скачать книгу бесплатно
– Что? Вдвоем теплей. Свои плащи мы отдали Саверу, костер согреет только один бок, второй продует ветром. Забота о госпоже и не больше. Клянусь жизнью, Али.
– Твоя жизнь принадлежит мне, – заметила лиори.
– Тем более не вижу смысла для сомнений. Ты разве не доверяешь себе самой? Только ради тепла. Ну честно!
Перворожденная усмехнулась и… спорить дальше не стала. Она распрямила руку риора, на которую он опирался щекой, уместила на ней голову, но вторую руку на себя укладывать не стала, сразу предупредив:
– Не обнимать.
– Как прикажет моя госпожа, – согласился Райверн.
– И на затекшую руку не жаловаться, мне так удобно.
– Всё для удобства лиори.
– Добрых снов, Райв, – повторила Альвия и закрыла глаза, сразу пригревшись рядом с большим теплым мужским телом.
Кейр полежал некоторое время, прислушиваясь к дыханию Перворожденной, вдруг опомнился и спросил:
– Али, а кто изменник, ты так и не сказала. Кто он?
– Это Дин – а-а… – имя утонуло в зевке, а еще через мгновение повелительница Эли-Борга сладко засопела.
– Али… – позвал ее риор, но услышал лишь тихий вздох. – Да ты издеваешься надо мной! – шепотом возмутился Райверн. – Ну и в Архон, завтра узнаю.
Он «благополучно забыл» о запрете, обнял Альвию, после поцеловал в затылок и закрыл глаза, моментально проваливаясь в сон, и на губах риора блуждала умиротворенная улыбка…
Глава IV
Отряд риора Дин-Брайса достиг Лисьего распадка, когда только начинало смеркаться. Свежие лошади, сменившие скакунов высокородного в Ливе, донесли всадников до цели даже быстрей, чем ожидал риор.
– Вперед! – приказал Брайс.
– Хозяин, прошу выслушать меня.
Риор сердито фыркнул и натянул поводья, останавливая жеребца, едва тронувшегося с места.
– Что тебе, Тьенер?
– Мы не успеем проехать распадок до темноты, – ответил первый помощник высокородного, склонив голову. – Лучше остановиться здесь и заночевать, а поутру…
– И дать беглецам время скрыться? Нет уж, – Дин-Брайс смерил прислужника высокомерным взглядом, – лиор ждет от нас поимки, и мы не будем трусливо отсиживаться на кромке обычного леса, пока добыча уходит дальше, продолжая глумиться над нашим господином.
– Но этот лес не так прост, хозяин, – Тьенер бросил взгляд в сторону распадка. – Люди говорят…
– Я не дитя, чтобы принимать на веру сказки выживших из ума старух! – с гневом воскликнул риор. Он отвернулся от прислужника и рявкнул: – Вперед!
– Но болото там и вправду есть!
– Еще слово, и я собственными руками утоплю тебя в этом болоте! В Архон, Тьен, ты же поддакивал мне!
– Так я же думал, по темноте доедем, а там и сами в лес не сунетесь, хозяин, – удрученно отозвался прислужник.
– Молчи, недотепа, – отмахнулся риор.
Он первым въехал в лес, ратники последовали за хозяином. Тьенер в беспокойстве напряг слух, но ничего подозрительного не услышал. Ветер, проказя, шуршал кроной деревьев, путался в кустах и мчался дальше, ему не было дела до людей, решивших забраться в лес на ночь глядя. Из-за деревьев проглядывали склоны гребней, между которыми примостился распадок.
– Почему Лисий? – спросил вдруг один из воинов риоров, самый молодой и любопытный.
– Так если сверху посмотреть, – отозвался словоохотливый следопыт, – то гребни на спящую лису похожи. Это вот, – он указал направо, – тело. Когда с распадка выедем, его оконечность на одноухую голову будет похожа. Его так и называют – Безухий. А это, – следопыт кивнул налево, – хвост. Рыжий гребень. Там позади небольшая гряда была каменная, так она от одного гребня к другому тянется, как будто соединяет тело одноухой лисицы с хвостом.
