скачать книгу бесплатно
Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий
Вячеслав Геннадьевич Манягин
Лики святых
В истории нашего Отечества есть две великие даты – рождение церковнославянской письменности, сотворенной святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием и появление первой печатной книги, созданной усилиями великого энтузиаста своего дела Иваном Федоровым. Трудно найти русского человека, который не слышал о святых Кирилле и Мефодии. Солунские братья крепко и навсегда вписали свои имена в историю не только славянских, но и других народов Европы и Азии, которые, будучи вовлечены в орбиту Великой России, получили от нее национальную письменность, так или иначе связанную с кириллицей. Но святые братья были не просто создателями церковнославянской письменности. Они почитаются православными как святые равноапостольные «учители словенские». И действительно, невозможно представить себе нынешнюю славянскую православную цивилизационную модель без того кардинального воздействия, которое оказали на нее Кирилл и Мефодий. Без сомнения, русскую, белорусскую, украинскую, сербскую, болгарскую, чешско-словенскую культуры можно назвать кирилло-мефодьевскими. Еще одно знаменитое в русской истории имя – первопечатник Иван Федоров. Уроженец Московского царства, он стал для русских, белорусов и малороссов родоначальником печатного слова, издал такие основополагающие для нашей культуры книги, как «Апостол», «Псалтирь», «Азбуку» и «Острожскую Библию» – первую полную Библию на церковнославянском языке. В книге историка и писателя Вячеслава Манягина рассказывается об истории русского слова и русской книги и о том, какой величайший вклад внесли в их развитие Солунские братья Кирилл и Мефодий и славный продолжатель их дела – Иван Федоров сын Москвитин.
Вячеслав Манягин
Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий. Русское слово и русская книга в истории Отечества
От автора
Солунские братья: праведные труды и исторические проблемы
Трудно найти славянина, который хотя бы раз не слышал о святых Кирилле и Мефодии. Солунские братья крепко и навсегда вписали свои имена в историю не только славянских, но и других народов Европы и Азии, которые, будучи вовлечены в орбиту Великой России, получили от нее национальную письменность, так или иначе связанную с именем просветителей славян. Канонизированные как на Западе, так и на Востоке, Кирилл и Мефодий почитаются православными как святые равноапостольные «учители словенские».
Почитание святых братьев не только в Церкви, но и на государственно-общественном уровне началось не вчера, а много веков назад у всех славянских народов.
История праздника восходит к церковной традиции, существовавшей в Болгарии в X–XI веках. Самые ранние данные по празднованию 11/24 мая дня памяти равноапостольных святых просветителей Кирилла и Мефодия, известных также как Солунские братья, датируются XII веком, хотя они были признаны святыми еще в конце IX. В отдельности память святого Кирилла отмечается 14 февраля, святого Мефодия – 6 апреля, в дни их смерти.
Общий праздник святых Кирилла и Мефодия отмечался болгарской церковью и в последующие века, но затем, под влиянием исторических и политических обстоятельств (прежде всего, османского ига), память о нем была утрачена. Только в XIX веке, с началом национального и культурного возрождения славянских народов, возрождается и празднование дня памяти святых Кирилла и Мефодия. Впервые этот день именно как праздник болгарской письменности отмечен 22 мая 1803 года в Шумене[1 - Шумен – экономический, транспортный, туристический и культурный центр Северо-Восточной Болгарии, административный центр Шуменской области и общины Шумен. Находится на р. Поройна, в 90 км западней Варны. Население города – 90 тыс. жителей. Поселение на территории города существует с XII в. до н. э. Наряду с Плиской и Преславом был одним из центров Первого Болгарского царства.], древнейшем очаге болгарской культуры. По инициативе деятеля Болгарского возрождения[2 - Болгарское национальное возрождение – период болгарской истории (конец XVIII–XIX вв.) связанный с возрождением болгарской нации и борьбой за освобождение от османского ига.] Найдена Герова (1823–1900) праздник стали отмечать с 1851 года регулярно. 11 мая было избрано в связи с тем, что этот день был общим церковным праздником обоих святых. В 1863 году Святейший Правительствующий Синод Российской империи определил, в связи с празднованием тысячелетия моравской миссии святых Кирилла и Мефодия, установить ежегодное празднование в честь преподобных Мефодия и Кирилла 11 мая старого стиля.
В 1892 году учитель музыки из Русе Стоян Михайловский (1856–1927) написал текст общешкольного гимна, названного «Гимн святых Кирилла и Мефодия». Гимн состоял из 14 строф, из которых обычно исполняют первые шесть. Болгары знают его по первой строке «Върви, народе възродени!» («Вперед, народ возрожденный!»). В 1900 году композитор Панайот Пипков (1871–1942), в то время учитель в Ловече, написал музыку к гимну. С введением в Болгарии Григорианского календаря в 1916 году церковный и светский праздник был объединен в один – 24 мая.
В 1985 году в СССР, когда отмечалось 1100-летие преставления Мефодия, день 24 мая был объявлен праздником славянской культуры и письменности, а 30 марта 1990 года решением 9-го Народного собрания Болгарии 24 мая был объявлен в этой стране официальным праздником – Днем болгарского просвещения, культуры и славянской письменности.
30 января 1991 года Президиум Верховного Совета РСФСР принял постановление о ежегодном проведении Дней славянской культуры и письменности.
В Чехии день святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия (он же – праздник славянской письменности) отмечается 5 июля и является единственным церковно-государственным праздником. Государственным праздником этот день является так же в Словакии и Македонии.
