скачать книгу бесплатно
Неоконченный портрет. Сборник рассказов
Валерий Можаев
Сборник рассказов о детстве, войне и любви известного художника Валерия Можаева. Простой парень из села, прошел службу на флоте, художественное училище, стройки, окончил вуз и стал художником книги, также театра. Его пейзажи известны всей России.А книга, что перед вами – первая!
Неоконченный портрет
Сборник рассказов
Валерий Можаев
© Валерий Можаев, 2023
ISBN 978-5-4483-7650-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Валерий Можаев. Биография
Валерий Васильевич Можаев родился в селе Елово Пермской области в 1943 году. Окончил художественное училище и Московский полиграфический институт.
Участник пяти зональных, двух всесоюзных выставок, множества сборных и персональных, а также международных. Его работы хранятся в республиканских министерствах культуры, в музеях и частных коллекциях многих стран мира. Член Союза художников. Заслуженный художник России. Живет и работает в городе Екатеринбурге.
От автора
За перо я взялся не потому, что мне не о чем говорить в изобразительном искусстве.
Просто пришло время – поделиться с другими жизненными впечатлениями, которых накопилось огромное количество. Я реалист, но не ханжа. Потому уважаю право человека думать не как я. И, всё-же, мне по душе произведения, созвучные моему характеру. Отсюда любовь к творчеству немногих художников. Четко зная, что у каждого художника свой мир, свое мироощущение, нужно помнить, однако ж, что мы живем в одном, сложном, полном противоречий и парадоксов, человеческом мире, и без любви и дружбы этот мир пуст, как пусто слово «ничто», мир – это всё.
Хорошее знание материала еще не дает мне право вещать об истине в первом лице, нужен недюжинный талант, умение говорить с людьми их языком – просто, без прикрас, четко, ясно, умно. Тогда, возможно, автора и поймут.
Хотя любой человек – это вселенная, а вселенной несть конца.
Люблю свою малую родину и до конца сохраню ее в сердце своем; сохраню в воспоминаниях любовь к ее людям; любовь к природе-матери, к ее глиноземам, лесам, лугам и рекам.
Герои рассказов – родители, бабушки, дядьки, друзья, соседи, жены, брат Володя и брат Саша.
Пролог
Первое очень памятное впечатление я получил во время просмотра киножурнала о Параде победы 1945 года на Красной площади. Я, 15-летний пацан, ни разу не видавший кино, был просто шокирован увиденным. Впоследствии мне придется поработать на игровых картинах Свердловской киностудии художником, декоратором… Но тогда мне и на ум не пришло, что всего лишь кино. Впечатление ошеломляющее, особенно запомнились кадры, когда наши солдаты бросали поверженные фашистские знамена к стенам седого Кремля. Бросали как бы прямо в меня, отчего как сейчас помню, у меня остановилось сердце и перехватило дыхание… Я сжался в комок и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Затем в зале зажегся свет, киномеханик долго перекручивал ленту… А я никак не мог успокоиться. Мужики, фронтовики, курили, в зале стояла такая какофония, что не было сил понять слов говорящих. Выступал секретарь райкома партии, из речи которого я тогда ничего не смог понять; помню только, что он был в полушубке военного покроя, в галифе, в бурках, и от него дурно пахло спиртным. Жестикулировал он очень сильно, и в конце речи рубанув рукой, как кавалерист шашкой, сказал: Вот теперь мы заживём, как люди!!!
Зал ему зааплодировал, вверх полетели шапки, шляпки, треухи. Видимо, народ и взаправду верил, что наступит всеобщее счастье. Наутро выпал первый снег – это в начале-то сентября!, но народ был весел и пьян; фотографировались на фоне памятника Великому Вождю всех народов. Дело происходило в доме отдыха для престарелых работников науки и культуры в Фаоре. Фаор, до революции Фавор, – небольшой поселок на юге Пермской области, бывший монастырь. Состоял при советской власти непосредственно из Дома отдыха, подсобного хозяйства со своими сельхозугодиями: садом, прудом с собственной небольшой гидроэлектростанцией, скотником, в котором содержались коровы и один бык Федька, а также овцы, козы. Был и конный двор с десятком хороших лошадей, среди которых были 2 выездные – Астра и Кардиган, огромный орловский жеребец с дурным характером, но о нем как-нибудь потом.
