Клад хозяина не имеет

скачать книгу бесплатно

Клад хозяина не имеет
Василий Андреевич Гурковский

«Клад Хозяина не имеет» – роман не о кладах, а о людях, ибо – самым дорогим, самым ценным и желанным из всех существующих кладов, найденных и не найденных на Земле, является все-таки – Хороший Человек, найти которого, во много миллиардной человеческой Руде, становится все сложнее. Героям нашего романа – это удалось!

Василий Гурковский

Клад хозяина не имеет

Хозяин клада не тот, кто его заложил,

И, даже не тот, кто его – нашел, а тот,

Кто им воспользовался….

    Василий Гурковский

Глава первая

Григорий сидел на пеньке у ворот собственного дома, грустно чертил на песке незамысловатые фигуры и изредка посматривал на расстилающуюся перед ним балку, по обеим сторонам которой, раскинулось село. Собственно села уже как такового, давно не было, из двух улиц, длинными рядами тянувшихся когда-то по обеим сторонам широкой балки, осталось с десяток строений, похожих на дома, а вся остальная территория, была похожа на эпицентр мощнейшего землетрясения. Местами из земли выступали отдельные стены бывших домов, а – в большинстве своем, на месте домов, – просто были поросшие многолетним бурьяном и кустарниками – холмы строительного мусора.

Летом, буйная зелень, прикрывала, нивелировала как-то страшные развалины, а с наступлением осени, то, что осталось от села, – представляло собой жуткое зрелище, как будто бы по селу била прямой наводкой тяжелая вражеская артиллерия или, несколькими заходами, его бомбила авиация. Два десятка нынешних жителей, давно свыклись с судьбой и доживали свой век в родных домах, ни на кого и ни на что не надеясь. Без магазина, без школы, медпункта, без работы и без всяких проблесков цивилизации, включая телевизор. Вся молодежь и трудоспособные люди среднего возраста, давно перебрались или в город, за двадцать километров, или на центральную усадьбу колхоза, за одиннадцать километров. Остались только те, кому и некуда было идти, и не к кому и незачем, да уже и не очень хотелось что-то искать и менять. Те из них, кто имел возможность, силы и желание, – держали какое-то хозяйство, – курей, уток, коз, сажали на огородах, кто что мог, и просто отживали каждый день, как последний. У абсолютного большинства этих забытых Богом и властями, людей, как правило, – не было ни родных, ни близких, иначе они тоже давно покинули бы это место.

У Григория – тоже нигде и никого не было, кроме жены, которая была старше его лет на пять. Раньше они вместе работали в местном колхозе, там познакомились и поженились. Село было не очень большое, но колхоз был на хорошем счету в районе, практически все люди в нем работали и по тем временам были довольны. Были и школа, и магазин, и медицинская амбулатория с аптекой, и дороги приводили в порядок. Потом, в начале пятидесятых годов, начали укрупнять колхозы, в селе оставили только бригаду от большого объединенного колхоза, животноводство и другие направления – ликвидировали, осталось только зерновое производство, потом и бригаду со временем расформировали, зачем нести дополнительные расходы, – из большого села, группой, приедут – вспашут тракторами, посеют сеялками, потом уберут комбайнами, а зерно отвезут на центральную усадьбу, и все, – местных работников – не требуется.

И начали разъезжаться люди, кто куда, в основном – в соседние города. Не стало детей – не стало школы, ну и так далее. Сегодня – уже ничего не стало….

Пришла «перестройка», начали раздавать земли под дачные участки. Несколько человек из соседнего города, выпросили у колхоза разрешения на отдельные пустующие бывшие огороды, некоторые выкупили полуразрушенные дома и тоже получили право на пользование приусадебными участками. Чуть-чуть веселее стало на улице, но только на выходные дни. «Дачники» приезжали, до ночи работали и уезжали домой, а в селе все так и оставалось, как было.

