скачать книгу бесплатно
– А че! Я уж пару месяцев как… повзрослела.
– И молчала? – удивилась я. Фух, не я первая, не я последняя!
– А надо было кричать об этом? Мне кажется, это и так заметно…
– Как это «так»? – испугалась я и посмотрелась в зеркало. На мой взгляд, вроде бы ничего не изменилось.
Жанка встала со мной рядом и покрутилась перед зеркалом, любовно оглядывая себя:
– Не знаю точно, но раз мы внутренне меняемся, то и на внешности это как-то должно отражается, и на нашем поведении, и даже на общении с окружающими, с мальчиками теми же…
– Ничего себе! Это кто тебе такого умного наговорил? – ахнула я.
– Никто! – обиделась подружка. – Прочитала.
– Где?
– В журнале! Глянцевом, между прочим!
– Фух! – насмешливо выдохнула я. – А я уж подумала, что в книжке.
– Да иди ты! – наигранно обиделась Жанка.
Должна признать, читала Жанка больше меня, но в основном всякую дребедень. Еще нередко она черпала знания из любовных романов, покупкой которых увлекалась ее мать. Из этих книжек Жанка выносила возвышенно романтические представления о любви, сексе и браке. И даже если сталкивалась с жестокой действительностью, все равно продолжала верить в светлые настоящие чувства.
У нас дома такой литературы не наблюдалось, все больше классика, да еще куча медицинской литературы, включая двадцать томов энциклопедии. Я читала только то, что входило в школьную программу. Хотя пару романчиков, по рекомендации подружки, я все же осилила, чтобы быть в теме. Но, надо сказать, не впечатлило. Как по мне, попытки авторов ответить на вопрос, что такое любовь, выглядели неубедительно. Жанка со мной не согласилась.
– Много ты в этом понимаешь! – снисходительно заявляла она на все мои доводы.
Прозвенел звонок. Жанка взяла сумку и пошла вперед, я замешкалась, зацепившись коготками за край трюмо.
– Догоняй! – крикнула подружка.
Я осмотрела вероятную катастрофу, но не обнаружила и намека. Странно!
Если бы я знала, какая катастрофа ждет впереди, побежала бы за Жанкой без оглядки, и черт с ними с колготками.
***
Не успела я сделать и двух шагов, как услышала учительский окрик, строгий и в то же время мягкий, словно окликнули кого-то не потому, что хотели отчитать за провинность, а потому что старались привлечь внимание.
Почему мне так показалось?
То ли в голосе послышалась улыбка, то ли дело было в интонации.
Я оглянулась. Интересно, к кому это там обращались?
Крупная и высокая, как скала, завуч Зоя Викторовна и пышка-историчка Лилия Петровна стояли напротив входных дверей и смотрели, как к ним вразвалку, улыбаясь до ушей, не вынимая рук из карманов, подходил какой-то старшеклассник в ярком спортивном костюме.
Я замерла и забыла о том, что уже прозвенел звонок и мне давно нужно быть в классе.
Как же он был красив! Светловолосый, голубоглазый… А улыбка! Так улыбается тот, кто не сомневается в своей неотразимости, а потому, что бы он ни натворил, ничего ему не грозит ни от училки, ни от завуча, ведь достаточно вот так улыбнуться, с легкой нагловатой и в то же время кокетливой самоуверенностью: «Да ладно вам, я ж – красавчик, и вы это знаете. Ну, подумаешь, опоздал на урок. Простите-простите!»
Почему я раньше его не замечала?
Потому что мало обращала внимание на старшеклассников?
Но разве можно его не заметить?
Мне нестерпимо захотелось его разглядеть. Я не могла пошевелиться. Кто он? В каком классе? Как зовут?
Кажется, когда учителя его окликнули, они назвали его по имени? Каком? Или то была фамилия?
Вопросы роились в моей голове. Ответов не находилось.
Нас разделяло метров десять, и я была уверена, что он меня не увидит, даже если посмотрит в мою сторону.
Вот только в коридорах школы, которые пустеют после звонка на урок, каждый замешкавшийся сразу же бросается в глаза.
Парень подошел к учителям, что-то ответил, они ему, и вдруг он резко повернул голову в мою сторону. Мы встретились взглядами.
«Да нет, не может быть!» – уверяла я себя. На таком расстоянии и впрямь может показаться, что смотрят именно на тебя, но в это трудно было поверить. Не может быть, чтобы он так долго и пристально смотрел на меня. Зачем? Он же меня не знает.
Как долго?
Несколько секунд как целая вечность.
Я же его не знаю, откуда ему знать меня?