Были в хозяйстве и две машины, грузовая полуторка и «Эмка». Шофером на этих двух машинах работал Аркадий Вышкевич, мастер на все руки; он мог отремонтировать любую машину. Был отличным столяром, а также писал отличные, на мой взгляд, копии с художественных работ, что меня особенно интересовало. У него я получил свои первые уроки работы с красками. Он рассказывал, как нужно грунтовать холст, для этого он применял рыбий клей, из голов крупной рыбы, и мел. Холст ему ткала моя бабушка (по материнской линии), о ней разговор пойдет ниже. Святая женщина, прожившая всего 52 года. Маленькая щупленькая, с вечно слезящимися глазами, постоянно с песнями, прибаутками прядущая лён, – она знала множество сказок, сказов, – очень сердечная женщина и очень больная, но никогда не жалующаяся на свои болезни.
Народ жил после войны очень бедно, у ребятишек порой на двоих, троих были одни штаны. По селу, если это было лето, бегали, в основном, голопузики или же в рубашке без штанов. Знавал я ребят, которые уже женихались, а ходили в основном босиком иль в лапоточках, которые сами же и робили. Но жили дружно и весело, по вечерам с гармонью и песнями над прудом, или на танцплощадке, всегда шумела молодежь.
В доме отдыха и пансионате для престарелых отдыхали и жили выдающиеся люди, среди них попадались поэты, писатели, художники, которые с удовольствием и, как-то запросто, принимали нас пацанов у себя в «хоромах». Хоромами мне казались их комнаты в пору моей голоштанной юности. Стены их оштукатуренных и побеленных хором были украшены картинами, офортами, эстампами, кровати были с никелированными спинками; белые простыни и цветные покрывала для меня казались царской роскошью; на полу дорожки и ковры в холлах. Шашки, шахматы, домино, в каждой комнате по репродуктору и сотни всяких мелочей, и обилие книг всяких, разных. Помню, жила там скульптор – анималист, тетя Нина, которая вылепила из глины нашу лошадей Астру и Кардигана, затем просушила и привезла обжигать в нашу русскую печку. К сожалению, не знаю дальнейшую судьбу этих работ, на мой взгляд, очень талантливых. Она обещала и мне подарить этих лошадей, когда размножит фигурки, но к сожалению, – мы похоронили нашу тетю через несколько дней. Она скоропостижно умерла. Знаю я, что она известный скульптор из Ленинграда. При каждой своей поездке в Питер и теперь я пытаюсь узнать: кто она?
О дружбе, любви и семейных отношениях
Весной 1939 года молодой лейтенант, (в прошлом выпускник Благовещенского пехотного училища), ехал на побывку в отчий дом. До села Елово он долетел самолетом почтовым У-2, и остановился переночевать у друга своего, директора станции МТС, Тарутина Михаила Николаевича. На груди молодого офицера красовались два ордена «Красной звезды» и нагрудный знак участника боев на озере Хасан. Надо отметить, что уважение к военным в те годы было особенное, и вечером в доме Тарутиных собралось много гостей. Все расспрашивали Василия, так звали молодого офицера, – о боях, о Дальнем Востоке. Интересовались, что делается для укрепления Красной армии, и, конечно, он был в центре внимания. Пир был в самом разгаре, когда в двери постучали. В комнату ввалились две подружки, раскрасневшиеся от быстрой ходьбы и легкого весеннего морозца, две птахи. Их быстро раздели от шубеек и усадили рядом с героем, после чего он стал сидеть как на гвоздях. Одна из девушек особенно ему понравилась. И он, чувствуя ее близость и исходящее от нее тепло, как-то оробел. Стал чувствовать себя стесненным – постоянно краснел, конфузился, что сразу бросалось в глаза сидевшим рядом с ним в застолье. Надо сказать, что одна из этих птах уже вышла замуж, она была женой Тарутина, они поженились осенью, недавно. А другая – молодой специалист МТС, только-только начала работать районным зоотехником, ходила в невестах и проживала на квартире у Тарутиных, в отдельной комнате с видом на площадь базарную и церковь.
…Весна в том году была запоздалая, и на реке Каме всё еще стоял лед. По утреннему насту Василий перешел на другую сторону реки и направился в свою родную деревеньку. Дорогой напевал про себя песни, на сердце его было легко и весело, и почему-то грезились ему румяные щеки молодой красавицы, что сидела от него по праву руку за вечерним столом, и осязаемо помнилось тепло ее бедра.
Родители офицера не ожидали столь раннего гостя; ведь никакой связи, кроме гужевой, тогда не существовало между райцентром и отдаленными деревнями.
