скачать книгу бесплатно
Святая Дева Мария, это-то ему зачем? Хосе почувствовал, как кровь приливает к лицу. Повисла пауза. Оберштурмбанфюрер смотрел испытующе.
– Д-да… – с трудом выдавил Хосе,
Кранке недовольно дернул щекой – той самой, на которую сползал со скулы старый шрам.
– Выражайтесь яснее! «Да» – приходилось иметь? Или «да» – девственник?
Что же ему надо? Хосе вдруг показалось, что именно сейчас прозвучал самый главный вопрос, а весь предыдущий разговор был малозначительной прелюдией к нему…
Соврать? Но какой именно ответ нужен эсэсману – не ясно. Ошибешься – и на фронт, в окопы, под снаряды и пули…
– Д-девственник…
Оберштурмбанфюрер отвел наконец свой холодный взгляд. Хосе тут же уставился на его грудь. Ни за что больше не станет он смотреть в эти синие бездонные колодцы…
Кранке молчал. Хосе старательно изучал орден, сверкающий на черном мундире: незнакомый, пятиугольной формы – похоже, золотой с бриллиантами. Вглядывался так, словно ничего более важного на свете не было. И – ждал решения своей судьбы. Фронт? Или?..
Кранке молчал.
Хосе рассмотрел вязь вроде как арабских букв на гранях пятиугольной основы ордена. И стал размышлять: кто же из мусульман выступает в союзе с фюрером и каудильо? Честно говоря, рядовому Ибаросу на это было наплевать, – он лишь старался чем-то отвлечься от тревожного ожидания… Помогало не очень. Турция, подумала какая-то часть сознания Хосе, точно Турция… – а параллельно в голове стучало тревожным рефреном: что решит Кранке? Что? Что? Что?
Эсэсман ничего не решил. Вернее, не оповестил собеседника о своем решении. Поднялся на ноги, сделал приглашающий жест в сторону двери.
– Прогуляемся перед сном, сеньор Ибарос.
Выходя, Хосе бросил взгляд на окно. И опешил. Сколько же они тут проговорили? За окном сгущались сумерки.
* * *
В прогулке перед сном их сопровождали два дюжих эсэсовца из свиты оберштурмбанфюрера. Оба с автоматами. А место для прогулок Кранке выбрал примечательное – старое, амфитеатром спускающееся в речную долину кладбище.
Хосе шагал следом за эсэсманом вниз по узенькой дорожке, между оградок и крестов непривычного вида. Охранники держались позади, в отдалении, чтобы не мешать разговору. Но Кранке шел молча. Хосе ломал голову над целью их вечернего променада – но спросить, конечно же, не решался.
А потом они пришли. И Хосе понял всё…
Свежевырытая могила темнела у ног зловещим прямоугольником. Кранке коротко скомандовал что-то на немецком. Хосе знал на этом языке два десятка слов и ничего не понял, – одновременно поняв всё. Его ответ оберштурмбанфюрера не устроил. Но на фронт отправляться не придется… Всё закончится здесь. В яме.
Однако – ничего страшного пока не происходило. Один из охранников торопливо пошагал в сторону – там смутно виднелось небольшое дощатое строение. Сарайчик для кладбищенского инвентаря? – размышлять на эту тему Хосе не стал. Осторожно, искоса, он поглядывал по сторонам. Если побежать по вон тому боковому ответвлению дорожки – успеет ли второй эсэсовец срезать его очередью? По всему выходило, что успеет…
Первый охранник тем временем вернулся. И не один. С ним шли еще трое – двое в черной эсэсовской форме, третий – в мундире вермахта. Его, этого третьего, черномундирники буквально тащили под локти. А их коллега нес две лопаты…
У Хосе отлегло от сердца. Похоже, не пробил его час, хвала Деве Марии… Неужели операция, на которую намекал Кранке, состоит в том, чтобы ему, Хосе, исполнить палаческую работу?
