скачать книгу бесплатно
– Спасибо, я завтракал, – отказался следователь.
– Ну а я, с вашего позволения… – еще жуя предыдущий, Колчин бросил в рот новый кусок куриной грудки и последние слова прозвучали неразборчиво.
– Так что вы тут делаете? – вернулся к прежнему разговору Райенвальд. Уже несколько раз за последние дни он замечал журналиста тут и там. – Вряд ли рядовой криминал мог вас настолько заинтересовать.
Колчин отпил газировки через трубочку.
– Как вы правильно заметили, провожу журналистское расследование таинственного древнего убийства. Увлекательный выйдет репортаж, я надеюсь. Может, даже с параллелями в наши дни. Судя по тому, что вы тоже заинтересовались, дело должно быть экстраординарным. Я прав?
– Более или менее, – воспользовался следователь недавней уловкой журналиста, чтобы уйти от прямого ответа. – А за мной чего вы ездите как приклеенный?
– Разве? – весьма достоверно поразился Колчин, не собираясь ни в чем признаваться, и так же правдоподобно предположил: – Скорее всего, у нас совпадает ход мысли. А вы не хотите добавить фактуры в мою будущую сенсационную статью?
– Предлагаете информировать вас о ходе следствия? – поднял брови Райенвальд.
– Ну так… взаимно делиться подробностями, например.
– У вас имеются подробности?
Журналист прикончил бургер и потряс опустевшим стаканом, на дне которого загремел нерастаявший лед. Отодвинув ненужную посудину, он ответил:
– Пока нет, но я умею работать с самыми разными источниками информации, порою недоступными официальным структурам. Это могло бы стать взаимовыгодным сотрудничеством. Вспомните, как славно мы сработались в том деле с миллиардером и его средневековой картиной. Как ее?.. «Группа жертв», кажется.
Не торопясь с ответом, следователь посмотрел на размазанную по стенкам чашечки кофейную гущу. На белом фарфоре проступали очертания неведомых фигур и, кажется, лиц. Журналист был прав. Благодаря раздобытой им тогда информации, удалось не просто раскрыть серийное преступление, но и избежать нового: к уже имеющейся группе жертв не присоединилась еще одна невинная жертва. Райенвальд поморщился, вспомнив исход дела.
Ожидая решения следователя, Колчин ловил каждое движение на его лице. Однако Райенвальд мастерски владел мимикой и попытка угадать его настроение провалилась.
Внешне бесстрастный, следователь продолжил раздумывать. Конечно, иметь подспорье в виде журналиста было весьма заманчивой перспективой. Колчин обладал недюжинным аналитическим умом, умел держать язык за зубами, в нем было развито чувство товарищества и, несмотря на свой весьма средний рост, он обладал силой и боевыми навыками, когда-то отслужив в спецназе. Зачем последнее может понадобиться, Райенвальд не предполагал, просто по рабочей привычке отметил и учел все характеристики собеседника. Гораздо важнее были широкий круг общения и пронырливость журналиста, казалось, он мог найти подход к любому, чтобы добыть необходимые сведения. Но будет ли толк от Колчина в этом новом, довольно странном деле?
Болотные мумии всплыли внезапно, тем более в таком количестве. Райенвальд оказался на месте происшествия почти случайно, занятый розыском пропавшего без вести человека, и был морально готов к тому, что где-то найдут его хладный труп. Но не множество трупов. Дело о простом исчезновении причислили к особо важным и повысили до уровня главка. Ведь исчез не абы кто, а внук сенатора, человека, на чьи решения можно было влиять шантажом, например, похитив родственника. Высокопоставленный дед при согласии правоохранительных структур использовал весь свой административный ресурс, чтобы следователем назначили лучшего из имеющихся. Так Райенвальд узнал, что он лучший.
