скачать книгу бесплатно
– Ага, вручную, – подыграл Роман. – Жанна из дома выгнала? Приходи, конечно, о чем речь? Пузырек только не забудь…
Он отключился, проверил оставшиеся на счету деньги, погрузился в раздумья. Ромка Переведенцев – замечательный парень. По призванию технарь – из любой железки, оказавшейся под рукой, сварганит требуемый элемент – хоть подзорную трубу, хоть детекторное устройство. В остальных областях тоже не профан, умеет отличать интермедию от интерлюдии, и гипотезу от гипотенузы. В семейной жизни счастья не испытал. Безграмотная блондинка, на которой он имел глупость жениться, долго не могла поверить, что дети появляются не из шляпы фокусника. И Ромка не был готовым к курсу молодого отца. Кричащее чадо перепоручили теще с тестем, живущим в провинциальном городе, блондинка загуляла, куда-то испарилась, а когда Ромка, влекомый нахлынувшими отцовскими чувствами, отправился к бывшим родственникам за ребенком, на него спустили всю милицию заштатного уезда, и пришлось срочно делать ноги. И вообще, Роман по жизни был скорее невезучим, чем везучим…
Вариант с приятелем он решил приберечь. Не хотелось подставлять бывшего коллегу. Для начала он решил проработать одну не вовремя пришедшую мысль. К пяти часам вечера он сидел на лавочке у проезжей части напротив десятой хирургической больницы и делал вид, что изучает рекламный листок торгово-мошеннического предприятия «Колорадо». Со всех сторон шумел город, изрыгая лязг и характерные запахи. На остановке толпились бюджетники и пенсионеры, поджидая муниципальный троллейбус. У памятника неизвестному водопроводчику, с существованием коего город был вынужден мириться уже второй год (в каждом городе свои Церетели), фотографировались неразумные японцы. Конец рабочего дня, из ворот больницы, являющейся попутно крупным исследовательским центром, выходили люди. Выплыла медсестра Елизавета Павловна в симпатичной кофточке (Вадим напрягся, прикрылся газеткой), девушка постояла посреди аллеи, надеясь кого-то высмотреть, вздохнула, сделала грустную мордашку и медленно слилась с людским потоком. Возникло мощное желание подбежать к ней и немедленно выполнить всё, что обещал. Он впился мертвой хваткой в лавочку, обуздывая страсти. Справа от здания располагалась парковка для персонала, куда и завернула Елизавета. Через минуту она выехала на видавшей виды белой «шестерке» и исчезла в суете большого города. Вадима охватило беспокойство – если неимущие медсестры приезжают на работу на собственных колесах, то что говорить о заведующих целыми отделениями?
Он нашел в кармане визитку, оставленную Качуриным, отстучал номер. Кто мешает воспользоваться услугами? Человек на зарплате, возмущаться не будет…
Галина Юрьевна вышла из ворот без четверти шесть – Вадим вспотел от волнения. Скатал газетку в трубочку, поднялся. С женщиной за сутки произошла разительная перемена. Это был другой человек – если раньше он сомневался, то теперь ее виновность чувствовал нутром. Моложавость испарилась – вместе с женственностью и стремлением нравиться. Она была разозлена, хмура, подавлена. Прическа съехала набок, но она этого не замечала. Вышла из ворот, остановилась – словно слабовидящая перед незримой опасностью. Полезла в сумку, достала телефон. Вадим подходил бочком, спрятавшись за спиной нежно сомкнувшей ладони парочки. Она скользнула по нему взглядом, нахмурилась, поймав неприятный импульс из подсознания. Вспомнить не должна, трудно соотнести нормально одетого мужчину с лохматым пациентом в простыне, который присутствовал при допросе и не вымолвил ни слова. Кто-то толкнул ее, Галина Юрьевна спохватилась, прижала к груди сумочку, засеменила к парковке. Вадим обогнул парочку, и когда женщина прижала телефон к уху, почти поравнялся.
– Это я, – угрюмо вымолвила женщина. – Вы хотели встретиться? – выслушала, помялась. – Хорошо, через полчаса я там буду. Надеюсь, мне не придется делать заказ?