Григорию, в какой-то мере повезло – напротив, через улицу, жила одинокая старушка. Дом у неё неплохо сохранился, покрыт шифером, во дворе – еще один дом, поменьше, в порядке летней кухни. Когда она ушла из жизни, её сестра, живущая в соседней республике, продала дом «дачникам». Дом купили на – пополам, двое мужиков, из города, оформили на себя приусадебный участок, привели в порядок заросшую кустарником, территорию, огородили все сетчатым забором и начали заниматься сельским хозяйством. Интересно поделили жилье и участок. Летнюю кухню и прилегающую к ней часть участка, добровольно взял себе один из новых хозяев, а больший дом, с другой половиной участка, как раз напротив двора, где жил Григорий, уступил другому. Познакомившись с обоими соседями поближе, Григорий понял, что тот сосед, который без всяких розыгрышей, уступил лучшую половину своему компаньону, сделал это вовсе не в виде благородного жеста, а только потому, что больший дом с участком, был по улице крайним. Дальше за ним, шел пустырь и развалины.

Примерно одинаковые по возрасту, умные, грамотные, занимающие солидные руководящие должности в городе, новые соседи Григория, были абсолютно разные по характеру и общему менталитету. Если сосед-второй, (Григорий никогда не называл его «соседом»), сразу поставил на все окна своего домика железные решетки, повесил два замка на дверь и один большой, амбарный, на примитивную сетчатую калитку, выходящую на улицу, то сосед, который поселился напротив, входную калитку закрывал на резиновое кольцо, внахлест, а входную дверь в дом, хотя и запирал тоже на висячий замок, но один ключ от него, сразу передал Григорию, попросив его иногда заглядывать в дом, все-таки он старый, подсоединен к электросети, мало ли что может замкнуть и т. п. Тем более – там находится газовая плита и баллон с газом. Григорий часто бывал в доме соседа в рабочие дни. Там одна из комнат, до потолка была забита многими интересными вещами, запасными частями к разным маркам автомобилей, всевозможными инструментами и материалами. Григорий перебирал руками все это «богатство», знал каждую мелочь, что и где лежит, но никогда ничего не трогал и не уносил. И не важно, что и сам хозяин может не всегда что-то помнил, что и сколько у него есть, и где оно находится, но Григорий никогда не брал даже одного гвоздя, хотя их, разных размеров, там было с десяток ящиков. Для Вора (а Григория все в селе считали главным вором, он даже отсидел несколько лет по воровской статье, в свое время) – Доверие, было главным показателем жизни «по понятиям». У того, кто вот так просто и искренне доверяет – красть нельзя, да и незачем: – Григорий знал, что, если ему что-то будет надо, он – попросит и сосед ему всегда даст.

Как следствие – второй сосед, в каждый приезд, жаловался своему «компаньону», что у него опять что-то украли – то шланги, то насос, то доски, то саженцы молодые повыдергивали, то что-то еще. Сосед Григория, сочувственно принимал эти заявления к сведению, и только. У него ничего и никогда не пропадало. Бывало, где-то оставит ночью какой-то инструмент, даже вне участка, – топор, молоток или пилу, лопату, – а приедет через неделю- все лежит там, где его оставили, даже налет ржавчины появится, но никто не тронет. Потому, что все – и местные, и приезжие, знали – этот участок под негласной охраной Григория. А он – непредсказуем. Услышит ночью шум в кустах вокруг своего дома, вначале выстрелит туда из ружья, а потом кричит: «Стой, кто идет?».

Так что с соседом Григорию точно повезло. Тот, как приезжает, обычно с женой, обязательно привезет им – трехлитровую банку домашнего вина (он сам его дома делает, замечательно), бутылку подсолнечного масла, несколько буханок хлеба, пару колец любимой Григорием и Лидой (его женой) печеночной колбасы. Это был такой, еженедельный «обязательный» продуктовый подарочный набор, хотя бывали и другие «добавки». Все это шло и от чистого сердца, и в порядке благодарности за помощь. Григорий, в отсутствие хозяев, часто включал примитивную систему полива соседского огорода, а при выполнении отдельных масштабных видов работ (посадка, прополка, сбор урожая) – они с женой, без всяких просьб и приглашений, – приходили на помощь. Так и жили уже несколько лет. Как добрые соседи, ближе, чем некоторые родственники. Весной этого года, сосед привез пару двухмесячных поросят, несколько мешков комбикорма, предложил Григорию ухаживать, а осенью поделить мясо пополам, Григорий с женой с радостью согласились. А чего? – Все какая-то забота появилась. Кормить есть чем, они добавляют еще свежие зеленые корма, и тех поросят, за три месяца – уже не узнать!.