– А Рыжий-то почему? – не удовлетворился ответом юноша. – Ладно бы тогда – Хвост, а то Рыжий. Он же серый, как все скалы.
– Дурная голова, – фыркнул следопыт, – лиса какого цвета? Рыжая, вот и хвост у ней рыжий, а этот гребень и есть ее хвост.
– Там есть место, где камни, как ржавые, потому и Рыжий, – вмешался слушавший их ратник лет тридцати. – Там железо, говорят, есть, вот от дождей и покрылось ржой.
– Но хвост-то у лисы рыжий? – не сдался следопыт.
– Рыжий-рыжий, – усмехнулся ратник. Он задрал голову, пытаясь рассмотреть вершину гребня. – Интересно, они там?
Следопыт проследил за взглядом ратника и пожал плечами:
– А кто их знает, может, уже и Сухое озеро прошли, если передышек не делали. Но если бы на гребень поднимались, мы бы их увидели, наверное. Только зачем им такая морока? Там идти тяжело, да и времени много потеряют. Через распадок-то удобней.
– И опасней, – негромко произнес Тьенер, начавший прислушиваться к негромкому разговору. – На гребне им даже на страже стоять не надо, всё равно в темноте не подберешься, только себе шею свернешь. И передохнут, и выспятся, и со свежими силами дальше пойдут. А тут, того и гляди, кто-нибудь выскочит.
Юноша на некоторое время замолчал, он ехал, глядя на Рыжий гребень, и вдруг заметил:
– А распадок-то ширится никак. Вон, Рыжий-то уже и не видать толком, да и Безухий тоже.
– Ширится, – кивнул следопыт. – А деревья, наоборот, скоро жаться друг к другу начнут, придется сначала по двое ехать, а потом и вовсе рядком по одному. Но это еще подальше, ближе к чаще будет. Мы туда до темноты уже вряд ли успеем, в лесу-то быстрей темнеет. Вон, как верхушки друг к другу клонятся, свет закрывают.
– Может, надо было сначала следы их посмотреть? А вдруг по верху пошли? – всё не унимался любопытный паренек.
– А нам какая разница, где они пошли, главное, что к Сухому озеру выйдут, им тут деваться некуда, – усмехнулся ратник. – Да и не проедем мы на конях по гребню. Нам дорога только тут.
Тьенер обернулся назад, мазнул хмурым взглядом по болтунам и вздохнул. Ему отчаянно не хотелось углубляться в лес. В голове помимо воли всплывали рассказы деда о том, что болото в Лисьем распадке неспокойное, и что здесь есть хищники пострашней тех, кто выходит по ночам на охоту.
«Запомни, Тьен, если вдруг лес онемеет, значит, дело совсем плохо. Даже зверье прячется, когда выходят они», – так говорил дед, поглядывая из-под косматых бровей на внука, слушавшего его с открытым ртом.
«Кто они, деда?».
«Духи болота, мальчик, проклятые духи».
Прислужник передернул плечами и потуже запахнул плащ, вдруг ощутив неприятный озноб. Ему было страшно.
– О чем говорил Тьенер? – услышал мужчина новый вопрос от паренька и почувствовал раздражение.
Этот ратник появился в Брайсе совсем недавно. Он приходился двоюродным племянником оруженосца риора, и хозяин взял мальчишку на службу. Филис с семьей жил в другой части риората, но осиротел полгода назад, и бабка отправила его к дяде, надеясь, что тот сможет пристроить сироту. Смог, и теперь Фил потихоньку привыкал и к новому месту, и к службе. Зачем хозяин взял в погоню неопытного птенца, Тьенер не понимал. Впрочем, риор Дин-Брайс считал, что синяки, полученные в драке, научат большему, чем десять учителей. «Языком чесать можно бесконечно, но опыт появится только в бою». Конечно, мальца обучали ратному делу, но он совсем недавно впервые взял в руки меч. Правда, стрелок он был отменный, и, наверное, именно это стало основной причиной для решения хозяина. Хотя… Не смерду, даже возвышенному риором, рассуждать о том, что думает высокородный.