Кажется, у нее была аллергия на неприятных собеседников. Напряженное лицо покрылось пунцовыми пятнами. Грудь вздымалась – еще немного, и она бы начала задыхаться. Знакомый аллерголог рассказывал невероятный случай: в далекой Канаде у молодой девушки была аллергия на арахисовое масло; парень за пару часов до свидания скушал бутерброд, обильно сдобренный этой гадостью, поцеловал девушку, после чего она мгновенно скончалась от анафилактического шока. Галине Юрьевне, впрочем, столь анекдотичная смерть не грозила. Она швырнула телефон в сумочку и зашагала на парковку. «Опоздал», – с грустью подумал Вадим. Серебристая «Хонда» размашисто вписалась в поворот, подрезав неторопливо коптящий «Москвич», и помчалась к перекрестку, где горел красный. Он выбежал на дорогу с протянутой рукой, едва не став жертвой дорожно-транспортного происшествия. Тормоза у бежевой «Корсы», по счастью, были хорошо отлажены.
– Рановато прощаетесь с жизнью, Вадим Сергеевич, – высунулась из окна украшенная черными очками физиономия Бориса. – Будем глазки строить? Или поедем?
– А вот сейчас ты, парень, успел к самой раздаче, – похвалил Вадим, прыгая в машину. – Цепляйся к серебристой «Хонде», и давай договоримся, что ты не будешь задавать лишних вопросов…
Этот парень, отваленный от щедрот свалившим за кордон Качуриным, все же был какой-то странный. Не сказать, что полная бестолочь, но с тормозами, как и у машины, полный порядок. Такое ощущение, что он только покурил, но не сигарету. Ухмылялся под нос, вел машину медленно, словно совершенно не умел этого делать, умудряясь при этом никуда не влипнуть. Сбоку было видно, как под левым глазом у Бориса никак не проходит синячище, усиленный заштопанной царапиной.
– Брился, – пояснил он, чувствуя, что Вадим хочет спросить, но не решается. Вадим пожал плечами. Лично его ответ устраивал. «Хонда» вышла на кольцевую, примостилась в правый ряд. Плотное движение не позволяло встать ближе, до Ордынской было четыре машины. Но Борис удивил – пропустил чадящий фургон и, врубив звуковой сигнал, вклинился между его кормой и перепуганным «жигуленком». «Корсу» тоже вынесло на правую полосу, при этом никто почему-то не пострадал.
– Бедовый ты парень, – пробормотал Вадим, не заметив, как повернули в примыкающий переулок. А когда опомнился, было поздно, магистраль отъехала, они прыгали по колдобинам.
– Ты куда?! – завопил он. – Потеряем фигурантку!
– Не потеряем, – замотал головой Борис. – Она с кольца уйдет только вправо – разве что по воздуху перескочит. Догоним, перегоним, как два пальца. Не волнуйтесь, Вадим Сергеевич, клювом не прощелкаем.
– Ты просто заражаешь меня оптимизмом, – выдохнул Вадим, смахивая пот со лба. – Смотри, Борис, тест на профпригодность можешь не пройти. Прокатишь меня – пожалуюсь Качурину.
Еще одна тесная подворотня, переулок, забитый контейнерами, «Корса» выпрыгнула на главный городской проспект, к началу лета косметически отремонтированный и покрашенный. Помпезный сталинский ампир, «карманы» парковок, забитые иномарками, сверкающие витрины магазинов, рестораны, в которых вкусно питаются богатейшие слои населения. Постриженная аллея посреди проспекта – место, мало приспособленное для отдыха трудящихся и традиционно использующееся жрицами любви для «развода на работы», самые нетерпеливые уже слонялись между лавочками, поджидая клиентов.
– Мужчинам на заметку, – развеселился Борис. – Стоят, родимые. Были бы бумажки – будут и милашки. А вон ту я знаю, – он ткнул пальцем в стайку «легкомысленных» девиц, непонятно кого имея в виду, – Шурка Свищева, в одном классе обучались. Скромница была – невозможная. Прилежная, порядочная. В музыкальной школе училась – по классу скрипки. По разным конкурсам моталась – мама с папой нарадоваться не могли. До тридцати в девках сидела. Потом ребенка от святого духа родила. Потом сломалось в ней что-то, и вот, пожалуйста, всем желающим теперь делает… менуэт, – Борис захохотал, довольный шуткой.
Вадим вертел головой, высматривая «Хонду». Неужели потеряли?
– Сзади она, – буркнул Борис. – За троллейбусом. Тормозить собирается.
