго Тихальт, скорее всего, тоже был мертв. Все люди смертны – пора было покончить с колебаниями. Герсен усмехнулся в темноте, представив себе Малагейта и Красавчика Дасса, взламывающих монитор его корабля. Прежде всего, им не удалось бы открыть монитор ключом, что само по себе создавало нешуточное препятствие, особенно если они подозревали, что устройство защищено от взлома взрывным зарядом, ядовитым газом или кислотой. Когда, приложив немалые усилия, они извлекут наконец волокно, на нем не будет никаких записей. Монитор Герсена был не более чем бутафорией; он даже не позаботился его включить.
Малагейт вопросительно взглянет на Красавчика Дасса; тот пробурчит какое-нибудь проклятие. Только после этого бандиты догадаются проверить серийный номер и поймут, что ошиблись и угнали не тот корабль. Им придется срочно возвращаться на планету Смейда. Но Герсена и корабля Тихальта уже след простынет.
Глава 3
Вопрос (заданный Иэлу Мормату, главному квестору Трехпланетной полиции, в ходе телевизионной дискуссии «за круглым столом», передававшейся из Коновера на планете Катберт в системе Веги 16 мая 993 г.):
«Общеизвестно, что вам приходится решать невероятно сложные проблемы, квестор Мормат – по сути дела, совершенно непонятно, как вам удается с ними справляться. Например, каким образом вы умудряетесь найти одного единственного человека – или проследить его прошлое – среди миллиардов людей, населяющих девяносто с лишним обитаемых планет, несмотря на разделяющее их разнообразие политических убеждений, местных обычаев, учений и верований?»
Ответ: «Как правило, нам это не удается».