– Да люди разное говорят, – ответил ратник, который вмешался в разговор юнца и следопыта. – Кто-то уверяет, что тут водится нечисть, кто-то смеется и называет эти истории сказками.
– А что за нечисть? – голос паренька дрогнул, тон стал тише, но любопытства нисколько не убавилось.
– Болотная, – усмехнулся ратник. – Говорят, из болота выходят. Вроде как охотники увязли, а теперь по ночам дичь ищут.
– Ну что ты болтаешь попусту?! – возмутился следопыт. – Вот взяли и утопли. Ничего там просто не было. И не охотники вовсе. Девка там. Это за ней гнались. Говорят, – следопыт метнул взгляд в спину риора и понизил голос: – Говорят, прадед нашего хозяина углядел девку в деревеньке одной. Краси-ивая была девка, загляденье. А риор-то как увидал, так и покоя лишился. И жена молодая была, и в любви вроде жили, а тут как обезумел. Поговаривают, начал в ту деревеньку день за днем наведываться. То подарочек привезет девке, то папаше ее денег даст, то проездом вроде, а сам непременно в дом к зазнобе завернет, да и поговорит с ней. Всё наглядеться не мог. В замок бы взял, да там лейра уже свои порядки наводит. Вот и обхаживал бедняжку.
А ей и не в радость любовь-то хозяйская. И жених уже был, и свадьбу сыграть собирались. Риор-то как про жениха прознал, так и взбесился. «Моя ты, говорит, даже думать не смей. Золотом осыплю, в богатстве жить будешь, только не противься». А у ней, у девки этой, жених-то любимый был. Вот и удумали они с парнем тем сбежать с земель риора. Ночью и припустили, пока все спали. До этого вот распадка и дошли.
Хозяин, как почуял, с утра раннего примчался. А птичка-то упорхнула. Ох и взъярился! Сразу погоню снарядил. Следы в лес вели, стало быть, туда и поехали. Нагнали беглецов, когда уж те думали, что скрылись. Шли спокойно, смеялись, о счастье своем мечтали. Тут их риор с людьми своими и поймал. Парень трусом оказался, бросил невесту и деру дал, а ее схватили и не отпускают. Риор с коня слез, подошел к девке и говорит: «Не хотела по-доброму, так и я по-злому буду». Ну и… снасильничал, значит. Сказывают, долго забавлялся, ни мольбы, ни слез не слушал. Злой был шибко.
После уже хотел с собой забрать, а она возьми и вырвись. Бежала, куда глаза глядят, жениха звала. Думала, отзовется и спрячет ее, а не отозвался. Помирать-то неохота, вот и бросил любовь свою. Риор за девкой кинулся, отпускать не хотел. Так в болото и загнал. Смотрит, а бедняжка уже по грудь увязла. Он ей ветку тянет, хватайся, мол, вытащу. А она головой мотает да еще глубже вязнет. Хозяин ей, мол, люблю тебя больше жизни, вернись ко мне. А она ему: «Нет любви, – говорит. – Та, что была у меня, обманом обернулась, а твоя и вовсе сгубила. Будь ты, – говорит, – проклят. Пусть и тебе твоя любовь мукой станет, как мне была». Сказала, и в болоте скрылась. Утопла, значит.
– И что? – округлив глаза, прошептал Филис.
– А то, – следопыт снова поглядел в спину риора, но различил уже только силуэт в сгустившихся сумерках. – Риор помешался. Сказывают, по замку своему бродил и всё стонал да девку ту звал. И всё, мол, прости, прости. Потом так со стены и сбросился, не нашел покоя. А девка та из болота выходить начала, и насколько хороша была при жизни, настолько страшна после смерти стала. Выйдет, значит, из своей могилы и ищет жениха своего сбежавшего. То ли отомстить ему хочет, то ли, наоборот, любовью успокоиться. А коли на путника какого набредет, так к себе и утаскивает.