Процессия приблизилась вплотную. В сумерках Хосе рассмотрел пленника – в том, что это именно пленник, сомнений не осталось. Погоны с мундира содраны, один с мясом… На скуле свежий кровоподтек. И – совсем мальчишка, на вид ровесник Хосе, а то и помладше.
Паренек быстро и горячо заговорил по-немецки, обращаясь к оберштурмбанфюреру. Тот ответил коротко, резко.
Солдаты заломили руки, опустили пленника на колени – на самый край могилы, лицом к яме.
– Этот человек пытался меня обмануть… – сказал Кранке уже по-испански. Злобы в голосе не чувствовалось, лишь грустное удивление – словно эсэсман искренне недоумевал, как кто-то мог решиться на подобное предприятие…
А потом все произошло быстро.
Выстрел грохнул неожиданно, казалось – над самым ухом. Хосе почудилось, что оберштурмбанфюрер не тянулся к кобуре, не расстегивал ее, что «вальтер» сам собой прыгнул ему в руку. Впрочем, этот момент рядовой Ибарос мог и упустить – внимание было приковано к пленнику. И Хосе хорошо видел, как что-то стремительно вылетело из лица паренька. Даже не что-то – а само лицо…
Короткая команда на немецком – и труп полетел в могилу.
– Этот человек пытался меня обмануть… – слово в слово повторил Кранке. – Надеюсь, сеньор Ибарос, вам такая мысль не придет в голову.
Глава 3
14 июня, суббота, день, вечер
1
К обеду головные боли, и без того слабевшие с каждым днем, прекратились совершенно. И Алекс Шляпников понял – уходить надо сегодня ночью. Иначе может оказаться поздно… Уже на вчерашнем утреннем обходе белохалатники собрались толпой, охали-ахали, удивленно скребли затылки. Если дождаться обхода завтрашнего – удивиться им придется еще сильнее.
Да и обманывать хитроумные приборы, прикидываясь полутрупом, становилось все труднее – хотя голос и научил, как для этого надо дышать и как управлять биением сердца… Оказалось всё на редкость просто – но Алекс опасался, что кто-нибудь из белых халатов придет поинтересоваться показаниями своей машинерин, когда он, Алекс, будет спать…
И тогда в него запустят когти отнюдь не врачи – но те, другие, – один из которых дежурит в палате, а еще двое – в коридоре (Алекс ту парочку не видел и не слышал – но знал об их присутствии от голоса). И уж у них-то найдется, о чем порасспросить нежданно воскресшего Первого Парня.
Решено – сегодня ночью он покинет богадельню.
Может, и стоило бы попытаться раньше. Днем в больнице полно и персонала, и посетителей, да и больные туда-сюда шляются – лишнего человека в белом халате, куда-то спешащего, никто и не заметит…
Ночью другое дело – любая незнакомая личность в пустынных коридорах тут же привлечет внимание. Но имелась одна загвоздка – Алекс хотел дождаться смены дежурных. Не медиков – тех, других. В минувшие два дня он несколько раз проверял своих соглядатаев на вшивость – и понял: с мрачным верзилой лет сорока, сидевшим сейчас в его палате, лучше не связываться.
Проверки проходили незамысловато: Алекс начинал что-то бормотать, первые приходящие на ум слова – словно бы в бреду. Верзила оказался тем еще служакой, исполняющим инструкции до буковки, до последней запятой. Приближался с диктофоном к ложу «умирающего», лишь вызвав из коридора напарника – причем тот держал все время больного под прицелом. А у самих дежуривших в палате оружия, похоже, не было. Осторожничают… Боятся его – даже полумертвого.
Он решил дождаться смены Гриши – молодого, улыбчивого паренька, не ждущего никаких подвохов от лежащего пластом клиента. До пересменки оставалось пять часов.
