скачать книгу бесплатно
Проныра. Деревенское фэнтези
Василий Карасев
Дорога окончательно перестала следить за собой, опустилась, лежала неряшливой грязной колеей под ногами, но самое удивительное – на свертке в деревню стоял шлагбаум, а возле него будка с двумя солдатами. Они сидели на широкой деревянной скамье и лениво резались в карты. На меня солдаты даже не посмотрели.
Проныра
Деревенское фэнтези
Василий Карасев
© Василий Карасев, 2017
ISBN 978-5-4485-3065-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Едва за соседний дом улетает желтый окурок солнца, и Ночь садится на скамью у подъезда, как во дворе появляется худой и нескладный человек. Это Кукольник. Он ставит на землю старый деревянный чемодан и молча смотрит в наши окна. А когда какое-нибудь из них гаснет, достает из чемодана тряпичную куклу, вдыхает в нее сон и отправляет на свидание.
Каждый раз он приносит разных кукол. Но всегда среди них есть женщина в странном малиново-желто—зеленом наряде. У женщины длинные седые волосы и озорные веселые глаза. Высокий раздвоенный колпак, тонкие крылья за спиной и скрипка… Это Оодьма, крылатая вестница перемен. Если она залетела к вам в окно, значит, Судьбе стало скучно наблюдать за вашей спокойной и размеренной жизнью….
ЧАСТЬ I. ОЗЕРО
Глава 1
Не так уж сложно поймать себя на чужой мысли. Всего лишь немного внимания.
В тот день я стоял у окна, пил горячий кофе и наблюдал за чудаками на улице, которым не спится в семь часов утра. Настроение было хмурым – сидеть весь отпуск в городе к началу августа просто осточертело.
– А почему бы тебе не съездить к Ваньке? – спросил я себя.
С Ванькой Плотниковым мы когда-то вместе учились в институте – грызли гранит педагогической науки. Запивая его по вечерам пивом и дешевым – на разлив – вином из ближайшего ларька. Но гранит он и есть гранит, чем его не запивай. На третьем курсе Ванька обломал зубы и уехал фермерствовать в родную деревню. У меня зубы оказались покрепче. Я все—таки догрыз его до последней крошки, заработав гордое звание «учитель начальных классов» и гастрит в придачу.
Ванька жил в какой-то маленькой деревушке на берегу озера – самое то, чтобы провести остаток отпуска вдали от цивилизации. На рыбалку схожу. Я ведь, стыдно сказать, ни разу не был на рыбалке! И повод потратиться на цифровой фотоаппарат, наконец-то, появится. Потом можно будет весь год рассматривать фотографии и хвастаться проведенным отпуском. Да и Ваньке сюрприз. Сколько ж лет мы не виделись? Семь? Мама дорогая…
Аргументы в пользу поездки были мои. А вот сама мысль о ней….
Если бы она была моей, то звучала бы так:
– А почему бы мне не съездить к Ваньке?
Но я был невнимателен. Я ведь не знал, что ночью ко мне в гости заходила Вестница перемен. Играла на скрипке, рассказывала странные истории и негромко хихикала, подсматривая в зеркало за моим будущим. А, уходя, Оодьма оставила мне чужую мысль. С которой всё и началось.
Автобусы до Ванькиной деревни не ходили. От райцентра до нее было километров пятьдесят через поля и перелески Барабинской низменности, большой озерной страны посередине Западной Сибири. Сорок пять я проехал на попутном грузовике, а остальное пришлось пешком – впрочем, не за тем ли я и направлялся? Дорога окончательно перестала следить за собой, опустилась, лежала неряшливой грязной колеей под ногами, но самое удивительное – на свертке в деревню стоял шлагбаум, а возле него будка с двумя солдатами. Они сидели на широкой деревянной скамье и лениво резались в карты. На меня солдаты даже не посмотрели.
Ванька сильно удивился моему приезду и, как ни странно, не очень-то обрадовался. А может, мне просто показалось – все—таки за семь лет я сильно отвык от его замкнутого немногословного характера. Он сильно раздался в плечах и талии, носил полосатые брюки и клетчатую рубашку, принципиально не брил бороду и выписывал районную газету, в которой, впрочем, читал лишь программу телепередач и некрологи. Зачем некрологи – еще понятно, но вот зачем читать телепрограмму, если у тебя нет телевизора – это выше моего понимания. А просить у Ваньки объяснений всё равно, что заставлять теленка петь арию Ленского. Как ни старайся – выйдет опера Тургенева. Сами знаете какая.
