скачать книгу бесплатно
Наковальня судьбы
Юрий Остроушко
Молодые герои этого романа ищут себя, свое предназначение. Они совершают роковые ошибки, но продолжают движение, доказывая, что на наковальне судьбы они «сталь стойкая», а не бросовый материал, из которого, как ни бейся, ничего путного не выкуешь. Храня верность себе, борясь и рискуя, каждый получает то, к чему стремится – дружбу, любовь, цель для действия.
Юрий Остроушко
Наковальня судьбы
Автор и издательство выражают благодарность
Стасу Караваешникову
за помощь в публикации этой книги.
Курган 1989
Судьба бросала их на наковальни битв…
Дж. Толкиен.
Это был настоящий бой. По всем законам войны. В последний раз Олег Дегтярев был в такой переделке пять лет назад в Афгане. И если бы у него не было опыта той войны, банда Сологуба смогла бы прорваться и уйти.
Главарь банды Михаил Сологуб тоже был афганец. Старлей, командир группы спецназа. Брал караваны с оружием, наркотой и контрабандой из Пакистана. Вернувшись домой, Сологуб сколотил банду из парней, которые были с ним в Афгане, и занялся бизнесом, который отлично освоил «за речкой»: контрабандой, торговлей оружием и наркотой. Банда Сологуба отличалась исключительной жестокостью, за ней тянулся кровавый след.
И вот все кончено. Из семи человек живым удалось взять только самого Сологуба.
Прямо с поля, не заезжая в оперативно-розыскную часть, старший оперуполномоченный по особо важным делам капитан Дегтярев приехал домой. Одежда провоняла запахами пороха, пота, миазмами немытого тела. Он не мылся и не переодевался, может, три дня, может, пять, пока ждали в засаде банду. Дегтярев хорошо выпил с оперативниками в автобусе, когда возвращались в город, но он еще был на адреналине, алкоголь его не брал.
В доме было тихо. Жена и дети спали. И хорошо. Надежде не надо видеть его таким. На обеденном столе на кухне лежала книжка-раскраска и цветные карандаши. С другой стороны был придвинут высокий детский стульчик. Персональная война, которую Дегтярев объявил Сологубу, закончилась. Он жив. Утром увидит детей.
– Алик.
Дегтярев не слышал, как вошла Надя. Слух у него притупился от грохота выстрелов и еще не восстановился. Надя остановилась, кутаясь в халат, и посмотрела на мужа. Ей не надо было ничего говорить, глаза выразили все.
«Как она измучилась, – подумал Дегтярев. – Бедная моя Надюха. Ничего, теперь все у нас будет хорошо».
– Я грязный и выпил, – сказал Дегтярев. – Лягу отдельно.
Он понимал, что надо приласкать ее и успокоить. Попросить прощения за кошмар этих дней, когда она сходила с ума, не зная, где он и что с ним. Но он не бездушная сволочь, чтобы после того как он убил, вот так просто прийти, поцеловать детей и лечь в постель с женой.
Он убивал в Афгане. Но там была война и там не было выбора. Если не ты, то тебя. Или хуже того – товарища, солдата, за которого ты как командир отвечаешь. Но здесь, дома… У всех, кого сегодня убили, были родители, любимые женщины, у кого-то были жены и дети. У них был выбор, они могли сдаться. Но Дегтярев знал, что они не сдадутся. Война у них в крови. Такие не сдаются.
– Хочешь есть? – спросила Надя. – Я могу разогреть ужин.
– Не надо. Иди спать. Я сам.
Глаза у Дегтярева были как наглухо закрытая дверь. Надя видела, что не достучится сейчас до него. Она повернулась, чтобы выйти из кухни.
– Надя, – позвал Дегтярев.
Она обернулась, ожидая, что он скажет.
– Мы взяли Сологуба. Банды больше нет.
– Теперь у нас будет нормальная жизнь?
– Будет… Обещаю, милая, всё у нас будет хорошо.
Олег Дегтярев верил, что выполнит свои обещания. С Сологубом и его бандой мог справиться только он, потому что он понимал суть Сологуба, его мотивации и тактику. У них был общий опыт войны. Но теперь Сологуб сядет пожизненно, а может, получит вышку. И старший оперуполномоченный оперативно-розыскной части Олег Дегтярев может просто заниматься своей обычной работой, лишний раз не рисковать и не подставляться, потому что главное для него семья.
