скачать книгу бесплатно
Шахидки. Роман
Юрий Дмитриевич Теплов
Этот роман – продолжение книги «Смута», открывшей серию книг, объединенных персонажами – сотрудниками секретной силовой структуры с кодовым названием БД-7.Происходящие в нем события охватывают период первого десятилетия 21 века – время, когда по России прокатилась волна террористических актов. И не только в России, в Европе тоже. В основу романа положены не связанные друг с другом реальные события, освещавшиеся в разное время в прессе.Жанр романа – историческая проза с детективным сюжетом.
Шахидки
Роман
Юрий Дмитриевич Теплов
Корректор Светлана Шугина
© Юрий Дмитриевич Теплов, 2023
ISBN 978-5-4490-4166-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Этот роман – продолжение книги «Смута», открывшей серию книг, объединенных персонажами – сотрудниками секретной силовой структуры с кодовым названием БД-7.
Происходящие в нем события охватывают период первого десятилетия 21 века – время, когда по России прокатилась волна террористических актов. И не только в России, в Европе тоже. Следующие две книги – «Шахидки» и «Чужие среди чужих». Если кто-то из читателей узнает в героях романов конкретных лиц российской политики, Вооруженных сил, криминального бизнеса и адвокатуры новой формации, заранее заявляю, что сюжет – авторский вымысел. В его основу положены не связанные друг с другом реальные события, освещавшиеся в разное время в прессе.
Жанр романа – историческая проза с детективным сюжетом.
Автор.
«Она выскользнула из форточки и спикировала в колючий кустарник. Кроме мусорных баков, укрытия не было. Не раздумывая, кувыркнулась в один из них. Бак был заполнен на половину. Забросала себя сверху арбузными корками и замерла. Ее всю заполнила злость. Если Бородач обнаружит ее, она выцарапает ему глаза. У нее есть еще зубы, ноги, локти. А потом пусть, хоть застрелят! Ощутила, как над баком нависла тень. Бородач ковырнул пальцем арбузную корку. Доложил полковнику:
– Нет тут никого, одна вонь…».
Часть первая. Чемпионка на тропе войны
Побег из кишлака
1.
Сколько Юлька просидела в оцепенении, она не знала. Может, минут пять, а может, и больше. Затем лихорадочно вскочила и выглянула из комнаты. В коридоре никого не было. Открыла первую попавшуюся дверь и увидела стол, замусоренный объедками. Где выход, она понятия не имела. Тыкалась во все закоулки, обнаружила ванну-бассейн с двумя душами, унитазом и биде. Окна в этом заплеванном бабоприемнике были большими, но тоже забраны в железную сетку. Шарахалась от одного зарешеченного окна к другому. Все было напрасно, пока не оказалась в холуйском туалете. Там и обнаружила открытую форточку. Форточка была квадратной, а не прямоугольной, как в городских квартирах.
Взобравшись на подоконник, Юлька просунула в форточку руки, голову и плечи. Подумала, хорошо, что у нее мальчишеская попа, не как у Вали Пинегиной. Она выскользнула наружу и спикировала, выставив вперед руки, в колючий кустарник. Не чувствуя царапин, рванулась к воротам. Но вовремя заметила огонек сигареты охранника. Кроме мусорных баков, никакого укрытия поблизости не было. Не раздумывая, кувыркнулась в один из них. Бак был заполнен на половину – забралась в углубление, забросала себя сверху арбузными корками и замерла.
Со стороны купальни донеслись громкие голоса. Юлька разобрала лишь голос хозяина – холеной золотозубой морды в полковничьем звании. Возвращались они напрямую, поднимаясь к своему ментовскому кишлаку по невидимой тропе. Оказывается, в высоченном заборе была еще и калитка, скрытая кустами, причем открытая. Через нее купальщики и попали во двор.
– Закрой! – приказал Холеная морда бородачу, пнувшему в парковой аллее улепетывавшего пижона Толика.
– Ключи, блин, от калитки выронил, – пробубнил бородач.
– Иди, ищи! – распорядился хозяин и пошагал в дом.
Тот отправился к купальне. Остальные тоже скрылись в кишлаке. Юлька уже собралась метнуться к калитке, когда на крыльцо высыпали все во главе с хозяином.
– Сбегла сучка! – процедил он. – Обшарьте все кусты и берег! И приволоките девку в кишлак! Фонари захватите!
Юлька слышала, как полковник топтался на ступеньках, и молила Бога, чтобы он скорее ушел. Но тот уходить не собирался.
Прошло минуты три. Скрипнула калитка.
– Нашел ключи? – спросил хозяин.
– Около мостков валялись, – прогудел тот.
– Если еще раз разинешь рот, без бобла останешься. Закрывай калитку и глянь в мусорный бак.
– Зачем?