Сенатор же, похоже, развернул поисковую деятельность, пытаясь загладить чувство вины, ведь он собственноручно посадил единственного внука. Юнец будто нарочно раздражал деда бесконечными выходками, то попадаясь с наркотиками, то попадая в ДТП. Последняя авария, с места которой внук пытался сбежать, не прошла для сенатора бесследно: при столкновении второй водитель получил ранения, хорошо не смертельные. Взбешенный дед, которого затравила пресса, не нашел ничего лучше, чем отправить внука на перевоспитание. В тюрьму. Рассчитывая, вероятно, что тот тихо отсидит годик в корпусе для элитарных заключенных при полном расположении администрации, и выйдет смирным порядочным человеком. Однако после выхода из заключения внук пропал. Сенатор решил, что он обиделся, но внук не выходил на связь ни с друзьями, ни с родней. Сенатор обратился в частное сыскное агентство, которое лишь тянуло из него деньги, не принося результатов, и в конце концов, пользуясь связями, обратился в Следственный комитет.
Все это Райенвальд узнал в ходе доследственной проверки, преимущественно из прессы и от так называемых частных сыщиков, которые за все это время умудрились выяснить лишь то, что внук пропал сразу после освобождения. Дилетанты. Всего за несколько дней, используя стандартный алгоритм поиска, Райенвальд нашел пропавшего высокородного потеряшку в индийском ашраме, куда тот сбежал от разочарования в жизни и в деде-сенаторе. Однако начинался поиск с места, где последний раз видели отмотавшего срок мажора – с тюрьмы города Шушмора.
В это время всплыли болотные люди, и следователь, будучи в городе, уделил внимание и мумиям. Сначала, чтобы исключить, что одна из них – внук сенатора, а затем уже из принципа. Слишком упорно все в этом городе отрицали возможность массового убийства. И слишком препятствовали тому, чтобы Райенвальд убедился в этом факте лично. Теперь вот и трупы пропали при совсем уж нелепых обстоятельствах, а Туманов, шеф полиции, обещавший ему протокол осмотра тел, завидев Райенвальда, сбежал на улицу общаться с прессой, а потом уехал по якобы неотложным делам. Следователь решил, что просто обязан разобраться в этом деле.
Они вышли из закусочной и Райенвальд, все еще погруженный в размышления, достал из кармана зажигалку и сигаретную пачку.
– А скажите, многоуважаемый Пинкертон, это не те ли у вас коричневые вишневые сигареты? – Колчин засунул большие пальцы за пояс джинсов и пару раз перекатился с пятки на носок. – Я бы угостился.
– Вы же, кажется, в прошлый раз сочли их недостаточно мужественными, – усмехнулся следователь.
– Кто? Я? Да быть такого не могло, зуб даю, вы меня неправильно поняли, – побожился журналист, ухмыляясь. – Вишня – очень интеллигентный, не побоюсь этого слова, интеллектуальный вкус, – сообщил он, широко улыбаясь и в своей нарочитости даже не скрывая попытку подольститься.
– Даю не больше одной, у меня всего три осталось, – протянул Колчину пачку Райенвальд, давая понять, что помнит: журналист от скромности не умрет.
– О, это не вишня! – заявил Колчин, извлекая коричневую палочку из упаковки-кисета. – Да что это у нас тут? Сигарилла? – понюхал он. – Медовая?
– Медовая мне не понравилась, мед забивал вкус табака, – сказал Райенвальд. – Эта с ромовой пропиткой.
– Но тоже подслащенная, – вынес вердикт журналист, щелкая зажигалкой и затягиваясь.
– Что чувствуете? – поинтересовался следователь, тоже делая затяжку.
– Сейчас, – пробормотал Колчин, не вынимая сигареты изо рта и сосредотачиваясь. – Печенье… сухофрукты… табак… перец… Ром! Черт, натурально ром!.. – поделился он впечатлениями. – Любите вы всякую экзотику. Чтобы дать вам мое окончательное мотивированное заключение, мне нужно раскурить ее дома, в спокойной обстановке, под чашечку свежезаваренного кофе, – сообщил Райенвальду журналист.
Следователь выдохнул дым и преувеличенно покорно протянул Колчину последнюю сигарету вместе с упаковкой. Тот принял ее с такой же преувеличенной благодарностью, по-рыцарски куртуазно повращав кистью в воздухе.
– Я, между прочим, пожертвую собой ради эксперимента, – довольно рассмеялся журналист. – А вас уберегу. Курение же очень вредит здоровью. В идеале нам всем надо бросать это дело, – постановил он, затягиваясь и причмокивая от удовольствия.
