скачать книгу бесплатно
В пятом классе я увлеклась старшеклассником, он был на четыре года старше и встречался со своей одноклассницей, которая жила в доме напротив. Я часто видела их вместе, вот и запала. Но влюбленность быстро прошло, как только я поняла, что я за год выросла, а он нет, и все указывало на то, что он так и останется очень маленького роста.
И вот снова. Но это же нормально? Разве не так должно быть? Только бы не затянулось… Надо найти изъяны. Срочно!
***
В туалете, на удивление, было людно. Девчонки из старших классов прогуливали уроки. На меня покосились с подозрением, но я юркнула в кабинку. А они открыли окно пошире и закурили.
– И как прошло? – услышала я чей-то писклявый голос, дрожащий от любопытства.
– Да так себе, если честно, – прозвучал гортанно низкий ответ, в котором сожаления было гораздо больше напускного равнодушия.
– А Маринка заливала, что здорово, – злорадно засомневалась писклявая.
– Ха! Ты что Маринку не знаешь!
О чем они говорили, я не поняла. А вот, кто такая Маринка, знала. Училась она на год старше меня и принадлежала к той категории девчонок, которые считались популярными и были у всех на языке. Популярность оценивалась не размером кошелька родителей, а уровнем нахальства и самоуверенности, востребованностью у парней и безмерной развязностью, которую я себе позволить не могла, да и не считала нужным.
Я вышла из кабинки и подошла к рукомойнику, девчонки молча понаблюдали и проводили меня взглядом. Интересно, о чем шла речь?
Я вернулась в класс, села на свое место в ожидании экзекуции.
Ну почему нельзя сидеть за одной партой с тем, с кем хочется? Почему обязательно это должен решать учитель?
– Проценко садись к Сомовой, – командовала Анна Витальевна.
– Не хочу я сидеть за первой партой! – возмутился щуплый Вовчик, безобидный и улыбчивый троечник.
– Мало ли, что ты не хочешь! Дома будешь хотеть! – одернула его классуха, и Вовка покорно сел за первую парту.
– Шевелев садись к Абраменко!
Я улыбнулась. Оксанка покраснела. Она была влюблена в Макса, и всегда хотела сидеть с ним за одной партой. Сбылась мечта!
Макс выделялся среди прочих. Деловитый, нагловатый, девчонок никогда не обижал, даже если их заносило, а вот пацанам мог легко накостылять и за самую малость. Цену Макс себе знал, умный был парень, но лентяй. У Оксанки не было шансов. Максу нравились красивые, с характером, которые могли с ним поспорить, одернуть, влепить пощечину за пошлость – в общем, не такие волоокие молчуньи-пампушки, как наша Ксюта. Но сегодня ее день. Классуха расщедрилась, то ли сама догадалась, то ли Оксаночка попросила. Как и большинство учителей, Анна Витальевна к отличницам относилась с уважением, так что, скорее всего, именно второе.
Я хмыкнула про себя. Макс, проходя мимо, подмигнул, я показала язык. Оксаночка заметила, нахмурилась. Видимо, из-за него она меня сторониться начала. А ведь раньше мы с ней не разлей вода были, пропадала я у нее постоянно. В начальной школе мы учились во вторую смену, и пару раз я обманывала родителей, говоря, что уроки нам перенесли на утро, и полдня проводила у подружки. Когда обман вскрылся, от мамы мне, конечно, влетело, но несильно. Мама тогда меня удивила:
– Это же тяжело целый день на ногах.
Я и не поняла: вроде бы меня поругали за обман, но выходило, что с какой-то жалостью и с заботой обо мне.
И вдруг – раз и все, в один момент перестали мы быть подругами. Пришла на первое сентября, а Оксаночка меня сторонится. Я в догадках терялась. А вон, оказывается, из-за Макса.
Он плюхнулся рядом с Оксанкой, развалился по-хозяйски. Она заулыбалась, счастливая.
