скачать книгу бесплатно
Время расплаты
Юлия Еленина
Они пытались забыть друг друга тринадцать лет… Боль, предательство, недосказанность – их чувства были обречены. Но тот, кто этому способствовал, неожиданно свёл их вместе после своей смерти. Осознал ошибки или поручил разобраться в странных смертях?
Есть ли место любви там, где все похоронили?
Есть, пока общее дело, а дальше неизвестно…
Содержит нецензурную брань.
Юлия Еленина
Время расплаты
Пролог
Я взяла в руку горсть земли. Сжала ладонь, снова раскрыла, и тут первая снежинка опустилась на чёрную перчатку. Маленькая, узорчатая… Я смотрела на нее, так быстро таявшую. Быстро, но все присутствующие уже смотрели на меня в ожидании.
Бросив в двухметровую яму землю, я вздрогнула от звука ее соприкосновения с крышкой гроба. Потом перевела взгляд на деревянный крест с табличкой.
Ничего не чувствую. Нет боли, скорби, печали…
Снег пошёл крупными хлопьями, усилился ветер. Я подняла воротник пальто и повела плечами, но не от холода. Колючая волна пронеслась по позвоночнику вниз, и я оглянулась.
Кажется, кто-то мне что-то говорил. Я слышала голос, но не разобрала слов. Машинально кивнув, продолжила смотреть в сторону парковки у ворот кладбища.
Это безумие, но я отчётливо поняла, что там он. Старая черная иномарка с заведённым двигателем. Водителя не рассмотреть, но я знала. Просто знала.
Зачем он приехал и откуда вообще узнал, что отец умер и что я здесь?
А может, я вообще ни при чем? Глупо было бы надеяться, что все годы он чувствовал то же самое, что и я. Тогда почему?..
Я смотрела на эту машину, чувствуя, что через лобовое стекло на меня тоже смотрят. Заправив за ухо упавшую на лицо прядь волос, я сделала шаг, не отрывая взгляд. Вот же я буду идиоткой, если там чей-то скорбящий родственник…
Земля падала и падала на гроб, и мне казалось, что именно так звучит безысходность.
Я на минуту перевела взгляд на могилу, которую сейчас засыпал равнодушный работник кладбища, а когда снова посмотрела на парковку, то привлекшая мое внимание машина уже выехала с парковки.
Это пытка. Пытка длиною в тринадцать лет.
Мое незавершенное дело, ради которого, чего скрывать, я и вернулась. Слишком долго жила в неведении, не понимала, что тогда случилось, и боялась узнать правду. Но теперь я готова к ней.
Часть 1 "Одержимость". Глава 1. Женя
В городе моем свет дрожит дневной Как душа моя точь-в-точь. Были мы вдвоем, а теперь со мной Одиночество и ночь.
"В городе моем" (текст песни)
– Евгений Алексеевич, вы помните того мужика, о котором наводили справки недавно? – ворвался в кабинет молодой опер.
– Какой мужик? – недовольно спросил я, открыв глаза.
Спросонья как-то не думалось. Да и вообще ничего не хотелось. Вчера допоздна засиделся на работе, разгребая бумаги и составляя отчет. Суровые будни российского мента.
– Родионов Николай Николаевич.
Сон как рукой сняло. Действительно интересовался недавно. Увидел в какой-то новостной ленте, что профессор, доктор медицинских наук, будь он неладен, вернулся на родину и открывает новый центр. Я не удержался, хотя хотел забыть обо всем, что связано с прошлым…
Я, не обращая внимания на спину, которую свело на маленьком диване в кабинете, подорвался и спросил:
– И что с ним?
Молодой опер Саша часто заморгал, сделав обратно шаг к двери. Я выглядел, наверное, быком, перед которым машут красной тряпкой.
– Э-э-э… Он умер.
Умер? Вроде же не старый мужик… Сколько ему было? Лет шестьдесят?
Я опустился обратно на старенькую софу и потер лицо руками. Не верится. Тринадцать лет прошло, а все как вчера. Как будто я не взрослый мужик, а все тот же пацан, который не смог отстоять свою позицию и свою… женщину.
– Где хоронят? – снова поднял я взгляд на опера.
Саша учился быстро, поэтому сразу назвал адрес. Пробил, салага – далеко пойдет.
– Евгений Алексеевич, хоронят Родионова сегодня. Вы не успеете доехать, – прикинул мой новый подчиненный.
– Плевать! – уже поставив чайник, равнодушно сказал я. – Сейчас выпью кофе и постараюсь успеть. Двести километров не круг для бешеной собаки. А ты пока займись тут чем-нибудь полезным, – включил начальника.