Про охотников – это уже другая история. Они тоже девку видели, только она вроде как прежней красавицей обернулась. Завлекла она их, раззадорила, так они друг дружку за покойницу и порубали. Спорили, значит, кому достанется. А теперь вместе с девкой ходят, как псы ее верные. Только вот на кого она взглянет, они того и убивают, как соперника, значит. Может, конечно, не как соперника, может зазнобу новую хозяйке своей тащат, кто их знает. А вообще, много чего сказывают про это болото.
– Ну и наболтал ты, – хохотнул слушавший следопыта ратник. – Сказки всё это. А ты, малец, слушай болтуна больше, он и не такое тебе расскажет. Не было ничего такого. Откуда ж про охотников знают, ежели никто из них не вернулся? Да и про остальных тоже. Чушь!
– А вот как стихнет лес, да гнилью болотной потянет, так и узнаем: чушь или не чушь, – обиженно ответил следопыт и отвернулся.
– Зажечь факелы! – крикнул риор, разом прекращая всякие разговоры.
Зачиркали огнива, и вскоре отряд превратился в огненную змею, неспешно передвигавшуюся между деревьев. Отряд постепенно растянулся, и воины выстроились друг за другом, потому что даже по двое было уже тесно. Казалось, деревья заступают дорогу всадникам, то ли оберегая их от напасти, ожидавшей впереди, то ли разделяя, чтобы лишить защиты. Тьенер зябко повел плечами. Он боязливо озирался по сторонам и втягивал носом воздух, всё пытаясь уловить гнилостный запах болота и тлена.
Риор, получив свой факел, кажется, и не думал останавливаться на ночлег. Конь устал. Он прядал ушами и пофыркивал, отчетливо звякая сбруей, но все-таки был спокоен. Не косил, не взбрыкивал, и Брайс, поджав губы, продолжал направлять его вперед, желая до рассвета сильно сократить расстояние между собой и беглецами. А лучше обогнать и устроить засаду, тогда дичь сама придет к нему в руки. Лиор будет доволен и, быть может, приблизит высокородного, тогда род Брайс сможет возвыситься… Да, ради будущего можно было и потерпеть усталость и неприятную темноту проклятого леса в Лисьем распадке.
Брайс тоже знал эту легенду, которую рассказал следопыт, даже слышал его, когда смерд забывался и начинал говорить громче, но прерывать не стал. Он потом задаст болтливым дуракам, но не здесь, где каждое злое слово застывает отравленным кинжалом над головой. Всё потом, сейчас нужно только проехать большую часть леса, а там можно и передохнуть… после болота. Риор не верил в сказки, но подступающая ночь сказалась и на нем. Тягостное чувство черной тоски вдруг завладело душой высокородного, и он гулко сглотнул, подумав, что он потомок насильника и душегуба.
– Вайриг, не вздумай верить в глупые сказки смердов, – как-то отчитывал его отец, когда сын подошел к нему с вопросом. – Твой предок действительно упал с крепостной стены, но виной тому был его недруг и соперник, желавший получить благоволение господина. Остальное – домыслы черни. Прадед искренне любил прабабушку, и от этой любви у них народилось трое детей. Не было никакой девы и проклятья. Кто вообще рассказал эту глупость?
В тот день у позорного столба выпороли конюха, от которого мальчик услышал жутковатую байку. А Вайриг Дин-Брайс, промучившись несколько дней страхами и сомнениями, выкинул глупую легенду из головы. В конце концов, смерды любят рассказывать страсти о своих хозяевах, и история несчастной любви в их россказнях встречается чаще всего. Да, риор не верил легенде, но это не мешало ощущать неприятный холодок, всё больше пробиравшийся под кожу, чем дальше продвигался отряд.
– Дурь, – буркнул высокородный. – Тут не покойников, тут зверья надо опасаться. Скоро уж выйдут на охоту.
