banner banner banner
Земля будет принадлежать нам
Земля будет принадлежать нам
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Земля будет принадлежать нам

скачать книгу бесплатно

Земля будет принадлежать нам
Варвара Николаевна Еналь

Живые #3
Пути героев саги разошлись: Таис с Федором живут на Земле, а Эмма стала членом команды космических миротворцев. Повзрослевшие подростки обрели новых друзей и встретили новых врагов. И везде – и на Земле, и в космосе – им приходится сражаться с роботами. Сами роботы считают себя новой расой, пришедшей на смену человечеству. Удастся ли детям со станции Моаг вновь встретиться и сбудутся ли слова, которые Федор повторяет про себя как клятву: «Земля будет принадлежать нам»?

Варвара Еналь

Земля будет принадлежать нам

В серии «живые» вышли книги:

1. Мы можем жить среди людей

2. Мы остаемся свободными

3. Земля будет принадлежать нам

© В. Еналь, текст, 2016

© ООО «РОСМЭН», 2016

* * *

Часть I

Мир полон роботов

Глава 1

Таис. Опасный океан

1

Перед рассветом океан наливался тревожной темнотой, нервничал и выдыхал тепло. Неугомонный прибой зло и быстро бился о скалы, рассыпая искристые брызги, и казалось, что он предвещает неприятности.

Время тянулось медленно, точно зависший в планшете файл. Горизонт еле светлел, становясь то серым, то зеленым и уже после розово-белым. Солнце обещало вот-вот выползти и согреть озябшие за ночь скалы. Таис поежилась, поплотнее запахнула на плечах шерстяную накидку, переступила босыми ногами и слизнула с губ соленые капли. Скоро должны были вернуться рыбаки, и она всматривалась и всматривалась в темные волны, пытаясь углядеть лодки, которые с деревянного мостика казались крошечными, какими-то ненастоящими.

В эту ночь океан был спокоен, и рыбалка обещала удачу. Много рыбы, много еды и много блестящих перламутровых монет, сделанных из ракушек: они выручат их за излишек рыбы.

Хотя не стоит слишком обольщаться: доля Федора в улове мизерна, на еду еле-еле хватает. Так что о множестве ракушечных монет мечтать не стоит. Таис и не мечтала. На самом деле ее злила здешняя торговля, здешние деньги и здешний товар. Ей и даром не надо длинных юбок из грубого ситца или клетчатых накидок из колючей шерсти. На самом деле она бы с удовольствием убралась с Нелегального острова и забыла здешние порядки как страшный сон…

Горизонт между тем сверкнул розовыми всполохами, по воде побежали яркие блики, а края редких облаков вспыхнули, отражая лучи еще не успевшего подняться светила. Момент, когда ленивое и большое солнце выползало из-за кромки океана, был невероятно прекрасен. Он нравился Таис, и она, ожидая Федора с ночной ловли, неизменно выходила на деревянный мостик, повисший над бушующим внизу прибоем, и до рези в глазах всматривалась и всматривалась в горизонт. Планета Земля была красивой, хоть и неласковой, злой и опасной.

Вот взять хотя бы солнце и океан. Оба эти явления казались настолько прекрасными, что невозможно было отвести глаз: смотри и восхищайся сколько душа пожелает. Но это же самое солнце днем жарило немилосердно, иссушая землю, и приходилось таскать и таскать тяжеленные кувшины воды, чтобы полить огород. А иначе смерть от голода. Настоящая реальная смерть.

Это вам не нижний уровень станции, где Таис всегда знала, что хоть пару шоколадок и чипсы на ужин она обязательно раздобудет. И это вам не роботы, которых можно было взломать, победить или отключить. А попробуй отключи солнце!