И что в нем такого? Выглядит слегка неряшливым, одет, конечно, добротно, родители не бедствуют, раскован, прикольный, но не красавчик ничуть. Ну, да, не щуплый доходяга, типа Вовчика. Ну, да, с Максом надежно, он и по морде любому за тебя врежет, не испугается, и на руках носить может – сила есть, но… Он же такой обычный. Глаза карие, волосы русые, всегда растрепанные, нос картошкой.
Макс снова оглянулся на меня, поймал мой скучающий взгляд, скорчил забавную рожицу. Я тихо засмеялась и закрылась от него учебником.
– Короленко! – окликнула классуха Борьку. – Садись к Старковой.
Я вздрогнула – да что за день-то такой!
Класс снова загудел, на этот раз насмешливо:
– Уууууууу!
И Макс громче всех. Ох, дождется он у меня!
Борька сел рядом со мной. Сложил свои большие руки на столе, напрягся, ссутулился, свесил голову. Я покосилась на него. Он не отреагировал.
Класс смеялся и подтрунивал:
– Наконец-то, своего дождался, да, Борь! – крикнул Жорик, и тем окончательно вывел меня из себя.
Классуха не понимала, что происходит, ее растерянный взгляд метался с одного ученика на другого, но все смотрели на нас с Борькой. Я сжала губы в нитку, мне было не по себе.
– Что происходит! Прекратите! – нервничала классуха.
– Да просто Борька давно мечтал с Юлькой сидеть! – хохотнул Жорик.
– Ага, вот и сбылась места идиота! – поддакнул Вовчик.
– И не только сидеть рядом, да, Борь! – ржал Макс.
Борька бросил на него злобный взгляд, но промолчал, только еще ниже склонил голову, словно покорно принимая неизбежное наказание. Но я чувствовала, как от него исходит торжество: случилось долгожданное, желанное! Он промолчал и не огрызнулся только потому, что побоялся открыть рот и выдать голосом или интонацией свою радость, показать удовольствие, переполняющее его, не суметь сдержаться и расплыться в счастливой улыбке. Но лучше бы он это сделал! Огрызнулся! И тогда бы все успокоились, притихли, и все бы закончилось. И возможно, я бы не поступила так, как поступила.
Но Борька промолчал.
Как же я ненавидела его в этот момент! Почему никто не подумал обо мне? Почему никто не спросил? Борька упивался своим удовольствием и даже не удосужился взглянуть на меня. Почему? Испугался, что я прочту в его взгляде – что? Удовлетворение? Радость? Превосходство?
А надо было бы! Надо было заглянуть мне в глаза и задать молчаливый вопрос: не против ли я, хочу ли я с ним сидеть? И пообещать что-то взамен, пусть всего лишь взглядом, я бы поняла. Это стало бы проявлением уважения, я бы знала, что мое мнение имеет значение, не для учителя, нет, для него, Борьки. Мне это было нужно. Ведь это такая малость, но такая важная и решающая для меня и непосильная, как оказалось, для него.
Во мне нарастало возмущение, закипала злость. Я почувствовала себя безропотной куклой, у которой нет права выбора, нет голоса, которая должна слепо подчиниться чужому желанию, идущему вразрез с ее собственным. Какое же это мерзкое чувство! И ведь все вокруг это видели и понимали. Меня загнали в угол. Тогда я впервые поняла, как это отвратительно – быть загнанным, как зверь, и не иметь возможности вырваться из западни. Ну нет! Я не зверь и не в западне, что бы там кто себе ни думал!
Не позволю над собой смеяться! И с кем мне сидеть, я сама буду решать.
Я молча встала и пересела за другую парту.
Класс замер, в воздухе повисло недоумение, жалость, осуждение. Борькино торжество окрасилось негодованием. Его ладони сжались в кулаки, скулы напряглись. Я словно бросила его при всех, демонстративно и жестоко. Наверное, в его понимании, сев рядом со мной, он сделал мне предложение, которое я должна были принять, как неизбежное, а я отказала. Разве это не мое право?