– Я и бросаю, – заметил Райенвальд. – Покупаю пачку с пятью штуками только.
– По цене в четыре раза дороже обычной пачки из двадцать сигарет. Интересный подход, возьму его на заметку, – хихикнул Колчин и спросил уже серьезнее: – Так что насчет нашего взаимовыгодного сотрудничества? Каков будет ваш положительный ответ?
– Включить вас в следственно-оперативную группу я, разумеется, не могу, – сказал следователь, глядя в глаза журналисту, – но в качестве эксперта привлекать, пожалуй, буду.
– Это очень мудрое решение с вашей стороны.
– Только никакой самодеятельности.
– Максим, деятельность будет исключительно ваша, мое дело – фиксировать хроники в дозволенном количестве.
– Серьезно, Игорь, без глупостей. И хватит отслеживать мои передвижения, меня это нервирует. Договорились? Даете слово?
Колчин церемонно взял сигарету двумя пальцами, выдержал паузу, картинно ее раскуривая, и, выпустив изо рта клуб дыма, промолвил:
– Эсквайр, в нашем клубе джентльмены верят друг другу на слово.
12
Поджав ноги, княжна Велимира сидела на покрытой шкурами низкой лежанке. В центре юрты горел очаг, согревая воздух. Подле него хлопотала Смеяшка, заваривая похлебку в медном котелке. Смешливая бойкая девчонка стала единственной, кого была рада видеть княжна. Лишний раз выйти из юрты боязно, по всей стоянке бродят басурманские дружинники с обветренными лицами и злыми черными глазами. А Смеяшка ничего, как-то находит общий язык с захватчиками, приносит еду и редкие новости, жестами выражает просьбы, и даже научилась немного понимать иноземный язык монгольских ратников. Для княжны же их суровая гортанная речь вся сливалась в сплошное «ш-ш-шх» и «чр-чр», басурмане стреляли словами, так же как они метали стрелы, штурмуя толстые срубы княжьего детинца. Нападавшие убили семью Велимиры, челядь, горожан и посадников, оставили от города пепелище. Пощадили малое число женщин и детей.
Княжна поежилась. Зябко. Неведомо, какая судьба ждет выжившую полонянку, ибо сказано в Откровении: и взыщут человецы смерти и не обрящут ея[11 - Новый завет. Откровение Иоанна Богослова 9:6. Общий смысл – и живые позавидуют мертвым, ибо оставшимся в живых уготованы дни страданий и скорби.].
Велимира перекрестилась и прислушалась: сквозь стены юрты доносились странные звуки.
Да, сотник монгольской дружины из уважения к знатному происхождению отвел ей личную дорожную юрту, такая была лишь у него самого. Остальные пленницы ютились в общей палатке, а простые ратники и вовсе ночевали на земле около своих вольно пасущихся коней. Теперь, когда обоз из возков с добычей и пленными застрял среди болот, всадники стали привязывать лошадей, опасаясь, что те провалятся в топи. Это княжне поведала вертлявая Смеяшка. Она же рассказала, что сотник озабочен здоровьем конников, падающих от болотной хвори. Злился богатырь Дэлгэр и на медленную скорость продвижения, войско никак не могло двигаться быстрее, чем весь обоз. Приносила Смеяшка и досужие перетолки из палатки, из которых Велимира уяснила, что пленниц или продадут невольницами за море-океан, или отдадут наложницами какому-нибудь хану.
Страшно.
Княжна обхватила руками замшевую подушку. Подарок Дэлгэра. Сотник проявлял дружелюбие, разрешил оставить служанку, пытался заговаривать с Велимирой – в отличие от своего войска, говорящего по-монгольски, он владел распространенным во многих землях тюркским. Язык тюрков знала и княжна, но поджимала губы, отворачивалась. Чужак. Завоеватель. Сегодня, впрочем, Велимира еще ни разу его не видела.
Странные тревожащие звуки усилились.
Княжна поднялась с лежанки и прошла к выходу из юрты, войлочный ковер погасил шум ее шагов. Велимира стояла, не решаясь отодвинуть полог.
– Это они вечерню затеяли басурманскую, – сообщила из-за плеча Смеяшка.