Или океан! Попробуй отключи яростный прибой! Недаром дома тут строят только на высоких, неприступных скалах, повыше от воды. Потому что временами океан словно слетает с катушек, и его волны поднимаются на несколько метров. Тогда деревянный мостик становится мокрым от брызг, солнце прячется в тучах, мутные волны неистовствуют, и ни о какой рыбе можно и не мечтать. Если рыбаки не успевали вовремя вытянуть лодки на берег, взбесившийся прибой уносил их и разбивал о скалы, словно надоевшую игрушку.

Не дай бог оказаться в воде в это время!

Таис, Федор, Григорий и Надя прожили на Нелегальном всего четыре недели, но уже повидали два яростных шторма, после которых на противоположный берег бухты, где нет скал, только светлый песок и кусты, вода выносила мусор, водоросли и мертвых рыб. А во время шторма неистовые волны просто перескакивали через лежащий по ту сторону бухты длинный мыс, полностью накрывая его.

И только высокие скалы спасали крошечную деревеньку Чон от затопления.

Пальцы ног совсем закоченели, но Таис успела привыкнуть к таким неудобствам. Обувь в здешних местах была дефицитом, жители предпочитали ходить босиком и лишь в дождливую пору обувались в некое подобие башмаков, вырезанное из дерева. Таис пробовала напялить на себя такие – их принесла померить девочка Амалика, – но не смогла сделать и десятка шагов. Грубые башмаки нещадно терли у щиколоток, хлопали по пяткам и сидели на ногах неудобными тяжелыми гирьками. Иными словами – слезы, а не башмаки.

Поэтому кроссовки, в которых Таис улетела со станции, она берегла как зеницу ока. Надевала только в прохладные, дождливые дни – и такие, оказывается, случались на жарком острове нелегалов. А в остальное время привыкала ходить босиком, как и прочие жители деревни.

Вот и сейчас, в ожидании Федора, она переминалась с ноги на ногу, морщилась, шепотом ругалась, но терпела. А что делать?

Можно было бы, конечно, и не ждать. Уйти в теплый дом, устроиться в плетеном кресле у печки, прикрыть колени шерстяным клетчатым пледом, который ей выдали еще тогда, когда они плыли на субмарине, не умеющей погружаться на глубину.

Но тогда тревога и беспокойство съедят совсем. Просто слопают изнутри, и ни о каком покое не будет и речи. На самом деле Таис очень переживала, даже больше, чем когда-то на станции. Может, потому, что теперь слишком хорошо сознавала, как ей дорог Федор?

Океан был опасен, настолько опасен, что никто в деревне – ни один старый рыбак, ни одна ведунья – не мог предсказать его настроение. Будет ласковое солнце или обрушится жаркий душный ветер, поднимающий волны и бросающий их на неприступные скалы? Наплывут ночью тучи, нависающие над самой водой и заставляющие океан подниматься и громко и грозно дышать холодной влагой, или до утра будет сиять луна, оставляющая на спокойной воде серебристые дорожки?

Никто не мог предсказывать погоду, потому что погода на Нелегальном была непредсказуемой.

И поэтому Таис ближе к утру выходила на огибающий скалу деревянный мостик и стояла, ожидая, когда же приплывут лодки. С рассветом к ней присоединялась и Надя, которая точно так же переживала за Григория. Йомен все-таки умудрился их поженить и теперь требовал вернуть долг пять жемчужин. Половину Григорий уже отдал. Оказалось, около острова этого добра полным-полно и любой вихрастый быстроногий мальчишка в деревне умел добывать заветные раковины с беленькими сокровищами.

И Григорий с Федором в погожие дни уже не раз ныряли за жемчугом и хоть не всегда возвращались с добычей, но все-таки кое-что находили. Григорий с Надей жили на верхнем этаже домика, том самом, что выходил на деревенскую улицу. Там тоже была маленькая печка, которую нужно было топить хворостом. А собирать его приходилось в диких лесных зарослях, покрывавших склоны высоких холмов.