Нужно отвести взгляд. Прямо сейчас!
Нет, не могу!
Пусть он отвернется, и я смогу его разглядеть получше…
Но он не отворачивался, и у меня не было сил это сделать.
Да я и не хотела, потому что уже не сомневалась: этот красавчик смотрит прямо на меня, да и никого другого в коридоре не было.
«Ну и ладно, он меня все равно не запомнит», – успокаивала я себя…
Время замедлилось… И ускорилось одновременно. Все произошло за мгновение, которое показалось мне бесконечным…
– Ты идешь? – крикнул кто-то у меня за спиной.
Я вздрогнула и очнулась. Парень перевел взгляд на учителей, а я оглянулась.
Из-за угла выглядывала Жанка в полном недоумении.
– Иду! – отозвалась я, надеясь, что подруга не заметила причины моего ступора.
– Ты чего тут застряла? Урок уже начинается? – и она посмотрела на того, от кого я с таким трудом отвела взгляд.
Мне показалось или в глазах Жанки мелькнуло узнавание?
– Ты знаешь, кто это?
– Кто? – переспросила она.
– Тот парень рядом с завучем? – указала я кивком головы.
Жанка нехотя призналась.
– Знаю.
– И кто он? Как зовут? – кажется, у меня дрогнул голос от нетерпения.
– А зачем тебе? – озадачила вопросом подруга, торопливо заходя в класс.
– Затем, что я его не знаю! – бежала я за Жанкой в растерянности, не понимая причин ее скрытности.
– Ну и что… – пожала плечами подружка и направилась к своей парте.
Опять странность… С подружкой явно что-то происходит, а я не замечала. Почему? Обычно я чутко реагирую на перемены, происходящие с окружающими. Что изменилось? Или кто: я или подружка?
Как не вовремя…
Или наоборот, самое время?
Уф! Одно было точно – это все расстраивало. Надо срочно во всем разобраться. Странности ослабляют доверие. А без доверия не может быть дружбы. Простая арифметика – не моя, скорее всего, мамина, но не суть. Реальность это подтверждала, вернее, реальность в лице моей подружки Жанки. А может, она мне уже давно не подруга? А что? Такое ведь уже случалось, с Оксаной? История имеет привычку повторяться… А вот это уже определенно папины слова.
– После урока расскажешь про него, да? – вдогонку потребовала я от Жанки обещание. Но она лишь молча села на свое место ко мне спиной. Я сверлила ее взглядом, злясь на непонятное для меня и необычное для нее поведение. Она же всегда с готовностью болтает о мальчишках, любит перемывать им косточки, обсуждать, кто с кем встречается и насколько успешно. И вдруг холодное молчание, я бы даже сказала, желание утаить…
***
Алгебру вела наша классная Анна Витальевна. Я сидела на задней парте, куда обычно сажали тех, у кого зрение получше. Жанка – на первой, так как, помимо зубов в два ряда, она отличалась еще и сильной близорукостью.
Цифры и формулы меня ничуть не занимали. Забыла я и о боли в животе.
Раньше я думала, что погрузиться в свои мысли, означает оказаться в полной прострации (что бы ни значило это слово, но я интуитивно угадывала, что оно тут к месту), ничего не замечать, не слышать, даже не видеть. Но нет! Я все слышала и видела, я записывала задачки вслед за учителем, решала примеры вместе со всем классом, даже заметила, что мой сосед забыл учебник, и я подвинула свой на середину парты. Я словно раздвоилась: одна привычно выполняла то, что должна была, чтобы вторая могла в это же время обдумать произошедшее. Картина случившегося так и стояла перед глазами, и вопросы: что произошло и почему я зациклилась на том парне? – не давали покоя, ответа на них у меня не было. Это бесило.
Очнулась я, когда в конце урока Анна Витальевна предупредила:
– На перемене не расходимся. Вас надо рассадить.
Дурацкая процедура, которая никому не нравилась, потому что никто не понимал, зачем? Класс возмущенно загудел.
– Тихо! – повысила классуха голос с немалой долей строгости. – Записываем домашнее задание.
Я обвела взглядом одноклассников. До сегодняшнего утра моя жизнь концентрировалась только на них, на моем классе. Мальчишек и девчонок с недавних пор стало поровну, потому что пришли новенькие. Макс перевелся из городской школы, Денис приехал с родителями из другого города. Еще Андрюха и Серега – эти второгодники, двоечники, но в остальном неплохие ребята. Вообще-то с мальчишками-одноклассниками нам повезло, нас, девочек, никто из них никогда не обижал, да и между собой ссорились и дрались они редко. Конечно, все подтрунивали друг над другом, но шутливо и без последствий. Никаких травли, бойкотов или темных. Что уж, признаю, класс у меня хороший. Потому за его пределами общения я и не искала, да и мало кого знала.