Велимира вздрогнула: Смеяшка за спиной возникла неожиданно.
Княжна знала, что монгольский священник звался – шаман. Но ни разу не видела, как молятся чужаки, верующие не в господа Иисуса Христа, а в небесного бога, именуемого – Тэнгри.
Движимая любопытством, Велимира на вершок отодвинула входной полог, выглянула в щелочку и в испуге отшатнулась. Затем вновь приникла глазом к отверстию.
Вокруг гаснущего костра стояли воины, среди них княжна заметила и Дэлгэра. Звуки издавал человек в странном облачении. На его длинный широкий кафтан из сайгачьей кожи были нашиты металлические бляшки. Они подпрыгивали в такт бешеным рваным движениям человека, издавая адский звон и вступая друг с другом в бешеный же перепляс.
– Это шаман, – шепотом подсказала Смеяшка, отгибая себе для обзора вторую половину входного полога и пристраиваясь рядом с княжной.
Велимира уже и сама догадалась. Она ахнула, когда поняла, что металл нашит на рукава шаманского платья в виде прутов, изображающих кости рук. Плашки по бокам изображали ребра. Вдоль спины тянулся длинный ряд металлических позвонков. Все вместе представляло собой человечий скелет. Голову шамана венчал меховой колпак с двумя рогами. Лицо он вымазал сажей.
Шаман бил деревянной колотушкой в натянутую на рамку из лозы шкуру – бубен, и из гортани его вырывались не то крики, не то песня. И была она нечеловеческой, не мирской, потусторонней.
Княжна прикрыла рот ладошкой. Рядом дышала Смеяшка.
От служанки Велимира знала, что монголы что-то затевали уже с утра. Они поднимали головы к небу, одобрительно цокали языками и возбужденно переговаривались. Впервые после периода затяжной облачности сегодня выдался ясный день. На высоком лазоревом небе не было ни пятнышка. Видимо, монгольский священник счел это хорошим знаком для принесения жертвы. «Целиком коня спалили, и даже не попробовали ни гривенки малой жареной конины, все ушло с дымом на небо в жертву степному богу Тэнгри», – еще в обед докладывала Велемире Смеяшка, пересказывая то, что происходило в становище в течение дня.
Шаман ударял в бубен, сотрясаясь всем телом, и не переставал бормотать непонятные слова. Он поднимался и обходил вокруг кострища, падал на колени, вскакивал и ртом воспроизводил разнообразные звуки: рев, жужжание, стон, клекот, трескотню, жалобный плач и шипение, гоготание и визги.
Зачарованная княжна слушала и узнавала в суетной шаманской разноголосице и раскаты грома, и шум воды, и крик кукушки и хлюпанье пьющего коня.
Шаман начал извиваться и издал звук конского ржания.
Неизвестно откуда Велимире пришло: он «поймал» лошадь.
Шаман перестал колотить в бубен и «поскакал».
Девушка и ее служанка, притиснувшись друг к другу, из юрты наблюдали завораживающее колдовское действо.
Велимира скосила глаза, чтобы посмотреть на сотника: Дэлгэр сложил руки на груди и стоял у костра застывшим каменным идолом. Его черные брови сошлись у переносицы, глаза неотрывно следили за шаманом.
Шаман перестал изображать конную поездку и быстро заговорил низким голосом, словно что-то объясняя невидимому собеседнику. Тело чародея напряглось. Он издал волчий вой.
В глазах Велимиры все поплыло, воздух стал густым и непрозрачным. Княжна зажмурилась и потерла веки, открыла глаза, но это не помогло: шамана стало хуже видно, будто его окружил дымок от костра. Княжна перевела взгляд на огонь и поняла: он давно погас.
Дымка тем временем собралась у ног шамана, потемнела, поклубилась и уложилась в форму волка. Зверь встряхнулся.
–Господи Иисусе, помилуй, – пробормотала Смеяшка, озвучив просьбу, которую княжна произнесла про себя.
Это был не морок и не сон, поняла Велимира, осенив себя крестом, и ее обуял трепет. Но княжна не нашла сил оторвать взор от колдовского обряда.
– Следуй за волком, – замогильным голосом просипел шаман, обратившись к Дэлгэру.