Добыча дров, как и ловля рыбы, считалась мужским занятием, ибо лесные заросли таили множество опасностей. Мерзкие ядовитые насекомые, странные растения, обвивавшиеся вокруг ног и втыкавшие в тело ядовитые шипы, опасные звери, от которых даже на деревьях не было спасения.

Хуже всего оказались здешние обезьяны – белые крикливые твари с крепкими когтями и длинными хвостами. От них никому не было покоя. Нападали эти животные целой стаей и, как рассказывала Амалика, не брезговали человеческим мясом.

– Но в основном они любят нашу еду и наши вещи. Все, что найдут у человека, – все отберут, – говорила девочка.

Вот поэтому за дровами Григорий и Федор ходили, вооружившись лазерными мечами. Их оружие жителям деревни казалось настоящим сокровищем, да таковым оно и было. Ведь деревенские мужчины воевали палками с железными наконечниками, которые назывались копьями. У некоторых были луки и стрелы.

Четыре недели на небольшом скалистом острове полностью поменяли мировоззрение Таис. И если раньше она презирала роботов и чуралась их помощи, то теперь с удовольствием завела бы себе лона-12. Да и против пятнадцатого тоже бы не возражала.

Ибо жизнь у нелегалов оказалась сплошной тяжелой работой, эффективность которой была настолько низкой, что приходилось трудиться, трудиться и трудиться каждый день. Огород требовал поливки, и это значило, что по полдня они с Надей таскали глиняные кувшины с водой из ручья и выливали ее на длинные грядки, где поднимались ростки картофеля, моркови и бобов. А еще дальше, за огородом, ближе к темной стене леса, лежало заросшее травой поле, на котором нужно было посеять пшеницу и кукурузу.

Только на то, чтобы вспахать поле, все еще не хватало времени. Григорий и Федор почти каждую ночь, если не было дождя и бури, уходили в океан за рыбой. Это давало еду и возможность обменять остатки улова на ракушечные деньги. А деньги нужны были, чтобы покупать все, начиная от посуды и заканчивая одеждой. Семья, жившая в домике прежде, была слишком бедной и маленькой, и Надя сразу же забраковала оставшиеся после них щербатые горшки.

– Никогда еще не доводилось мне готовить в такой странной посуде! – возмутилась она. – Нам просто необходим вместительный горшок для супа и еще один для овощей. Да и сковороду тоже хорошо бы приобрести. На чем жарят лепешки местные жители?

Оказалось, что островитяне пекут лепешки прямо на улице, в специальной печке. У похожей на перевернутую пузатую чашу печи были толстые стенки и отверстие сверху. После того как прогорали дрова и печь как следует нагревалась, на очищенные от золы стены помещали тесто, которое запекалось очень быстро. В этой же печке запекали рыбу и овощи. Выходило вкусно. То, что печь находилась во дворе, и в самом деле было удобно: готовить еду в доме в жаркий полдень было бы нереально.

Днем стояла жара, но каждую ночь налетал холодный ветер, он нещадно дул во все щели деревянного дома. Первые две ночи они просто дрожали от холода, никакие одеяла не помогали. Потом Надя решительно заявила, что спать не ляжет, пока не законопатит все стены на обоих этажах. Для этого она умудрилась выпросить у деревенских сухой травы, которой кормили скотину, и накопала глины на берегу речки, которая текла неподалеку от деревни и падала шумным водопадом с высоченной скалы. Сделав густую смесь из глины и травы, Надя позвала на помощь Таис, и они заделали все щели в деревянных стенах домика.

Только после этой утомительной и долгой работы, занявшей весь день до самой звездной ночи, тепло от печи стало держаться в доме, и они перестали дрожать от холода по ночам. Для Федора это оказалось очень кстати, потому что из-за раны его несколько дней лихорадило.

Амалика, которая с самого начала взялась им помогать, называла это горячкой и говорила, что в этом случае надо обратиться к жрецам, дать им ракушечных монет или, на худой конец, рыбы, чтобы они вознесли молитвы предкам.