Я утешал себя тем, что всего лишь хочу удостовериться. Мне надо было увидеть, как гроб опустится, как на него упадет земля. Может, тогда придет хоть какое-то удовлетворение?
Интересно, а она приехала? Все-таки Радионов ее отец, она на похоронах должна появиться. Но я не мог определиться, хотел ли, чтобы она там была, или нет.
– Евгений Алексеевич, кофе…
Я даже забыл, что Саша в кабинете. Тринадцать лет, сотни километров – а она все равно заноза в моем сердце. Вечная заноза.
Я сделал кофе себе и оперу, и он, замявшись, сказал:
– Евгений Алексеевич, тут такое дело…
– Что? Только быстро.
– Да ладно, – отмахнулся Саша, – потом.
Ну потом так потом.
Плеснув холодной воды в кружку с кипятком, я сделал несколько больших глотков и вышел из кабинета. Машина, казалось, прогревалась слишком долго. Я выкурил две сигареты и наконец тронулся с места.
Я выжимал из своей старой тачки все. Она ворчала, но исправно ехала. Включив радио на полную громкость, чтобы музыка и веселый голос ведущего заглушили собственные мысли, вдавил педаль газа до упора на трассе.
Снова потянулся за сигаретами, приоткрыв окно. Октябрьский сырой воздух ворвался в салон вместе с мелкими брызгами дождя. Они попадали на руку, на лицо, но ни хрена не бодрили и не трезвили. Вот, блядь, какого меня несет в этот город, с которым связано столько неприятных воспоминаний. Хотя и приятных тоже, чего уж лукавить.
Я вырывал из себя и одни, и другие тринадцать лет, хотел вычеркнуть те полгода из своей жизни. Ни черта не помогло. Алкоголь, женщины, работа – все не то. Иногда отпускало на время, но потом накатывало с двойной силой. И, возможно, сейчас я за тем и ехал, чтобы порвать эту связь с прошлым или окончательно удостовериться в своей одержимости.
Только чем я был одержим?
Я ненавидел ее папашу, но радости известие о его скоропостижной кончине не принесло. Ничего. Я не почувствовал ничего. Хотя сколько раз, получив табельное, я крутил старика Макарова в руке, желая выпустить в Родионова всю обойму. Сколько раз в тире вместо мишени я представлял его самодовольную рожу. А сейчас… Ничего не было.
После указателя с названием города я сбросил скорость и покатил по знакомым улицам. Кладбище, на котором хоронили Родионова, находилось на окраине, но не с той стороны, где я заехал. Еще пятнадцать минут по городу, и я остановился на парковке возле церкви, напротив кованых ворот. Из машины выходить не пришлось – группа людей в темной одежде среди голых деревьев была как на ладони.
Ее я узнал сразу. Тринадцать лет не видел, а узнал. Она все так же не могла затеряться в толпе – приковывала к себе взгляд. Бросив горсть земли в могилу, она сделала шаг назад и резко обернулась.
Могу поклясться, она смотрела на меня. Поправила ладонью в черной перчатке светло-русые, чуть с рыжеватым отливом волосы, на секунду отвлеклась на подошедшую к ней женщину и снова вернула взгляд.
– Ну здравствуй, принцесса…
Хотя нет, она тогда была принцессой – сейчас королева. Ровная спина, плавные движения, дорогие шмотки… В последнем я, конечно, не разбирался, но предположил. Да, мы как были слишком разными, так и остались.
Я потянулся к двери, но в последний момент одернул руку и положил ее на руль. Полное дерьмо. Не стоило приезжать.
Когда работник кладбища начал засыпать могилу, я потянул вниз ручник и выехал с парковки. Вернуться обратно и уйти с головой в работу. Зря, зря, зря… Идиот, блядь. Увидел. И что? Вскрыл сам с особым удовольствием нарыв, мазохист чертов.
Ненавижу и ее тоже. Почти так же, как и ее папашу.
Ну что ж…
Король умер, да здравствует королева!
Глава 2. Лиля
Адвокат отца назначил мне встречу в своем офисе. Новый бизнес-центр на месте старого кинотеатра «Дружба» выглядел чем-то инопланетным возле старенького дома быта и нескольких панельных девятиэтажек.
Я поднялась на третий этаж и посмотрела на указатели напротив лифта, усмехнувшись. И на русском, и на английском, как будто в этом городе все иностранцы стремятся воспользоваться услугами российских адвокатов, логистов и служб доставки.
Второй день в городе, и все кажется таким тягучим, сонным, как в замедленной съемке. Я привыкла к другому ритму, а когда уставала, то на пару дней уезжала в маленький дом, оставленный мне мужем после развода, за город.