Григорий, размышляя о текущей жизни, сидел на пеньке, лицом к поднимающемуся солнцу, и так муторно у него было на душе, а еще больше беспокоило то, что творилось у него в районе живота. Там начинал разгораться какой-то адский огонь, который невозможно было загасить ни водой и ни огуречным рассолом. Вчера вечером, до его слуха донеслись звуки пьяной песни. Понятно, что, если появились такие песни, то значит, где-то люди веселятся, и, наверняка, не на сухую. Не вытерпел Григорий – двинулся на голос. Искать долго не пришлось. В этом конце улицы, было всего шесть домов, по три с обеих сторон. По правой стороне, где был дом Григория, с большими интервалами стояло два дома, один – «дачный», хозяина там вчера не было, а в последнем – жила Мария, одинокая женщина сорока пяти лет.

С левой стороны улицы, первым с края, был двор дачников из города, о которых уже шла речь, потом стоял дом деда Степана, ему было под семьдесят, жил сам, без семьи, и последним в этом ряду стоял дом Нади, ровесницы Марии, энергичной такой женщины, от которой можно было ожидать всего, чего угодно и когда угодно. Она жила в гражданском браке с неким Василием, который был моложе её на несколько лет и, для которого, весь интерес к жизни, шел только через спиртное. Вот оттуда, из их двора, и доносились веселые песни вчерашним вечером.

Когда Григорий вошел к ним во двор, неогороженный и неухоженный, увидел довольно необычную картину, то сразу понял причину возникновения песенного настроения у своих соседей. Посредине двора, лежала опрокинутая набок деревянная бочка, литров на двести, а рядом с ней, вокруг большой эмалированной миски, с какой-то жидкостью, сидели на земле – хозяйка Надя, её сожитель, и соседка – Мария. Никаких стаканов, тем более никакой закуски, рядом – не наблюдалось. Все было просто. Из поднятой из подвала бочки, где, видимо, раньше было вино, в миску было выбрано литров пять розово-сине-зеленого «желе», то есть, того, что осталось на дне бочки. Веселая троица, одной алюминиевой кружкой, по очереди, заглатывала в себя эту жидкую массу, ничем не запивая и не сдабривая, главное – стараясь – быстрее её «освоить». Скорее всего, концентрация алкоголя, или чего-то другого, одурманивающего, в том желе, была настолько высока, что компания не освоила и половины его объема, а их уже потянуло на песни….

Григорий тоже, сдуру (надурняк!), проглотил кружки три той массы, а потом у него всю ночь горело огнем в животе, хоть на стену лезь. Не помогали ни чай, ни рассолы, ни просто холодная родниковая вода. Периодически все его тело охватывала непонятная холодная дрожь и он не находил себе места. Сегодня суббота. Хотя бы приехал сосед, может быть, найдет, чем полечить!..

Тут поневоле поверишь в чудо, – не успел Григорий, сидя на пеньке, повернуться направо и с надеждой посмотреть вдоль улицы, как из-за крайних развалин, показалась машина соседа. Классная была у него машина, вездеход, восьмиместный Газ-69, по любой грязи проходит, Григорий не раз в этом убедился сам. Через минуту, машина остановилась напротив калитки, рядом с Григорием. Вышел долгожданный сосед, не заходя в свой двор, приветливо поздоровался с Григорием и передал тому большой бумажный ящик, добавив, улыбаясь: «Подарок от зайца!». Когда Григорий относил ящик домой, сосед, вдогонку, попросил его через какое-то время подойти, мол, дело есть, но это не горит. Как сможете, – так и приходите. Сосед пошел заниматься своими делами, а Григорий поспешил в дом, знакомиться с полученными подарками.