До сих пор Александру Шляпникову не доводилось попадать в реанимацию. И он не догадывался, что палата, где он лежит, не совсем типичная. Стандартные реанимационные отделения в больницах советской постройки состояли из достаточно обширных помещений, – и на отдельные двухместные палаты их разделяли остекленные перегородки. С центрального поста отделение просматривалось насквозь – ничто из происходившего в палатах не могло укрыться от глаз дежурного врача…
Однако больница имени Семашко получила девять лет назад в качестве гуманитарной помощи большую партию реанимационного оборудования. Но, расширяя по этому поводу свое реанимационное отделение почти вдвое, медики выдержать принятые стандарты не смогли – убирать перегородки в старом, царской еще постройки здании оказалось невозможно.
В результате больной Шляпников лежал в небольшой, одноместной палате со стенами вполне капитальными, непрозрачными. В подобном раскладе имелся плюс для задуманного Алексом: никто из белохалатников за ним постоянно не наблюдал. Лишь приставленный вертухай-соглядатай… Но был и минус: медики гораздо чаще заглядывали с короткими проверками. Время для ухода предстояло рассчитать ювелирно.
…Алекс терпеливо ждал – а когда верзила отворачивался, совершал малозаметные движения, напрягая и расслабляя то одни, то другие мышцы. Мускулы подчинялись охотно и безболезненно. Алекс был уверен: все пройдет как надо.
2
В «штабе» ни Бориса, ни девчонок тоже не оказалось.
После бесславной гибели полуприцепа-рефрижератора «штаб» (не только их компании) обосновался в заброшенной, разваливающейся сторожке, стоявшей на краю капустного поля. Но капусту там не высевали уже года три-четыре, хибарка пришла в упадок – и стала очередным штабом.
Даня застыл на пороге, не зная – куда еще можно пойти и что сделать. Потом вспомнил про их «почтовый ящик». Приподнял прибитую одним концом половицу (пол тут был плохонький, щелястый, из кое-как выровненного горбыля). Просунул руку, пошарил – есть!
Послание кто-то нацарапал на разорванной сигаретной пачке. Причем пишущим орудием послужила обгорелая спичка. Одно слово крупными буквами: «КУПАЛЬНЯ». Краткость, говорят, сестра таланта… Но почерк талантливого автора Даня опознать на сумел.
Делать нечего, пришлось тащиться на купальню. Так спасовскне пацаны именовали омуток на Славянке с ровным и чистым песчаным дном.
Вид на купальню открывался вблизи и неожиданно, стоило перевалить прибрежный пригорок. Даня сразу углядел мощную фигуру Борюсика, сидевшего на берегу в одних трусах, спиной к подходившим. Вздохнул с облегчением, но тревога не ушла окончательно: где же, черт возьми, девчонки?
Но женская составляющая исчезнувшей троицы тут же обнаружилась. Девчонки стояли по колено в воде и сосредоточенно занимались стиркой – Женька в купальнике, Альзира, как и Борис, в одних трусиках.
Причем последняя, увидев подходивших ребят, немедленно застеснялась и тут же натянула майку, которую полоскала. Особого успеха её демарш не принес – тонкая мокрая ткань отнюдь не скрывала ее маленькие и остренькие, чуть в стороны торчащие грудки, – плотно облепила и лишь привлекала к ним внимание.
Даня, впрочем, не приглядывался, но машинально отметил: Борьки, значит, не стыдится… Да и всех нас в темноте на озере не очень-то стеснялась…
Даня кивнул в сторону лежавших на берегу неимоверно грязных деталей одежды, до которых пока не дошли руки юных прачек. Спросил:
– Вы никак для развлечения всё «болотце» по-пластунски пересекли? Ну вы экстремалы…
Он иронизировал, скрывая нешуточное облегчение, – однако, как ни странно, угадал. Правда, ползти почти два километра по уши в грязи Борису и девчонкам пришлось не развлечения ради.
3
Тревогу подняла Альзира – вскоре после того, как Даня с Пещерником взобрались на остров.