Однако через час меня ждал стол с копченым свиным окороком, аппетитной деревенской колбасой, огромной тарелкой огородной зелени и холодным брусничным напитком.
– Процветаешь? – поинтересовался я, присаживаясь на добротный самопальный стул.
– Процветешь тут, – вздохнул Ванька и достал из шкафчика бутыль с самогоном. Взялся за пробку, но словно что-то вспомнив, отставил «сельское шампанское» в сторону, встал и зачем-то запер дверь на крючок.
– Видишь на мне эти брюки? – спросил он, возвращаясь.
Брюки я видел. Ничего нового – две штатины и замок—молния как на любых других. Поэтому просто поднял вопросительный взгляд на Ваньку.
– Раньше я одевал их только на Пасху, – сообщил он.
– На какую Пасху? – опешил я.
– Классику читать нужно, – ухмыльнулся Ванька и разлил самогон по стаканам.
Отвык я, однако, от милых Ваниных шуточек – это же цитата из «Золотого теленка»! Книг за свою жизнь он прочел всего две, но обе помнил практически наизусть.
– А дверь-то зачем закрыл? – спросил я, запивая самогон брусникой.
– Надо.
Вот и поговори с ним. Опера Тургенева, однозначно. Впрочем, на воспоминания Иван не скупился. Часа полтора мы неторопливо пережевывали косточки общему Прошлому, улыбаясь былым проказам и отыскивая на пыльном чердаке памяти старые никому не нужные тайны. Секреты личной жизни с давно просроченным сроком давности. Мы снова были юными, ведь когда люди вспоминают юность – зеркала отворачиваются.
Но любые воспоминания заканчиваются. Обычно вместе с застольем. Ванька встал из-за стола и отправился управляться по хозяйству, а я решил прогуляться по деревне.
– Ты это… – задержавшись в дверях, неожиданно заявил он, – не обращай внимания особо…
– На что? – не понял я.
– Ну… если что странное увидишь… деревня глухая у нас, – он потоптался на пороге и ушел, тихо прикрыв за собой дверь. То ли дробить зерно для коров, то ли поить гусей обратом – я в этом сельском хозяйстве все равно, что утконос в игре на бирже Так что я накинул ветровку, сунул в карман банку пива и отправился на озеро знакомиться с местными красотами. Никаких особых странностей по пути мною замечено не было. Ванькин сосед, чинивший старенький трактор через улицу, молча кивнул в ответ на мое «здрасьте», а бабка, попавшаяся навстречу, поинтересовалась, не племянник ли я Попрушкиных. Вынужден был ее огорчить.
На Озере – именно так, с большой буквы, называли его местные – было тихо. По небу плыли косматые белые облака, а возле камышей роняли головы в воду дикие утки. На узкой полоске песка стыли следы чьих-то босых ног, исчезая в невысокой траве чуть поодаль от берега, и любопытный ветерок, словно следопыт, шуршал между травяных стеблей, ища потерянное детство. Я стоял и чувствовал, как время наслаивается друг на друга: прошлое на настоящее, а будущее на прошлое, и получается сладкий пирог воспоминаний и грёз. Воспоминаний о будущем и грёз об ушедшем – неосознанных, зыбких, почти эфемерных, но чарующих своим терпким ароматом чудесного. Несколько долгих мгновений, а затем чары развеялись, оставив горьковатое послевкусие неслучившегося.
На другом берегу, утопая в яркой солнечной луже, виднелась небольшая деревенька с мельницей у самого озера. Мельница была старой, будто с иллюстрации к роману старика Сервантеса. Залюбовавшись, я открыл прихваченную с собой банку пива и тут же услышал за спиной легкое покашливание.
– Кхм… Вы, я вижу, нездешний, вуаля? – фраза была сказана в нос, вплоть до запятых и знака вопроса.