Сотник сделал знак рукой своим монгольским дружинникам и те, встрепенувшись, кинулись к зверю.
Волк терпеливо подождал своих спутников, а затем неспешно развернулся и потрусил в сторону леса.
Шаман вновь заговорил с невидимым. Он тяжело и глубоко задышал, задвигал конечностями, зашатался и чуть было не упал. Через мгновенье голос его изменился, он вступил в диалог с кем-то, говорящим низким сиплым басом. Через минуты убеждений и уговоров шаман успокоился, а затем страшно закричал и забился в диком быстром экстатическом танце. Металлический скелет, нашитый на кафтан, зазвенел потусторонним перезвоном.
Шаман выронил бубен и упал, обессиленный, на землю без сознания. Все замерли. Наступила тишина.
Княжна отпустила полог и медленно возвратилась в юрту.
Смеяшка также развернулась и всплеснула руками: похлебка, побулькивающая в котелке, почти вся выкипела.
– Как ты сам видел, багатур, я призвал и собрал в бубен духов-помощников и принялся ловить дух коня, – рассказывал шаман Дэлгэру, принимая пиалу из рук нойона.
Он отхлебнул горячего напитка и одобрительно зажмурился. Сутэй цай, соленый чай с молоком, мукой и курдючным жиром, был заварен ровно в тех долях, что нравились шаману. Он с наслаждением отпил еще глоточек.
Дэлгэр почтительно ожидал, пока мудрейший подкрепит силы. Разговаривать во время чаепития было не принято.
Шаман медленно тянул чай вприкуску с жаренными в жире кусочками теста. Наконец пиала опустела и шаман вернул ее Дэлгэру.
– Выпью, пожалуй, еще, – сказал он.
Нойон принялся собственноручно смешивать напиток.
– Ох и строптивая лошадь попалась, – причмокнул шаман, облизывая губы. – Но я поймал ее и повел на вершину, чтобы передать в дар Великому Тэнгри, Всевышнему творцу.
Дэлгэр-багатур нарочито медленно заваривал чай. Ему хотелось услышать больше, прежде чем шаман снова надолго замолчит за трапезой.
– Шли мы долго, трудно, проходили по очереди все небеса, нас опаляло солнце, поливали дожди, овевали ветра, головой я пробивал звезды, – сообщил шаман и отправил в рот еще кусочек жареного теста.
Нойон сочувственно покивал.
Шаман облизал пальцы и требовательно протянул руку за чаем. Выпив еще пиалу он продолжил:
– Тэнгри-хан принял наш подарок и был добр и благорасположен. Чтобы указать путь из болот, он послал предка всех хунну, волка.
– Только очень могучий шаман, как ты, мудрейший, может придать бесплотному духу осязаемость, – отдал сэчэну должное Дэлгэр.
– Это так, – с достоинством принял заслуженную хвалу шаман. – Ты послал за волком дозорных?
– Послал, сэчэн, – ответил нойон. – Они оставят метки и, если на то будет воля Тэнгри, проложат путь.
– Воля будет, – согласился шаман. – Милосердный господь Небо всемилостив и всемогущ. А вот дайчинов у него не оказалось, – произнес он через паузу.
Дэлгэр удивленно вскинул бровь.
– Они так быстро провалились в черную воду, что попали к Эрлик-хану в Преисподнюю.
Нойон потрясенно смотрел на шамана.
– Я, конечно, отправился туда, чтобы уговорить Эрлик-хана вернуть дайчинов наверх, к Тэнгри, – ответил тот. – Я поднимался на высокую Мировую Гору, выбивался из сил, подвергался опасностям, гора усыпана побелевшими костьми шаманов и их коней, что не смогли преодолеть вершины.
– Но ты преодолел, – польстил нойон.
– Да, – важно заявил шаман. – На вершине – вход в Преисподнюю, дымящееся Отверстие Земли. Я спустился в него и Эрлик-хан принял меня в своем дворце из черного камня. Он сообщил мне, что место, где погибли дайчины, проклято, да ты и сам видишь. Теперь дайчины – бесприютные души умерших неестественной смертью. Чутгуры. Невидимые для людей, они обречены рыскать по земле злокозненными духами.