– Тогда дух горячки оставит вашего мужчину, – совершенно серьезно сказала она.

Светло-карие глаза ее при этом сияли такой искренней заботой, что Таис, у которой на языке уже вертелась грубая колкость, промолчала.

Вот в этом и была проблема жителей острова. Оказалось, что тут все верят в духов, проклятья и все признают непреложной власть жрецов. По сути, жрецы решали все. И за все их решения следовало платить.

А главными богами для всех людей острова были, как ни странно, белые злые звери, в которых превратились их предки. Фрик – вот кто стал богом для нелегалов!

2

Надя бесшумно спустилась по деревянным ступенькам и встала рядом. На женщине была такая же шерстяная клетчатая накидка, только у нее к горловине был пришит широкий капюшон без кулиски, постоянно спадающий и потому совершенно никчемный.

– Ты видишь их? – тихо спросила Надя.

Она всегда так спрашивала, коротко и просто. Перед ней точно так же, как и перед Таис, простирался огромный океан, и она сама могла все увидеть, но своеобразный утренний пароль не менялся. Надя спрашивала, видит ли Таис лодки. Таис отвечала всегда одинаково:

– С ними все будет хорошо.

Иногда Таис казалось, что, если однажды эта традиция будет нарушена и они с Надей не обменяются привычными словами, с любимыми мужчинами случится несчастье. Глупости, конечно, но они невольно перенимали суеверность здешних жителей – вместе с привычкой жечь по вечерам горькие травы, чтобы отпугнуть назойливых и опасных насекомых, а заодно и души мертвых, бродивших по ночам вокруг деревни. Так, во всяком случае, утверждала Амалика.

– Здесь полно покойников, – тихим, тоненьким голоском рассказывала она, помогая Таис замешивать тесто на лепешки или перебирая принесенные ею же фасоль и горох. – До войны сюда привозили заразившихся болезнью, но не все смогли… не все смогли найти свою внутреннюю сущность. Не все переродились, некоторые умерли. И вот те, кто умер, теперь бродят ночами по острову и тоскуют по ненайденной внутренней сущности. И только горькие горные травы могут унять их тоску. А еще те песни, что каждую ночь поет им сторож.

Ночные песни сторожа – это была еще одна особенность здешней жизни. У входа в деревню на самом краю улицы стояла деревянная вышка с травяной крышей. На верхней площадке всегда находился сторож, наблюдающий за безопасностью деревни. Мужчины выполняли эту повинность по очереди, каждое полнолуние бросая жребий. Йомен сказал, что в следующее полнолуние в жеребьевке примут участие и Федор с Григорием.

– Иногда к нам приходят стаи обезьян. Не часто, но случается. Их нашествие могут сдерживать только семуки. Священные звери питаются обезьянами, – пояснил бородатый хозяин деревни. – Вот потому следует всегда взывать к душам предков, чтобы они защитили нас. Как только молитв становится недостаточно, семуки куда-то пропадают с острова, и обезьяны наглеют. Когда их слишком много – перед ними не устоит ни одна деревня.

Днем сторож был начеку, чтобы не прозевать нашествие лесных гостей, а ночью пел особенные песни для умерших и не нашедших свою сущность. Тягучие завывания почти не долетали до дома Таис – их жилище находилось на самой окраине. Но временами, когда она выбегала по нужде, тоскливые горестные песни нагоняли на нее жуть.

Что может быть страшнее темной деревенской ночи, когда все ставни закрыты и не горит ни один фонарь, ни один костерок, и только медленное пение разрезает темноту?

В тяжелых звуках чудились и печаль, и одиночество, и безысходность. «Ничего не изменить на Нелегальном острове!» – вот что слышалось Таис в ночных песнях.