Празднование Дня славянской письменности и культуры в Университете Малайя (Малайзия), 24 мая 2012 года
Празднуют День славянской письменности и культуры не только в Восточной Европе, но и во всех уголках земного шара, и не только славяне, но и те, кому интересен и дорог русский язык. Но где бы его ни праздновали, непременно этот праздник связывают с именами Кирилла и Мефодия, создателей знаменитой кириллицы, на которой пишет большинство славян. Потому что они не только вписали свое имя в историю, но и изменили ее ход, задали вектор развития многим славянским странам на тысячелетие вперед. Нынешнюю русскую, сербскую и болгарскую, чешскую культуры (и в целом – славянскую православную цивилизационную модель) можно назвать кирилло-мефодьевскими, хотя бы потому, что без Солунских братьев в наших церквах сегодня возносились бы молитвы на греческом либо латинском языках и еще неизвестно, не повторили бы русские судьбу вестернезированных поляков или хорватов со всеми вытекающими из этого последствиями.
И потому неслучайно исследователи жизни и деятельности святых учителей славянства отмечают среди их заслуг не только создание современной славянской письменности (и культуры!), но и другие, не менее важные аспекты.
Сергей Первезенцев пишет:
«Оценить труды братьев Кирилла и Мефодия на ниве славянского просвещения непросто – столь много было ими сделано, столь великие подвиги они свершили. И все же попробуем выделить то главное, что досталось нам в наследство от знаменитых солунских просветителей…
В первую очередь, благодаря подвижничеству Кирилла и Мефодия славяне обрели азбуку, которой многие из них пользуются и поныне (болгары, сербы, хорваты, украинцы, белорусы, русские).
Второе великое деяние славянских просветителей Кирилла и Мефодия – перевод на славянский язык
Священного Писания и Богослужебных книг. На основе кирилло-мефодиевских переводов сложилась первая Кирилло-Мефодиевская редакция Библии на старославянском языке… своими трудами Кирилл и Мефодий превратили славянский язык в один из священных языков, наряду с еврейским, латинским и греческим языками. Именно это вызывало неприязнь у немецких священников в IX веке. Немцы, да и вообще латинский Запад, рассматривали Библию как таинство, истины которой могут быть доступны немногим (запрет на перевод Библии на иные языки, кроме латинского, а также ведение богослужений только на латыни сохранялись в римско-католической церкви вплоть до середины XX века).
Еще одно великое деяние Кирилла и Мефодия – обретение мощей и прославление в славянских землях святого Климента папы Римского. Климент I папа Римский (ум. 101 г.) – четвертый по счету папа Римский, занимал папский престол с 88 года. В Христову веру он был обращен самим Апостолом Петром. Но за проповедь христианства в Риме Климента сослали в заточение в Херсонес в Крыму. Здесь проповедью и чудесами он обратил в веру многих язычников, за что и был утоплен в море.
В ранней славянской литературе культ Климента занимал самое почетное место. У славян возникают Житие Климента, «Слово об обретении мощей Климента», другие памятники. Почитание святого Климента особенно сильно было в кирилло-мефодиевской традиции. В XI веке Климент Римский почитался как первый и главный «заступник» всей Русской земли и русского народа. Особый культ святого Климента в конце X–XI вв. свидетельствует о том, что раннее христианство в Киевской Руси было близко к кирилло-мефодиевской традиции.
Постепенное оттеснение культа Климента Римского на Руси начинается с 80-х гг. XI века. В этом было заинтересовано тогдашнее греческое руководство Русской Церкви. Интересно, что культ Климента заменяется культом Николая Мирликийского (Николая Чудотворца), который особенно поддерживался митрополитами-греками. Но даже в XII веке к святому Клименту обращались в тех случаях, когда необходимо было подчеркнуть независимость Русской Церкви от Константинополя.
Святые Кирилл и Мефодий, просветители славян. Кирилл на иконе изображен как схимник, а Мефодий – в епископском облачении
К великим деяниям Кирилла и Мефодия необходимо отнести и тот факт, что с их наследием к славянам и на Русь пришло христианское понимание мудрости, властности, философии. Именно в Житии Кирилла впервые в славянской и русской литературе мы встречаем определение понятия философия. Отвечая на вопрос – «Философ, хотел бы я знать, что такое философия?» – Константин-Кирилл сказал: «Божественных и человеческих дел понимание, насколько может человек приблизиться к Богу, и как делами учить человека быть по образу и подобию создавшего его». Как можно видеть, Кирилл Философ завещал своим последователям понимание философии как, прежде всего, богопознания, и, во вторую очередь, как средство познания природы человека. Следовательно, с философией отождествлялись и богословие, и мирская мудрость, но цель и того, и другого одна – приближение человека к Богу. Как утверждает известный исследователь древнерусской философии В.В. Мильков, в определении Константином-Кириллом понятия философии перед нами предстает «своеобразное богословие, примиряющее веру и знание, сближающее религиозный и философский способы осмысления бытия».
И, наконец, еще одно великое деяние Кирилла и Мефодия – создание кирилло-мефодиевской традиции в христианстве. Дело в том, что, придя в 863 году в славянские земли, Константин-Кирилл и Мефодий застали в Великой Моравии довольно-таки пеструю картину, ибо здесь одновременно существовали разные христианские общины – и латинские, и византийские, и ирландско-британские, и арианские (в последних, видимо, были объединены русы-руги). Причем, сами славяне принадлежали к разным общинам, в которых по-разному объяснялись те или иные черты христианского вероучения. Учитывая и эту ситуацию, и особенности славянского мировосприятия, Константин-Кирилл и Мефодий и разработали христианское учение, позднее названное кирилло-мефодиевской традицией. Кирилло-мефодиевская традиция – это особое течение в христианстве, которое учитывает своеобразие славянского мировоззрения и совмещает в себе черты различных христианских учений.