Он въехал в карман, откуда буквально перед их носом вывалился пацанячий внедорожник, заглушил мотор. Вадим облегченно перевел дыхание. Контакт с объектом не утерян. Но у Галины Юрьевны с парковкой обстояло сложнее. Щель, куда она собралась, оказалась чересчур узка. Пришлось проехать дальше. Она медленно тащилась мимо уставленных перед рестораном «Созвездие Скорпиона» иномарок, не знала, куда приткнуться. Пришлось заехать в переулок, втиснуть машину между мусорными баками на груде какого-то бомжачьего тряпья. Не позавидуешь российским богатеям. Стоит ли покупать за много долларов хорошую машину, чтобы потом искать, за какой помойкой ее поставить? Дама вышла из машины – она уже справилась с собой, опять была эффектна, прическа на месте. Покачивая бедрами, поплыла на проспект, процокала по мостовой, скрылась за прозрачными дверьми «Созвездия Скорпиона». Швейцар не первой свежести склонился в уважительном поклоне. Так приветствуют постоянных посетителей. «Любопытно – думал Вадим, волочась за дамой, – на кого я сегодня похож – на плейбоя или плебея?»
Швейцар не стал расходовать физических усилий, одарил входящего пустым взглядом, отвернулся. Вадим проследовал по вестибюлю с бронзовыми канделябрами, сунулся в зал, там царил умеренный полумрак, и очень вкусно пахло. Зал полупуст, что и правильно, еще не поздний вечер. Взыскательная публика поглощала заморские кушанья. Толстяк в прикиде от Армани аппетитно стучал ложкой, сметая суп. «Мамочка! – вспомнился анекдот. – Наш суп стал еще вкуснее! Что ты с ним сделала?» – «Я его сварила, доченька!» Хихикала компания прилично одетых бизнесменов: судя по репликам, отмечали с кровью выцарапанный контракт. Прошествовал официант с голубыми галунами, вопросительно уставился на Вадима.
– Проходите, пожалуйста, столики есть.
– Вижу, – буркнул Вадим. – Похоже, я ошибся – это не отдел социального обеспечения Центрального района.
– Собес с обратной стороны здания, – невозмутимо ответствовал официант и еще раз смерил глазами посетителя.
Вадим отодвинулся за штору, чтобы не смущать рабочий люд. Галина Юрьевна Ордынская лавировала между столиками. Никто не смотрел ей в спину. Здешних буржуев привлекали женщины другого поколения. Человек, позвавший даму на рандеву, еще не явился. Она уселась за дальний столик в углу, несколько секунд сидела в оцепенении, вскинула голову, обозрела зал. Вадим почувствовал, как по нему мазнули взглядом. Сердце забилось. Дама посуровела, вновь из подсознания явилось что-то настораживающее, но сосредоточиться на человеке за шторой она не догадалась. Выставила сумочку на стол, извлекла косметичку. Официант склонился в любезном поклоне – она подняла голову, произнесла одно слово – служитель смылся.
– За брендированный контент! – взметнул бокал один из бизнесменов. – И бегом на паровоз, полчаса до поезда!
– И не вздумай намекать проводнице на постель! – захохотал коллега под звон бокалов.
Вадим предпочел ретироваться – через вестибюль, через швейцара с кислой миной. Глоток свежего смога – разительный контраст между кондиционированным интерьером и загаженным городом. Борис с глубокомысленным видом подпирал фонарный столб. В черных очках отражались подтянутые женские ножки, которые он в данный момент рассматривал.
– Ждет, – лаконично объяснил Вадим. – За столиком в дальнем углу. Хорошо бы уточнить, с кем она намерена спариться.
Борис отклеился от столба.
– Вставайте, Вадим Сергеевич, козырное место. А я пойду, уточню.
– Давай, – согласился Вадим. – Тебя она не знает.
Стоять у «козырного» столба, словно баобаб посреди саванны, ему не нравилось. Желудок, раздираемый ресторанными ароматами, требовал пищи. Он добрел до киоска, в котором продавались демократичные чебуреки, жареные на ядовитом масле, приобрел парочку, стал жадно поглощать, не выпуская из вида дверь в ресторан. За время отсутствия Бориса прошли трое – любитель позолоченных сотовых телефонов, двойник Саддама Хусейна в парусиновом костюме, длинношеяя блондинка из анекдота про птичий грипп и куриные мозги. Вывалился взбудораженный Борис, принялся вертеться, как оттоптанная муха.