После операции Сологуба поместили в охраняемую палату для криминальных пациентов. Действие обезболивающих еще не прекратилось, и, как с ним не раз случалось под воздействием наркотиков, он провалился в ад своей памяти.
Горела головная машина каравана, подорванная из гранатомета. Черный, тяжелый дым стелился над землей, из клубов дыма прямо на Сологуба выскочил моджахед. Сологуб нажал на спуск автомата, но очереди не последовало. Магазин пуст.
Моджахед стреляет, но одновременно его прошивает очередь, сбивает с ног, и он промахивается. Сологуб видит одного из своих бойцов – лицо в крови и устрашающих разводах камуфляжного грима. Парень что-то орет, но в грохоте стрельбы Сологуб его не слышит. Одним прыжком боец оказывается за спиной у Сологуба, прикрывая его. Сологуб мгновенно выдергивает пустой магазин и вставляет полный. Он стреляет, очереди выкашивают врагов. Сологуб чувствует, как спина к спине с ним двигается боец, надежно прикрывая его.
Дежурная медсестра подошла к палате. Один из охранников открыл дверь и вошел в палату вместе с ней. Сологуб лежал на спине. Под складками больничного одеяла прорисовывались очертания тела атлетически сложенного мужчины. Лицо на подушке выглядело худым и костистым, голова у него была несколько мелковата для такого мощного корпуса.
Медсестра поставила судок со шприцем и ампулами на тумбочку и начала готовить инъекцию. Охранник с безразличным видом наблюдал за ней. Сестра попыталась затянуть жгут на руке Сологуба. Но как только она дотронулась до него, тело, расслабленное под действием промедола, среагировало мгновенно. Сологуб перехватил руку медсестры и одним движением сломал. Раздался треск ломающейся кости, женщина вскрикнула и осела на пол, теряя сознание. Охранник бросился на бандита и вырубил его ударом в челюсть.
Несмотря на все обещания, данные Наде ночью, Дегтярев не смог остаться дома, он ушел раньше, чем проснулись дети. Его ждала писанина. Унылая, тупая писанина, ну и конечно, разбор полетов в кабинете начальства. Он пообещал Нине, что покончив со всей этой галиматьей, возьмет отгулы, и они с детьми уедут в дом отдыха.
Утром в субботу Надя увидела, что Дегтярев нацелился куда-то по делам.
– Алик, куда ты?
– Я скоро вернусь. Только съезжу в больницу. Мне нужно допросить Сологуба.
– А в понедельник нельзя это сделать?
– Нет. Он сам хочет со мной поговорить. До понедельника может передумать.
– Алик, может, хватит уже? Мы три года жили как на войне. Ты дома почти не бывал. Дети уже забыли, как выглядит их папка. Тёмка так точно. Чего такого скажет тебе этот зверь, чего ты не знаешь? Он не человек. Это ж кем надо быть, чтобы сломать руку медсестре?
– Надя, ты не понимаешь.
– Чего я не понимаю?
– Это сложный вопрос.
– Вот как? Ну-ка объясни. Может, пойму?
– Медсестре не следовало дотрагиваться до него без предупреждения. Сологуб прошел спецподготовку, потом войну. Он всегда настороже. Отработал на рефлексах. Если бы он был в сознании и контролировал себя, этого бы не случилось.
– Олег, ты как будто оправдываешь его.
– Я просто знаю, как это бывает. Ладно, все. Я пошел. Если что-то надо купить, скажи, я зайду в магазин.
– Алик…
Надя подошла и посмотрела ему в лицо так, словно пыталась за привычными чертами разглядеть что-то другое, страшное, скрытое от нее. Олег Дегтярев был красивый мужик. Даже слишком. Что-то в нем было особенное, не для обычной жизни. По мнению Нади, он был похож на Николая Крюкова из старого фильма «Последний дюйм». Она и влюбилась в него, когда увидела тот же ястребиный профиль и волевые скулы. Только глаза у Дегтярева были не серые, а темно карие.
– Что? – взгляд Нади насторожил Дегтярева.
– Ты тоже там был. На войне. Но ты же не такой?
«Такой, – подумал Дегтярев. – Просто пошел другим путем».
Он нежно привлек к себе жену и зарылся лицом в ее шелковистые кудри.
– Мне повезло, – прошептал он. – Ты сделала меня лучше.