Кирилло-мефодиевская традиция известна нам сегодня лишь фрагментарно, тем не менее, можно выделить некоторые ее характерные черты. Прежде всего, она сориентирована на раннее, единое христианство, как идеальную форму христианской Церкви и Веры вообще. Именно идеи единства Церкви, равенства всех народов и веротерпимости были главными в кирилло-мефодиевской традиции. Особенно это проявилось в разработке Кириллом и Мефодием славянского церковного лексикона и правил Богослужения, которые совмещали черты разных церквей – и восточной, и западной, и ирландской, и даже арианской. Вероисповедную основу кирилло-мефодиевской традиции составляло Православное учение (в том числе, Никео-Цареградский Символ веры), однако, более светлое и оптимистичное, чем на Востоке, соответствующее коренным устоям славянского мировосприятия…
Важной частью кирилло-мефодиевской традиции были организационные устои. Последователи Кирилла и Мефодия стойко придерживались того, что епископы в христианских общинах, согласно древнеапостольским принципам, избирались, а не назначались сверху. А центрами церковной жизни почитались храмы и монастыри, а не митрополичьи столы. Эти организационные принципы были полностью созвучны традициям территориальной славянской общины, совершенно не терпящей никакой навязываемой «сверху» иерархии»[3 - Перевезенцев С. В. «В начале было Слово…» // http://fontz.ru/ Articles/other/livestatfonts].
Таким образом, важнейшим результатом деятельности Солунских братьев, стало то, что Православие и та культура (в широком смысле слова), которую новая вера принесла славянам, усилиями Кирилла и Мефодия были славянизированы в соответствии с традициями и характером славянского народа, не стали господствовать над ним, а были усвоены им и действительно превратились в ту «русскую веру» о которой так часто упоминали в допетровской Руси все – от казака Тараса Бульбы[4 - Его последними словами перед смертью были: «Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера!» (Н.В. Гоголь. «Тарас Бульба»).] до царя Иоанна Грозного, который во время диспута с папским легатом Антонио Поссевино сказал иезуиту: «Ты говоришь, Антоний, что ваша вера римская – одна с греческою вера? И мы носим веру истинно христианскую, но не греческую. Греки нам не Евангелие. У нас не греческая, а русская вера»[5 - Иоанн (Снычев), митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Самодержавие Духа.].
У С.В. Перевезенцева проскальзывает интересное сравнение Кирилло-мефодиевской традиции с особой церковной организацией. Он пишет: «Сама кирилло-мефодиевская традиция не была детально разработана и даже не претендовала на то, чтобы стать отдельной церковной организацией. Тем не менее, она оказала значительное влияние на восприятие славянами самой сути христианского учения. Кирилло-мефодиевская традиция была очень популярна среди славянских народов…интересно, что дольше всего она сохранялась именно в Древней Руси»[6 - Перевезенцев С. В. «В начале было Слово…»].
О степени влияния на Киев той версии Православия, которую создали для славян Кирилл и Мефодий, свидетельствуют выводы, сделанные А.Г. Кузьминым по результатам исследования русских летописей и данных археологических раскопок: «В литературе много спорили о том, кто был первым киевским митрополитом и были ли таковые при Владимире вообще. Между тем, Повесть временных лет на этот вопрос отвечает однозначно и объективно: первые полвека после принятия официальной Русью христианства митрополии в Киеве не было. А что было? А было сочетание двух неодинаковых форм, характерных для арианства и ирландской церкви. Фактический глава русской церкви[7 - Анастас Корсуняни, настоятель Десятинной церкви.] не был даже епископом. Это характерно для ирландской церкви, где аббат монастыря… стоял выше епископов. Такое положение будет и в Новгороде 30-х годов XI столетия, когда церковь возглавлял некий Ефрем, также не имевший чина епископа. Да и Илларион избирался в митрополиты из пресвитеров, минуя епископский чин, что в рамках византийского православия не допускалось. Иными словами, ирландская практика на Руси держалась довольно долго и повсеместно. Но в заключительном аккорде, посвященном княжению Владимира, летописец называет и епископов во множественном числе, с которыми князь советовался. Поскольку митрополии в это время не было, епископов, очевидно, либо избирали по арианскому принципу, либо по ирландскому принципу они наследовали чин своих отцов. Вероятнее же всего, что было и то, и другое»[8 - Кузьмин А.Г. Пути проникновения христианства на Русь// Великие духовные пастыри России. М., 1999, с. 19–43.].
Повесть временных лет сообщает, что ев. равноапостольный князь Владимир при своем крещении при прочтении Символа веры назвал Христа подобосущным, а не единосущным, как полагалось бы в соответствии с византийским православием. То есть, креститель Руси прочитал Символ веры по версии умеренных ариан[9 - См. об умеренных арианах: Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. СПб.: Брокгауз-Ефрон. 1890–1907.].
А.Г. Кузьмин считал, что князь Владимир принял некую версию христианства, испытавшую сильное влияние арианского вероучения. В подтверждение этому он указывает на то, что внутри русской летописной традиции отчетливо прослеживается мировоззренчески и стилистически особое направление, связанное с Десятинной церковью – древнерусским храмом в Киеве, существовавшим в X–XI веках. Кузьмин особо отмечает, что Десятинная церковь была переосвящена при князе Ярославе Мудром, который был «провизантийцем». Сильное влияние арианства на Русь в первые века после ее Крещения, А.Г. Кузьмин объясняет тесными контактами Руси с Крымом и Моравией.
На территории Крымского полуострова располагалась Корсунь, служившая местом ссылки разного рода еретиков и церковных диссидентов. Именно отсюда после своего успешного военного похода Владимир вывез множество церковных книг и утвари. «Очевидно, – предполагает А.Г. Кузьмин, – вместе с книгами были вывезены и какие-то идеи». Он отмечает факт моравского влияния на Русь IX–X вв., ссылаясь на данные археологических раскопок в Киеве, согласно которым часть тамошних древних захоронений принадлежит выходцам из Моравии. Сам характер захоронений свидетельствует об приверженности захороненных в них какому-то неортодоксальному варианту христианства, для которого было характерно двоеверие. (Другие исследователи считают, что на Руси в IX–XI вв. активно распространялось манихейство в различных своих разновидностях[10 - См.: Жданович Р. Древности руссов. М., 2013, с. 73, 74–75, 95.].) А.Г. Кузьмин напоминает о том, что по Моравии некогда расселялись племена ругов – западной ветви славян. А руги во времена раннего Средневековья, в «варварский» период своей истории, как раз исповедовали арианство. Активная роль моравских славян в жизни Киевской Руси отмечается и в старинных европейских хрониках, среди которых особо выделяется хроника X. Фризе[11 - Елисеев А.В. Скифия против Запада. Взлет и падение скифской державы. М., 2013, с. 257.].