– Юля, вернись на место! – приказала классуха.
– Не буду я с ним сидеть! – заявила я, а в голове пронеслось: зря я так, обидно прозвучало.
– Почему? – не поняла училка.
– Не хочу! – нагло заявила я и больше не добавила ни слова.
Одернуть меня, как Вовку, Анна Витальевна не могла, все-таки я одна из лучших учениц, со мной так нельзя, да и родителей моих она хорошо знает и уважает, врачи как-никак.
Класс снова загудел, теперь осуждающе. Кто-то поглядывал на меня с удивлением, мол, как это я посмела. Другие с любопытством на Борьку – как поступит?
Борька сидел на своем месте, сжимая кулаки, молчал, смотрел в стол. На секунду я пожалела о своем поступке, но и вернуть все обратно не могла. Да и не хотела.
Борьку было немного жаль. Как и себя. Еще отомстит ведь за такое-то унижение. Он же самый сильный в классе, альфа-самец, никто с ним не тягается, да и меня никто никогда не задирал, потому как знали, Борька на меня глаз положил, а с ним связываться себе дороже. Но мне было плевать. Меня он не тронет, рука не поднимется. Впрочем, я этого не боялась. Но все же, наверное, зря обидела.
Вот что у меня за характер такой? Рублю с плеча, потом жалею. Должно быть, это она, доброта.
Вскоре все успокоились, и Анна Витальевна рассадила остальных. Но напряжение так и не спало. К Борьке посадили Наташку Петрову. Меня же не покидало чувство стыда за совершенную глупость. Ох, не простит Борька. Но какое мне дело? Он мне никогда не нравился…
***
Борька жил в доме напротив, в одном с Жанкой подъезде. Сначала мы все в одни ясли ходили, потом в группу, потом в один класс. Еще в детском саду все узнали, что Борька в меня влюблен. Как-то во время тихого часа, когда я уснула, он при всех на спор поцеловал меня. Просыпаюсь, а на меня все таращатся с дурацкими улыбочками. Что? А вот то самое. Как я должна была на это отреагировать в свои шесть лет? Вот и я не знала, потому никак и не отреагировала.
С тех пор любви своей ко мне Борька не отрицал, но никогда и не признавался в ней. Так что вроде как все знали, и я в том числе, но подтверждения тому у меня не было, и я не считала себя ему обязанной. Наоборот, меня ужасно раздражало, что Борька будто все время со мной соперничал, не в знаниях, конечно, это было бы глупо с его стороны. Он это понимал. Но зато на физкультуре не упускал шанса продемонстрировать свою силу и ловкость, бравировал ими – тоже мне ухажер! Зачем со мной тягаться-то в беге? Или в прыжках в длину? Или в метании мяча? Понятное дело, что Борька сильнее. Я и не пыталась никого переубедить в обратном – ума хватало. Соперничать с высоким крепким парнем в силовой подготовке? Ой, нет, не про меня.
Борька не был красавчиком: простое славянское лицо без каких-либо запоминающихся черт, русые волосы, но в нем угадывалась мужская сила, глядя на него, не возникало сомнений, что он не раздумывая кинется в драку за то, что ему дорого, не отступит и задешево не отдаст. Но это было явно не про меня, ведь Борька никогда никуда меня не приглашал, портфель за мной не носил, гулять не звал, с днем рождения не поздравлял, даже конфетами не угощал. В отличие от того же Жорика, который хоть и приходился Борьке другом, но как-то заявился ко мне на порог и стеснительно сунул маленькую шоколадку, сообщив, что это его отец-бизнесмен из-за границы привез. Я тогда сильно удивилась такому поступку, но подарком не впечатлилась. В моей семье, где папа и мама – врачи, заморские шоколадные конфеты не переводились, пациенты постоянно угощали.