Встретили его с распростертыми объятиями. Они не видели сына долгие пять лет, и вот он, живой и здоровый, с полным подарков заплечным мешком и орденами на груди, явился пред их светлы очи – встречайте гостя дорогого. Отпуск солдата правда не долог, всего десять дней – а еще запоздалая весна вступила в свои права, солнце распалилось. Лед на Каме набух и вот-вот начнется ледоход. Как назад-то? А у молодого героя сердце гложет, хочется ему увидеть красавицу-молодку, – спасу нет. Засобирался. Родители отговаривают: пусть ледоход пройдет, тогда на лодке переправим. Ну нет, не уговорить молодца – только масла в огонь подлили.
Собрался он. И через реку!
Добрался почти до середины Камы, как лед затрещал, зашевелился, появились разломы и трещины. Льдины стали лезть одна на другую. Тут наш герой не на шутку испугался и припустил что есть мочи, перепрыгивая через трещины. Он добрался-таки до противоположного берега, а там – на излучине реки льды от берега уже оторвало, и пришлось ему на льдине сплавиться ниже устья реки Еловки на полтора километра. И дать крюка до ближайшего моста километра четыре. Прощайте, хромовые офицерские сапожки, пошитые на заказ – предмет гордости молодого воина. Но что могло сравниться по силе с тем счастьем, которое его ожидало в доме друга?
1941 год, еще до войны
Ранним утром молодого лейтенанта разбудил сумасшедший петух, который надрывался на изгороди прямо перед окном. Молодой человек спал на кожаном диване, укрывшись серой офицерской шинелью. Потянувшись до хруста в суставах – он встал. Очень хотелось пить; на круглом столе посреди комнаты он увидел стакан и граненый графин. Налив воды, офицер, имя ему Василий, выпил воду залпом и поперхнулся – в стакане была водка.
Пришлось закусывать соленым огурцом и запивать рассолом из банки, что стояла тут же. По телу побежала мелкая дрожь, а затем теплый поток крови разлился по всему телу. За дверями послышались шаги и, с клубами пара, в комнату ввалились две девушки, с ведром молока.
Одна спросила:
– Что, проснулся, вояка? Небось, и не помнишь, что вчера предлагал моей подруге?
– Что-то смутно помню. Но кому из вас – не помню точно.
– Вот те раз! Небось, не помнишь и у кого ночевал?
– Это я как раз уже вспомнил, как осмотрелся. Где наш Миша?
– Миша, ни свет ни заря, уже на работе. Сейчас идет подготовка к весеннему севу. А он нонче директор МТС, вся ответственность на нем.
Тася, жена Миши, с ведром прошла на кухню, стала разливать молоко по посуде, процеживая через марлю. Вторая девушка всё еще стояла у порога.
– Настёна, проходи в залу, чего там застряла, как статуй? Что-то не замечала за тобой такой стеснительности. Раздевайся, проходи. Сейчас завтракать будем! Тася достала заслонку у печи. И сейчас на стол появился пирог из рыбы, борщ и всякие постряпушки, достала из шкафчика наливочку.
_ Это нам с Настей, а Вашей милости в графинчике…, – обратилась она к Василию.
– Я уже попробовал, думал что это вода, – ответил Василий.
– Вот так-так! Пострел везде успел. У матери погостил. Невесту сосватал. А когда свадьбу справлять будешь?
– Хоть сейчас!
– Раз так, берите документы и шагом марш в сельсовет!
В сельсовете рассусоливать не стали, поставили в паспорта штампики, и вот они уже молодая семья. Не думали они тогда, что понарожают трех сыновей и двух дочек, проживут вместе 38 лет, а жена трагически закончит свои дни.
Следующим утром с почтовым самолетом молодожены добрались до Перми, а оттуда поездом до Москвы. Погуляв 3 дня в Москве, поехали в Литву, к месту назначения мужа.
Шауляй – городок небольшой, по-европейски ухоженный, очень понравился Насте. Только вот жаль – он от воинской части в 7 километрах, и жители не очень приветливы к русским. Да и часть расквартирована пока что в палатках. Гарнизонное строительство только началось. Строились база, гаражи, боксы, аэродром. Намечалось строительство казарм и жилой дом для офицеров, – видно, что надолго собирались обосноваться на новых землях СССР. Чувствовались во всем размах и порядок.
В обед под брезентовым навесом офицерской столовой собралось 12 человек.
– Вы видели, у командира 1-й роты появилась женка, во красавица! Где он такую раздобыл?
– Говорят, в отпуске на Урале был и вернулся с женой. Парень боевой – недаром 3 ордена носит на груди! Усел повоевать – на дальнем востоке и с финнами.