После обеда, «оздоровленный» Григорий, пришел на огород к соседу и напомнил, что вы, мол, просили зайти через время. Они с женой, успели за это время оприходовать половину банки вина, хорошо перекусили, пару часов поспали и теперь он, наконец, пришел в себя и был готов на выполнение любых просьб от соседа. Сосед это понял без слов и сказал, что хотел приподнять две своих цистерны, в которых нагревалась вода для полива, где-то на метр от земли. Лежа на земле, они, во-первых ржавеют быстрее, а во-вторых – с высоты – будет большее давление вытекающей из них воды. Но для этого надо выложить овальные основания и поднять на них цистерны. Цемент у соседа есть, песка – привезем из карьера, необходимо найти достаточное количество кирпича или камня. Григорий тут же заявил, что этого добра полно в развалинах домов, просто надо этим делом заняться.

Они тут же собрали необходимый набор инструментов – лом, топор, лопаты, поставили в кузов большой специально приготовленный для перевозок строительных материалов, металлический ящик, потом съездили в карьер, набрали полный ящик песка для приготовления будущего раствора, завезли его во двор соседа, а после этого уже, – поехали искать кирпич и камень, среди развалин. Григорий хорошо знал все места, где что-то лежало, неважно нужное ему или нет. Нужное для него, – он давно прибрал к рукам, но хорошо знал места, где есть то, что нужно сегодня соседу. На месте одного, когда-то по виду большого дома, среди развалившихся стен, сиротливо торчала крепкая дымоходная труба. Когда Григорий с соседом, разобрали остатки потолка и крыши вокруг неё, то увидели почти полностью сохранившуюся большую русскую печь, стоявшую на солидном, почти метровом основании, сложенном из камня – котельца и обложенного красным кирпичом. Кирпич был, судя по маркировке, производства местного кирпичного завода, которых по этой балке в царские времена, было несколько. Местные заводы, все принадлежащие раньше немцам-колонистам, производили кирпич и красную черепицу со всеми необходимыми аксессуарами. Продукция у них была высочайшего качества и пользовалась спросом во всем уезде. Печь, и её основание, было выложено на глиняном растворе, и разбирать их было несложно. Кирпич, пролежавший многие десятки лет, – был почти, как новый. Расстояние перевозки – не более пятисот метров, поэтому – за несколько часов, необходимое количество материала было выбрано, погружено и перевезено на участок соседа. Григорий даже хотел начинать выкладывать основания под цистерны, но солнце уже садилось, сил было отдано в этот день много, поэтому сосед сказал, что выкладкой оснований, займется завтра, а сейчас – давайте помоемся и поужинаем. Что они и сделали. Жена соседа приготовила отличный ужин, и они вчетвером (пришла жена Григория) хорошо посидели. Сосед отдал Григорию еще одну банку вина, добавил большую часть оставшейся закуски и на том они разошлись. На другой день основания были выложены, на цементном растворе, а к вечеру, – были установлены на места пустые цистерны, которые Григорий пообещал за ночь наполнить водой.

Это была прелюдия к дальнейшим действиям наших героев.

Глава вторая

Когда разбирали основание под печь, Григорий обратил внимание на вмурованный в глину большой чугунный казан, грушевидной формы. Обычный казан, которые раньше были в каждом сельском доме, да и не только в сельском. Такие казаны делались под кухонные плиты. Плиты, чаще всего были чугунные, имели по две (или более) конфорки (отверстия); они(плиты), в не рабочем состоянии закрывались специальными чугунными же, кольцами, которые снимались, оставляя отверстие для доступа к огню, в зависимости от размеров казана, сковородки или кастрюли.