– Здесь я, – подсказал Вадим.
– Докладываю, – отрапортовал помощник. – Ваша пассия сидела в кромешном одиночестве, поглядывала на часы, стала дергаться. Позвонил телефон, она ответила, удивилась – почему, дескать, через задний ход? Позыркала по сторонам, собралась и почесала куда-то в подсобку. Знаете, Вадим Сергеевич, мне кажется, тот человек, что должен был с ней встретиться, сообщил, что за ней следят.
– Пошли, – Вадим швырнул недоеденный чебурек в урну и семимильными шагами направился в обход здания. Нехорошие предчувствия взыграли с новой силой. А вдруг не поздно?
Но приглашения на вечер ужасов уже разослали. Они свернули за угол, пронеслись мимо закрытого Собеса, далее – во двор. У заднего хода в ресторан стоял открытый фургон – ни водителя, ни грузчиков, рядом с фургоном – груда пустых коробок. Фрагмент двора возмутительно пуст – ни одной живой души; только в стороне, за оградкой, детский смех и щенячий визг. Если Галина Юрьевна вышла из подсобки, ее след еще бы не простыл. Не выходила… Вадим перевел дыхание. Не надо суетиться.
– Минуточку, – придержал его за локоть Борис. – Что-то мне подсказывает, что здесь не совсем ладно. Не оскорбитесь уж войти после меня, Вадим Сергеевич?
Проклятье какое-то. В иное время и двор, и крыльцо, и черный вход были бы забиты народом. Суетились бы грузчики, поварята, экспедиторы. Отбросы общества крутились бы у фургона – вдруг какая косточка перепадет? Сегодня, как по волшебству – никого. Длинный загнутый коридор, заставленный тарой, оттуда – новый поворот: непосредственно в подсобки, кухни, склады. Борис дошагал до поворота… и резко встал. «Черная кошка дорогу перешла, – невесело подумал Вадим. – С пустыми ведрами».
– Мать моя, – буркнул Борис. – Пришли, Вадим Сергеевич, теперь вам точно скучать не придется.
«Не вам, а нам», – подумал Вадим. Проклятый вопрос: что делать, когда никто не виноват? Галина Юрьевна Ордынская возлежала в узком проходе, выставив на обозрение зрелую (теперь уже мертвую) красоту. Убийца подкараулил ее и, не вступая в прения, перерезал горло. Кровь еще не вытекла, в глазах вселенская тоска и зависть к тем, кто жив (значит, поняла, что происходит), вытянутая рука с раскрытой ладошкой – словно за последним в жизни подаянием… Чехарда картинок в голове. Кого-то пулей, кого-то подушкой, кого-то вот так, бритвой по горлу… И мысль обидная: этот «резчик по горлу» шел навстречу Галине Юрьевне, сделал дело, двинул дальше – через зал, швейцара, как чувствовал, что двое глупых мужчин побегут в обход. А может, и впрямь чувствовал?
– Полюбуйтесь, Вадим Сергеевич, – Борис присел на корточки, коснулся скомканного халата, зацепившегося за нижнюю коробку. – Этот парень был в робе подсобного рабочего. Умно: если что, не так в глаза бросается, да и кровь опять же может брызнуть…
Бормотание помощника сбивало с мысли. А Борис не мог угомониться – обнюхал покойницу (работал по свежим следам?), склонился над протянутой ладошкой.
– Забавно, Вадим Сергеевич, а ведь на ладошке у нее написано, что будет жить долго и счастливо, правда, большой и чистой любви, к сожалению, не встретит. Ох, не верил я никогда в эту долбанную хиромантию… А откуда, думаете, я знаю? Жена однажды увлеклась и в постели перед сексом меня просвещала…
Трудно молчать, когда никто не спрашивает.
– Борис, утихни, – опомнился Вадим. – Подтяни, пожалуйста, ее сумочку и достань телефон…
– Начинается, – посетовал помощник. – Несанкционированный отбор кошельков и сотовых телефон…
– Не нужен мне ее кошелек, – разозлился Вадим. – В телефоне номер, с которого ей последний раз звонили. Если это не убийца, то, по крайней мере, тот, кто этим беспределом распоряжается.