– Да, командир толковый, солдаты его любят. Самая лучшая рота в полку. Суровый, но справедливый.
– Любят да побаиваются, спуску он никому не дает. Дисциплина, прежде всего…
– А вот и наш герой, посмотри, сменил кубики на шпалу, но не задается. Товарищ капитан, разрешите обратиться!
– Разрешаю.
– Говорят, вы еще не проставились?
– По какому поводу?
– Женились втихаря. Это непорядок!
– Приглашаю всех в воскресенье. С женой заодно познакомлю. Сейчас-то она устраивается зоотехником в МТС на работу. Но есть проблема с языком. Выучит и литовский язык, она способная.
– Выучит, если немцы время дадут.
– Думаете, полезут? Ведь у нас с ними Договор о ненападении!
– Блудного кота сколько ни учи, хоть затыкай его мордой в дерьмо, – он всё равно сливки с крынок снимает. Вся Европа под немцем, а он всё не успокоится. Бомбит Англию. Подмял под себя Польшу. Поспрошай польских беженцев, они тебе расскажут, как под немцами живется.
– Бегают через границу эти полячки, как к себе домой, всякую небывальщину несут, а сами на задних лапках перед немцами прыгают. Да.
Война
На границе неспокойно. А комроты Василий Григорьев очень беспокоился о состоянии жены, она вот-вот должна родить. Он давно собирался отправить ее на свою родину, в деревню Рябчата, к своей матери, и вот, наконец, решился. Проводив ее на штабной машине до железнодорожного вокзала и посадив в поезд, он возвращался к себе в воинскую часть. Было 3 часа ночи. Шофер попался заводной, всю дорогу анекдоты рассказывал, про царя, про Ленина, про Сталина.
– Не боишься, что донесу на тебя, – спросил командир.
– А чего бояться – завтра всё равно война, хуже не будет. Сдамся немцам, а там видно будет.
– Ах ты, сука! зашибу падлу!
– Не спеши, может, пригожусь. Постараюсь перед новым начальством за тебя словечко промолвить, если ты не дурак.
– Подлюка гремучая! Да что ты из себя представляешь?
– Я резидент германской разведки и мое слово будет завтра не последнее, – когда от вашего гарнизона ничего не останется.
– А ну выходи! – крикнул комроты.
Вышли, Василий Григорьев без оружия, а шофер с автоматом. И как он у него оказался, где он его прятал? Автоматы ППШ поступили на склад вчера, и никому их еще не выдавались.
– РУКИ ВВЕРХ! Из придорожных кустов полной боевой форме с автоматами наизготовку на дорогу высыпал взвод бойцов. Все были в новенькой советской форме.
К автомашине подошел полковник в сопровождении трех автоматчиков: Ваши документы!
Василий подал документы, спросил: «Всё в порядке?»
– Нет! Вы арестованы до выяснения личности.
– Тогда арестуйте моего шофера, он резидент германской разведки.
– Это нам решать, кого арестовывать! Отведите капитана в деревню и под арест!
Посадили его в сарай ветхий на краю деревни, через соломенную крышу которого местами пробивался свет утреннего солнца. В небесах как будто что-то разверзлось. Шум всё нарастал. Василий понял, что это летят самолеты. Но почему со стороны границы? Что тут не так? Неужели война?
Похоже. Не зря на той стороне границы всю последнюю неделю наблюдались большие передвижения техники. Интересно кто это меня арестовал, что это за часть? Надо срочно бежать в гарнизон. А как убежишь – если ты под арестом?
Он тихонько разгреб солому на крыше и внимательно осмотрелся. С одной стороны стояло несколько затентованных ЗИЛов, полных солдат. Раздавались команды, почему-то по-немецки. Диверсанты, понял он. Нужно срочно бежать в гарнизон, до него километра три, не более. Василий понял, с другой стороны сарая можно незаметно спрыгнуть в заросли вишни. Разобрав ветхую крышу, он спрыгнул и под прикрытием кустов, пробрался в лес. … ищи свищи ветра в поле.
Но что такое? Самолеты возвращались, а грохот взрывов со стороны гарнизона, та полыхали пожары. Домчавшись до своего аэродрома, он увидел горящие самолеты, горящие бензовозы. Метались пилоты, солдаты аэродромного обслуживания, пожарные машины пытались что-то потушить. Но всё тщетно, налеты вражеских самолетов не прекращались. Вой, грохот, паника, и со стороны границы пушечная стрельба. Несколько наших истребителей все же поднялись в небо. И вот уже задымили вражеские бомбардировщики, два из них упало в поле и взорвалось. И сразу, откуда ни возьмись, появились немецкие, разрисованные крестами, самолеты. Два наших загорелось и рухнуло в лес. Один наш летчик выпрыгнул, но как только раскрылся парашют, был атакован немецким асом, так и обмяк на стропах.