Зато восход был радостным и красивым. А уж когда на горизонте появлялись крошечные пятнышки лодок, радость захлестывала. За долгую ночь Таис успевала соскучиться по Федору, и, всматриваясь в беспокойные волны, она думала о том, как обнимет любимого, как услышит его голос и почувствует его уверенность в том, что не все еще потеряно. Что и из этой ситуации они найдут выход.

Пока Федор болел – а он пролежал с высокой температурой три дня, – Таис чего только не передумала. Что с ней станет, если не будет Федора? Как она выживет? Может, станет фриком, которому все будут поклоняться?

Или останется в деревне, и ей подберут мужа – лохматого бородатого мужчину с грубыми чертами лица и совершенно безграмотного? Ведь ни один человек в деревне не умел читать – у нелегалов не имелось школ, да они им и не нужны были.

Будущее при таком раскладе представлялось жутким, мерзким.

Одиноких женщин в деревне не было. Наоборот, женщины в здешних местах были нарасхват. То ли потому, что мальчиков тут рождалось всегда больше девочек, то ли еще почему-то. Как бы там ни было, едва Таис и Надя появились на единственной деревенской улице, как на них стало заглядываться множество мужчин. Некоторые, не скрываясь, подходили и рассматривали их, словно выставленных на продажу красивых роботов. Хвалили у обеих глаза и волосы, трогали плечи, даже щипали щеки.

– Это хорошие жены, – говорили они и улыбались, показывая неровные зубы.

Иными словами, вели себя как самые настоящие дикари.

Когда это случилось в первый раз, Йомен, глядя Григорию прямо в глаза, сказал, что надо определиться.

– Или ты владеешь своей женщиной, или ее уведут у тебя. Семейные узы священны, так говорят жрецы. Чтобы не было у нас тут войн и распрей. Женился – жена твоя. Но если женщина свободна – на нее может претендовать каждый. Женщина должна давать потомство, а не прохлаждаться просто так. Про нее вон, – Йомен ткнул толстым пальцем в Таис, – можно еще сказать, что она слишком маленькая и ее дожидается Федор. Но про твою женщину такого не скажешь. Поэтому вы должны пожениться. Ради вашей же безопасности. Пять жемчужин жрецу я за вас заплачу. Вы мне отдадите шесть.

Григорий не стал возражать. Вечером за ужином он объяснил, что лучше принять здешние правила, чем нарываться на неприятности.

– Пусть будет, как они хотят. На самом деле это ни к чему нас не обязывает. Судя по всему, здешнее общество находится на очень низкой стадии развития. Какой-то семейно-общинный уклад, где каждый играет определенную роль. Им так проще выжить. Придется принимать их правила.

Вот так и вышло, что Григорий взял Надю в жены.

Таис с Федором не торопились. Не хотелось связываться с жрецами и становиться должниками Йомена. Да и не такой представляла Таис свою свадьбу. Хотя, если честно, она ее и не представляла никогда.

3

– Они скоро будут здесь, – сказала Таис и улыбнулась.

Лодки приближались, увеличивались на глазах. Когда красный солнечный бок наконец выполз из воды, ночные рыбаки благополучно пристали к длинным деревянным мосткам на длинной косе с другой стороны короткой неглубокой бухты. Совсем скоро Федор вернется со своей долей и с несколькими полированными круглыми ракушками. Вместе с ним придет и Григорий. Можно идти домой топить печь.

Надя направилась к себе наверх, а Таис по влажным доскам пробежала к нависшему над океаном нижнему этажу домика. Маленькая дверка, сколоченная из грубых досок, коротко скрипнула, впуская хозяйку. Знакомое тепло окутало окоченевшие плечи.

Сбросив накидку, Таис присела перед овальным печным зевом и принялась выгребать золу. Полетела противная сажа, Таис чихнула, пожелала саже сдохнуть, сгребла все в маленькое железное ведерко и проворно вынесла наверх, к огороду. Потом вернулась с охапкой дров, снова присела перед печью и набила ее ровно сложенными полешками. Проложила между ними сухую солому, затем достала лазерный меч.