И вот за пару минут все изменилось. Для меня больше не существовало ни класса, ни одноклассников, границы раздвинулись, мое внимание вырвалось за его пределы и сосредоточилось исключительно на одном парне, чьего имени я не знала, но нестерпимо хотела узнать. И не только имя. Все!
Что это со мной?
Я одернула себя и вернула в реальность. Надо будет как-нибудь рассмотреть его получше, может, не так уж он и красив, как мне показалось. Найду изъян, и наваждение исчезнет…
С недавних пор появилась у меня такая «спасительная» метода: если кто-то или что-то мне очень сильно нравилось, но я знала, что мне этого не получить, я просто находила в желаемом какой-нибудь недостаток, и сразу же становилось легче принять факт «необладания» и смириться. Ну типа: раз не идеальный, так мне и не нужен. Метод работал.
Да! Именно! Обрадовалась я. Найти недостатки и успокоиться, а то какая ж учеба, когда перед глазами парень с самой потрясной улыбкой, от которой его лицо светится, а твое сердце замирает.
– Старкова!
Что за фигня – вздрагиваю все утро.
И я с умным видом уставилась на классуху.
– Ты что, спишь? – нахмурилась она.
– Нет.
– Тогда почему не отвечаешь?
– У меня живот болит, – встала я в оборонительную позицию, тем самым сразу же пресекая любое нападение. Классуха замялась. А я тут же воспользовалась моментом. – Можно выйти?
– Иди.
Я выскочила в коридор. Боль тут же, словно в наказание, дала о себе знать с новой силой. Выходило, что никого я не обманула.
И чего я так напрягаюсь? Я и раньше влюблялась. Ненадолго, временно, разово – да без разницы! И вскоре все проходило само собой, значит, и это пройдет. Ну, падкая я до красавчиков – да, но не одна же я такая!
В шесть лет влюбилась в одноклассника, тоже голубоглазого и белокурого. Они тогда с Короленко соперничали за мое расположение. У Короленко не было ни шанса, но он не сдавался. Доходило до драк и каких-то дурацких розыгрышей. Он частенько подталкивал на эти глупости пухляка Жорика, и тот, как дурак, неизменно велся. Однажды зимой он выкинул в окно мой сапог. Сапог упал в большой сугроб. В ту зиму было очень много снега. Воспитательница, естественно, сапог искать не пошла, как и Жорик, меня же из группы просто не выпустили. Я ждала маму, уверенная, что она-то, естественно, найдет злосчастный сапог, а иначе домой мне на в чем идти. Но мама, услышав, что мой сапог выбросили, сделала недовольную мину и все свое возмущение почему-то направила на меня. А в чем была моя вина? Я наблюдала в окно, как мама походила под окнами вокруг сугроба, но сапога не нашла. Еще бы! Ведь он упал именно в сугроб, а не рядом. Но копаться в сугробе мама не стала, хотя я и говорила, что он точно там, но разве кто-то слушает детей. Мама принесла мои старые сапоги, и всю дорогу домой ругала меня.
– Почему именно твой сапог выбросили? Почему не чей-то другой? Новые сапоги, хорошие. Теперь будешь в старых ходить.
– Ну мама, он же там так и лежит. Давай поищем.
– Нет его там, я искала!
– Но его же никто не брал, значит, он там лежит, – умоляла я маму.
– Хватит! Нет там сапога. А ведь хорошие сапоги! Новые, хорошие сапоги, – чуть не плача причитала мама со злостью в голосе. – И почему с тобой так постоянно? То одно, то другое. Почему-то других не трогают.
Я не знала, что на это ответить, я думала о сапоге, который там так и лежал. На следующее утро я хотела пойти поискать, но мама торопилась на работу, и поскорее отвела меня в группу, а днем во время прогулки воспитательница мне не разрешила, сказав, что нечего там искать, раз мама моя не нашла, значит его там нет. Ерунда какая-то. Куда же он тогда мог деться? На этот вопрос взрослые лишь пожимали плечами. По-моему, они вели себя очень глупо. Так и вышло, потому что в марте, как только снег растаял, сапог лежал там, куда и упал, но уже был непригоден к носке. Я показала его маме, но ей было все равно.
– Его уже нельзя носить, – безразлично сказала она и тут же добавила. – Вот если бы его тогда не выкинули.
И я до сих пор не понимаю, в чем была моя вина. Но урок я вынесла: можно легко стать без вины виноватой в глаза других.