Женька, не желая терять времени в бесплодных ожиданиях – ничего интересного от экспедиции она не ждала – выбрала местечко посуше, разложила принесенное в заплечном рюкзачке покрывальце и наладилась позагорать. И даже начала задремывать.
Борюсик, нешуточно гордясь своей охранительной миссией, патрулировал берег с рогаткой в руках, – и как раз ушел достаточно далеко.
Короче говоря, непонятный звук первой услышала Альзира – и подняла тревогу. Растолкала подружку, замахала обернувшемуся Борису.
Собравшись вместе, они пыталась понять: что же такое слышат?
Больше всего это напоминало истошный вой двигателя завязшей в топи машины. Вот только не было в Спасовке и окрестностях дурака, способного заехать сюда на автотранспорте. Последним таким героем, по рассказам, стал четверть века назад совхозный тракторист Гошенька, записной алкоголик. В результате смелого опыта в то лето из топи торчал самый краешек заднего борта тракторного прицепа – торчал недели две, пока и трактор, и прицеп не погрузились еще глубже. Самого же Гошеньку так и не нашли, сколько ни шарили баграми в болотной жиже, – не река и не озеро, водолазов не вызовешь…
А чужаки на «болотце» едва ли смогли бы проехать. Да и зачем бы им, собственно?
Однако – кто-то приехал. И завяз.
Впрочем, скоро характер звука изменился – истошный вой движка сменился мерным басовитым гудением. И Борюсик выдвинул первую достаточно обоснованную версию. Дескать, здешние места облюбовали гонщики-экстремалы на навороченном джипе – видал он такие по ящику. К «Кэмел-Трофи», небось, готовятся. У тех джипяр, мол, лебедки мощнейшие приделаны – сами себя из любой трясины вытащат. Как барон Мюнхгаузен…
Саунд-трек как будто подтверждал рассуждения Бори – гудение вновь сменилось звуком двигателя – но теперь работал он нормально. Затем всё смолкло.
Выбрались, констатировал Борюсик. И предложил позже, когда вернутся с острова мальчишки, сходить и посмотреть на оставшиеся от «Спасовка-Трофи» следы.
Но никуда сходить не довелось. Потому что несколько минут спустя на «болотце» появились люди, – и уверенно двинулись в сторону озерца и острова.
Вооруженные люди.
– Солдаты? – перебил Даня на этом месте звучавший в два голоса рассказ. (Альзира отмалчивалась, она вообще была немногословной девчонкой.)
– Не-а… – протянул Борюсик. – Я и сам решил было: учения какие-то… Но не солдаты. Камуфляж не армейский, ни эмблем, ни погон, ничего нет… И стволы незнакомые. Но не «Калаши» – сто пудов. А потом – они ведь близко подошли – видно стало: староваты для солдатиков… Ну не то чтоб совсем старичье… Но взрослые мужики.
Встречаться с непонятными людьми не хотелось. Мало ли что на уме у странных и вооруженных пришельцев? Может, задумали что-то тайное – и свидетели им без надобности? Место глухое, топь под боком – никто никаких концов в жизни не найдет.
В общем, Боря и девчонки залегли в зарослях осоки – и решили подождать, пока чужаки пройдут мимо. Но не тут-то было. Пришельцы шли прямо на них. Причем не абы как, но по компасу, постоянно сверяясь с картой – ее нес седоволосый, коротко стриженый человек, явно бывший у них за главного.
И вскоре отступить незаметно стало невозможно. День стоял безветренный, шевеление и шуршание осоки наверняка бы выдало любую попытку отползти…
Но тут им повезло. Очень сильно повезло. Двое, идущие впереди растянувшейся по болоту цепочки чужаков, разом ухнули в топь. Провалились аж по грудь.