Местные жители добывали огонь дедовскими методами. Или прадедовскими, то есть совсем уж дикими. Пристраивали тонкую деревянную палочку к деревяшке и быстро вращали ее между ладонями. Но это в том случае, если огонь гас совсем.

– Это если вы потеряли огонь, тогда высекайте и высверливайте его, – поясняла Амалика. – А лучше всего всегда сохранять в печи тлеющие угли. Тогда не придется долго добывать огонь.

– И что, всегда так? – Таис тогда просто не поняла ее. – Всегда надо долго возиться с палочками, чтобы добыть огонь?

– У жрецов есть оружие, они умеют высекать искру с помощью оружия, – ответила девочка. – А мы обходимся или зажигательными камнями, или палочками. Но лучше всего просто сохранять огонь, чтобы он не угас.

Вот тогда Таис и порадовалась, что у них с Федором есть лазерные мечи. С их помощью солома воспламенялась за секунду. Все просто: поднес светящийся клинок – и наслаждайся теплом.

Как только в маленькой печке заплясало пламя, Таис кинулась за водой, прихватив высокий глиняный кувшин с удобной ручкой. На завтрак она планировала сварить кашу. Крупу ей принесла все та же Амалика. Дочь вождя деревни всегда выполняла распоряжения отца, а тот велел ей делиться продуктами. Не то чтобы он был щедрым и заботливым, но Пушистик Таис внушал ему огромное уважение и даже, пожалуй, страх. Потому он старался всячески задобрить его владелицу.

Сам Пушистик в это утро еще не успел вернуться с охоты, на которую отправлялся каждую ночь. Эта зверюга научилась сама добывать себе пропитание, что было как нельзя кстати. Продуктов, которые приносила Амалика, едва хватало на четверых. Скудный рацион лишь слегка скрашивала рыба.

Ни молока, ни мяса – ничего такого. Ни сахара, ни кофе, ни сладостей. Крупа на кашу, фасоль и горох на суп. Картошка, мука и оливковое масло – вот и вся здешняя пища. Еще бананы и орехи для разнообразия. О таких лакомствах, как шоколад и чипсы, здешние жители даже не слышали.

Ручей, в котором Таис набирала воду, широкой струей падал со скалы в море недалеко от их домика. Таких маленьких водопадов на острове было множество. Вода быстро наполняла кувшин, Таис ежилась от холода и поглядывала на небольшие деревянные хижины, облепившие скалу и тянувшиеся неровным рядом вдоль всей береговой линии. Высоченная отвесная скала стала для них надежным пристанищем, защитницей от ветров и наводнений.

И тут до слуха Таис долетело ночное пение сторожа. Мотив тянулся на одной ноте, и улавливалось лишь одно слово на всеобщем языке. «Уходите, уходите, уходите…» – пел мужчина на вышке.

Заунывный мотив заставил Таис вздрогнуть. Наполненный водой кувшин чуть не полетел вниз, она еле успела подхватить его.

Чего это сторож распелся утром? Такие песни полагалось петь только ночью, для ночных духов, в которых тут все верят. Таис дернула плечом, откинула тыльной стороной ладони отросшую челку и быстрым шагом припустила к дому.

Едва добралась до двери, как на лесенке появился Федор. Уставший, похудевший и загорелый. Он хорошо загорал, его кожа не краснела и не покрывалась волдырями, не то что у Таис, и вскоре после прибытия на остров он стал похож на пирата. Серые глаза блестели, губы улыбались.

На самом деле Федор был вполне доволен жизнью на острове.

Вот и сейчас он слегка качнул ведром, словно хотел похвастаться уловом, улыбнулся во весь рот и сказал:

– Привет, мартышка. Как спалось?

– Ты чего хромаешь? – тут же спросила Таис.