Болгарское царство, где сильное влияние на церковное строительство оказали ученики Кирилла и Мефодия, стало еще одним фактором, сыгравшим значительную роль в формировании христианской традиции в Киевской Руси. Как указывает кандидат исторических наук А. Елисеев, «В соответствии с национально-государственными интересами… Владимир решил и кадровый вопрос. Он черпал кадры для церкви из Корсуни и Болгарии. Кстати, Русь тогда принадлежала к Охридской (болгарской) архиепископии. Владимиру нужен был церковнополитический противовес Константинополю – Болгарское царство, в отличие от Византии, не могла бы починить Киевскую державу. И Корсунь, и Болгария могли дать Руси славянские церковные кадры (Корсунь была изначально областью крымских русов-ругов), легко приживающиеся на Руси. Церковнополитическая ориентация на Болгарию, помимо всего прочего, сохраняла языковую самобытность русского православия»[12 - Там же, с. 258.].
А.В. Карташов в «Истории Русской церкви» пишет по этому поводу следующее: «Он не ввел вновь воссозданную им русскую церковь в юрисдикцию Константинопольского патриархата. После своего внутреннего переворота, т. е. решительного и сознательного перехода в христианство, Владимир, как глава народа и государства, не мог не учесть самоочевидной ценности, и с миссионерской и с патриотической точки зрения, того редкостного и огромного факта, что принимаемая им и для его народа новая вера, к счастью, имеет уже и привлекательное национальное языковое обличье. Недостатком вообще античного греко-римского христианства было то, что оно долго и неподвижно заковывало себя в гордые ризы двух имперских классических языков. По доброму инстинкту и без ясного еще миссионерского сознания греческое христианство уступило самочинному захвату Евангелия и культа в национальные сети языков сирского, коптского, армянского, эфиопского и грузинского. Римское же христианство, по национальному бессилию древних и новых, подчинившихся ему инородческих племен, упорствовало с государственной жестокостью в формулировке Евангелия и культа исключительно только на имперском латинском языке. Восточная эллинская сестра римской империи в своем сознательном языковом аристократизме почти не разнилась от своей западной римской половины»[13 - Карташов А.В. История Русской церкви. Осмысление «Повести» // http://www.magister.msk.ru/library/bible/history/kartsh02.htm].
Более того, там, где славянские земли попадали под власть христианского Рима, он отнюдь не стремился делать славян прозелитами новой религии. Христианство на славянских земля римской провинции Норик «распространялось лишь среди римлян, которые абсолютно не заботились об обращении в христианскую веру местного населения. Вполне возможно, что это была официальная политика, что подтверждает сам отец Церкви ев. Амброзий, миланский епископ (374–397), который говорит, что варвары смогут обратиться в истинную веру лишь после принятия римской цивилизации, т. е. после полной романизации»[14 - Бор М., Томажич И. Венеты и этруски у истоков европейской цивилизации. / Пер. со словенск. СПб.: Алетейя, 2008, с. 82, 84.]. Так что условием христианизации Рим ставил полный отказ иных народов от своей национальной идентичности. Новая вера стала оружием империи против «варваров».
Поэтому нет ничего странного, что те, кого римляне считали «варварами», принимали не ортодоксальное римско-византийское православие, а свои «версии» христианства. И Киевская Русь в этом смысле не стала исключением. Три центра культурно-религиозной жизни, с которыми были тесно связаны Солунские братья и их ученики, – Моравия, Болгария и Корсунь – и стали теми истоками, откуда она получила и свои церковные кадры, и свою религиозную традицию.
Именно эту кирилло-мефодиевскую традицию, просуществовавшую до позорного собора 1666 года, и называли «русской верой», которая позволила нашему народу сохранить свою идентичность в тисках между католическим Западом и греческим Востоком, не утратить лицо, как утратили его многие другие народы, принявшие христианство из Рима и Константинополя.
К сожалению, об этой заслуге святых Кирилла и Мефодия редко вспоминают светские исследователи их жизни, не говоря уже о церковных. Как не вспоминают обычно и о тех безответных вопросах, над которыми по сию пору безуспешно бьются историки и филологи.
И первый вопрос, который, быть может, покажется странным многим из участников ежегодных празднований Дня славянской письменности и культуры: какую азбуку создали на самом деле Кирилл и Мефодий – кириллицу или глаголицу?
Еще одна проблема, оставшаяся нерешенной и поныне – этническое происхождение Солунских братьев. Были ли они греками или славянами? И греки, и болгары считают их своими сородичами.
Третья – но для русских, возможно, первая по важности – загадка в жизни этих святых – история об обретении Константином-Кириллом во время его миссии в Хазарию книг, написанных русскими письменами. Одни исследователи ожесточенно отрицают возможность существования в середине IX века русской письменности, другие столь же ожесточенно доказывают подлинность упомянутого в Житии св. Кирилла русского Евангелия.
Спорят и о том, на какое из славянских наречий («язык словенск») были переведены Кириллом и Мефодием Священные и Богослужебные книги – южных славян (сербо-болгарский) или западных (виндов).
Неизвестно также время и место создания Кириллом и Мефодием «славянской письменности».
Идет спор и о том, какие именно из богослужебных книг перевели братья.
Как писал в свое время Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, «противоречия и разногласия ученых по разным вопросам жизни и деятельности Кирилла и Мефодия происходят от того, что главные первоисточники для решения этих вопросов имеют легендарный характер и во многом не согласны между собой»[15 - Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. СПб.: Брокгауз-Ефрон. 1890–1907.].
Да что говорить, если ставится под сомнение даже место захоронения старшего из Солунских братьев и – между прочим – епископа, ев. Мефодия![16 - Большой Энциклопедический словарь. М., 2000.]
Автор не столь самоуверен, чтобы считать, что сможет дать ответ на все вышеперечисленные вопросы, после того, как ответить на них пытались лучшие умы русской и зарубежной исторической науки. Но предложить читателю этой книги ознакомиться с некоторыми своими соображениями по данной проблеме он считает вполне допустимым.
Кирилл и Мефодий
Загадка русской письменности
Глава 1
Жизнь и Житие
Солунь
Город Фессалоники, или по-славянски Солунь, в котором родились Константин (Кириллом он стал после пострижения в монашество незадолго до смерти в 869 году), прозванный Философом и его старший брат Мефодий, был особенным.
Согласно преданию, город основал македонский царь Кассандр и назвал его в честь своей жены Фессалоники, единокровной сестры Александра Македонского и дочери македонского царя Филиппа II, фессалийской принцессы. Она же в свою очередь была названа Фессалоникой от слияния двух слов – Фессалия и Ника (то есть «Победа Фессалии»), поскольку родилась в день битвы на Крокусовом поле, в результате которой македонцы и фессалийцы одержали победу над Фокидой в т. н. Третьей Священной войне (355–346 годы до н. э.).
Древнейшее население Фессалии – пеласги, народ, населявший юг Балканского полуострова, острова Эгейского моря, Фессалию, Эпир, Крит и западное побережье Малой Азии еще до прихода в Грецию ахейцев и тем более, до появления здесь эллинов – предков современных греков. Некоторые историки (Л.А. Гиндин) отождествляют пеласгов с фракийцам – русоволосыми и серо- или голубоглазыми, судя по их описанию, которое оставил древнегреческий поэт Ксенофан. Страбон называл их, наряду с индийцами, самым многочисленным народом мира. Именно фракийцы создали в V в. до н. э. Одрисское царство, самое крупное в Европе того времени. Считается, что фракийцы передали, хотя бы частично, свой генофонд современным болгарам, румынам и молдаванам, а среди древних народов прежде всего – дакам. Дакское царство, с которым столь ожесточенно воевали римляне – тоже фракийского происхождения. Столица Фракии находилась на территории современной Болгарии близ города Карлово (открыта в 2005 г.). Фракийцами были знаменитый певец древнегреческих мифов Орфей и не менее знаменитый гладиатор Спартак. Как и другие фракийцы, два этих легендарных героя – близкие родственники славян.
Древняя агора Салоник
«Вопрос о фракийцах, – пишет кандидат исторических наук Александр Елисеев, – очень сложный, есть все основания полагать, что их этногенез был тесно связан с этногенезом славян. Так, среди фракийских племен упомянуты карпы, которых исследователи причисляют к славянам»[17 - Елисеев А.В. Скифия против Запада. Взлет и падение скифской державы. М., 2013. – с. 54.].
О родстве славян и фракийцев говорит сходство погребальных обычаев, в которых любой народ крайне консервативен и которые весьма неохотно заимствуются или изменяются.
Геродот так описывает погребение у фракийцев (в V кн.): «Когда кто-нибудь из племени умирает, то его жены (а у всех их много жен) начинают жаркий спор (при ревностном участии друзей): какую из них покойник-муж любил больше всех. Разрешив спор, мужчины и женщины осыпают супругу-избранницу похвалами и ближайшие родственники закалывают ее на могиле и затем предают земле вместе с супругом. Остальные же жены сильно горюют, что выбор пал не на них: ведь это для них – величайший позор… Погребальные обряды богатых фракийцев вот какие. Тело покойника выставляют на три дня. При этом закалывают жертвенных животных всякого рода и после погребальных воплей устраивают тризну. Затем тело сжигают или иным способом предают земле и, насыпав курган, устраивают различные состязания.
Высшие награды назначаются за единоборство, смотря по важности состязания».
Здесь можно отметить большое сходство этого описания с описанием похорон знатного руса, сделанное Ибн-Фадланом, в котором присутствуют все упомянутые Геродотом элементы: жертвоприношение животных, выбор и убийство принадлежащей покойному женщины, сжигание тела, курган на могиле и тризна[18 - Ибн-Фадлан о руссах (921–922 гг.) http://www.adfontes.veles.lv/ arab_slav/fadlan/fadlan.htm].
«Иоакимовская летопись» сообщает о том, что создатели легендарного «града Словенска» (предшественника Новгорода Великого) были выходцами с Балкан: «Князь Славен, оставив во Фракии и Иллирии около моря по Дунаю сына Бастарна, пошел к полуночи и град великий создал, во имя свое Славенск нарек».
Родство фракийцев и славян признают сейчас многие ученые. Так, болгарский историк Чавдар Бонев в своем исследовании «Праславянские племена» выдвинул гипотезу, в соответствии с которой часть фракийцев, под давлением Римской империи, переселилась на север и расселилась от Северных Карпат до Балтийского моря, а также в долинах р. Тиса и междуречье Днестра и Днепра. Эти переселенцы стали этнической основой трех праславянских племенных групп: венедов (вантов), антов и гантов. В VI в. западная группа приняла новый этноним «склавины», который затем утвердился за всеми тремя группами славян[19 - Бонев Ч. Праславянските племена. В 4 ч. София, 2007–2010.].
Интересно, что подобная версия (с той лишь разницей, что переселенцы с Балкан стали родоначальниками «кельто-скифского» населения Скандинавии) рассказано в «Младшей Эдде»[20 - Младшая Эдда, Сноррова Эдда, Эдда в Прозе или просто Эдда – произведение средневекового исландского писателя Снорри Стурлусона, написанное в 1222–1225 годах и задуманное как учебник скальдической поэзии. Состоит из четырех частей, содержащих большое количество цитат из древних поэм, основанных на сюжетах из германо-скандинавской мифологии.] (начало XIII в.), в которой описывается, как выходец из-под Трои по имени Трор, или Тор, в возрасте 12 лет убил своего воспитателя – фракийского герцога Лорикуса и завладел Фракией. Его потомок в двадцатом колене Один, которому было предсказано, что он будет прославлен на севере, собрав множество людей, отправился в поход. Саксония, Вестфалия, земля франков, Ютландия подчиняются Одину и его роду, затем он направляется в Швецию. Шведский конунг Гюльви, узнав, что пришли из Азии люди, которых называют асами, предложил Одину властвовать над его землей.
Косвенно подтверждается переселение фракийцев на север в легенде о неврах, рассказанной Геродотом. «В VI веке до н. э. на территории украинского и белорусского Полесья появляется новая культура, названная милоградской. Юго-западные черты, отмечаемые в ней, позволяют предполагать смещение части населения от предгорий Карпат в лесистые области бассейна Припяти. По мнению исследователей, речь идет об упоминаемых Геродотом неврах, которые, незадолго до его путешествия в Причерноморье, покинули первоначальную территорию из-за нашествия змей. Обычно отмечается, что тотем змеи был у фракийцев и Геродот просто буквально воспринял рассказ о нашествии племени с таким тотемом»[21 - Кузьмин А. Проблема происхождения славян // http://www. slavyanskaya-kultura.ru/slavic/history/problema-proishozhdenija-slavjan. html].
Через тысячу лет начинается обратный процесс славянской «реконкисты», когда славянские племена вторгаются в Византийскую империю из-за Дуная и не просто совершают военные походы, но заселяют земли древней Фракии. Причем славяне выступают на завоевание Балкан в союзе с теми же фракийцами[22 - Елисеев А.В. Скифия против Запада. Взлет и падение скифской державы. М., 2013, с. 176.].
«После распада государства Аттилы славяне выходят на историческую арену. – пишет А. Кузьмин. – В VI–VII вв. славяне расселяются на территории Прибалтики, Балкан, Средиземноморья, Приднепровья, достигают Испании и Северной Африки. Примерно три четверти Балканского полуострова были завоеваны славянами за столетие. Вся область Македонии, примыкавшее к Фессалонике, называлась «Склавенией» (выделено мной. – В.М.). К рубежу VI–VII вв. относятся сведения о мощных славянских флотилиях, плававших вокруг Фессалии, Ахеи, Эпира и достигавших даже Южной Италии и Крита. Почти везде славяне ассимилируют местное население. В Прибалтике – венедов и северных иллирийцев, в результате формируются балтийские славяне. На Балканах – фракийцев, в результате возникает южная ветвь славянства»[23 - Там же.].
Южную ветвь славян, включившую в себя и тех фракийцев, которые остались на Балканах под римской, а затем византийской властью, немецкие и византийские источники назвали «склавинами». В VII в. славяне завоевали Фракию, Ахайю, Эпир, часть Иллирии и даже Малой Азии. Балканы стали почти полностью славянскими.
«В Македонии сложилось к середине VII в. два мощных племенных объединения – ринхины к западу от Фессалоники и струмляне к востоку от нее. Вместе они составляли союзные «части» «всего народа славян» в Македонии. Названия союзов родились уже на месте и происходили от обтекавших Халкидику рек. Струмляне, или стримонцы обитали на Струме. Главенствующим племенем здесь позже являлись смоляне. Поселения струмлян охватывали Фессалонику и с севера, ближайшее находилась в Литах, примерно в 12 км от города. Ринхины жили по Вардару. Среди них главными были дреговичи, в свою очередь, делившиеся на несколько племен со своими князьями-«риксами». Из их числа выдвигался общий «рикс» (великий князь?) ринхинов – в середине VII в. им был Пребуд. В тот же племенной союз вошли и близкородственные дреговичам берзичи. Что касается их соседей сагудатов, то они сохраняли от ринхинов самостоятельность, хотя постоянно поддерживали их. Славян Фракии объединял союз Семи родов во главе с северами»[24 - Сергей Алексеев. Славянская Европа V–VIII веков. М.: Вече, 2009 г].
После завоевания арабами Антиохии (Сирия) и Александрии (Египет) Фессалоники стали вторым по величине после Константинополя городом Византийской империи со смешанным славяно-греческим населением, насчитывавшим во времена его расцвета более 200000 человек. До сих пор в районе Салоников живет более 40000 славян, несмотря на непрекращающиеся попытки греческого правительства эллинизировать их. В IX же веке, когда родились Константин и Мефодий, процент славянского населения в фактической столице балканской Склавонии был на порядок больше. Город долгое время считался не греческим, а македонским[25 - См.: Малышевский И. Святые Кирилл и Мефодий. Киев, 1886.]. Во время Второй мировой войны Германия даже хотела передать Салоники своему союзнику Болгарии.
Таким образом, этот город был изначально основан народом, непосредственно участвовавшим в этногенезе славян, а после славянизации Балкан стал – невзирая на то, что славяне так и не смогли установить над ним свое политическое господство – фактической столицей балканской Склавонии.
Братья-славяне
Поэтому нет ничего удивительного, что у исследователей биографии знаменитых братьев возникли сомнения в их греческом происхождении, и некоторые из них стали считать Константина-Кирилла и Михаила-Мефодия либо полностью, либо наполовину славянами. К моменту их рождения былые битвы между византийцами и населявшими Фессалию славянами остались в прошлом, славяне не только роднились с греками, но и поступали на государственную службу и селились в самом городе.
Кирилл был младшим сыном в семье. Он родился в 827 году. Мефодий (в миру предположительно Михаил) был на 12 лет старше, и, следовательно, появился на свет в 815-м. А всего в семье было 8 сыновей. Их отец Лев занимал должность «друнгария под стратегом» (говоря языком Московской Руси, был «товарищем воеводы») Салоник и был известен при императорском дворе. Житие святых братьев не говорит определенно, кем они были по национальности.