Сологуб никогда не был блатным. Воровской мир он презирал, и хотя и вел дела с воровскими авторитетами, считал себя выше этой шоблы и благородней. У него было другое прошлое. В Афгане он начинал как честный солдат, исполняющий свой интернациональный долг. Но очень быстро разобрался, что с чем тут сшито. Караваны из Пакистана шли нагруженные ценным добром: натовское оружие, боеприпасы, ювелирка, японская электроника, местные деньги и доллары. Взяв караван, группа Огуна – такой позывной взял себе Сологуб – возвращалась с богатой добычей. Все добро сдавалось на базе прапорам-завхозам, и нетрудно догадаться, в чьих загашниках оседало. Иллюзии рассеялись как дым. Война развязала руки. Он почувствовал вкус разбоя, свободы и жестокости. Вернувшись в Союз, Сологуб продолжил свою войну с миром.
Часть биографии, связанная с Афганом, у Дегтярева с Сологубом была общая. Поэтому и отношение к Сологубу было особое. Дегтярев понимал, что Сологуб не урка и уважал его как противника, но это понимание делало их противостояние абсолютно непримиримым.
Три года они были словно скованны незримой цепью. Бандит и законник. Все знали друг о друге, но ни разу не сошлись лицом к лицу. С допросом, действительно, можно было подождать до понедельника, и ни к кому другому Дегтярев в свой выходной в больницу не пошел бы. К Сологубу пошел. Потому что хотел наконец посмотреть в глаза этому человеку.
Сологуб сидел, подсунув подушку под спину. После истории с медсестрой одну руку ему приковали наручниками к койке. Дегтярев посмотрел ему в лицо – лицо непобежденного.
– Пацаны, которых ты убил, – сказал Сологуб, – были моими бойцами в Афгане. Ты знаешь, что это значит.
– Все могло быть иначе, – ответил Дегтярев. – Жаль, что ты не смог оставить войну за хребтами Гиндукуша.
– Я вырву из тебя душу за моих пацанов.
Больше Сологуб не сказал ничего. Дегтярев понял, что он сказал все, что хотел, и больше ничего не скажет. Он вышел из палаты.
Управление получило приказ передать Сологуба в Москву. Контрабанда оружия и наркотиков квалифицировались как преступления особой тяжести, и заниматься ими должна была Генеральная прокуратура. Подготовив дело для передачи московским следователям, Дегтярев получил отгулы и собрался ехать с семейством в дом отдыха.
Вечером накануне отъезда он купал сына в пластмассовой ванне, поставленной на кухне. Тёмка пускал пузыри от счастья и лупил руками по воде, пытаясь схватить резиновую рыбку, которая тыкала его в пузо.
– Ай молодца, Тёмка. Поймал. Да с тобой уже и на рыбалку ездить можно.
Машка сунула в ванночку желтого резинового утёнка. Она ревновала отца к младшему брату и требовала внимания. Олег поцеловал дочь в макушку. Машка была беленькая и сероглазая – в мать. А Тёмка пошел в отца: темноволосый, кареглазый. Даже не верилось, что они брат и сестра, так они были непохожи.
– Ну все, хватит, – Надя сунула Дегтярёву махровое полотенце. – И так уже весь пол водой залили. Алик, вытри пока Тёмку и дай ему молока.
Зазвонил телефон. Звонок в такое время не предвещал ничего хорошего. Дегтярев подошел к полке, на которой стоял телефон, и снял трубку. Надя с тревогой наблюдала за ним, с нехорошим предчувствием чего-то недоброго.
Лицо Дегтярев вдруг изменилось так, что ей стало страшно.
– Алик, что случилось? – инстинктивно Надя прижала к себе Тёмку и оберегающим движением положила руку на голову Маши.
– Сологуб бежал.
По дороге из аэропорта в Москву машина, перевозившая преступника, попала в аварию. Это не могло быть случайностью. У Сологуба были серьезные покровители еще со времен Афгана.
Дегтярев отправил жену с детьми к армейскому другу на охраняемую базу спецназа и стал ждать Сологуба, надеясь, что тот не станет затягивать с осуществлением своей угрозы. Он был готов преступить закон и прикончить Сологуба, когда бандит объявится. За самосуд и расправу Дегтярев мог сесть, в любом случае его выгнали бы из следственных органов, но другого способа остановить сорвавшегося с цепи убийцу и защитить свою семью у Дегтярева не было.