Казан, который заметил Григорий, был на 12 литров. Размер, год выпуска, изготовитель, а при советской власти – и цена, выпукло отливались сразу, при изготовлении таких изделий, на верхней внешней поверхности. Он был залит каким-то раствором, крепким, как камень. Сосед оттолкнул его ногой, но Григорию стало жалко такую старинную посуду. Он внимательно осмотрел казан, убедился, что он целый, без трещин, и – погрузил его в машину, последним рейсом. Когда приехали на место, Григорий откатил казан к своей калитке, поставил его широким местом на землю, рядом с торчащим здесь же пеньком от спиленной акации, потом вынес со двора кусок доски, положил её сверху на пенек и казан, получилась скамейка. Правда, сидеть на ней было не совсем удобно, – казан был сантиметров на десять ниже пенька, ну это можно было выровнять, подставив что-нибудь со стороны казана. Григорий даже посидел на той скамейке, потом позвал жену и они, сидя, вместе наблюдали, как собирались и уезжали домой их соседи. Завтра- у них рабочий день.

В понедельник, утром, Григорий «освежился» из привезенных вчера соседом запасов и пошел босиком по росе на огород соседа. Там разложил шланги, подсоединил насос, стоящий далеко внизу за соседским огородом в специальной запруде, включил его, посмотрел, как наливается вода в пяти кубовую цистерну и спокойно пошел домой. Когда посмотрел снизу вверх на свою новую «скамейку», она, перекошенная, ему вовсе не понравилась, поэтому он отнес доску во двор, казан перевернул широким отверстием вверх и задумался – что с ним дальше делать. Выбрасывать такую вещь было жалко, надо попробовать выковырять из него раствор. Казан пригодится в хозяйстве, тем же свиньям варить еду можно, или воду греть.

Григорий пошел в дом, взял топор, тяжелый молоток и большое старинное зубило. Еще раз осмотрел внимательно казан со всех сторон – вроде бы целый, и начал долбить бетон, потихоньку, начиная с середины. За много лет начинка казана так слежалась, что её не брало зубило, а сильней бить Григорий не решался, казан все-таки чугунный, может лопнуть. Провозившись с ним некоторое время, Григорий решил сделать перерыв и пошел в дом освежиться стаканчиком вина. Тем более, он работал на солнце, которое пекло по-летнему.

Его чуть не хватил удар, когда он снова вышел на улицу. Между двором Григория и соседа-дачника, шла дорога, но двор Григория стоял выше, с перепадом высот метра в два. Он увидел, что злополучный казан, который он по неосторожности оставил на боку, видимо, под собственной тяжестью, скатился вниз, мало того, он попал точно в бетонный столб соседского забора, и, ударившись об него, – развалился на три части. Григорий, непроизвольно бросился к нему и увидел, что казан только сверху был закупорен застывшим раствором, слоем в два-три пальца. А дальше, внутри, в нем находилось что-то другое!.Он быстро собрал и перенес к себе во двор части казана, закрылся в сарае, и принялся изучать его содержимое. То, что там оказалось – можно было, с натяжкой, назвать Кладом. Снизу дно казана, тоже покрывал небольшой слой окаменевшего раствора, выше была закручена узлом старая кожаная шапка, набитая бумажными денежными купюрами царских времен. Были там купюры разных достоинств – от одной большой пятисотенной, с портретом Петра I, красных сотенных, с портретом Екатерины II и – до десяти и пятирублевых бумажек. Сверху, над шапкой с бумажными деньгами, была заложена промасленная небольшая сумка с серебряными царскими рублями, разных лет, начала двадцатого века. Их Григорий насчитал ровно 200 штук. Серебряные монеты потускнели, но выглядели вполне прилично. Григорий их пересчитал дважды, но их – таки и было ровно двести штук.

Судя по тому, что среди найденного, оказалось два рулончика, прямоугольных «керенок» (денег Временного правительства России), клад был заложен в самом начале двадцатых годов, когда еще не ходили по стране советские деньги, а тот, кто его закладывал, видимо очень надеялся, что старая власть все-таки вернется. Бумажных денег было больше десяти тысяч. Но, воспрянувшего духом вначале, Григория, все это «богатство» не очень обрадовало. Куда он пойдет с теми царскими монетами, а бумажные деньги, так вообще можно выбросить сразу. Когда в субботу снова приехал сосед, – Григорий рассказал ему о том, с чем оказался найденный ими казан, но про монеты, он не сказал ни слова. Предложил соседу бумажные деньги, тот сказал, что они ему не нужны, и что купить их никто не купит, возьмут любители, но только в виде подарка. Но, чтобы Григорий хотя бы что-то получил за них, сосед взял у него ту шапку с деньгами, сказал, что отдаст их детям, для истории, а Григорию, в порядке компенсации разочарования, отдал две трехлитровых банки вина. Обе стороны остались довольны.

Григорий не знал, что делать с серебряными монетами, боялся, что кто-то узнает про них, а у него есть судимость за воровство, опять прицепятся – где взял, да еще столько и т. д., а что он скажет – нашел? так даже сосед не подтвердит это, он же ему не сообщил правду. Мало того, что конфискуют, так еще и посадят. Жене он тоже о монетах не рассказал, а то ещё проболтается где-то.

Пролетело лето. Разъехались дачники. Сосед приезжал раз в месяц, конечно, с подарками, но это раз в месяц, а не каждую субботу!.Начались дожди, пришел холод, а царские рубли так и лежали у Григория мертвым грузом. Он не знал, что с ними делать, к кому можно обратиться, да и вообще не знал, что они сегодня стоят, если вообще что-то стоят!.

Как всегда, неразрешимые будто бы вопросы, разрешаются самой текущей жизнью. Много лет соседка Мария, принимала ухаживания Григория бесплатно. Пока он был моложе, то всегда находил, чем её отблагодарить, а тут пришло для всех тяжелое время – нечем стало благодарить Григорию, кроме, как самим собой. Но Марии, этот способ благодарности, перестал нравиться за бесплатно и она его просто отшила. Несколько раз он пробирался кустарниками к ней в пристройку, но всегда был изгнан, а в последний раз Марии заявила, что, если он еще раз придет (с пустыми руками), то она расскажет о его домогательствах и о прежних их встречах, его жене – Лиде. Нет, Мария не прогнала его навсегда, она просто подчеркнула, что пусть не приходит «с пустыми руками». Ну что делать? Была у него в загашнике десятка, так за неделю – закончилась. Мария установила таксу – пришел – три рубля положи на стол. Время не ограничивалось, а сам приход стоил денег. Больше у него нынешних рублей не было, зато было желание, и оно со временем только усиливалось, в непонятной прогрессии.

В один из дней, пришлось Григорию отнести Марии первые три царских рубля, как бы по курсу один к одному. Мария вначале покрутила носом, но согласилась взять и монеты. С тех пор, серебряные рубли тонким таким ручейком, потекли от Григория к Марии. Как-то раз, Григорий, придя к ней, заметил, что она находится в хорошем подпитии. После небольшого любовного допроса, Мария призналась, что его рубли, охотно принимает по тому же курсу – один к одному, сосед через дорогу – дед Степан, в обмен на вино. Трехлитровая бутыль «бурчика» (самодельное вино – перебродившие – вода, сахар и виноградный жом), отпускалась дедом, за три царских рубля. Так появился интерес и у Марии. Она и Григория ублажала, и имела за что приобретать вино. Приятное с полезным, или неполезным, неважно, но интерес у неё появился – точно.

Этот «треугольник» работал довольно долго, почти всю зиму. Долго, потому, что расходы Григория шли только по одному адресу – на Марию. Потом он стал приобретать через неё и вино, у того же деда Степана, чтобы самому не светиться. Деда Степана абсолютно не интересовало, – откуда у соседки Марии столько царских рублей. Он знал одно – резервы Марии все равно закончатся, рано или поздно и перейдут к нему. Так оно и случилось. За зиму, Григорий прогулял весь свой «клад», оставил себе на память один серебряный рубль, отполировал его древесной золой до блеска, потом спрятал его на память в корпусе иконы, висевшей в углу большой комнаты. Для него настали грустные времена, хорошо, что дело шло к весне, скоро подсохнет земля, начнет приезжать сосед с «подарками» и жизнь опять войдет в нормальное русло. Мария поняла, что запасы Григория иссякли, проявляла сдержанность и не напоминала ни о чем, но «с пустыми руками» больше его не принимала.