Прибежав в свою роту, капитан Григорьев был обрадован тем, что в ней не было паники, все командиры на месте. Бойцы окапывались, все были с оружием, но боезапас – по одной обойме патронов, как на учебных стрельбах.
– Срочно открыть склады, разобрать всё оружие, особенно пулеметы Дегтярева, и новые автоматы, гранаты! Побольше гранат!
– Зам по тылу не разрешает!
– А по закону военного времени – к стенке он не желает? Открыть склады! Приготовить к выезду все автомобили, с боезапасами. Выполнять!
Или расстрел! Расстрел на месте без суда и следствия! Всю технику отогнать под прикрытие зданий и сооружений! А надо будет – окопаться! всем, всем, всем, быть наготове! Артиллерию на прямую наводку!
Не думал наш капитан, как отразится его стычка с замом по тылу, майором Силуяновым в дальнейшем. Через 2 месяца их полк пошлют на переформировку. Рапорт Силуянова окажется на столе капитана госбезопасности Толстогуба, который будет крутить его дело целую неделю, дело по самовольству и неподчинении старшему по званию.
О сколько зависти, злобы, ложных доносов было написано подленькими людишками (чтобы обелить свою подлую сущность) на тех, кто не жалея собственной крови, брал на себя груз ответственности, не только за своих солдат, но без ложного пафоса – за всю страну. И это в то время, когда наша армия несла потери, несоизмеримые ни с чем.
Странное дело, но капитан Толстогуб оказался настоящим спецом, он разобрался правильно в ситуации. Нашел свидетелей, проверил все факты, где и как выходили из окружения. Как обезвредили колонну фашистов, переодетых в солдат Красной армии; как стояли насмерть под Смоленском. Как капитан Григорьев принял командование полком. Он вернул капитану все награды и доброе имя.
Поезд, в котором ехала жена Василия, подвергался бомбежкам 3 раза. Но всё-таки Настя добралась до Перми, а оттуда уж пароходом в Елово. Друзья по работе не дали ей уехать в Рябчата, так как она была на сносях. И действительно через три дня она родила сына.
После родов устроилась она на работу в МТС старшим зоотехником (тогда декретных отпусков не было), где ей выдали лошадь Астру. А за ребенком ухаживать вызвала из Коми-округа собственную мать. Работы было много. Район растянулся по реке Каме на 140 км. Сорок две деревни и 3 хутора, – и везде конюшни, коровники, овчарни. Не считая свинарников и птичников. Каждая деревня – колхоз, в котором производился широкий спектр продукции. В ту пору не было специализированных хозяйств, так что Настя – каждый день в седле. И у сына ее молочко из бутылки, у нее ж болели груди. Приходилось сцеживать молоко, которое она спаивала лошади. Или переливала в бутылочки, а потом возила сынишке. Сколько Настя за годы войны, а потом и после нее, перевидала людского горя, работая таким образом – общаясь с огромным количеством людей, не сосчитать.
На побывке дома
После тяжелого ранения полковник Василий Григорьев был отправлен на родину, после лечения в тыловом госпитале. Приехал он неожиданно. Мать Настены увидала в окно, идущего с палкой офицера и сердце забилось. Подумалось, что это ее сын Андрейка, который давеча написал из госпиталя письмо, что скоро приедет на побывку. Жили они рядом с военкоматом. Офицер зашел в военкомат и оттуда очень долго не выходил. Ульяна Кондратьевна забеспокоилась. Сидела, покачивая люльку с малышом, и незаметно уснула. Проснулась от стука двери, от пара, пахнувшего в двери с улицы. Но никак не могла разобрать, кто вошел к ним. А вошел не сын – а зять, весь в ремнях и с терпким запахом табака и спиртного.
– Здравствуйте, мамаша! Что, не признала зятя? Давай поднимайся! Мечи на стол, что есть в печи.
– Окромя постной похлебки ничего и нет, да и хлеба только крохи. Ну, ничего, счас что-нибудь придумаем.
– ничего придумывать ненужно. У меня сухой паек на 10 дней, да и в городе кое-что прикупил, так что не пропадем. А где Настасья?