И это было верно. В этой части Эли-Харта чаще всего встречались рандиры. Эти хищники, чья лысая кожа была крепка, как броня, жили семьями. Самец, от трех до пяти самок и их потомство. Самцов изгоняли, едва они достигали юношеского возраста и могли постоять за себя, слабых самок тоже. Сильных оставляли, они сменяли погибших или одряхлевших матерей. А потом дряхлел глава, и его загрызали собственные дети, или же один из них, почувствовавший силу. Это становилось началом боев молодняка за главенство в семье. Сильнейший получал самок, остальные, если не дохли в схватке, то спасались бегством.
Временем их охоты была ночь. С рандирами не связывались и волки, даже если их стая превышала семью извечного врага. Зато рандиры охотились на всех, в ком текла кровь. Грызуны, хищники, люди – им было без разницы. Для этих тварей еда оставалась едой, какие бы размеры не имела и на скольких конечностях бы не передвигалась. Отловить, порвать и сожрать – и никакого страха. Именно это их отчаянное бесстрашие… или безумие делало рандиров самыми опасными тварями. И еще стоило подумать, кого опасаться больше: духа с болот или зубастых зверей, готовых сожрать, и лошадь, и всадника.
– Готовьте смесь, – приказал риор. – Через одного. Первый подает огонь, второй зажигает стрелы.
– От духов огонь не поможет, – негромко заметил Тьенер.
– Дурак! – от души обозвал прислужника Брайс. – В Архон твоих духов, здесь водятся рандиры. Будьте внимательны.
Кто-то охнул. Риор услышал, как глухо стукнулись друг о друга древки стрел в колчане одного из ближайших воинов, когда он вытянул одну из них. Следом издала неприятный визгливый звук крышка, когда ее свинтили с продолговатого сосуда, наполненного зажигательной смесью. Такую смесь делали многие, в том числе и чародеи. У них и предпочитали приобретать вязкую маслянистую жидкость. Стоило опустить стрелу в выемку по форме наконечника и смочить его, как металл покрывался тонкой пленкой, которую был способен выжечь только огонь, даже ветер не мог в полете сбить пламя. И сосуды делали таким образом, чтобы жидкость, которая стоила немало, не могла пролиться, даже если ее вместилище падало на землю открытым.
– Хозяин, – Тьенер подъехал ближе. – У них есть слабые места.
– Знаю, – буркнул Вайриг, – но за раненного сородича могут мстить, а огонь их прогонит.
– Так и лес спалить можно, – донеслось до них негромкое ворчание следопыта.
Риор полуобернулся, но болтливого смерда не увидел.
– Напомни, чтобы по возвращении я не забыл его выпороть, – велел Дин-Брайс.
– Да, хозяин, – кивнул прислужник.
Тьенеру рассказы следопыта тоже не нравились. Меньше всего ему хотелось снова выслушивать легенду, из-за которой он в детстве просыпался в холодном поту несколько ночей подряд, а потом даже в родном лесу не мог спокойно ходить на болота за кислыми ягодами, за которыми гоняла мать. А сейчас, когда они были именно там, где всё произошло, вспоминать о болотных духах было… кощунством. Да кто вообще рассказывает такие истории в месте, где можно встретить нечисть?! Да еще и ночью! И прислужник непременно прикрикнул бы на следопыта, если бы не опасался, что его поднимут на смех. Да и от хозяина выслушивать брань и угрозы тоже не хотелось, потому Тьен промолчал, хоть и костерил в душе всех пустомель вместе взятых.
Сколько уже они продвигались по распадку? Понять было непросто. Небо, видневшееся в просветах между кронами, окончательно почернело. Иногда можно было увидеть одинокую звезду, наблюдавшую сверху за людьми, продолжавшими пробираться между деревьями. Филис зябко поежился и покрепче сжал лук с наложенной на него стрелой. Паренек готов был натянуть тетиву, как только появится опасность, но лес продолжал шуметь листвой. Где-то время от времени вскрикивала ночная птица. Ни теней за кустами, ни треска задетой ветки, ни шороха травы не было слышно. Казалось, что Лисий распадок – самое мирное место, какое только могли создать Боги.