– Кошелка сбегла. Через форточку.
Юлька вжалась в мусор. Мир для нее перестал существовать. Ее всю заполнила злость. Если Бородач обнаружит ее, она выцарапает ему глаза. У нее есть еще зубы, ноги, локти. А потом пусть, хоть застрелят!
Она заметила, вернее, ощутила, как над баком нависла тень. Бородач недовольно сопел, ковырнул пальцем арбузную корку. Доложил:
– Нет тут никого, одна вонь.
– Ладно. Бери фонарь – тоже искать!
Юлька прислушалась. Ни звуков, ни шевелений. Высунула голову наружу. Двор был пуст, на крыльце никого не было. У ворот маячила в свете прожектора фигура охранника с автоматом. Оставалось дождаться, когда он повернется спиной – и к калитке. Только надо поймать момент.
Наконец, охраннику надоело шагать туда-сюда, Он опёрся о столб и стал прикуривать. Самое время!
Юлька выметнулась из бака, двумя кошачьими прыжками скрылась в кустах терновника и подползла к забору. До калитки было рукой подать. Охранник у ворот пялился на огни фонарей, шаривших по кустам.
Калитку она перемахнула легко. Аллеи парка и дороги ей противопоказаны. Надо напрямую – к домам. Там ее вряд ли станут искать. Она стала карабкаться по крутому и темному склону наверх. Выбравшись, заспешила в пустую окраинную улицу…
Чем ближе к дому, тем медленнее Юлька шла. К ногам будто привязали гири. Думать о том, что случилось, не хотелось. Единственное желание, которое будоражило почти отключившийся мозг – исчезнуть, раствориться в пространстве, чтобы не видеть этот город и не чувствовать одуряющий запах майской сирени, смешанный с вонью мусорного бака. Но вешаться, топиться или прыгать с седьмого этажа дома, где она жила с родителями, Юлька не собиралась. Даже мыслей об этом не возникало. Им не давала выхода переполнявшая ее злоба. И к пижону Толику, удиравшему прыжками по аллее. И к усатому чуреку с золотыми зубами, провонявшему чесноком. И к его холуям…
Нет, жаловаться я не пойду, позор мне ни к чему, думала она. Да и кому жаловаться, если Юлька узнала его. Любая жалоба замкнется на него самого. Его холеная физиономия иногда появлялась на экране телевизора. Отвечал, сволочь, на вопросы телезрителей, рассказывал, как успешно борется с преступностью…
Она шла домой, а ноги отказывались повиноваться. Дома встретят мама с папой. Взглянут требовательными глазами: где это их дочь – выпускница школы шлялась почти до рассвета? С кем была? Чем занималась?
Ну что им объяснить? Не рассказывать же о том, что стряслось с их единственным ребенком! А придумывать, как обычно, оправдание, у нее не было никакого желания. Главное, быстрее упасть в постель и спать, спать, спать. Чтобы все показалось после пробуждения дурным сном. А потом, в школе, небрежно бросить рюкзачок под парту и сказать презрительно:
– Трусишки-то поменял, Толик?
Юлька брела по пустынным улицам и ничего не боялась. Отбоялась на всю оставшуюся жизнь. На проспект, где стоял старономенклатурный родительский дом, выходить не стала. Подобрала по дороге кирпич и свернула в темный переулок. Пусть только кто привяжется! Кирпичом по голове – и все дела. Одним подонком станет меньше. И никто убийцу искать не будет. А если и будут, то не найдут. Кто подумает на пай-девочку из профессорской семьи, отличницу и чемпионку города среди школьников по стрельбе из малокалиберной винтовки?..
Но никто на нее не напал. До самого дома не встретилось ни одной души.
Поднялась на свой седьмой этаж, а поднявшись, обнаружила, что ключей от квартиры у нее нет. Наверное, выронила, когда пряталась в мусорном баке, а потом ползла вдоль забора к калитке. Звонить в дверь – все равно, что нажимать на больной зуб. Но ей ничего не оставалось, как нажать на черную кнопку.
Похоже, мама стояла за дверью.
– Где ты была, Юлия? – грозно спросила она.
– У Алисы, – не поднимая глаз, ответила она.
– Не ври! Я звонила Алисе и Даше, тебя у них не было.
В ее голове завертелись имена подруг, у которых бы не было телефона. Выискала Валю Пинегину, с ней они занимались в стрелковой секции.
– Я была у Вали.
– У какой еще Вали?
– Пинегиной. Из параллельного класса.
– Кто у нее родители?
– Мама – домохозяйка.
– Отца, конечно, нет?
– Есть. Шабашит по стройкам.
– Боже мой! Шабашит! Кто там был еще из вашей компании?
– Из нашей компании – никто.
– А в квартире?
– Была Валина тетка с маленькой дочкой и любовником, – она врала напропалую, не соображая того, о чем говорит.
– Откуда ты знаешь, что та женщина пришла с любовником?.. И почему вся твоя куртка грязная и пахнет, будто тебя таскали по помойкам?
Юльку вдруг заполнила глухая ненависть. Не к матери с отцом как к личностям, а к тому, что они такие тупые. Она перестала воспринимать мать как мать. Видела только женщину, которая делала ей больно. И не соображала, какие гадкие слова выпаливает:
– Я же не стучу папе, когда к тебе приходит твой начальник! А когда папа возвращается с дачи, ты топчешься перед ним и мурлыкаешь, как кошка!
– Что ты болтаешь! – всплеснула руками мать. – Как тебе не стыдно!
И она опомнилась. Не хватало еще родительского развода. А маман сникла, заметно побледнела. Юльке показалось, что сейчас она свалится на пол. Мать сделала шаг к вешалке и, держась за стенку, стала опускаться на обувную полку. Юлька поддержала ее и не сразу врубилась, что ее тормошит за руку отец:
– Это правда, дочка?
– Не бери в голову, папа, – пробормотала я. – Это я со зла наговорила.
– Разве так можно, Юля?
– Угнетенному человеку все можно.
– Кто тебя угнетает?
– Маман. А ты ей всегда поддакиваешь.
Мама открыла глаза, окинула мужа и дочь скользящим взглядом.
– Признайся отцу, что ты про меня все наврала.
– Уже призналась, – буркнула она.
Прошла в свою комнату. Не зажигая света, бросилась прямо в грязной куртке на постель и замерла с открытыми глазами. Ей не хотелось никого видеть и никого слышать.
Через какое-то время тихо открылась дверь, и в комнату скользнула мать. Присела на тахту. Юлька ждала, что она скажет.
Но та тихо произнесла:
– Зачем ты так, Юлия?
– А ты зачем?
– Я – твоя мать. У меня за тебя сердце болит. А ты…
– Что я? Что я?.. Ты всю жизнь на меня давила. Даже теперь заставляешь носить косички с бантиками, хотя я уже выросла из бантиков… И на папу давила. На кафедре был у тебя подчиненным, дома под каблуком…
– О чем ты говоришь, Юлия?
– О том, о чем давно было надо поговорить. Потому не спрашивай, почему я пришла поздно.
Выговорившись, она словно сняла с души часть давившей ноши. Мать продолжала сидеть рядом. Юлька даже в темноте ощущала ее растерянность. Такой она никогда не видела ее. Ей стало жалко родительницу.
Наконец, мать проговорила безо всяких властных ноток:
– Разденься и ложись нормально.
– А ты иди к папе, – ответила Юлька.
Мать вышла, тихо прикрыв дверь. Минут через пять Юлька тоже встала. И стала раздеваться в темноте. Куртку отбросила в сторону, папа постирает завтра, обязанности домохозяйки лежали на нем, как временно безработном… Стянула джинсы, недавно купленную кофточку, с отвращением освободилась от кружевных трусиков. Колготки остались в кишлаке. А лифчиков она принципиально не носила, еще наносится, когда груди отвиснут… Всю эту груду вещей, еще вчера нравившихся ей, в пакет и утром – в мусоропровод, чтобы не будоражили память… Не к чему зацикливаться, если поезд уже отошел от платформы! Будут новые остановки и конечная станция, где все незнакомо и непонятно, что тебя ждет.
Почти успокоенная, Юлька прошлепала в ванную комнату. Забравшись в горячую воду, с остервенением терла себя щеткой. Сдирала налипшую гнусь и беспомощные мысли.
У нее начиналась новая жизнь. И еще она знала теперь, ради чего будет жить.
Юлька ни разу не проснулась, хотя сон ее был чутким, как у собаки. Сновидения накатывались обрывками и походили на явь. В них появлялись родители, школа, пижон Толик и огромная, как боксерский ринг, кровать с грязными простынями. И все это вдруг заслонила сутулая фигура Рамиля Ахсановича, бывшего чемпиона страны по стрельбе, зарабатывающего теперь на хлеб тренерской работой.
– Не думай, девочка, о том, что хочешь поразить мишень, – говорил он. – Ты просто обязана поразить ее. Представь, что стреляешь по врагу…
И перед ней вдруг ожила на бетонной стене тира черно-белая мишень с зеленым силуэтом. Черными кольцами была исполосована холеная усатая морда главного борца с преступностью. Центр круга приходился на жирные губы. Она нажимала на курок и точно знала, что каждый выстрел попадал в цель. А Рамиль Ахсанович, стоя рядом с биноклем, удовлетворенно приговаривал:
– Десятка. Десятка. Молодец, девочка, опять десятка…
С этой «десяткой» она и проснулась. Над ней склонился отец.