– И то правда, – сообразил Борис, подтягивая сумочку из кожи нильского крокодила (или кого-то на него похожего). Компактная «раскладушка» перекочевала Вадиму в карман.
– А теперь пошли, а то повяжут.
– А в милицию не будем сообщать? – растерялся Борис. – Постойте, Вадим Сергеевич, это же будет выглядеть… ну, словно мы ее…
– К черту, – зашипел Вадим, хватая безнадежного тормозилу за рукав. – Если нужно кому-то, нас и так подставят. Разбегаемся, Борис. Машину сразу не уводи, пошатайся по проспекту, а я дворами смоюсь. Понадобишься – позвоню, будь на связи.
– Ну, не знаю даже… – до парня, кажется, дошло, куда он попал. – Извините, Вадим Сергеевич, но насчет трупов с моим боссом уговора не было…
Полемика о вреде опасных связей, впрочем, не затянулась. Где-то хлопнула дверь, раздались женские голоса. Они быстро приближались. Паника ударила в голову. Он толкнул Бориса, чтобы не высиживал, как курица на яйцах. Двусмысленнее положения не придумать. Борис попятился, жар ударил в голову – дошло, даже очки вспыхнули – помчался, топая, как слон, за ним Вадим. Поворот, полутемный «предбанник»…
– Успехов, – он вытолкнул помощника за дверь, сам притормозил, перевел дыхание. Не соваться же с безумной физиономией на люди. «Спокойствие, только спокойствие. Ты никого не встретишь, досчитай до пяти, сделай физию попроще, и вперед…» Досчитать он успел, впрочем, только до двух. Истошный вопль потряс запутанный коридор. С опозданием к воплю примкнул второй, начался сумасшедший кошачий концерт. Он бы тоже с удовольствием заорал. Толкнул дверь, одновременно отступая в темень проема. Пусто у крыльца. Жилые подъезды в стороне, Собес закрыт, хозяин фуры сгинул. Он натянул на лицо выражение «потустороннего» прохожего, спустился с крыльца, двинул в просвет между кирпичной коробкой (ЖЭК его знает, что это такое) и чахлыми кустами. Уши горели, как у нашкодившего пацана…
Новость о том, что бывший коллега сбежал из больницы, майора милиции не впечатлила. Он лишь пожал плечами, пропуская Вадима в квартиру – мол, эка невидаль, не мужское это дело, валяться по больницам.
– Руки не подам, извини, – пробурчал Никита. – Руки по локоть в крови – курицу разделываю.
Вадим уже заметил, видок у Никиты Румянцева был не самым презентабельным. Дырявые трико, майка наизнанку, устрашающий нож-пила в мускулистой руке. Проживал майор милиции, как ни странно, в коммуналке – в знаменитом стоквартирном доме облисполкома, возведенном архитектором Крячковым и взявшим Гран-при на Парижской выставке 35-го года. Квартира изначально была на три семьи. Одна из соседок укатила на ПМЖ к Мертвому морю, а ее комнатку Никита и соседка – перезрелая директриса медицинского училища Степанида – напряглись, выкупили и вот уже второй год подыскивали достойный вариант обмена. Прогадать было крайне обидно, квартира в аварийном, пожароопасном крячковском доме стоила невероятных денег.
– Проходи на кухню, – проворчал Никита. – Еду себе готовлю на всю неделю. Не мудохаться же каждый вечер.
Из комнаты соседки доносился разговор на повышенных тонах. Горластая директриса увлеченно общалась с подругой. Подруга хохотала и вставляла живописные комментарии.
– Не обращай внимания, – отмахнулся Никита. – Не могут они иначе. Как разойдутся после красненького – остановить невозможно. Живой анекдот: «А если дамы на минутку замолчат, то можно услышать жуткий рев Ниагарского водопада»… Тебе котята, кстати, не нужны? – Никита пнул по коробке от импортного телевизора, которая как-то странно заходила ходуном и запищала на разные голоса. – Не уследили за Муськой, добегалась, зараза. Восемь штук принесла, как с куста.
– Спасибо, – поблагодарил Вадим. – За собой-то уследить не могу.
– Жалко, – вздохнул Никита. – С этими ребятами добрее становишься. Красивые, черти, просто сердце узлом сворачивается… Ты знаешь, что древние египтяне, когда находились за границей, скупали, не торгуясь, всех попавшихся на глаза кошек и увозили домой. Но где ты нынче возьмешь древнего египтянина? Придется топить.