В Болгарии, ссылаясь на позднюю редакцию Жития святого Кирилла, в которой говорится, что он «родом болгарин от Солуна града», считают братьев македонскими славянами, которые до XX века обычно причислялись к болгарам. Мать братьев, Марию, поздние известия называют гречанкой.
Некоторые из историков, как в прошлом (М.П. Погодин, Г. Иречек), так и современные (Э. Георгиев, К. Мечев и др.), указывая на особенности перевода святыми Кириллом и Мефодиев Евангелия и Псалтыри, доказывают, что они были славянами. М.П. Погодин, «изучая форму славянских переводов, пришел к выводу, что переводчики скорее славяне, чем греки; влияния греческого языка в переводах он не находил… В. Погорелов пошел еще дальше: он утверждал, что Кирилл и Мефодий плохо понимали греческий, поэтому этот язык никак не мог сказаться на славянском тексте; В. Погорелов безусловно считает солуньских братьев славянами (он исследовал случаи ассимиляции греческих заимствований, а также некоторые ошибки переводчиков)…»[26 - Цит. по: Верещагин Е.М. Из истории возникновения первого литературного языка славян. Переводческая техника Кирилла и Мефодия. Кирилл и Мефодий как носители славянского языка // http:// ksana-k.narod.ru/Book/vereshjagin/01/161.htm].
Высказывались и другие мнения. Например, А.С. Будилович считал, что Кирилл и Мефодий «были греко-славянами в отношении как физическом, так и духовном», К.Я. Грот и М. Малецкий указывали на «лингвистические факты», позволяющие считать Кирилла и Мефодия греками.
Доктор филологических наук Евгений Михайлович Верещагин[27 - В 1966 г. защитил кандидатскую диссертацию, посвященную проблематике билингвизма и славяно-германских и славяногреческих языковых контактов (научный руководитель проф. Л.И. Базилевич). Автор двухтомной монографии «Из истории возникновения первого литературного языка славян», посвященную лингвистическому анализу перевода Псалтыри и Евангелия с греческого языка на церковнославянский (1971–1972), которую защитил в качестве докторской диссертации (1973).], один из крупнейших авторитетов в данном вопросе, так и не пришел к окончательному выводу. «Анализ дошедших до нас памятников по этим принципиальным соображениям не может ничего дать для ответа на вопрос, греками являются первоучители славянские или все-таки славянами», – пишет он в своей работе «Из истории возникновения первого литературного языка славян»[28 - Верещагин Е.М. Указ. соч.].
Все это так, но считать Кирилла и Мефодия славянами позволяет прежде всего то, что они были не просто христианскими миссионерами, но основоположниками той культурно-религиозной славянской традиции в христианстве, о которой уже сказано выше. Имперская политика использовала христианство как инструмент романизации/эллинизации других народов, подчинения их своим интересам. Солунские братья, хотя и посланы были к славянам императором Михаилом III, но действовали вовсе не в интересах этой «живой иконы Христа на земле»[29 - Свт. Дмитрий Ростовский. Творения иже во святых отца нашего Св. Димитрия Ростовского, СПб.: Изд. Сойкина, б/г, с. 991.]и его правительства, а в интересах славянства, не страшась не только забвения на Родине, но и обвинений в еретичестве, церковного суда, заключения в тюрьме и смерти. Умирая на руках у брата, Кирилл говорил ему: «Мы с тобой, как два вола, вели одну борозду. Я изнемог, но ты не подумай оставить труды учительства и снова удалиться на свою гору (в монастырь. – В.М.)». И ранее – императору, посылавшему его в Моравию (как представляется, вовсе не из желания проповедовать христианство «варварам», а для усиления византийского влияния в этой пограничной стране, заполненной агентами и священниками «ветхого» Рима) – «Слаб я и болен, но рад идти пеш и бос, готов за христианскую веру умрети».
Подвиг Солунских братьев был подвигом славянских подвижников, а не византийских миссионеров.
Детство
Как справедливо заметил автор XIX в. И. Малышевский, для Льва – благочестивого отца Константина и Мефодия – было весьма нелегким делом во времена иконоборческого императора Феофила сохранить свое благочестие (читай – православие), а при благочестии – служить на важном государственном посту. Действительно, в то время теряли должности (а иногда и головы) и более важные персоны, чем «помощник» воеводы. Например, в рамках борьбы иконоборцев с «пережитками язычества», каковыми они считали иконы, был низложен с епископской кафедры Солуни православный митрополит святитель Иосиф, брат святого Феодора Студита.
Житие Константина, как водится, описывает ряд чудесных явлений, сопровождавших необычного ребенка от рождения: «Когда родила его мать, то отдала его кормилице, чтобы вскормила его. Ребенок же никак не хотел принимать чужую грудь, а только материнскую до тех пор, пока не был вскормлен. Было же это по Божиему усмотрению, чтобы добрый побег доброго корня неоскверненным молоком вскормлен был». Пораженные таким поведением младенца, «добродетельные родители решили воздерживаться от плотского общения. Так и жили по заповеди Божией четырнадцать лет как брат и сестра, пока не разлучила их смерть, никогда не нарушив своего решения».
«Когда отроку было семь лет, – сообщает его жизнеописание, – увидел он сон и поведал отцу и матери. И сказал: «Собрал стратиг всех девиц нашего города и обратился ко мне: «Выбери себе из них ту, которую хочешь иметь женой на помощь себе и супружество». Я же, взглянув и рассмотрев всех, увидел одну прекраснее всех: сверкающую лицом и украшенную золотыми ожерельями и жемчугом и всеми украшениями. Имя же ее было София, то есть мудрость. Ее избрал». И услышав его слова, сказали ему родители: «Сын, храни заповедь отца твоего и не отвергай наставления матери твоей. Ибо заповедь – светильник закону и свет. Скажи мудрости: «Ты сестра моя» и разум назови родным твоим. Сияет мудрость сильнее солнца, и если ты возьмешь ее супругой – от многих зол избавишься с ее помощью».
Хотя мальчик отлично учился, поражая своими успехами окружающих, но как и у всякого ребенка, и у него было желание развлечься со сверстниками. Однако, как сообщает Житие, Провидение, уже имея представление о будущей великой миссии Константина, решило избавить его от искушений юности. Однажды, когда дети местных аристократов забавлялись охотой, Константин также вышел с ними в поле, взяв своего любимого ястреба.
«И когда он пустил его, поднялся ветер по Божиему предначертанию и унес его. Отрок же с этого времени, впав в печаль и уныние, два дня хлеба не ел. Милостивый Бог по своему человеколюбию, не разрешая ему привыкать к житейским делам, умело уловил его – как в древности поймал Плакиду на охоте оленем, так и его ястребом. Поразмыслив о удовольствиях жизни сей, каялся он, говоря: «Что это за жизнь, если на место радости приходит печаль? С сегодняшнего дня направлюсь по другому пути, который лучше этого. А в хлопотах этой жизни дней своих не окончу»«. Так потеря сокола сделала из ребенка философа и богослова: «И взялся за учение, сидя в доме своем, уча наизусть книги святого Григория Богослова».
Однако тут в Житие происходит новый поворот сюжета (схожий, впрочем, с подобными же случаями в Житиях и других святых – что поделать, и у житийной литературы есть свои стандарты и штампы – вспомним, хотя бы, проблемы с обучением у преподобного Сергия Радонежского, описанные в его Житие): «Когда же обратился он ко многим словам и великим мыслям Григория, то не в силах постичь глубины, впал в великую скорбь. Был же здесь некто пришелец, знающий грамматику. И придя к нему, умолял и падал в ноги, предавая себя его воле, говоря: «О человек, сотвори добро, научи меня грамматическому искусству». Тот же, скрыв свой талант, закопав, отвечал ему: «Отрок, не трудись. Зарекся я совершенно никого не учить этому до конца дней своих». Отрок же опять, со слезами кланяясь ему, говорил: «Возьми всю причитающуюся мне долю отцовского наследства, но научи меня». Но тот не хотел слушать его. Тогда отрок, вернувшись домой, молился, чтобы исполнилось желание сердца его.»
Конечно же, отказ «некоего пришельца» помочь мальчику имел свое промыслительное значение. Согласись тот обучать Константина, и будущий философ мог остаться в Солуни, так и не совершив всего, что было предначерчено. Но и без этого вскоре желание ребенка исполнилась, и он смог продолжить свое обучение – в столице.
Но случилось это уже после смерти его отца, Льва, который скончался в 841 г., когда Константину было четырнадцать. Забота о семье, в которой было семеро сыновей (старшему из них, Михаилу, правда, исполнилось к тому времени 26), легла на плечи вдовы. Но ее, если верить Житию, заботила исключительно судьба младшего сына. С плачем говорила она умирающему мужу: «Не забочусь ни о чем, только о ребенке одном этом, как он будет устроен». На что тот отвечал как и полагается благочестивому христианину: «Верь мне, жена. Надеюсь на Бога, что даст ему Бог отца и устроителя такого, который благоустроит всех христиан».
Действительно, Бог дал «устроителя» не только Константину, но и его старшему брату Михаилу. Их отец был хорошо известен при императорском дворе, где у него был высокопоставленный покровитель, Феоктист Патрикий Логофет, придворный евнух императрицы Феодоры и хранитель государственной печати. Феоктист, как друг семьи, приехал на похороны Льва в Солунь, где, видимо, и познакомился с сыновьями умершего друнгария. Существует предположение, что друнгарий Лев был ранен во время сражения, а среди его заслуг было, якобы, и спасение жизни малолетнего императора-соправителя Михаила III. Именно поэтому его погребение удостоил своим присутствием высший чиновник империи, а его сыновья были фактически взяты на попечение государства.
Известно, что в это время императорское правительство предприняло решительные меры для ограничения славянского самоуправления на Балканах и в Греции. Несколько славянских племен, живших в гористых местах Южной Греции, продолжали сохранять свои племенные особенности и независимость внутреннего управления и быта. Славяне играли ведущую роль и в восстании Фомы Славянина[30 - Фома Славянин (ок. 760–823) – вождь одного из самых крупных народных движений Византии (821–825 гг.).], которое случилось за два десятилетия до описываемых событий. Когда впоследствии понадобилось найти человека, который смог бы справиться со славянской вольницей, правительство в Константинополе поручило это Феоктисту. С помощью военных отрядов он приступил к «окончательному решению славянского вопроса» и приведению их под тяжелую руку византийской административной системы. Войска Феоктиста нанесли славянам ряд поражений, так что они вынуждены были платить дань империи. Видимо, в одном из этих сражений и получил смертельное ранение друнгарий Лев. В таком случае понятно и присутствие Феоктиста на похоронах своего подчиненного, и его забота о сиротах, оставшихся без отца.
Константинополь
Вскоре случилась еще одна смерть, которая круто изменила жизнь Константина: 20 января 842 года скончался император-иконоборец Феофил, оставив престол своему трехлетнему сыну Михаилу III под опекой матери Феодоры и трех сановников: уже известного нам евнуха-полководца Феоктиста, патриция Варды, брата императрицы Феодоры, и магистра Мануила.
На золотом солиде времён регентства Феодоры маленький Михаил изображён с сестрой Феклой на реверсе, в то время как портрет его матери в императорских одеждах помещён на аверсе
Феоктист тут же вызывает Константина ко двору, чтобы дать ему возможность продолжить образование, а впоследствии воспользоваться им – приставить как своего человека к малолетнему наследнику престола. Обрадованный Константин, которому едва исполнилось пятнадцать лет, поспешил в Константинополь.