Сологуб залег где-то на дно, Дегтярев не находил никаких следов его деятельности. Между тем жизнь шла своим чередом, текучка заедала: район был сложный, дня не проходило, чтобы что-нибудь не случилось. С семьей тоже надо было что-то решать. В конце концов Дегтярев вернул семью в Курган, но он постоянно был настороже. Наде было запрещено гулять с детьми в парке, и, кажется, он был готов вообще запретить ей выходить без него из дома. Дегтярев договорился с участковым, что тот будет присматривать за его домом в те ночи, когда он отсутствует. Все это превратило жизнь его семьи в кошмар.
Дегтярев наконец понял, что долго так не выдержат ни он сам, ни Надя. Начальник управления предложил отличный вариант. Его родственники собрались на длительное время за границу. Они были не прочь поселить кого-нибудь на это время в свою квартиру, чтобы не бросать ее без присмотра. Надя вздохнула с облегчением, узнав, что ей с детьми предстоит переезд в подмосковный Королев. Она устала от жизни в осажденной крепости.
Сологуб остановил машину и осмотрелся. Редкие, тусклые фонари едва освещали улицу, застроенную старыми частными домами. Сологуб посмотрел на Фриду.
– Не передумала?
Она ответила вызывающим взглядом и чуть повела бровью.
Сологуб вылез из машины. Фрида тоже вышла и осмотрелась: осторожная и чуткая, как дикая кошка. Сологуб относился к той породе мужчин, которые женщин за людей не считают. Но Фрида с первого взгляда поразила его как удар грома. Точеное смуглое лицо, блестящая грива воронового крыла, черные, сверкающие глаза в обрамлении длинных густых ресниц – никакая тушь тут не требовалась. Хищница. Страстная и жестокая любовница. Никогда Сологуб не взял бы ни одну бабу на то дело, которое задумал в эту ночь. Но Фрида была не такая, как все. Сологуб чувствовал, что судьба связала его с ней навсегда, до смертного часа. И то, что должно было произойти, было, в представлении Сологуба, их кровавой свадьбой. Открыв калитку, Солгуб и Фрида вошли во двор. На крыльце стояла детская коляска. Сологуб достал отмычку и вставил в замок. Дверь тихо открылась. За ней была темнота прихожей и тишина спящего дома.
Сологуб не знал расположения комнат в доме, но он увидел полоску света под одной из дверей и направился туда.
Надя спала поверх покрывала на неразобранной кровати. Рядом с ней свернулась Маша. Они читали перед сном и так и заснули.
Сологуб достал нож и шагнул к кровати. В последнюю минуту Надя почувствовала опасность и открыла глаза. Она не успела даже вскрикнуть. Сологуб зажал ей рот и спокойно, как овце, перерезал горло.
Фрида никогда не видела, как убивают. Но страха не было. Наоборот, какой-то холодный восторг. Она разочаровалась, что все произошло так быстро.
– Мама… – закричала Маша, и крик тут же оборвался.
Сологуб вытер нож о халат Нади и посмотрел на Фриду.
Черные глаза Фриды сверкали диким огнем.
«Вот тварь», – с восхищением подумал Сологуб. Он начал убирать нож, и тут раздался хнычущий звук. Сологуб дернулся.
– Мать твою, забыл про пацаненка.
В углу спальни стояла детская кроватка. Фрида подошла и заглянула внутрь. Ребенок проснулся, но не заплакал. Он смотрел на нее. В глазах у Тёмки было расплывчатое младенческое любопытство, словно он увидел новую игрушку. Это был красивый ребенок, просто очаровательный – розовый со сна, мордочка округлая, кожа шелковистая, нежная, смешные кудряшки.
– Ты кто? Девка или парень? – глаза у Фриды стали, как у кошки, которая наслаждается, играя с мышью.
– Парень, – сказал Сологуб. – Отойди, Фрида.
Фрида вдруг с силой оттолкнула Сологуба и схватила ребенка.
– Фрида, мать твою, что ты делаешь, сука?
– Он мой. Я хочу его.
Ребенок захныкал.
– Рехнулась? Зачем тебе ментовской выблядок?
Фрида чувствовала тепло нежного тельца. Детский запах кружил ей голову. Она начала мурлыкать, подражая пантере Багире, и нежно по-кошачьи мять ребенка, тереться об него лицом. Тёмка перестал хныкать. Он протянул ручку и ухватил Фриду за нос.
– Человеческий детеныш, – замурлыкала Фрида, очень похоже подражая голосу Багиры из мультфильма. – Такой мя-я-ягкий, те-е-еплый. Му-у-у-ур-р-р. Так сладко пахнет.