Никита со злостью вонзил пилу в разлегшуюся на разделочной доске курицу. Всплыло откуда-то в голове: чернобыльские курицы на рынке, а также на гербе и на деньгах.
На коммунальной кухне было голо, грязно и неустроенно. Вадим сидел на рослом табурете и тоскливо смотрел, как приятель кромсает несчастную птицу.
– Представляешь, юмористы, – бухтел Никита. – Спрашиваю у продавщицы: у вас куры свежие? А она мне в ответ, не смущаясь: ага, еще вчера чихали…
– Обрати, пожалуйста, на меня внимание, – перебил Вадим. – Сейчас я расскажу тебе все, что касается известной истории. А также кое-что еще. Но только сначала выслушай, а потом уж решай, кого вызывать – группу захвата или бригаду санитаров. Отдельные места моего монолога тебе уже знакомы, но ты их прослушай заново и постарайся не игнорировать.
Он рассказал буквально все, сбрасывая тяжесть с горба. Противно таскать одному. Про способность лицезреть картинки из невыдуманной жизни – происходящие либо в реальном времени, либо в «записи»; о посетителе больницы, от назойливого внимания которого с трудом удалось избавиться; об убийстве Ордынской, особо заострив момент, что они с Борисом эту даму пальцем не трогали, хотя и стоило бы, поскольку именно она прикончила заслуженного деятеля искусств Белоярского…
Наступила тишина, которую нарушали только вопли жизнерадостных соседок и жужжание комариной самки. Перестали возиться котята в коробке. Из шкафа, заваленного кастрюлями, выбралась бесподобно красивая кошка Муська, стряхнула муку с носа и удивленно уставилась на незваного гостя. Никита молчал, свирепо разглядывая затупленный нож. Самое время на цыпочках удалиться, чтобы не портить оглушительное впечатление.
– Про убийство Ордынской ты, конечно же, не знал, – сделал правильный вывод Вадим.
– Не знал, – Никита покрепче сжал рукоятку и поднял голову. – А теперь послушай ТЫ меня. Во-первых, никогда и нигде не употребляй в моем присутствии слова «ясновидение, пророчества, предсказания» и им подобные. Могу и прибить.
– Да мне без разницы, – пожал плечами Вадим, – не хочешь – не буду. Возможно, пожар в пустующем крыле был обычным сном. Убийство Белоярского – из той же оперы. Но это был не сон, увы. Не спал я. Женщина вошла и задушила спящего старика.
– О, боже, – взялся за голову Никита. – Помоги мне пережить этот бред. Хорошо, давай поговорим о мистике. В твоей… назовем ее так, короткометражке ты видел бабу с оторванным хлястиком…
– Которую на следующий день скоропостижным образом убивают. Веришь в совпадения?
– Но это твоя версия, – пожал плечами Никита.
– Перестань, – поморщился Вадим. – Заподозрить меня в убийстве может кто угодно, только не ты.
– Кстати, – встрепенулся Никита, – насчет «кого угодно». Ты не дослушал «во-вторых». Единственное, что я допускаю – так это то, что убийства Белоярского и Урбановича связаны между собой. Допускают это и в Федеральной Службе Безопасности, которая сегодня днем отняла у нас оба дела, заявив, что подобные преступления идеально вписываются в специфику их работы. Полагаю, на этом деле кто-то хочет обрести приличные бонусы.
– Федерация Солидных Бизнесменов… – сник Вадим. – Ну что ж, самое время этим призракам явиться из сумрака. Хотя, если честно, реально рассчитывал на то, что искать будут менты, а эти парни – ждать момента, чтобы втиснуться и снять пенки. Ну что ж, любовь не состоялась.
– Отсюда сам понимаешь, – вздохнул Никита, – удовольствия от грызни с федералами – что зятю в теще. Нашу группу от дела отстранили, материалы передали следственной бригаде с Коммунистической, хотя какие там, к дьяволу, материалы… Неприятный осадок, конечно, остался, но мы его мужественно переживем, – Никита замялся, и стало видно, как в человеке просыпается совесть. – Послушай, я знаю, ты сошел с ума, но чисто по-человечески тебя понимаю. Выдумать всю эту галиматью ты не мог. Заблуждаешься, из двух совпадений делаешь грандиозные выводы… но ничего, поможем.