Расстегнув пальто, я двинулась по пустому коридору, пока не нашла нужную дверь с табличкой «Бережной Лев Георгиевич». После короткого стука я нажала на ручку и оказалась в просторном светлом кабинете.
– Лилия Николаевна, – утвердительно кивнул полноватый пожилой мужчина, оторвав взгляд от ноутбука. – Присаживайтесь.
Я поздоровалась и устроилась на офисном стуле напротив адвоката.
Если честно, я не понимала, что здесь делаю. Вряд ли отца перед смертью накрыл маразм, и он вдруг решил оставить мне свое дело. Мы не общались больше десяти лет… Я даже не знала, что ему принадлежало и в каких количествах. Сколько у него медцентров и в каких городах? Кажется, о жизни отца придется спрашивать поисковик.
– Лилия Николаевна…
– Пожалуйста, – перебила я его, – просто Лилия. За годы, проведенные в Штатах, я отвыкла от отчества.
Лев Георгиевич понимающе кивнул и продолжил:
– Ваш отец, Николай Николаевич, незадолго до смерти составил завещание. Вернее, как только вернулся в город. Вы же знали, что он здесь открыл новый центр?
Я кивнула, хотя ни черта не интересовалась жизнью отца, но адвокату об этом знать необязательно.
– Так вот, – продолжил Бережной, – вашей матери он оставил две стоматологические клиники в Штатах, в Нью-Йорке и Сан-Франциско.
Логично, учитывая, что мама стоматолог, хотя не работала уже лет двадцать. И пусть они давно были в разводе, отец о ней не забыл. Что же, не все так плохо.
– Вам, Лилия, он оставил свои квартиры в разных городах и дом в Майами.
– Я откажусь в пользу мамы, – сразу же предупредила я.
– Вы не сможете, Татьяна Андреевна, как бывшая жена, не является прямой наследницей. Вы единственная наследница первой очереди, и вам досталось бы все, если бы не завещание. Хотите узнать, кому Николай Николаевич оставил бизнес? – поднял брови адвокат.
– Не думаю, что мне, – покачала я головой.
– Не вам, – кивнул Лев Георгиевич и после недолгой паузы ошарашил меня: – Вашему сыну.
– Что?!
– Впервые за время нашего разговора вы хоть как-то отреагировали, – улыбнулся Бережной. – Но ваш отец еще недавно приобрел квартиру в Париже, на Марсовом поле, и оставил ее… Извините, – потянулся адвокат за документом и, видимо, прочитав имя, снова поднял на меня глаза: – Ставрову Евгению Алексеевичу.
Даже его имя больно резануло по сердцу. А потом до меня не сразу, но дошел смысл сказанного адвокатом.
– Простите, вы не ошиблись? – стараясь, чтобы голос не дрогнул, спросила я.
– Нет, – покачал Бережной головой. – Ставров Евгений Алексеевич, тридцать три года, майор юстиции…
– Стоп, – прервала я поток информации, которую знала назубок. – Я знаю, кто он. Но меня больше интересует, почему Николай Николаевич оставил квартиру за миллион евро человеку, которого на дух не переносил?
– Хм… – выдал адвокат и протянул мне папку.
Я открыла ее и чуть не сказала: «Да старик выжил из ума!»
Почти три миллиона евро… Сразу бы Букингемский дворец прикупил, чего уж мелочиться. Я несколько минут, нахмурившись, смотрела на цифру, пока взгляд не зацепился за адрес. Да быть этого не может! Отец не мог знать… Я почувствовала, как дернулась щека. Спокойно, главное, спокойно. Просто совпадение.
– Лилия, может, воды? – спросил Лев Георгиевич. – Я понимаю, что это, наверное, для вас неожиданно, но завещание можно оспорить…
– Мне плевать, как Николай Николаевич тратил свои деньги, – слишком резко бросила я и захлопнула папку. – Вы меня за этим пригласили?
Бережной не ответил сразу. Поднялся, открыл сейф и, достав связку ключей, протянул ее мне.
– Николай Николаевич оставил мне запасные ключи от вашей старой квартиры, от медицинского центра, который он недавно здесь открыл, от машины, хотя она, скорее всего, арендованная. В общем, от всего, что ему принадлежит, простите, принадлежало.
Лев Георгиевич вряд ли имел в виду все имущество отца – тогда бы связка была гораздо внушительнее и не одна.
У меня было много вопросов и крепла убежденность, что старик точно съехал с катушек, но адвокат, судя по всему, мне не поможет. Если кто-то и мог понять мотивы отца, то только он сам. Что же вы, Николай Николаевич, придумали и с какой целью?
– Лилия, – окликнул меня Бережной, когда я уже была возле двери, – Ставров получит свою долю наследства, если будут соблюдены некоторые условия.