– А ведь мы уже в чаще, – заметил следопыт. Он приподнял факел, вглядываясь в темноту. – Да, точно. Вон, Фил, видишь каменюку? На клык похожа.
Паренек присмотрелся и заметил неподалеку огромный камень, поросший мхом. Он был заострен кверху и вполне мог сойти за клык, потерянный огромным зверем. Филис кивнул, подтверждая, что рассмотрел, и следопыт продолжил:
– Этот камень Лисьим ухом называют. Ну, вроде как то самое, потерянное каменной лисой. Хотя я бы назвал зубом, для уха маловато будет. Это ты сам увидишь, когда из распадка выезжать будем.
– Дядя Гирен, а болото где? – спросил юноша, бросив боязливый взгляд в сторону.
– Впереди, – ответил следопыт. – Не добрались еще. Только оно всё равно в стороне будет, мы к нему не доедем.
– Ну и хорошо, – с явным облегчением кивнул Филис. – Жуть, как не хочется с нечистью встречаться.
Ратник, до этого участвовавший в разговоре, хмыкнул и махнул рукой. Если парню хочется трястись, наслушавшись сказок, пусть трясется. Наличие в этом лесу рандиров мужчину волновало больше, чем выдумки про мертвецов, выходивших из болота. Зубастых тварей не выдумывали, они жили здесь издавна и загубили не одну душу. А уж чего воину не хотелось, так это оказаться в утробе зверя и остаться после его дерьмом на земле. Не о такой смерти он мечтал, нанимаясь к риору. Да и вообще не мечтал о смерти. О деньгах и сытом брюхе – да, а о смерти не желал даже думать, потому рассчитывал застать рассвет живым и невредимым.
Мужчина бросил взгляд наверх, но Рыжий гребень, кончено, не увидел. Он тесней закутался в плащ и втайне позавидовал беглецам. Если они все-таки там, то сейчас спят, не думая ни о рандирах, ни о духах, ни о том, что устали и хотели бы слезть с лошади и размяться. Ратник бросил взгляд на хозяина и пожелал тому, чтобы он свалился с коня и свернул себе шею, тогда бы можно было повернуть назад, убраться из леса и завалиться спать вне Лисьего распадка. Но риор не спешил самоубиться, он крепко держался в седле, и воин подумал, что жеребец сейчас, наверное, мечтает о том же, о чем и он.
– Взбрыкнул бы что ли, – прошептал ратник. Его товарищ, ехавший впереди, обернулся и согласно кивнул. Они все устали от этой бесконечной погони, пусть она длилась не больше двух с небольшим дней.
Огненная змея заползла и углубилась в лес еще больше. Всё чаще слышались зевки и недовольное тихое ворчание. Кто-то уже начал клевать носом, и ратники, заметившие, что их товарищ склонил на грудь голову и вот-вот выронит из ослабевшей руки факел или приготовленный лук, негромко окрикивали соню, и тот, вздрогнув, выпрямлялся и ожесточенно тер лицо, прогоняя дремоту.
– Стой! – окрик Дин-Брайса взорвал умиротворенную тишину леса так неожиданно, что лошади, ехавшие позади, испуганно дернулись. – К оружию!
Только сейчас до людей донеслось глухое рычание за кустами. Жеребец риора взвился на дыбы, и тот, отчаянно бранясь, пытался удержать скакуна, готового сорваться с места.
– Духи?! – испуганно вскрикнул Филис.
– Хуже, – ответил ратник, натягивая тетиву, – рандиры.
И, словно желая подтвердить его слова, из кустов высунулась светлая оскаленная морда с черными, как угли, глазами. Голова быстро исчезла, но люди успели ее заметить.
– Боги, страсть-то какая, – выдохнул паренек.