– А две попытки меня прикончить?
Никита кашлянул.
– Ты просто кому-то не понравился. А теперь представь, найдутся свидетели, которые видели вас уходящими с места преступления. Вычислят личности, и, увы, Вадим, не понравитесь вы и федералам. Я помочь не смогу. Чекисты зацепятся, и будет вам очень трудно.
– Пусть попробуют поймать, – усмехнулся Вадим.
– Тьфу, – окончательно расстроился Никита, – так он еще и в бега собрался. Надеешься распутать преступление?
– Хотел, – помялся Вадим, – с вашей, милицейской, помощью. Но с чекистами я по жизни не дружу. Было у меня несколько зацепок, Никита, – Вадим пристально посмотрел на приятеля, Никита покраснел, как гроздь рябины после первых холодов, вздохнул и пробормотал:
– Выкладывай.
– Персонал ресторана, швейцар, кто-то из сидящих в зале могли видеть убийцу, который скрылся через парадный вход, бросив в подсобке робу грузчика. Утверждение шаткое, но если потрясти весь персонал, то кто-нибудь да вспомнит. И второе, – Вадим извлек из кармана серебристый телефон, демонстративно протер его грязным кухонным полотенцем, чтобы не остались отпечатки пальцев, и подтолкнул Никите. – Тоже любопытная вещица. Убийце не пришло в голову забрать его с собой. А может, устроители акции элементарную ситуацию не просчитали. Проруха на старуху. Я тоже, знаешь ли, временами теряюсь, когда дело касается современных технических штучек.
– Короче можешь? – процедил Никита.
– Два последних вызова – с одного и того же номера. Номер федеральный, сотовый, ни о чем не говорит, и мне узнать его обладателя, увы, не по зубам. В отличие от некоторых штатских… в погонах. За последние сорок минут из жизни женщины ей позвонили, по меньшей мере, дважды. Первый звонок – назначили встречу в «Созвездии Скорпиона». Второй – забеспокоились, выяснив, что Ордынскую пасут, и приказали уйти из ресторана черным ходом, где уже материализовался таинственный душегубец. Делай выводы.
Никита опасливо придвинул к себе телефон. Жалобно посмотрел на Вадима.
– Тебе-то какой с этой беды навар?
– Жить хочу, – начал загибать пальцы Вадим. – Любопытство. Жажда справедливости. Ненависть к губителям человеческих жизней. Этого мало?
– Ты мне тут совесть не прессуй, – возмутился Никита. – Сам отлично знаешь, что я человек подневольный и пашу по шестнадцать часов в сутки. Заниматься этим делом в свободное от работы время?.. Не по-ментовски как-то. А влезу официальным образом – будет столько вони… Но я тебе сочувствую, Вадим. Благодаря нашей встрече в пивном баре ты попал в беду. Слушай, бедолага, – глаза майора вспыхнули. – У моего приятеля пустует дача в Кошарах, 120 километров от города – ни одна сволочь не достанет. Раньше теща его туда ездила, а тут скоропостижно скончалась, и на небесах у нее теперь другая дача. Хочешь, договорюсь? Отсидишься пару недель, порыбачишь…
– Я подумаю, – уклончиво отозвался Вадим. – А пока у меня к тебе большая просьба. Адресочек особняка Белоярского, где он проживал с внучкой. Пробей, пожалуйста.
– Понравилась? – прищурился Никита.
– Разберемся, – улыбнулся Вадим. – Так пробьешь?
– Не надо пробивать. Приморская, 36, за Речкуновкой, спросишь у любого аборигена. Не лез бы ты в это дерьмо, Вадим? Перейдешь дорогу чекистам – мало не покажется. А интерес у них к истории, я чувствую, превеликий. Боюсь задумываться, почему.
– Не допускаешь, что дело касается угрозы национальной безопасности?
– А что такое угроза национальной безопасности? – сплюнул на пол и растер Никита. – У каждой головы свои понятия. Незаконный бизнес пробирается даже в мир искусства. А Конституцию, как известно, на хлеб не намажешь, нужны устойчивые выгодные связи с разными структурами…
Не нужно становиться телепатом, чтобы понять, что творилось на душе у Никиты. Он был порядочным ментом и неплохим человеком. А то, что Система наложила на товарища жирный отпечаток, так на кого не наложила?