Обернувшись, я обнаружил босого долговязого гражданина с длинными соломенными волосами и редкой бороденкой. Одет сей субъект был в светлые летние брюки на подтяжках и узкий короткий галстук. Я невольно поежился: плюс десять вовсе не та температура, при которой комфортно ходить босиком и без рубашки.
– Позвольте представиться, – гражданин отвесил шутовской поклон, – Архипыч.
– Миша, – осторожно ответил я, с изумлением разглядывая странного аборигена.
– Не сочтёте ли за бестактность, любезнейший мон шер ами Михаил… эээ…
– …Федорович.
– …Михаил Федорович, если я попрошу вас угостить меня пивом? Да—да, перед вами жертва радикального стремления к нетрезвому образу жизни.
Я посмотрел на мятый галстук радикальной жертвы и неожиданно для самого себя предложил:
– А давайте обменяемся. Я вам пиво, а вы мне расскажите, что это за село – вон там, за озером? Где мельница старинная…
– Мюле? – переходя на ломанный немецкий, переспросил Архипыч. – Ах, майн херц… Это Колдуны.
– Что за Колдуны? – заинтересовался я, протягивая собеседнику банку пива.
– Деревня, в которую нельзя попасть простому смертному, – нормальным голосом ответил Архипыч, осушил долгим глотком банку и, развернувшись, зашагал в сторону рощи.
– Домо аригото, Миша—сан, большое домо аригото за бир! – выкрикнул он, не оборачиваясь и исчез среди зеленой листвы тополей.
Ваньку я застал в сарайке. Он кормил каких-то ушастых зайцев… или кроликов?…и тихо напевал шлягер десятилетней давности. Зайцы смотрели на него ласково, словно на Деда Мазая.
– Колдуны? – переспросил Иван. – Брехня. Нет там никакой деревни.
– Как это нет? А мельница?
– «Где же электростанция? – сказал председатель, ковыряя палкой в трещинах фундамента», – процитировал в ответ Ванька.
– Не понял!
– Мираж то. Нет там никакой деревни.
– Мираж? – усомнился я. – А почему название такое странное – Колдуны?
Ванька оторвался от кормления братцев—кроликов.
– Байка местная, – нехотя пояснил он. – Легенда. Вроде лет восемьдесят назад стояла там настоящая деревня. И жили колдуны. А потом пришли большевики, и колдуны от них спрятались.
Ванька замолчал и вернулся к спасению кроликов от голодной смерти.
– И что дальше? – не выдержал я.
– Всё.
– Вся легенда?!
– Да.
– Тьфу на тебя.
Я направился к дому, захватил свой новенький цифровик, купленный специально в поездку, и вернулся на Озеро. Солнечная лужа, в которой купались Колдуны, сильно обмелела, но снимок должен был получиться ярким и качественным. Достал фотоаппарат из футляра, навел объектив на мельницу, посмотрел на экран и обомлел. Монитор не показывал ни мельницу, ни маленькие домики – только зеленую полоску поросшего камышом берега. Что за чертовщина? «Он посмотрел на членов комиссии, которые, в свою очередь, сказали „гм“. Электростанции не было»…
Глава 2
– Убедился? – хмыкнул Иван, встретив меня у ворот.
Он вручил мне лопату и, кивнув на огород, отправил копать червей для вечерней рыбалки. Огород у Ваньки был небольшим. Пара грядок огурцов, несколько рядов помидор, пузатые вилки капусты, лук, чеснок и прочая зелень. Пока мой друг готовил удочки и вытаскивал надувную резиновую лодку, я успел натереть лопатой пузырь на ладони и наковырять десятка три толстых красных червей. Черви отчаянно извивались, предчувствуя свою незавидную участь. Я поместил их в стеклянную банку, подошел к водопроводному крану, торчавшему у самого забора, и тщательно отмыл от грязи. И только тут заметил соседскую девчонку лет двенадцати, которая залезла на забор и с любопытством наблюдала за мной.
– Ты чего это делаешь? – раздался за спиной удивленный ванькин голос.
Девчонка на заборе ехидно хихикнула.
– Он червей моет!
– Зачем?!
– Как это зачем? – теперь уже удивился я. – Мы что на грязных червей будем рыбачить?