Их коллеги оказались к этому готовы – тут же пустили в ход длинные и прочные веревки. Но ребята не стали дожидаться окончания спасательных работ. Воспользовавшись моментом, быстро-быстро поползли вокруг озера. Никто их отступление не обнаружил, людям в камуфляже было не до того.
Вытащив из топи провалившихся, незнакомцы вышли на берег – ровно в том месте, где компания незадолго до того спускала на воду плотики. И тут выяснилась, что предусмотрительность чужаков небезгранична – ничего, пригодного для форсирования озерца, у них не нашлось. После короткого совещания они двинулись вдоль берега – чуть ли не по следу Бориса и девчонок. А может, и по следу – примятая осока показывала путь отступавших вполне ясно. Ребята не стали выяснять подробности – поползли во весь опор в сторону Спасовки, по самому краю той топи, где Гном устроил свой лабиринт фальшивых гатей. Борюсик пару раз обернулся – и ему показалось, что пришельцы пытаются-таки лабиринт преодолеть… Но, может быть, лишь показалось.
– Интересное кино… – Даня посмотрел на Пещерника. – Значит, пока мы там по кустам шарились, на берегу такие дела творились? И плоты наши, значит, засекли тоже?
Он повернулся к Боре и Женьке, спросил:
– Что же вы не крикнули? Не предупредили? Сразу, когда машину завязшую услышали?
Женька удивилась:
– Вы что, не слыхали? К вам она еще ближе ревела! Мы думали – вы тоже с острова все видите. Вам-то что, к вам там не подступиться. Это мы с болота выбрались – как три комка грязи…
Даня переглянулся с Васьком. Тот пожал плечами. Ничего похожего на звук двигателя до них не донеслось – хотя оба держались настороже, прислушивались внимательно. Даня вдруг понял, что на острове было вообще на удивление тихо – птицы не пели, кузнечики не стрекотали. Даже комары не гудели. Странно… Очень странно…
Закончив рассказ об их болотной эпопее, Борюсик вдруг вспомнил про то, чего ради она затевалась:
– А вы как там? Нашли чего?
Даня собрался было начать ответный рассказ, но Женька перебила, поднявшись на ноги:
– Вы вот что… Подсаживайтись ближе к берегу, да и рассказывайте оттуда. А мы стирать будем. Вечереет, а меня мать на порог такую грязную не пустит.
Именно так и прозвучал рассказ об экскурсии по острову – под аккомпанемент звуков, издаваемых полощущимся бельем…
4
Если бы в ребячьем походе на Кошачий остров принял участие Сергей Борисович Савичев, заведующий реанимационным отделением больницы имени Семашко (маловероятно, но вдруг?) – он, без сомнения, сразу узнал бы руководившего пришельцами седоголового человека.
А если бы компанию Дане и его приятелям составил писатель Кравцов (куда более вероятный случай) – он не просто бы опознал «седого», но и обоснованно заподозрил бы, откуда у того взялась карта, позволившая проложить путь к острову столь прямо и уверенно.
И Кравцов не ошибся бы – карта (вернее, точный топографический план) была скопирована с рулона, хранившегося в его вагончике. Скопирована негласно и абсолютно незаконно – когда господин писатель пребывал в Семиозерье.
Хотя и сам Кравцов стал владельцем плана не совсем легально – наследники Валентина Пинегина имели полное право потребовать возврата этого чуда топографического искусства. Так что вопрос о правах владения оставался спорным…
Впрочем, седоголовый человек подобными проблемами не терзался.
Он ломал голову над другим: как и чем связаны между собой эти пять точек (он сегодня посетил все). Озеро, болотная топь, долина речки-иевелички и два жилых дома в Спасовке?
Вопрос не был для человека праздным. Потому что в геометрическом центре фигуры, образованной пресловутыми точками, нашли труп его сына…
Связь с одной из вершин пятиугольника просматривалась четко. Именно там располагался дом Александра Шляпникова – прямо или косвенно замешанного во многих событиях. И пострадавшего явно от той же руки, что и Костик…