Таким образом, весь найденный Григорием клад, перекочевал в собственность деда Степана. Тот «дед», внешне не заметный и тихий, на самом деле был далеко не ординарной личностью. В его «послужном списке», за почти семьдесят лет, трудно было найти хотя бы одно, даже малое доброе дело. Еще до войны, подростком, он отправился в Одессу, начинал воришкой-карманником, одно время работал в порту грузчиком, там по неосторожности потерял три пальца на левой руке. По этой причине, не попал в армию и не воевал на фронте. Всю войну и, особенно в послевоенные годы, принимал участие в различных бандитских нападениях, особенно на транспорте. Грабил с подельниками пассажиров, передвигающихся поездами и другими видами транспорта, в разные стороны от Одессы, «очищал» карманы одесских и иностранных граждан. В пятидесятых годах, серьезно попался с поличным в составе банды, на одном зверском ограблении, но когда – бандиты, милиционеры, прокуроры, адвокаты и судьи – все одесситы, то виновной сделали банду из другого города, а Степана и его подельников, вместо того, чтобы расстрелять – освободили.

Банда распалась, кого сами ликвидировали, кого – конкуренты или правоохранители, а Степан вроде как «завязал», вернулся в свое село, похоронил родителей, женился и, как говорят в таких случаях- «залег на дно», навсегда. Ни одного дня официально не работал, выхлопотал небольшую пенсию по инвалидности и так и жил, ни с кем не общаясь. С женой они жили плохо, часто ругались, он когда выпивал, – бил её постоянно, но она, зная о его прошлом, никуда не жаловалась, просто боялась.

Лет через десять, после того, как они поженились, жену нашли утопленной, ниже по балке километров за двадцать, тело её зацепилась за сваи у небольшого моста. Перед этим был сильный ливень, вода в балке поднялась метров на пять и со страшной скоростью неслась вниз. Огород Степана выходил полого к балке, а завершался высоким каменистым обрывом. В том месте жена ежедневно привязывала козу. Во время ливня, уровень воды поднялся почти до половины обрыва. Как там что случилось- никто не видел, но жена Степана и, наверное, коза (её тоже нигде не нашли), упали в бурлящий многометровый поток и её отнесло далеко вниз по течению. У неё была рассечена сзади голова, ну, возможно, где-то ударило о камень…, когда она упала. Кто знает. С тех пор Степан уже много лет жил один. Ни он не к кому не ходил, и к нему тоже никто не заглядывал, просто так, по-соседски. Приходили только за вином или за самогонкой. При этом, Степан сам вино не производил, тем более не гнал самогон, зная, чем это грозит, но выпивка у него было всегда.

Спиртное ему поставлял дальний родственник, сын его двоюродной сестры, живший недалеко, в их районном центре, который находился в семидесяти километрах от Одессы. Тот «родственник», посещал Степана регулярно и вовсе не потому, что испытывал к нему нежные родственные чувства. Они были похожи друг на друга, не только внешне, но и «внутренне». По проверенной временем схеме, племянник привозил Степану один молочный бидон вина и пятилитровую канистру самогона. За неделю, этот объем Степан – «расторговывал». Обе стороны были довольны- племянник сбывал ворованное на станции вино (Районный центр, был еще и узловой железнодорожной станцией), а Степан, реализуя спиртное в полтора раза дороже оптовой цены, имел неплохую прибыль. Но не спиртное было главным связующим в отношениях дяди и племянника. Степан обладал большим приусадебным участком, более чем в половину гектара, на котором было всего несколько плодовых деревьев, а основная территория его пустовала (раньше). Племянник уговорил Степана, засевать ежегодно его коноплей, ну не весь целиком, а примерно около одной трети. Это было очень удобно. Сзади двора Степана – никто много лет не жил, там бурьян вымахал в рост человека, спереди – жила Надя с Васей, их огород тоже давно зарос бурьяном, а – в конце, его территория заканчивалась десятиметровым в высоту скалистым обрывом, где никто не бывает, а так как, по ширине, балка была метров пятьсот, с другой её стороны, тоже было несколько домов, но от них различить, что там у деда растет на огороде- было невозможно.