Из записок Семёна Корябеды

скачать книгу бесплатно

Из записок Семёна Корябеды
Михаил Успенский

Прекрасный сборник фантастических больших и малых рассказов в довольно редком на сегодня жанре «твёрдая фантастика». Это когда всевозможные чудеса и волшебные превращения – вполне реальная и довольно-таки обыденная вещь. А магия и чародейство – всего лишь один из видов трудовой деятельности и регулируются не таинственной Книгой книг, а всего-то КЗоТом. Сам Семён Корябеда – это вообще был уникальный человек. Немножко лётчик-испытатель. Немножко таксист. А по уверениям жены, он вообще работал генеральным конструктором на заводе безынерционных механизмов. Жил загадочно, исчез ещё таинственней. Хорошо ещё, что Михаил Успенский смог поработать над его рукописями. В самом конце которых пропавший неизвестно куда Корябеда написал: АВТОР СЧИТАЕТ СВОИМ ДОЛГОМ ПРЕДУПРЕДИТЬ, ЧТО ВСЕ СОБЫТИЯ В РУКОПИСИ ВЫМЫШЛЕНЫ, А ИМЕНА И ФАМИЛИИ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ, РАВНО КАК И ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ НАЗВАНИЯ, ОСТАВЛЕНЫ БЕЗ ИЗМЕНЕНИЯ.

Михаил Успенский

Из записок Семена Корябеды

От составителя

Писательская судьба Семена Тимофеевича Корябеды не желает укладываться в обычные рамки. Составить сколько-нибудь связную и убедительную биографию его не представляется мне сейчас возможным. Здесь необходим литературовед-энтузиаст вроде Ираклия Андроникова. Если найдется подвижник, решивший всю жизнь посвятить творчеству Семена Корябеды, что ж, в добрый час.

В течения ряда лет С.Т. Корябеды был моим соседом по лестничной площадке. Как часто бывает в современном городе, мы были знакомы лишь шапочно.

Описывать внешность Семена Тимофеевича тоже не берусь. С одной стороны, он вроде походил на артиста Леонова, а с другой – вроде бы на артиста Тихонова. Можно было заметить в нем сходство и с другими мастерами театра и кино. Если фотографии всех артистов взять и совместить, то этот фоторобот и будет вылитый Семен Корябеда.

Так вот, Семен Корябеда. Однажды часа этак в два ночи в моей квартире раздался звонок. Это жена Корябеды, Ассоль Евсеевна, пришла поискать своего мужа: не зашел ли он часом ко мне? Семен же Тимофеевич ко мне никогда в жизни не заходил. Нет, вру: заходил. За спичками заходил. Но это когда еще было!

Ассоль Евсеевна, плача, рассказала, что среди ночи Семен Тимофеевич услышал звон. Желая узнать, откуда он раздается, Корябеда в одном спортивном костюме вышел во двор, прихватив на всякий случай мусорное ведро: вдруг это приехала в неурочное время мусоровозка и теперь колокольчиком призывает жильцов. Прошел час, Корябеда не возвращался. Встревоженная Ассоль Евсеевна и сама вышла из подъезда. Во дворе не было ни мужа, ни поганого ведра. Вот она и пришла ко мне, может, я что-нибудь знаю?

Но я ничего не знал и не знаю до сих пор. Куда мог исчезнуть человек в тренировочном костюме, в домашних тапочках на босу ногу и с ведром, полным мусора? Злые языки поговаривали, что Семен-де Тимофеевич решил вынести сор из избы как можно дальше, вот и пропал.

Несколько часов мы обзванивали пункты скорой помощи, вытрезвители, морги. Нигде Семен Тимофеевич не объявлялся. Жена подала заявление, стали искать его с милицией.

А потом пропала и сама Ассоль Евсеевна. Правда, только на несколько дней. Оказывается, она ездила на станцию Астапово – спрашивала у начальника станции, не заходил ли к нему ее муж.

Перебирая вещи Семена Тимофеевича и поливая их слезами, Ассоль Евсеевна однажды обнаружила пакет. В пакете находилось своеобразное завещание, видно, Корябеда наперед знал, что придется ему услышать среди ночи таинственный звон.

Все свои бумаги, документы, архивы, все, что находилось в рабочем кабинете исчезнувшего, завещалось, представьте, мне, как человеку, не чуждому литературных занятий.

Забыл сказать, что Семен Корябеда, по уверению его жены, работал Генеральным конструктором на заводе безынерционных механизмов. Между тем общественность завода не озаботилась узнать, куда подевался ведущий специалист. Именно так обстоит дело на этом заводе с чуткостью и отзывчивостью.

По другим сведениям, Семен Тимофеевич был шофером такси, по третьим – простым грузчиком в магазине «Дефицитные товары». Кто-то из соседей припомнил, что летел в самолете, который вел пилот первого класса Корябеда. А один молодой человек с первого этажа, недавно вернувшийся из рядов армии, уверял, что Корябеда – генерал-майор и два раза приезжал к ним в часть с проверкой.