– Чистюля, блин, – Ванька отобрал у меня банку с мокрыми недовольными червями и расхохотался. Вместе с ним засмеялась и девчонка. Я смущенно посмотрел на друга, повернулся к девчонке и остолбенел. Сквозь конопатое смеющееся лицо, ставшее вдруг полупрозрачным, проглядывало второе – хмурое и злое. Взрослое лицо тридцатилетней женщины с неприятным тяжелым взглядом. Та, вторая, пристально посмотрела на меня, и смех внезапно оборвался. Девчонка спрыгнула с забора и умчалась в соседский дом.
– Что это? – обернулся я к Ваньке.
Но он лишь недоуменно посмотрел на меня. Несколько секунд я колебался, но затем потянул его за рукав и, утащив с огорода, рассказал о своем видении. Ванька сразу помрачнел.
– Пить меньше нужно, – бросил он.
– Да я ведь…
– Рыбачить пошли, – оборвал он меня. – Вечер уже.
На рыбалке мы оба молчали. Ванька по привычке, а я… Как бы не увлекался современный человек историями о магии, колдовстве, клыкастых вампирах или зеленых человечках с Альфа Центавры, в душе мы все рационалисты. И когда сталкиваемся с явлениями, не укладывающимися в привычную картину мира, то первым делом пытаемся найти им рациональное объяснение. Что я и делал, пока мы шли на Озеро, надували лодку и плыли на ней между высоких камышей. А потом выкинул все из головы. Подумаешь, мираж! В пустыне, говорят, они вообще на каждом шагу. А интеллигентный алкоголик может наплести таких небылиц, что и сто мудрецов не разберутся. Сложнее было с видением, но… мало ли что иногда привидится человеку.
Лодка выплыла на чистую воду, остановившись у самого каря камышей, Ванька привязал ее к мокрым стеблям и закинул удочки. Солнце лениво каталось по линии горизонта, стирая о нее края, в камышах тихо плескались караси, устраиваясь на ночлег, а над водой, зорко выглядывая добычу, парили большие белоснежные чайки – мартыны и бакланы. Все—таки нет лучшего способа медитации, чем рыбалка, куда там всяким восточным гуру с их гуризмом. Сидеть в лодке, покачиваясь на волнах и смотреть на спящий поплавок в ожидании, что его вот—вот разбудит позарившаяся на приманку рыба, и наслаждаться тишиной… Человечество погибнет от шума – в вечной суете города просто нет места тишине. И только выезжая на природу….
– Ага, есть! – Ванька бросил карася на резиновое дно и расплылся в довольной улыбке. Вытащил из банки мокрого червя, нанизал на крючок и снова забросил в воду. Я посмотрел на свой поплавок, но он даже и не думал просыпаться. О чем я там думал?
И только выезжая на природу…
– Смотри—ка, еще один! – улыбка приятеля стала еще шире. – Крупняк какой… Может ты и прав… насчет чистых червей.
Крупняк затрепыхался на дне лодки, вызывая легкую зависть. Мне бы такого поймать! Я вытащил удочку, убедился, что приманка на месте и снова закинул. Поплавок недовольно покачался на волнах и впал в привычную дрему. И только выезжая на природу…
– Пошел клев, пошел! – заявил Ванька, снимая очередного карася..
Да что же это такое? Почему у него клюет, а у меня нет? Ну вот еще один, и еще…. Так не бывает, чтобы только забросил и сразу клев! Пусть я не рыбак и мою червей, но так точно не бывает!
– Завидуешь? – ухмыльнулся Ванька. – А ты не за… тащи, тащи! Клюет же!
Я вскочил на ноги, чуть не перевернул лодку, схватился за удочку и рванул на себя.
– Осторожней же! – донесся до меня Ванькин голос.
В воздухе мелькнула небольшая рыбина, переливаясь в лучах закатного солнца, сорвалась с крючка и… приземлилась точно в лодку. Это был окунь. Не очень крупный, скорее даже маленький с полосками на спине и странным красноватым отливом. Я торжественно поднял его со дна и предъявил очевидцу моего успеха. Вот, мол, мы какие – тоже кое—что можем! Очевидец, однако, отчего-то нахмурился, взял окуня в руки и.. выбросил обратно в озеро.
– Ты чего?! – опешил я.
– Мутон это.
– Какой еще мутон?! Мутант что ли?
