Любовь на все времена. Четвертая история из цикла «Анекдоты для богов Олимпа»

скачать книгу бесплатно

Любовь на все времена. Четвертая история из цикла «Анекдоты для богов Олимпа»
Василий Иванович Лягоскин

Гефест с Афродитой первыми из олимпийских богов оказались в тварном мире. Но если богиня Любви и Красоты сразу же окунулась в извечную борьбу женского и мужского начал, меняя в качестве возлюбленных одного за другим королей и поэтов, героев и великих злодеев, то Гефесту, как и прежде на Олимпе, оставалось одно – страдать и пытаться доказать Афродите, что никто во все времена не сможет полюбить ее так сильно, бескорыстно и отчаянно, как он…

Любовь на все времена

Четвертая история из цикла «Анекдоты для богов Олимпа»

Василий Лягоскин

© Василий Лягоскин, 2017

ISBN 978-5-4483-6700-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эпизод первый: Рыцарь Круглого стола

Мир был прекрасен. Не первый мир, кстати – в жизни Гефеста, бога-кузнеца. Что нужно было для счастья молодого мужчины в самом расцвете сил, не обремененного долгами, вооруженного острым мечом и скачущего сейчас к королю, которого искренне уважал и любил? Для рыцаря Круглого стола Ланселота, пожалуй, сейчас не помешала бы небольшая встряска, битва с грозным соперником во славу Прекрасной дамы. Такая дама – хохотнул в душе Гефест, отдавший бразды правления телом и чувствами молодому рыцарю – у Ланселота была. Настоящая королева, между прочим. Кроме нее, были еще дамы, и немало. Да хоть сегодняшней ночью, в замке обедневшего барона, где славного рыцаря чествовали с некоторой опаской. Опаска была вполне оправданной; сэр Ланселот был известен своим буйством во хмелю. А еще – способностью почти мгновенно привязать к себе чувствами самую скромную девушку. Это уже отличался Гефест. За века странствий в телах самых разных личностей чему только он не научился. Способностью же привораживать к себе юных женщин и почтенных матрон бог-кузнец обладал еще на Олимпе. Недаром еще тогда, до заточения в замке Зевса-громовержца, о его уникальном протезе ходили легенды. Теперь Гефест обходился обычной плотью; как правило, весьма внушительных размеров. Как передавалась из ипостаси в ипостась такая олимпийская генетическая особенность? Бог-кузнец этим вопросом не задавался; просто пользовался и все. Вот и сегодня воспользовался – с перезревшей дочерью барона, которая ввиду всякого отсутствия приданого не ждала в будущем ничего светлого. Потому, наверное, и прибежала сама в комнату, отведенную гостю. По зрелому размышлению отдохнувшего и телом и душой рыцаря, не в первый раз в своей жизни. Ланселот приосанился и вспомнил еще одного сексуального богатыря – Лешку Сизоворонкина, а потом и его Книгу:

Встречаются приятели.

– Представляешь, Вась, а мне моя Маша на День всех влюбленных секс подарила!

– Петь, не оригинальная она какая-то у тебя – всем дарит одно и то же…

– Интересная, наверное, штука – этот самый День влюбленных, – лениво размышлял рыцарь в то время, пока его взгляд настороженно обшаривал полянку, на которую уже готов был вступить его конь.

Что-то насторожило молодого, но уже очень опытного воина. Может, чуть дрогнувшая ветвь дуба на противоположной опушке? Дрогнувшая при полном отсутствии ветра… Рыцарь послал коня в галоп, намереваясь быстрее преодолеть открытое пространство. Но перед самой опушкой он резко дернул уздой голову, а потом и весь корпус скакуна в сторону. И вовремя! Конь, участвовавший с Ланселотом не в одной битве, коротко всхрапнул и резво скакнул влево.

– Сто-о-ой! Стрелять буду!

– Стою!

– Стреляю!

В место, куда должен был ступить жеребец, вонзились сразу четыре стрелы. Любой их храбрых и отважных рыцарей сейчас ворвался бы в дубовую чащу, разя врагов направо и налево.

– Ага, – усмехнулся Гефест, соскакивая с коня, и отправляя его короткой командой в дальний конец поляны, – так они и позволят разить себя. Свалятся на голову разом, и никакая броня не поможет.

О том, что не меньше половины благородных рыцарей тут же повернули бы коней и дали бы деру, он тоже успел подумать; как обычно – с жестокой усмешкой:

– И получили бы следующую четверку стрел в спину! Метко бьют, чертяки!

Это он прокомментировал следующий залп невидимых пока стрелков, от которого с трудом увернулся. А потом он поступил так, как не пришло бы в голову ни одному уважающему себя рыцарю. Пешим, с мечом за плечом и двумя короткими кривыми ножами в руках, он скользнул в чащу. Ну, как, чащу? Огромные дубы, один из символов Англии, которая еще не называлась так, в этом месте росли вольно, не мешая друг другу. Но и здесь опытный охотник, или следопыт мог схорониться от внимательного вражеского взгляда. В одной из прежних жизней Гефест был именно таким охотником – пусть не могучим, как сейчас, но весьма умелым. Уже скоро он знал, что противников всего пятеро, и что четверка, засевшая на деревьях, была боевой частью банды, а руководил ею, скорее всего, тот тип, что прятался дальше всех от опушки.

По всем канонам воинского искусства первой жертвой должен был стать именно этот бандит. Но нет – Гефест и прежде, и сейчас, в обличье рыцаря, играл по своим правилам. Для него жизнь с некоторых пор действительно стала игрой – захватывающей, часто смертельно опасной. Потому что главной своей цели в этой ипостаси он уже достиг…

– Но – об этом потом, – подумал Ланселот, подпрыгивая, и в одно стремительное движение оказываясь на дубовой ветке, которую природа словно специально вырастила для него. Он быстро, как по лестнице, взобрался почти к самой вершине великана древесного мира, и уже оттуда разглядел четверых сегодняшних противников. Судя по тому, какими оборванцами они выглядели, эта шайка не имела целью пленить, или даже убить именно его – сэра Ланселота, рыцаря Круглого стола, сердечного друга короля Артура и особенно его супруги – королевы Гвиневры. Слава о воинской доблести, и необыкновенном мече Ланселота давно выплеснулась за пределы Камелота; о доблестном рыцаре хорошо знали даже за пределами Британии.

Гефест немного обиделся – такие «противники» давно не выходили против него.

– Хотя стреляют они неплохо, – признал он все-таки, выбирая первую жертву.

– Алло, скорая? Тут мои чувства задели, приезжайте.

– А мы тут причем?

– Я не для себя, а для того, кто задел.

– Точнее, для тех, – поправил обращение в неведомую «скорую» Ланселот, – сразу для четверых.

Один за другим мелькнули четыре клинка, и с шумом ломаемых ветвей на землю упали бездыханные тела. Рыцарь в результатах своих бросков был уверен; ведь полдюжины метательных ножей (совсем не рыцарское, кстати, оружие) он сам отковал из остатков небесного металла – так бог-кузнец называл метеоритное железо – и пробить для них даже полный рыцарский доспех было делом техники. Которой Ланселот владел виртуозно. Основная часть небесного металла, кстати, пошла на два меча, равных которым (так самонадеянно думал Гефест) в тварном мире не было – на Эскалибур короля Артура, и тот, который ждал сейчас своего часа за плечом рыцаря, и имени пока не имел.

– А уж пробить эти!.. – он даже не стал трогать обноски, в которые были одеты мертвые уже грабители; вместо этого он громко и повелительно приказал:

– Выходи!

Это он услышал, как за ближайшим деревом остановился пятый член шайки. Как надеялся Гефест – самый умный, а значит, самый благоразумный.

– Точнее, самая благоразумная, – в изумлении протянул он при виде разбойницы, что выступила ему навстречу из-за неохватного древесного ствола.

Это тоже было непонятным: почему во главе разбойничьего отряда стояла женщина, даже девушка; весьма юная. А еще – почему она не рванула отсюда, как только поняла, что шайки ее больше нет, и что противник ей противостоит неизмеримо сильнее и опытней? Кстати, одежда разбойницы была вполне приличной; ничуть не хуже, чем та, которую ночью Ланселот снимал с баронской дочери. А уж лицами этих двух дев даже сравнивать было нельзя. Девушка, которая остановилась в пяти шагах от рыцаря и выпустила из руки короткий меч, была удивительно красивой; она смутно напомнила ему одну из олимпийских богинь. Кого? Гефест в качестве пароля выбрал наугад анекдот из книги:

– Ты замужем?

– Конечно!

– Ну и как?

– Да как в детстве, блин! «Допоздна не гуляй! С чужими дяденьками не общайся!».

Увы – русского языка, на котором были начертаны анекдоты Книги, незнакомка не знала. Она в изумлении приподняла бровь, и покачала головой. А потом мелодичным голосом почти пропела имя рыцаря:

– Сэр Ланселот?! Неужели я вижу перед собой отважного рыцаря, слава о кото…

– Блин! Моргана, опять ты?!

Черты лица «разбойницы» поплыли, и искуснейшая из всех лицедеек, которых когда-либо видел бог-кузнец, предстала перед ним в своем истинном облике – тоже весьма хорошеньком. Только личико сестры короля Камелота было не испуганным, а, скорее, хищным. Это тоже было игрой – одной из многих для Гефеста. Фея Моргана всеми правдами и неправдами она пыталась сорвать с Ланселота образ рыцаря Прекрасной дамы; точнее, самой стать для него такой дамой. Причем речь шла уже не о физической близости. Не обремененный условностями тварного мира, Гефест давно проторил тропку в спальню Морганы; и не только в ее опочивальню, кстати. Но этого гордой девице было мало. Она хотела прилюдного триумфа; чтобы славный рыцарь во всеуслышание объявил, что не королева Гвиневра, а именно она, сестра короля, достойна преклонения больше, чем любая из женщин.

Ланселот присел на колоду, которую кто-то словно специально прислонил к дубу, и спросил, очищая лезвия ножей от крови:

– Рассказывай, что ты на этот раз придумала?

Моргана устроилась рядом и обдала рыцаря жарким дыханием.

– Подвиг, мой рыцарь! Я должна была спасти сэра Ланселота, когда эти оборванцы, – она ткнула точеным пальчиком в трупы, – схватили бы тебя, раненого.

Гефест вообще-то, как и всякий нормальный человек, физической боли не любил, даром, что числился истинным рыцарем. Еще меньше он желал валяться мертвым вместо бандитов на залитой кровью траве. Об этом он и сообщил нахмурившей лоб девушке. Моргана, на его взгляд, была той еще затейницей; мастерицей на всякие выдумки; но умом совсем не блистала. Вот и сейчас она совершенно спокойно заявила:

– Разве могли какие-то оборванцы победить могучего рыцаря?

Гефест даже вздыхать не стал; о том, что девять из десяти самых опытных воинов на его месте не обратили бы никакого внимания на дрогнувшую ветку, и сейчас лежали бы мертвыми на поляне, пронзенными сразу четырьмя стрелами, объяснять взбаламошной девице было бесполезно. Так же, как и спрашивать – не жаль ли ей четырех мужиков, пусть низкого сословия, отдавших свои жизни единственно ради ее каприза? Такова была жизнь в этом мире, и Ланселот был ее частью.