Все эти странности объяснились (впрочем, объяснились ли?), когда я переступил порог рабочего кабинета Семена Тимофеевича. Ассоль Евсеевна сказала мне, что я могу быть тут полным хозяином, поскольку она, верная данной некогда мужу клятве, в кабинет войти не может.

Одну стену в комнате занимал платяной шкаф, необычно длинный. Не знаю, почему, но я первым делом отворил этот шкаф. И обомлел. На легких пластмассовых вешалках здесь висели и добротный габардиновый костюм-тройка, и кожаная куртка, и халат врача, и генеральский мундир, и мундир главного лесничего, и шахтерская роба, и мундир старшего советника юстиции, и джинсовый костюм, и скафандр космонавта, и простая телогрейка… Этого добра хватило бы целому театру, чтобы играть пьесы из современной жизни. Впрочем, не только современной, в специальном отделении висели древнегреческие одежды хитон и гиматий.

Мало того: в карманах всех этих пиджаков, курток, кителей и скафандров находились документы, подтверждавшие, что Семен Тимофеевич действительно пилот первого класса, главный лесничий, солист вокально-инструментального ансамбля «Голосок», генерал-майор и летчик-космонавт. Только в кармане телогрейки хорошего документа не было, а была справка об освобождении.

Остальные стены были заняты стеллажами. Ни одной книги на них не было, были только тонкие школьные тетради, сотни, а может быть, тысячи желтых тетрадок, украшенных портретом путешественника Пржевальского. Так выглядело творческое наследие Семена Корябеды.

Работать с его рукописями было необычайно трудно. Во-первых, Семен Тимофеевич, уподобясь Леонардо да Винчи, писал справа налево, так что читать приходилось с зеркалом. Во-вторых, Семен Тимофеевич, уподобившись переписчику «Слова о полку Игореве», писал не разделяя слов. В третьих, Семен Тимофеевич, уподобившись Гришке Распутину, воспроизводил слова так, как они произносятся. В-четвертых, Семен Тимофеевич, уподобившись я уж не знаю кому, не удосужился пронумеровать свои тетрадки. Немудрено, что за три года я сумел разобрать, собрать в систему и прочесть едва ли десятую долю написанного Корябедой.

Как я понимаю, автор задумал эпопею в две тысячи печатных листов. Из этого цельного произведения мне удалось вычленить несколько десятков фрагментов, могущих иметь самостоятельное значение. Пришлось основательно поработать над этими своеобразными новеллами. Много хлопот доставило мне неприличное выражение-паразит, которое автор употреблял за каждым словом. Чрезвычайно трудно было расставить знаки препинания и социальные акценты. Сейчас я решился представить читателю плод моих трудов. Пусть читатель сам даст оценку этому феномену. Останется ли он очередным литературным курьезом или вызовет к жизни когорту будущих корябедоведов?

С легкой душой выпуская в свет эту рукопись, я все же часто думаю о необычной судьбе автора. Кем же был Семен Корябеда в действительности? Может быть, его, как и многих его героев, коснулась тень Необычайного и он получил возможность прожить несколько жизней за раз? И какие горизонты и дали открылись перед ним, когда он решился узнать _ откуда звон?

В заключение мне остается только привести фразу, которая написана на обложке каждой тетради рукой Семена Корябеды:

АВТОР СЧИТАЕТ СВОИМ ДОЛГОМ ПРЕДУПРЕДИТЬ, ЧТО ВСЕ СОБЫТИЯ В РУКОПИСИ ВЫМЫШЛЕНЫ, А ИМЕНА И ФАМИЛИИ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ, РАВНО КАК И ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ НАЗВАНИЯ, ОСТАВЛЕНЫ БЕЗ ИЗМЕНЕНИЯ.

Соловьи поют, заливаются

Отменно странное происшествие, имевшее быть в уездном городе N, что находится всего в… верстах от Санкт-Петербурга, до сих пор еще не описано ни в «Северной пчеле», ни в «Московском телеграфе» по причинам известным. Сколь далеко ни заносился бы ум человеческий в потугах постичь миропорядок, ничего доброго оттого не происходит; единственно лишь неприятности. За давностию лет происшествие, о котором мыслю поведать, в умах и памяти невольных его участников стерлось совершенно. Оно и к лучшему: будет меньше поводов для двусмысленных толкований, к чему приохотились нынче столичные журналы. Предлагаю благосклонному читателю эту странную, но поучительную историю, могущую, несомненно, послужить к исправлению умов и смягчению нравов.

* * *

В некоторый день августа месяца статский советник Платон Герасимович Головачев возвращался из присутствия в собственный дом, причем шел пешком, по своему обыкновению. Августовский вечер, как водится это в тихих городках наподобие нашего, дышал весь прелестию и покоем. Мещанские куры, крашенные для различия ализариновою краскою, снискивали ежедневного пропитания в плодах, именуемых в простонародье конскими яблоками. Подошед к воротам дома своего, статский советник заметил несообразное, а именно: перед воротами стояла телега – прямая безобразная мужицкая телега, которой никак не место у ворот такого значительного по уездным меркам лица, каков был Платон Герасимович. У телеги стоял крестьянин самого подлого вида и приглашающе манил Платона Герасимовича продерзкой своей рукою.