В общем, я это к тому, что ничего я Борьке не должна, и если не хочу с ним сидеть за одной партой, то и не буду.
Борька после случившегося за ту парту с Наташкой больше не садился. Вместо этого либо на уроках не появлялся, либо сидел с пацанами на галерке.
Разговаривать со мной он перестал вообще, не то, чтобы мы раньше с ним вели задушевные беседы, нет, но теперь даже не здоровался. Впрочем, это я не сразу заметила, у меня все мысли уже были заняты другим.
***
На перемене я пристала к Жанке с расспросами.
– Так кто же тот парень, а? Расскажи?
– А ты не знаешь? – удивилась подружка.
– Нет.
– А зачем ты о нем спрашиваешь? – тянула резину Жанка.
– Ты чего? Интересно. Увидела, захотелось узнать, кто он, – призналась я. – Ты-то его откуда знаешь?
– Да его вся школа знает, – на вдохе заявила Жанка. Ясно, он ей тоже нравится.
– И?
– Зовут его Игнат. Учится в 9-ом классе, – нехотя выдавала подружка информацию по крупицам, а я с жадностью ловила каждое слово.
– А с кем встречается? – я даже мысли не допускала, что такой парень и один-одинешенек.
Жанка с подозрением заглянула мне в глаза.
– Влюбилась, что ли?
– Да я его только что увидела! Не рассмотрела даже! – врала я безбожно.
Подружка погрустнела:
– Иногда и этого предостаточно.
– Так есть у него кто-то?
– А не поймешь… – развела руками Жанка.
– То есть как?
– А так. Встречался с Маринкой Лагутиной, потом вроде бы они поссорились, но через пару месяцев опять сошлись. Потом опять разбежались. Но она всем говорит, что они вместе…
– Зачем? – не поняла я.
– А чтоб другие не зарились и слюни не пускали, – сделала Жанка вывод.
– Мало ли что говорит, расстались – значит расстались.
– В том-то и дело, не понятно у них все. Тут недавно Игнат с кем-то вечером на скамейке посидел в обнимку, девица решила, что они теперь пара, так Марина ее быстро в этом разуверила.
– Как?
– Агрессивно! – нашла подходящее описание Жанка.
Ох, уж эта ее манера не называть вещи своими именами – бесило ужасно.
– Подрались, что ли? – все же уточнила я, а то мало ли что там под агрессивностью скрывается в понимании подружки.
– Так говорят, сама я не видела.
– Ну, меня она не знает, так что мне нечего бояться, – подумала я, как выяснилось, вслух. Опрометчиво.
– Будешь на Игнатика таращится, узнает.
– Не буду.
– Ну-ну! – не поверила Жанка.
Ну конечно, буду, но украдкой. Кто меня заметит? Я была уверена, что невидима и могу смело и прямо смотреть на людей. Почему? Да потому, что я же самая обычная, проще сказать, незаметная, в глаза не бросаюсь, ярко не одеваюсь, косметикой не пользуюсь, грудь маленькая, не блондинка. В общем, кроме одноклассников, меня никто не знает и не замечает.
Это было самое ужасное заблуждение! Как выяснилось позже. Мы же все друг у друга как на ладони! А невидимые мы разве что для самих себя. И жизнь постоянно напоминает нам об этом.
Как-то после школы я возвращалась домой не по центральной улице, а мимо одной из наших трехэтажек. Заметила какое-то движение в окне второго этажа. Подняла голову и увидела парня, я его знала, он учился на год старше. Пересеклись взглядами. Не знаю, что на меня нашло, но я показала ему язык. Просто так. Разве не забавно? Но парень не разделил моей игривости, нахмурился и показал мне кулак, а я ускорила шаг, уверенная, что из дома он за мной не выбежит, а в школе так много учащихся, что вряд ли он меня найдет, он же меня не знает.
Каково же было мое удивление, когда на следующий день, на перемене, когда я стояла в толпе девчонок, этот парень не только меня узнал, но и подошел с упреком:
